Все демоны созданы людьми. Чувствами, что таятся в их сердцах. Демоны — создание тьмы. Той тьмы, что таится в человеческих сердцах.
I. Диппер с детства чувствовал в себе веру. Он смотрел вокруг и понимал, что за каждой даже самой обыденной вещью стоит что-то большее. Не просто законы физики или биологии, но что-то глубинное, какая-то непознанная человечеством сила. Объяснить он этого не мог, просто чувствовал, как чувствовал, что у них с Мэйбл особая связь, которая не объяснялась простым « мы близнецы», это было нечто глубокое, теплое и немного мистическое. Родители водили их в воскресную школу, где сестра Джеймс доносила до детей слово Божье, тогда же Диппер почувствовал, что он близок, близок к тому, что вызывает в нем трепет. Возможно тогда же и он и захотел стать священником. Диппер не помнил когда, это решение росло вместе с ним и крепло с годами. Мэйбл не была слишком религиозна, она, конечно, верила, что где-то над ними обитает всемогущее нечто, которое оберегает людей, наставляет их на путь истинный, а ещё оно заставило Кларка МакГрейвена пойти с ней на свидание. Но именно она быстрее всех приняла то, что брат хочет посвятить свою жизнь служению церкви, может не поняла, но приняла, всем сердцем, а это было даже важнее. Родители тоже смирились, но не так быстро, как хотелось бы, они все продолжали мечтать, что сын передумает, пойдет учиться на инженера-техника или биолога, на крайний случай, юриста. Их маленькие мечты об идеальной семье совершенно не подходили желаниям самого Диппера. Он поступил в духовную семинарию, положив конец робким попыткам мамы убедить его. Учеба давалась Дипперу легко, рядом были его братья. Диппер не мог дождаться возможности наконец самому вести приход, от мысли, что он будет помогать людям, вести их по пути праведному, в груди его словно зажигался свет. Пожалуй, только необходимость уехать и оставить Мэйбл в Калифорнии пугала, а в последствие оказалась одним из самых тяжелых испытаний для Диппера, он никогда не расставался с ней дольше, чем на неделю. Обращаться к Господу легче, когда рядом с тобой один из его чудеснейших подарков — Мэйбл. Диппера отправили в Орегон, в небольшой город, где церковь стояла прямо рядом с лесом. В аэропорту Диппер крепко обнимал сестру, чувствуя как с ней остается часть его внутреннего света. II. Диппер раскладывает брошюры на стенде, убирается после собрания прихожан. Здесь, в полумраке, окутанный запахом ладана и дерева, он чувствует себя на месте. Сестра присылает письма ему из солнечной Калифорнии, увесистые конверты с несколькими листами, исписанными её причудливым размашистым почерком. Диппер любит читать их вечерами, когда остается один в своей комнате. Пусть он принял сан, сестра всё равно называет его Диппером, и её письма пронизаны светом и улыбками, которые проступают сквозь даже слова и расстояния. Конечно, они могли бы переписываться по электронной почте, но это совсем не то — электронное письмо не передаст то тепло, что вкладывает Мэйбл в каждое слово. И запах её духов. Отвечает ей Диппер так же подробно и вдумчиво, стараясь во всех деталях рассказать о том, что происходит у него. Когда он только сюда переехал, то сначала с увлечением описывал ей город, жителей, отличие жизни почти в самом сердце природы от суетной жизни в каменных джунглях, потом рассказывал о том, как чудесно бывает здесь по вечерам, когда небо чистое и видны все звезды, а по утрам светит солнце и поют птицы, что Мэйбл однажды сама приедет к нему, всё такая же яркая и непосредственная, и сама сможет убедиться. Конечно, они и созваниваются иногда. Жить в новом месте тяжело, Диппер год только привыкал и адаптировался, чувствуя себя птенцом, едва расправившим крылья и улетевшим далеко от родного гнезда, но сердцем ощущая присутствие родителя. Но на второй и третий год письма стали даваться сложнее. Диппер стал писать реже. Приходилось думать над каждой строчкой. У Мэйбл кипела жизнь: она училась в колледже на искусствоведа, она влюблялась и разочаровывалась, пыталась найти своё место в жизни, тогда как Диппер его вроде как нашёл. Ему становилось нечего писать сестре, потому