Славочка

Пальцы плохо слушаются, пластиковый стаканчик ненадежно подрагивает в Ланиных руках. Стоит глубокая осень, воздух чистый и холодный, а на даче Егора он пропитан сладким запахом поздней смородины. На небе высвечиваются первые звезды, приятно тянет дымком от гриля, у которого столпились парни. Многообещающий отдых. Или был таковым для Ланы, пока минуту назад ее хороший друг Славочка не засобирался обратно в город. Так просто и естесственно, кто–то позвонил, его лицо сделалось серьезно–спокойным, сказал что нужно в город, и так, без оъяснений двинул к воротам. Лана ничего не успела ему ответить, на лице лишь штатная улыбка, а голос в Славкиной трубке был все–таки женским. Одним глотком она проталкивает противную горячительную жидкость в себя, обжигая горло. И пускай, так лучше, она все еще может чувствовать боль, значит она еще жива. Скоро алкоголь ударит в голову, стирая из памяти, хоть и лишь на один вечер, Славу. Лане только этого и надо. Егор хитро поглядывал на Лану все это время. Привлекая девушку к себе, одновременно подливая ей в стаканчик добавки, он по–свойски обнимает ее: «За наших любимых». Лана слишком погружена в свои переживания, чтобы распознать подтекст тоста, ни хищный прищур Егоровых глаз, ни настойчивость действий не настораживают ее. «За них,»—простодушно бормочет она, подносит стакан к пухлым губам, а глазами провожает удаляющегося в густую темноту Славочку. Уткнувшись в Славину куртку лицом Лана давится слезами. Обычно спокойная, почти ледяная она никогда не плакала. Сейчас горечь, стыд и обида прорывались наружу. Еле сдерживая себя Слава переводит внимание на дорогу. Переключив скорость, он поддает газу, желая как можно дальше уехать от злосчастной дачи. Пока ребята отдыхали у Егора, ему пришлось отлучится на пару часов. Лана как всегда отправляла ему требовательные смс, чтобы тот вернулся, как можно быстрей. Он предпочел их проигнорировать. Этих двух часов Славе хватило чтобы навестить свою бывшую, а надоедливые звонки Ланы были некстати. Только уже подъезжая к даче Слава снял телефон с беззвучного режима. Пропущенных значилось 12. У ворот его встретила Таня, необычно взволнованная и почти трезвая. «Хорошо, что ты приехал...там, он пытался...Егор...»—она сначала вела Славу за руку, вцепившись ему в рукав, но на последнем ее слове парень резко подался вперед и почти влетел в дом, распахнув тяжелейшие витражные двери в стороны. В голове вертелось «лишь бы успеть...» Егор—восмидесяти килограммовый боец панкратиона, вовсю разошелся внизу в гостинной. Его пламенная речь о женском предательстве, ветренности и о, черт знает, чем еще, по всей видимости повествовала о Ланиной бесчестности или выбеляла его нечестивые намеренности. Кучка парней рядом, подобно стае шакалов поддерживала и скалилась Егору в ответ. Та самая кучка парней, что днем так мило выискивала самый вкусный кусочек шашлыка «любимой Ланочке». Слава, суховатый и поджарый терялся на фоне внушительного приятеля. Но в нашем мире еще не все решают мускулы. Слава быстро прошел в центр к Егору, правящему балом, каменный взгляд почти двухметрового Славочки заставил ор стихнуть: «Не прикасайся к ней.» Лану он нашел в дали от общей паники и драматично–харизматичного выступления Егора. Она сидела на балконе и прижимала к себе телефон. Какая–то поникшая и опустошенная она обернулась, услышав приближающиеся шаги. Устало поглядела на Славку, совсем ничего не выражая произнесла: «Пришел.» Почти неделю Лана не виделась со Славой. Подобное им совершенно несвойственно. Таких понастоящему дружных людей редко можно встетить. Оба по сути своей общительные, честные и чистые, всегда окружены толпой приятелей и поклонников. Они не могли не