Struggle

Перо дрожало, неровно вырисовывая на пожелтевшем от времени пергаменте корявые буквы. Корявые буквы сливались в слово и светились теплым свечением. Смерти было не в первой наблюдать, как на пергаменте появляется очередное имя человека, готового покинуть земной мир и уйти в небытие. Коснувшись бледным тонким пальцем до шершавой поверхности потрепанного пергамента, высокий человек в темном, воздушном одеянии исчез в мимолетной вспышке света. Исчез и пергамент с бойко пишущим пером. Людмила каким-то задним чувством ощущала, что не выживет. Покалеченное, поломанное тело ,что в причудливо изогнутом положении распласталось на мокром от недавно прошедшего ливня асфальте в луже своей же крови, толчками льющейся из рассеченной открытой раны на животе, еще пять минут назад было двадцатилетней девушкой-студенткой, возвращающейся поздно вечером домой. И даже несмотря на соблюдение всех правил дорожного движения, даже несмотря на зеленый свет светофора и пешеходный переход, Люда не избежала трагического поворота судьбы. Ее мозг еще работал. Мутно, но она видела чьи-то забрызганные осенние сапоги перед собой, слышала тихие переговоры собравшихся зевак, которые обсуждали происшедшее и ожидали приезда скорой помощи. Как стало ясно, водитель сбил ее и скрылся с места аварии, не остановившись. Люде было жалко себя. Она уже не попробует мамин пирог с вишней на выходных, не поиграет с папой в нарды. Жалко того, что она так и не сможет прожить эту жизнь до старости, не сможет умереть в окружении внуков. Никогда уже не выйдет замуж за Мишку со старшего курса, и не утрет нос преподавательнице Вере Михалне за то, что та поставила ей незаслуженную оценку. - Держись девочка, надо потерпеть, - раздался совсем рядом, у уха спокойный женский голос. Если бы Люда могла повернуть разбитую голову, то увидела бы рядом с собой присевшую на корточках девушку, чья темная кожа излучала золотое свечение. Девушка была одета в кислотно-зеленое платье, и совершенно невидима для серой толпы граждан, с тревогой наблюдающей за умирающей. Люда чувствовала, как боль уходит, пока теплая ладонь девушки лежит на ее истерзанном боку. Брюнетка в едко-зеленом платье-футляре была слегка полновата, невероятно смугла и являлась обладательницей теплых, бирюзовых глаз. Держа одну ладонь в перчатке такого же цвета на боку жертвы ДТП, а в другой сумочку, необычная девушка была напряжена. Она знала, кто должен появиться сейчас рядом с ней. Знала, и была готова к предстоящей борьбе. Подул холодный, осенний промозглый ветер. От этого ветра многие свидетели ДТП втянули головы в плечи и поежились. Ветер был неприятным, влажным, доносящим до носов запревший от влаги запах листьев, смешанным с запахом мокрого асфальта и крови. Смерть появился неожиданно. Одетый в черный, непродуваемый балахон, в надвинутом на лицо капюшоне, который оставлял видимым разве что упрямый подбородок его обладателя и тонкие, жесткие, обветренные губы. Твердым шагом он направился к кучке столпившихся людей, и прошел прямо сквозь них, отчего сердца тех людей сжались, но тут же расслабились, стоило ему покинуть толпу и встать напротив лежащей жертвы. - Отойди, - отчеканил он, поглядев на необычную девушку, что все еще находилась рядом с Людмилой. - Вот еще, - фыркнула она, и показала сжатый кулак. Смерть без каких-либо эмоций пожал плечами. С самого Сотворения мира они боролись друг с другом, вечные воины, чье противостояние, превратилось в привычку. Он знал, что так будет всегда – Жизнь никогда не сдается. Еще ни разу она не отдала ему ни одну душу без боя. Также, как не отдала ему и своей любви. Он любил ее, несмотря на вечную борьбу между ними. Любил, и страшился своего чувства. Любил, но не уступал ей ни в чем. Он никогда не задавался вопросом, любила ли она его когда-либо. Это нежное, светлое существо, смотрящее на него с готовностью бороться за душу даже самого никчемного человека не знало любви. Жизнь была жестока. Жестока не только к нему, но и к тем, за кого она так самозабвенно боролась. Тяжелые инвалиды и онкобольные умоляли Смерть придти и забрать их, но он не приходил. Потому что знал, что Жизнь, верно стоящая на страже своих подопечных, не подпустит его ни на шаг к этим людям, чтобы он подарил им вечный покой. Люда услышала холодный, безжизненный голос, и ее поразил контраст между двумя настолько разными голосами. Твердый, лишенный каких либо оттенков эмоций, мужской и буквально сочащийся энергией, яркий, женский. От обладателя мужского голоса так повеяло холодом, что Люда почувствовала, как ее ноги начинают замерзать, а саму ее заклонило в сон. - Не спи! – сказал требовательно женский голос и ладошка в зеленой перчатке погладила девушку по длинным волосам, слипшимся в некоторых местах от влаги и крови. Холод стал отступать, и его место стало занимать тепло. Ноги вновь стали обретать чувствительность. «Не буду» - пообещала Людмила мысленно, искренне надеясь, что ее услышат. - Я слышу, - сказала