что в маленьком городке мало что происходит. Здесь люди живут тихо и размеренно. И сначала Диппер даже был счастлив, ему казалось, что он помогает людям прикоснуться к чему-то большему. Каждая проповедь, которую он готовил для прихода, должна была помогать им и нести свет. Но когда схлынула эйфория от собственной роли в жизни других людей, пришло понимание — он должен быть не просто посредником между высшими силами, но ориентиром, маяком. На него хотели равняться, и его всегда ставили в пример. Люди ждали, что он изменит их жизнь, а Диппер ждал, что они, хоть и с его помощью, сами найдут свой путь. Как дети, которые должны учиться ходить, держась за руку родителя, а после идут сами, но несут воспоминание о тепле и помощи в сердце. Но в конечном счете, люди пытались уцепиться за Диппера, ставя его выше Господа, люди всегда оставались людьми, но Диппер чувствует, что немного разочарован. Нет, он не разуверился, просто его вера промялась под давлением рутины, от чужой грязи, которую он должен выслушивать, отпускать и прощать. Диппер даже не мог себе представить, сколько мрака таится в глубине душ простых, казалось бы, благообразных прихожан. Груз исповедника слишком горькая ноша, которую непросто нести, но Диппер старался изо всех сил. Пока однажды молитва не принесла успокоения или ответа, вместо гармонии пришло сомнение и разъело что-то внутри. Диппер привык искать успокоения в Библии, но впервые она не принесла ему ничего, сколько бы он не искал. Оставались только Мэйбл и работа. Пару раз Диппер пытался написать ей о том, что происходит у него внутри, но каждый раз зачеркивал написанное и выбрасывал листы. Строки казались ему насквозь фальшивыми и жалкими. Каждый проходит через сомнения, будь то прихожанин, священник или епископ. Он с этим справится. ***Даже демон может стать ангелом, пусть всего на секунду.
III. Первый раз Диппер его замечает во время проповеди. Он стоит на пороге церкви и пристально смотрит на него во время выступления, Диппер едва смог закончить свою речь о сомнениях, от столь пристального наблюдения было неуютно. Этот человек оставался там до самого конца службы, даже когда прихожане уже все разошлись. Когда их взгляды встречаются, Диппер ощущает странное волнение. — Хорошая проповедь, падре, — небрежно говорит незнакомец, с наигранным интересом оглядывая внутреннее убранство церкви. В помещении остаются только они вдвоем, и Диппер пытается понять, что нужно этому незнакомцу, делает вид, что пока слишком занят, собирая листки с текстом. Тот безмятежно смотрит на него, облокотившись на кафедру. У незнакомца желтые глаза. — Просто отец, мы же не в Италии. Незнакомец с улыбкой хватается за голову. — Прошу меня простить. Я немного путаюсь во всех этих… — он крутит кистью в воздухе — регалиях. — Я могу помочь Вам? — Диппер прижимает стопку бумаги к груди, словно выставляет щит. — Нет, — незнакомец улыбается ещё шире, словно это именно то, что он хотел услышать. — Это я могу помочь Вам, святой отец. — Мне не требуются помощники, — вежливо отвечает ему Диппер, — но вы можете написать свое предложение, здесь есть специальный ящик… — Нет, моя помощь другого толка. Я могу вернуть Вам вашу жизнь, святой отец, — перебивает его незнакомец. Улыбка исчезает с его лица, теперь он смотрит серьезно, цепко, заставляя Диппера попятиться. — У меня есть моя жизнь,- отвечает он, чувствуя сухость во рту — и она - здесь. — В ней нет смысла. Мне кажется, эта работа губит Вашу душу, — небрежно отмахивается его собеседник. Он внезапно берет Диппера за руку, и тот от неожиданности вскрикивает и выдергивает руку — к коже словно приложили раскалённый металл. Незнакомец кривит губы. — Ты не человек, — шепчет Диппер. — Ты догадливый, — кивает незнакомец. — Кто ты? — Меня зовут Билл. И я пришел, чтобы забрать тебя отсюда. — Но зачем? — Диппер чувствует легкий укол страха, но тот быстро сменяется недоумением. — Всё о-о-очень просто. — Билл легко дотрагивается до его подбородка и упирается пальцем в грудь, даже через одежду жжёт. — Я всего лишь хочу помочь. Вы и сами и знаете, Вам тут уже не место. И потом он просто уходит — не