столкнуться, однажды, случайно познакомившись в бассейне, поддерживали связь, вот уже несколько лет. Обрастая нужными знакомствами и приятными мимолетными интрижками, Слава старался не упускать Лану из виду. Он чувствовал к ней выраженную симпатию, иногда попадая под ее влияние. Но больше всего парень нуждался в Ланиной поддержке и мудром совете. Со школьных времен мало что изменилось, Славка конечно вырос, или как принято говорить, поднялся, обзавелся длинноногими пассиями, но в тяжелые минуты набирал знакомый номер. Его черный автомобиль неизменно появлялся перед гостеприимным Ланиным домом. А Слава необычно понурый и ссутулившийся выходил из машины. Таким его бы не узнали в компании. В обществе Славу знают статным и уверенным в себе; именно за ним, с завидной частотой, остается последнее слово; только Лана привыкла к нему уставшему и почти беспомощному. Она встречала друга, закутанная в теплый свитер, мягко ему улыбалась и глядела, как–то понимающе, словно все–все было ясно без слов. Слава, ища поддержки утыкался носом в ее плечо, и мог просто молчать в колючую шерсть свитера, при этом сгибаясь в три погибели. На светлой кухне, заполненной запахом выпечки, Лана отпаивала гостя чаем с малиной, ничего не спрашивая, ничего не вынюхивая. Кормила мамиными булочками, ожидая момента когда Слава наестся, все ей расскажет; или просияет облегченной улыбкой, чмокнет в щечку, в очередной раз промурлычит прощальное «как же я тебя люблю!» и побежит дальше покорять мир. И он вовсе не лукавит, просто такие чувства сродни привязанности малыша к своей матери. В такие моменты Лане самой начинало казаться, что она Славку любит, потому становилось смешно и странно тепло в груди. Ей страшно хотелось уберечь большого ребенка от всех переживаний. Если бы было можно, она бы сделала его малюсеньким–прималюсеньким, спрятала бы его в своих ладошках или поселила бы в складках свитера, где Славка всегда бы оставался под присмотром. Но Лана вовремя одумывалась, подобное было бы нечестным по отношению к самому Славочке, хоть мысль о том, что парень оставался бы только с ней, и была такой приятной. Ни одна длинноногая фальшкрасавица о таком, конечно, и не размышляла. Лана всегда оставалась рядом со Славкой, готовая подставить свое плечо или предоставить жилетку, удачно заменяемую шерстяными кофтами. Отчего же теперь, после того как неадекватный Егор пытался над ней надругаться, когда на душе было так тяжко и хотелось выть от собственной беспомощности, Славы не было поблизости? Почему утопая в отвращении к самой себе Лана глотала горький кофе в пустой темной кухне? Где, интересно знать, затерялся тот, кого она так нежно оберегала от выходок судьбы? Девушка не рыдала дни на пролет, не резала вены и даже не посещала психолога, со стороны могло показаться, что она просто без настроения. Даже ее собственная мать не заподозрила неладного. «Моя девочка, кажется, устала.»—прошептала женщина расправляя темно русые волосы дочери. Лана и в правду устала. Она из последних моральных сил выжала беззаботную улыбку для матери, прикрыла глаза в знак подтверждения и вернулась к горечи своего кофе, давно успевшего остыть. Мама недолго заваривала себе чай, и скоро поднялась наверх, оставляя дочь наедине с раздумиями. Ей было гадко вспоминать руки Егора, шарящие по ее талии, хватающие за запястья и выкручивающие их. Лана сделала глубокий вдох. Ее колотило изнутри, сердце бешено стучало, былой страх снова обрушился на нее. В таком состоянии, она впервые за прошедшую неделю осознала, что именно могло с ней произойти. Если бы не природная изворотливость и помощь вовремя подоспевшей Тани, Егор точно изнасиловал бы ее, по шее, куда горячо дышал обидчик, пробежали муражки. Лану все