незнакомка. – Не переживай. Я не отдам тебя. - Какие эмоции, какая игра, - саркастично заметил Смерть, скрестив руки на груди, надменно посмотрев на Жизнь. - Я уже все сказала. Эта девочка моя. Убирайся, - бросила Жизнь, и отвернулась от стоящего мужчины, вновь переключив все внимание на жертву ДТП. - Зачем? – задал вопрос Смерть, скривив губы в усмешке. – Она все равно когда-нибудь достанется мне. - Достанется. Но потом, не сейчас. Ее время еще не вышло. Убирайся, повторяю еще раз. Машина Скорой Помощи подлетела быстро, взвизгнув тормозами. Из нее вылетело двое – мужчина и женщина в темно-синих костюмах. Зеваки расступились перед медиками, пропуская к окровавленной, бледной девушке, лежавшей на дороге. «Обувь на месте»* - подметил про себя один из медиков, глядя на ноги девушки, обутые в замшевые, уже грязные ботильоны. Вполуха слушая рассказ одного из очевидцев , и аккуратно осмотрев девушку, медики облегченно выдохнули. Пока жива. С помощью мужчин из толпы, студентку зафиксировали в одном положении и перенесли на носилки, которые спешно понесли в машину. Нельзя было терять ни минуты. Зеваки провожали удаляющуюся машину Скорой с волнением в сердцах. Одна из женщин перекрестила ее на прощание. - Помогите ей, дорогие, - прошептала она, сжав в руках окровавленный платок, которым вытерла лицо девушки. - Я сказала тебе, что не отдам ее! - Жизнь положила свои ладони на плечи медиков, что сейчас пытались спасти девушку, лежащую на носилках. Смерть по ту сторону носилок лишь ухмыльнулся, протянув бледную, худую руку к груди девушки. Новый бой. Смерть не знал, победит ли он, как и Жизнь не знала, сможет ли она помочь людям в синей униформе. Знала лишь сама Люда, находящаяся центром битвы. - Чего ты хочешь? – ухмылялся Смерть ей в глаза, - Жить до восьмидесяти лет и сдохнуть в нищете, без внуков, с кошкой в обнимку? Я могу подарить тебе покой сейчас. - Не слушай его! – надрывалась Жизнь, выглядывая из-за спин вспотевших от усердия медиков, - Ты сама вольна распоряжаться своей судьбой! Все зависит от тебя самой, Люда! Борись! Сердце Люды билось с перебоями, и… Остановилось. Жизнь устало откинулась назад, тяжело дыша, с ненавистью в глазах посмотрев на Смерть, который помогал прозрачной девушке выйти из искалеченного тела. - Девочка, ну зачем… - прошептала она. Доктор и фельдшер все еще не оставляли попыток оживить девушку, и продолжали бороться за ее жизнь из последних сил. Жизнь всегда восторгалась этими людьми, что олицетворяли ее. Она стояла за спиной каждого медика, помогая ему справиться со Смертью, направляла его и воодушевляла. Да, не каждый бой ей удавалось выиграть. Но не каждый она и проигрывала. И сейчас, она почти что с мольбой смотрела на новую душу, готовую покинуть этот мир. - Люда, еще не поздно вернуться. Еще не поздно выжить и сделать все то, о чем ты мечтаешь. Еще не поздно. Поверь мне. Прошу тебя… Люда еще долго смотрела на Жизнь, прежде чем вернуться обратно в тело, отторгнув ладонь Смерти. Пиликнул передатчик, сердце возобновило свою работу. - Клиническая, - бросил доктор, отерев пот со лба. Девушка в едко-зеленом платье-футляре обессилено улыбнулась, и вдохнув в спасателей последнюю толику своей бодрости, растворилась в машине Скорой Помощи, зная, что бой за эту душу закончен. Исчез и Смерть, а вместе с ним и холод. В машине заметно потеплело. Она сидела в парке, одетая непримечательно, как и большинство горожан этой страны. Темное, клетчатое пальто, маленькая шляпка, а в руках – коробка с еще теплыми пончиками. У ее ног толпились голуби и воробьи – знали, что сейчас незнакомка поделится с ними крошками своего обеда, не оставит их голодными в холодную пору. Он шел по аллее, сунув руки в глубокие карманы серой шинели, высоко подняв голову, наблюдая за прохожими. Гладкие черные волосы были зачесаны назад, открывая вид на высокий белоснежный лоб, нос, с «римской» горбинкой, остро очерченные скулы и узкий, упрямый подбородок. Серые глаза смотрели сурово из-под густых бровей, холодно. Он заметил ее, одиноко сидящую на лавочке, отбивающуюся от обнаглевших птиц, так и лезущих к ней, поближе к белой коробке, лежащей рядом. Она не видела его, поглощенная птицами, да даже если бы и увидела – не проявила бы никакого внимания. Смерть был внутренне взбудоражен – еще чуть-чуть, и он уже был готов сунуть букет прекрасных белых роз в ближайшую урну, но с каждым новом шагом к ней он лишь еще крепче сжимал букет в руке. Нет, она не осмеяла его на этот раз. Не выкинула его букет. Ее бирюзовые глаза весело заискрились, и она щедро предложила ему большой пончик, обсыпанный белой сахарной пудрой, бережно положив букет рядом. - Я хотел бы… Извиниться… - начал он разговор, но девушка остановила его своим смехом. - Смерть, скажи, ты постоянно такой дурак, или просто надо мной издеваешься? Послушай, я ждала этого свидания уже лет как триста минимум. Так что пожалуйста, не порть его разговорами о работе. Лучше просто поцелуй меня. И он поцеловал ее.