проваливается сквозь землю, не вылетает через окно и даже не растворяется в воздухе — просто выходит из помещения и прикрывает за собой дверь. Ночью Диппер почти не спит, только листает все доступные книги, чтобы понять, кто к нему пришел, а в перерывах молится. Святые книги исчерпывающи в описаниях. Нечисть ищет лазейку, чтобы забрать у человека самое дорогое. Диппер думал, такое может случиться лишь как предвестие чего-либо страшного. Катастрофы, трагедий, конца света. Но вопреки всему, его жизнь не обращается в кошмар. Демон, а это было именно он, не является к нему во снах, не приходит по ночам, даже не заливает его дом кровью. На самом деле, жизнь просто идет своим чередом: Диппер беседует с прихожанами, проводит собрания родителей, организовывает воскресный кружок для подростков, принимает пожертвования на благо церкви, оплачивает счета, и так изо дня в день. Единственным происшествием он мог бы счесть лишь оленя, сбитого автобусом, подвозившим Диппера в банк, но такое в их городке порой случалось. Билл не докучает ему дьявольскими знаками, как это принято в страшных историях, вроде запаха серы или самовозгорающихся предметов. Просто Диппер знает, что Билл рядом. Он чувствует его взгляд, видит тот странный цвет в мелькании желтых листьев или в неверном солнечном свете, падающем на пол через треугольное окно. Словно он наткнулся на общество иллюминатов и теперь везде видит их тайные знаки. — Я грешна, святой отец, — шепчет прихожанка, пришедшая к нему на исповедь. У неё легкие светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам, она держит в своих маленьких ладонях его руку, когда она смотрит на него исподлобья, то её глаза горят жёлтым, и прикосновения жгут кожу подобно расплавленному воску. Диппер не выдергивает ладонь, потому что это может напугать прихожан. Девушка улыбается и убирает руки, отходит к скамье, Дипперу ничего не остается, кроме как выполнять его работу. Он едва удерживается от того, чтобы наспех не закончить мессу. В одной из книг говорилось, что демоны без цели не приходят. Кто знает на что он способен и что именно ему нужно. — Её зовут Пасифика, — говорит Диппер, когда все расходятся. Девушка сидит на первом ряду, сложив руки на коленях. На её губах застыла мягкая кроткая улыбка. Её желтые глаза безотрывно смотрят на Диппера. — Я знаю, — просто отвечает она. — Её зовут Пасифика, и она просто милашка, в отличие от своих родителей. — Она светлейшей души девушка, — Диппер не подходит ближе, держится на расстоянии. — Оставь её, не смей причинять ей вред. — О чем Вы говорите, святой отец? — на лице Пасифики неподдельное изумление. — У нас с этой милой девочкой всего лишь взаимовыгодная сделка. Я оказал ей услугу, а она мне. Никакого вреда. — А как же её душа? Пасифика в ответ на это лишь расплывается в улыбке, черты лица заостряются и становятся изломанными, нечеловеческими. — Что за услугу ты ей оказал? — Напряженно спрашивает Диппер. Девушка только громко цыкает. — Не могу сказать, простите, сделочная тайна. — Пасифика бы не согласилась, — качает головой Диппер. — Но я всё же здесь, — она разводит руками, — не думаете же Вы, что я силой завладел её телом? Или обхитрил? Оу, — вздыхает, наткнувшись на взгляд Диппера, - Вы именно так и думаете. — Потому что я знаю что... — Вы многого не знаете о своих, — резко перебивает Пасифика, — я сейчас вижу все её тайные помысли, кое-что бы Вам точно понравилось. Эта девочка тот ещё тихий омут. Люди, понимаете ли, жадные существа, — она легко встает со скамейки и приближается к Дипперу, тот старается не двигаться с места, хотя страх бьется внутри него вместе с пульсом. — Они хотят всё и сразу: счастье, любовь, деньги. Никто из них не желает узнать о сокровенном, об устройстве мира, о тайнах мироздания, только жить как можно лучше и не особенно напрягаясь. Впрочем, — Пасифика останавливается и указывает на Диппера пальцем, — Вы и так это знаете. Сколько грязных секретов вам пришлось выслушать, святой отец? Сколько слез проливали в этой маленькой исповедальне неверные мужья и жены? Мелкие воры? Мошенники и сквернословы? Даже в таком маленьком городке их немало. Вы