передергивало, воспоминания казались слишком реалистичными. Но худшим из всего этого оставалось Славкино молчание. Лана всегда считала Славу своим защитником, способным уберечь ее не только от скуки, но и от любой беды. Судорожно набирая его номер, она надеялась на помощь, немедленный отклик на ее беспомощный зов, но каждый раз абонент оказывался вне зоны доступа. В какой–то момент, из последних сил сдерживая дверь, в которую ломился Егор, она почти сдалась. Она еще не расслышала топот парней, спешащих заставить Егора одуматься, нет не ради спасения Ланиной чести, а во избежание лишних проблем. Угроза для девушки оставалась еще крайне ощутимой, а она в очередной раз наткнувшись лишь на спокойный женский голос, оповещающий о недостижимости абонента, совсем обмякла, ноги сами собой подкосились. Лана чувстовала себя преданной. Она здесь, на холодном кафеле, истерзанная и униженная, нуждалась в помощи, в Славкиной помощи. Славочка вне зоны. Целыми днями Славка валялся в темной заштореной комнате. Иногда всавая с постели он медленно выкуривал по полпачки сигарет. Пепел падал прямо на светлый ковер, а дым витыми струйками голубел в одиноком луче света, просочившемся внутрь. В голове творился беспорядок, перед глазами стоял тот вечер: бывшая, похотливо стонущая под ним самим; Егор, которого он никогда не любил, его чертова дача; и Ланины глаза, большие, усталые и ничего невыражающие. «Пришел.» Слава с силой провел по лицу руками, заставляя мысли то ли проясниться, то ли исчезнуть из его воспаленного сознания. Он не знал, что ему делать, впервые в жизни он действительно потерялся. Стыд прожигал его изнутри. Во всем произошедшем был только один виновный. Слава признал им себя. Он прекрасно знал, какие чувства все эти годы испытывала к нему Лана. Отчасти именно это заставляло его держаться поблизости к ней. Внимание такой девушки, полнейшее расположение, все это лестно и одновременно удобно. Со временем незаметно для самого себя Слава проникся к ней глубочайшей привязанностью. Спокойная и нежная, она была идеальным воплощением мягкой женственности. Раз за разом она отвергала ухаживания, достойных парней. И Слава, сначала испытывая детскую ревность, окончательно убедился в ее чувствах к себе. Такая уверенность только развратила его, он не отпускал Лану от себя, но и не приближался сам. Собственничество. Одностороннего характера. Для себя он давно уже «застолбил» права на Лану, она его и никуда не денется. А у Славы было, по его мнению, время нагуляться и наиграться вдоволь. Ланочка навсегда останется для него чем–то чистым и святым, для утоления своих желаний существуют менее ценные, но очень привлекательные особы. Ни к одной из этих особ он не испытывал ничего пожего, что испытывал к ней. И, как ни странно, такие отношения он считал полезными для самой Ланы. Где–то глубоко в душе он надеялся сохранить ту редкую честность, установившуюся между ними. Он не хотел испортить девушку. Только играясь с другими Слава сам становился все более скрытным и лживым. Только теперь парень начал понимать природу своего поведения. Перед лицом страха потерять ее все осознал. Он просто любил Лану. Как часто он бросал ей напоследок «люблю», считая что подтрунивает над ней, язвит, а оказалось что все намного проще. Слезы градом посыпались из его глаз. Искренне ощущая ненависть к самому себе он больно сжимал свои волосы. На месте не сиделось, он вскочил с кровати и кулаком пробил внушительную дверцу шкафа. Осколки зеркала со звоном упали на пол. Славино лицо застыло в искаженной гримасе. По локтю стуилась красная нить крови, однако боль не ощущалась, она едва заглушала больную совесть. В тот вечер он вновь хотел поиграться, вкус предстоящего с бывшей, такой