же и сами знаете, Вы всё понимаете. — Нет, — Диппер качает головой и поднимает руку, осеняя Пасифику крестным знаменем. — Во имя Господа, Отца и Спасителя нашего, оставь её! Но ничего не происходит — Пасифика не падает на колени, не бьется в агонии, она стоит напротив и смотрит на него со снисходительной улыбкой. — Не работает, — с легким удивлением говорит она. — Я этого не ожидал, кажется, чего-то Вам не хватает, отец. — Что же ты хочешь, что? — Помочь, — загадочно отвечает Пасифика, и Диппер чувствует себя абсолютно бессильным. На дворе поздняя осень, воздух уже пахнет подступающими морозами, палой листвой и сыростью. Вокруг всё затянуто легкой туманной дымкой. Сегодня церковь непривычно пустует, а утром Дипперу пришло письмо от Мэйбл — она написала ему, что встретила отличного парня. Возможно, он будет праздновать с ними Рождество, потому что с мамой и папой она его уже познакомила, и он им понравился. А ещё его зовут Дейвом и у него самые красивые в мире глаза. Диппер прогуливается вдоль церкви, смотрит в серое, затянутое облаками небо и представляет, что сейчас он находится рядом с ней и знакомится с её новым парнем. В душе робко загорается желание немедленно купить билет до Калифорнии и полететь туда ближайшим рейсом, просто обнять сестру, убедиться, что никакие расстояния и новые увлечения не заставят потерять их особую связь. Раньше ему и в этом помогала молитва, но сейчас Диппер чувствует только пронзительную тоску и пустоту внутри. — Тяжело, не правда ли? — раздается совсем рядом низкий голос. Как из ниоткуда выныривает невысокий мрачный мужчина с рыжей спутанной бородой, а из-под кустистых бровей на Диппера предсказуемо смотрят желтые глаза. Диппер знает этого человека, даже слишком хорошо. Эти визиты становятся привычными. — Выносить присутствие нечистой силы в святом месте? — Диппер отворачивается и старается не смотреть в лицо собеседнику. — Да, тяжело. Мне казалось, что подобные тебе не должны здесь появляться. — Думал, что мы сгораем, стоит нам ступить сюда? — Живо интересуется Билл. У него надтреснутый голос человека, которым он прикидывается, его зовут Дэн, он вдовец и воспитывает пятерых детей один. Его дочь иногда помогала Дипперу организовывать кружки для подростков. — Вообще-то да, — помолчав говорит Диппер. Это звучит слегка по-детски. Билл понимающе кивает. — Возможно, так и должно быть, но, как видишь, не действует. — Для зла здесь не должно быть места. Билл насмешливо хмыкает. — Считать, что ангелы добро, а демоны зло так тривиально. Нет, мы не зло, мы обратная сторона монеты. Просто используем свои возможности в борьбе за… — он делает паузу и улыбается. — Мы приходим туда, где нам есть лазейки, знаете, достаточно просто не давать нам шанса. Но не будем об этом. Мне кажется, это так сложно быть вдали от семьи, — сочувственно произносит Билл за его спиной. Диппер чувствует холодок внутри, но всё ещё не оборачивается. — Словно собака на привязи, ты тут сидишь день ото дня. — Это моё призвание, — не выдерживает Диппер, оборачиваясь к Биллу, но тот невозмутимо качает головой. — Ты думал так… когда-то. Но человек изменчив. — Вера не изменчива. — Когда от неё что-то остается, — возражает Билл и делает шаг к Дипперу, вставая к нему почти вплотную. — Признайтесь, отец, вы ошиблись. Вы не нашли того, что искали, и теперь не знаете во что хотите верить. Нет ничего лучше душ в смятении, особенно, — он расплывается в улыбке, но за бородой это едва заметно, — светлых людей. — Я ничего не искал, я знал, - жестко отрезает Диппер, делая большой шаг в сторону. — С первого слова со страниц Библии я знал истину, я никогда не был в поиске. — Проблема религиозных догматов в том, что они ужасно скучны, — отвечает Билл. — Он жил, он умер, он воскрес и вознесся, он просил любить ближнего и не судить. Раз за разом это вкладывается в умы и сердца, но никому ещё не удавалось сохранить это в первозданном виде. Я многое видел, отец, я видел, как люди извращают писание, пытаясь найти в нём что-то новое. Это слишком просто, чтобы быть истиной, Спаситель должен был вложить ещё что-то. Он должен был попросить борьбы за веры, крови, истовой преданности. А этого нет. И людям становится скучно. Ты знаешь почему у вас так много религий? Потому что люди всегда искали во что верить. Так что Вы не могли знать, просто хотели в это верить. — Я знаю во что верю, в нашего Спасителя и учение его, — упрямо повторяет Диппер, но его голос предательски сбивается, и это не ускользает от внимания Билла. На лице Дэна удовлетворенная улыбка. Он прикасается к лицу Диппера, и щеку слегка покалывает и жжет. — Я тоже знаю во что Вы верите, — говорит Билл. И это не обещает ничего хорошего. IV. Ночью льет дождь. За окном бушует страшная гроза. Диппер зажигает небольшой камин в своей комнате и задергивает шторы. Слова Билла не идут у него из головы. Диппер в задумчивости подходит к своему шкафу с книгами и проводит пальцами по корешкам, чувствуя успокаивающее трение кожи о переплет. Конечно, он знает о религии многое: что ответвлений у христианства достаточно, что в каждой церкви своё устройство и где-то проще, где-то строже, протестанты и лютеране, староверцы и сайентологи. Каждый верит во что-то своё, каждый хочет верить. А что же до него? Диппер пытается вернуться мыслями к тем чувствам, что были у него, когда он проходил только проходил обучение, когда принимал посвящение, когда внутри него горел огонь, подогревающий убеждения. Когда рядом сидела Мэйбл и слушала о мучениях грешников в Аду. Но ничего того уже нет. Есть только непонятная тоска, которая усиливается с каждым письмом сестры из дома, по которым он понимает, что теряет все связи, с каждым грешником, что приходит к нему каяться о своих мелких прегрешениях каждый раз об одних и тех же. Ему кажется, что учение, что вело его по жизни, исчерпало себя уже тогда, когда не помогло ему прикоснуться к чему-то неизведанному. Он не чувствует внутри того света, что был раньше. Ему так его не хватает. Внезапный стук прерывает ход мыслей, и Диппер трясет головой. Возможно это ветка или ветер? Но стук повторяется снова, не оставляя шансов списать на погодные явления. На этот раз это высокий черноволосый парень, на нём только толстовка с капюшоном и джинсы, всё насквозь мокрое, словно его облили из ведра. Струйки воды стекают по лицу, облепленному черными волосами. Диппер смутно пытается припомнить его имя — Роберт? Кажется, Роберт. — Вы же не позволите ему замерзнуть, святой отец? — спрашивает Билл и для наглядности стучит зубами. Получается странно, как у плохого пародийного актера, но Диппер молча сторонится, позволяя ему войти. Ему всё ещё кажется странным, что демон может так спокойно переступать порог дома Господнего, но Билл спокойно проходит внутрь церкви и внутрь жилища Диппера, его не поражает молния или сжигает дотла огонь. — Этому телу пригодится какой-то теплый свитер, святой отец, кажется, он здорово замерз, — замечает Билл, становясь перед крохотным камином, руки, которые он протягивает к огню синеватые, как и губы. — Я не очень в этом разбираюсь, но похоже на переохлаждение. Диппер вздыхает и уходит в подсобное помещение, где хранит пожертвованную на благотворительность одежду. Тяжело соглашаться с Биллом, но человек, чье тело он занял, ни в чем не виноват. В пакетах обнаруживается почти приличный темно-синий свитер с дурацким рисунком в виде сердца и какие-то брюки. Когда Диппер возвращается, то находит своего гостя в одном белье, сидящем на пуфике, на которое так удобно закидывать ноги. Он сидит чуть ли не вплотную прижавшись к камину, растирая ладонями жилистые предплечья. — Я видел, что кто-то так делал, — поясняет Билл в ответ на молчаливый вопрос Диппера, тот только аккуратно кладет одежду на кресло и уходит на кухню подогреть немного кагора. Пусть там сидит демон, нельзя допустить, чтобы человек пострадал. — Люблю привкус святой воды в освященном вине, падре, — тянет Билл, уже одетый в сухую одежду, делая длинный глоток из своей чашки. Диппер не сразу отвечает, только смотрит на огонь. Это так странно чувствовать обиду от того, что его неловкие попытки уничтожить демона не сработали. — Думал, может это поможет, — говорит он, не глядя на Билла. — Я же говорил, падре, я не уйду, пока у меня есть