манящий и знакомый, одурманил его. Животный инстинкт. И он оставил самое честное и самое дорогое в жизни на растерзание себе подобному монстру. Слава всегда считал себя слабовольным, и наверное так оно и есть, пусть этого никто кроме него не знает, от самого себя ему не убежать. Он медленно вытащил руку, давая красным горошинам просто усыпать все вокруг. Ему страшно от одной мысли, что кто–то притронулся к его Лане, спокойной и нежной. Еще страшней от того, что ничем ей помочь он не может. Да и захочет ли она его видеть? В ее больших серьезных глазах не отобразилось ровным счетом ничего. «Пришел.» Сухо и без упрека. И это убивало Славу. Он не помог той, которую любит, той что всегда на его стороне, всегда рядом. Оставил в опасности, в поисках утех. А она даже не винила его. Она видела его насквозь, знала чего от него ожидать. Сжавшись в комок на переднем сидении его машины, уже далеко позади оставив то злосчастное место. Она не издала облегченный выдох, не стала плакать во весь голос, давая эмоциям выход. Лана держала себя в руках, чувство защищенности, спокойствия он не принес. Видимо он для нее навсегда останется понурым беспомощным Славой. Это его надо оберегать, он Славочка. Сердце саднило, с глаз едва спал отек от усталости и чрезмерных алкогольных излияний. Гостеприимный Ланин дом привык встречать разного Славу, но таким помятым, кое–где рваным и в кровоподтеках он появился впервые. Слава приехал на метро, всю дорогу люди косо поглядывали на высоченного парня в дорогой лохмотной одежде. Он просидел в полиции пятнадцать часов за жестокое избиение голыми руками гражданина Самойлова Егора Игоревича. Но потерпевший, по странному стечению обстоятельств не стал подавать заявления. Славку обманула толстая офицер Абрамкина, выдававшая личные вещи, и в кошельке оказалась совсем маленькая сумма, меньше должной втрое. Только правонарушитель лишь весело прищелкнул офицерше, завидев пропажу. Он плохо понимает в цветах, он не романтик, но знает какие нравятся Лане. Он стоит с георгинами в руках, побитый, помятый. В первую секунду Лане становится плохо при виде его: волосы грязные, под глазом ссадина, правая рука в грязном кровавом бинте, но улыбается он так, как давно не улыбался. Лана растерянно делает шаг ему на встречу, спускаясь на одну ступень: «Ты попал в аварию?» Слава мотает головой, подходит так близко, что оказывается на расстоянии ладони от ее плечей. Он протягивает ей цветы, она немного поколебавшись принимает их, смущаясь под его пристальным взгядом. Непонятно почему вся обида на Славу испаряется. —С тобой что–то произошло?—повторяет Лана, пытаясь скрыть дрожащий голос. —Нет, ничего плохого не случилось,—Слава обнимает ее за талию и кладет подбородок на ее маленькое плечо. От Ланы приятно пахнет выпечкой, мелкий дождь начинает моросить. Лана неуверенно гладит парня по растрепанной голове, им стоило бы зайти в дом, но Славка не спешил двигаться. —У меня нет денег на метро...—начинает он. Девушка слегка разочарованно улыбнулась. —Попрошу маму отвезти тебя... Слава разнимает объятия и чуть отводит Лану, чтобы видеть ее глаза. —Ты не поняла, я избил Егора и теперь никуда от тебя не уеду! Лана весело смеется от слов парня и его ужасно серьезного лица. Она приглаживает его топорчащуюся челку: —Я тебя люблю!—как–то требовательно звучат слова из–под челки, его руки притягивают ее лицо,—Я серьезно. —Я тоже тебя люблю, серьезно.—глаза Ланы такие мягкие и лучистые смотрят только на Славу. Слава рад до чертиков, нежно целует Ланины губы. Он проверяюще приоткрывает один глаз и видит ее. Это не сон и не мираж, все так как он и хотел. Они еще долго стоят так под дождем, целуясь, счастливые от того что наконец должное произошло.