лазейка, — желтые глаза насмешливо щурятся. — Впрочем, показать фокус? — Билл плещет из чашки себе на руку. Вино едва касается кожи и тут же начинает испарятся. Диппер смотрит на это во все глаза, затем поднимает взгляд выше, смотрит прямо в глаза Биллу. — Оставь меня в покое, — устало просит он. — Зачем? — Билл удивленно вздергивает брови и отставляет в сторону чашку. — Тебе здесь не место. — Тебе тоже. — У меня здесь всё есть, — говорит Диппер, с ужасом понимая, что не верит в эти слова. — Я здесь счастлив. И Билл это слышит. Билл ему тоже не верит. — Что у тебя есть? — Спрашивает он, поднявшись на ноги. — Колоратка, ряса, немного денег на счету, несколько книг да стопка писем под подушкой. Я могу дать тебе больше. Много. Больше. — Даже если это ловушка? — Если? Он запрокидывает голову Диппера, не давая ему ничего сказать или сделать, и накрывает его губы своими. Его язык на вкус как вино и грех. Диппер не отталкивает его, и, что страшнее, не чувствует порыва, только закрывает глаза. Он давал обет безбрачия, но во время обучения ему случалось целовать, девушек, не парней. Церковь это запрещает. — Знаешь, почему я всё ещё здесь? — шепчет Билл, ведя по его груди пальцем, слегка царапая ткань рубашки, — я здесь, потому что у меня есть лазейка, — он подцепляет пуговицу и расстегивает, прочерчивает ногтем дорожку по его груди вверх к ключицам и горлу, — твоё сомнение. Я пришёл, потому что, — Билл давит пальцами ему в середину груди, Дипперу кажется, что он трогает его сердце, — в твоей душе есть место. Для отречения. Для соблазна. Для меня. Диппер чувствует свою собственную эрекцию, когда Билл резко опускается перед ним на колени и издевательски складывает ладони в подобии молитвенного жеста, опираясь локтями на его бедра. — Я грешен, падре, — говорит он знакомую, навязшую на зубах фразу и слегка привстает, и Диппер раздраженно вздыхает, а потом ещё раз, но уже от нежеланного (нежеланного ли?) возбуждения, которое прошивает всё его тело — Билл зубами расстегивает ширину на его брюках, высвобождает член. У Диппера не было близости целую вечность, многого его телу не нужно. Билл смотрит ему прямо в глаза, обхватывая член ладонью, заставляет снова судорожно вдохнуть сквозь зубы. — Плоть слаба, не так ли? — Снисходительно улыбается он. Даже стоя на коленях, Билл всё равно смотрит на него сверху вниз. Билл вбирает его член в рот неглубоко, но ему кажется происходящее нравится куда больше, чем Дипперу. Тот едва удерживается от того, чтобы вскинуть бедра навстречу рту. Так влажно и горячо, язык проходится по головке, заставляя сильнее стискивать зубы. Диппер закрывает глаза рукой, чувствуя жгучий стыд и приближающийся оргазм, ему ещё не было так хорошо, ему никогда не было настолько хорошо, он кончает с едва слышным стоном и нервно пытается отстраниться. Билл не выпускает член изо рта до самого конца, проглатывает абсолютно всё. — Нельзя позволить вам запачкаться в моих грехах, падре, — хрипло говорит он и смеется, вытирая рот рукавом. Диппер не отвечает, он совершенно опустошен и по всему телу разливается непривычная слабость от недавнего оргазма. Он чувствует, как по его бедрам скользят ладони, судя по шорохам, Билл поднимается на ноги и нависает над ним. Ещё один поцелуй с странным солоноватым привкусом, на этот раз Диппер податливо раскрывает губы, совершенно не сопротивляясь напору. — Знаешь, в чем загадка, падре? — Билл трется щекой о его скулу, медленно сжимая пальцы на его горле, становится труднее дышать. — Ты намного сильнее, чем тебе кажется. Ты мог бы прогнать меня, если бы захотел. И всё же — я здесь. Последние два слова звучат словно приговор. Полумрак комнаты стремительно сгущается, заполоняя всё вокруг, и последнее, что видит Диппер, это догорающие угли в камине и ярко-жёлтые глаза напротив. Сознание мутнеет, и вскоре совсем его покидает. V. Раннее утро пахнет свежестью и палой листвой. Диппер кладет на кафедру листы с сегодняшней проповедью, заливает освященную воду в сосуд для кропления. — Во имя Отца и Сына, — нараспев говорит он, опуская пальцы в воду. Капли воды с шипением испаряются, едва касаясь его кожи.