1. Празднование
Праздник в честь победы Нарнии был великолепным. В ночном небе над замком расцветали фейерверки, вино лилось рекой, окрашивая щеки людей в красный цвет и заставляя животных шевелить усами больше обычного. Отовсюду слышался громкий смех, гости пускались в безумные пляски. Каспиан уже видел такие фейерверки на фоне темного ночного неба при рождении его двоюродного брата. Тогда они ознаменовали конец всему, что было ему знакомо, и воскрешение старого мира. Он сидел в самом дальнем конце большого деревянного стола. Посередине двора замка горел костер. Воздух был наполнен какофонией звуков: смешками гномов, цокотом копыт кентавров, криками, смехом и болтовней людей. Король Питер, сидя на каменных ступенях, оживленно рассказывал гостям о дуэли с Миразом. Через распахнутую рубаху были видны бинты, стягивавшие его грудь. До Каспиана долетали обрывки этого разговора, слова «честь» и «доблесть». Королева Сьюзен плясала около костра с мальчиком-тельмаринцем. Он был слишком высок и неуклюж и как-то неестественно передвигал ноги. Тем не менее, высокий радостный смех Сьюзен разносился по всему двору. Королева Люси танцевала сразу с несколькими животными. В окружении Барсука, Медведя и Лисы она выглядела так естественно, как никогда. Отблески огня, словно подчиняясь их безумным движениям, плясали вокруг них. И только Короля Эдмунда нигде не было видно. Шум бил по ушам. Из-за вина сделалось жарко, щеки покраснели, дым от костра ел глаза, было уже тяжело дышать. Радостное настроение и легкомыслие гостей не могли заставить Каспиана забыть тот ропот, что прокатился по рядам нарнийской армии, когда она вошла в ворота города. На каждого искренне празднующего человека было десять недовольных тем, как все вышло. Каспиан, наконец, заметил, что тельмаринский офицер — генерал или капитан, он не помнил — пытался завязать с ним разговор о торговых отношениях с Орландией. — Извините, — сказал он. — День был слишком долгим. Думаю, мне нужно отдохнуть. Румяный офицер с круглым носом и седеющими волосами широко улыбнулся и хлопнул его по плечу. От него пахло жареным мясом и душистым медом. — Конечно, мой мальчик, — ответил он. — Отдыхай. Отложим это на утро, да? Он снова улыбнулся и отвернулся к соседу. Каспиан медленно встал, ожидая вопросов по поводу того, куда он собрался. Но их не последовало. Он добрался до высоких дверей, ведущих в замок, толкнул их и вошел в коридор. Внутри было прохладнее и спокойнее, Каспиан почувствовал небольшое облегчение от отсутствия невыносимого жара от огня. Он поднялся вверх по лестнице, вышел в еще один коридор и, уверенный, что ускользнул незамеченным, замедлил шаг, а затем совсем остановился возле большого каменного балкона и посмотрел во двор. Протяжно вздохнув, Каспиан облокотился на перила и опустил голову на руки. — Эй, привет. Он подскочил, ощущая тяжелое биение сердца где-то в горле, и схватился за рукоятку меча, но замер, вспомнив, чей это был голос. Эдмунд сидел на большой каменной скамье на широком балконе и со скрытой усмешкой смотрел на него. Было темно, но глаза Каспиана уже привыкли, и он наверняка не заметил Эдмунда раньше только потому, что не искал его и не ожидал здесь увидеть. — Здравствуй, — сказал Каспиан, все еще тяжело дыша, и убрал руку с рукоятки меча. — Я тебя не видел, — добавил он очевидное и мысленно поморщился. Эдмунд рассмеялся. — Я заметил, — мягко сказал он. Каспиан обратил внимание на пустую тарелку, стоявшую рядом с ним на полу. — Тебе не нравится праздник? — спросил он. Эдмунд покачал головой. — Нет, не совсем. Но это не должно тебе мешать. Просто я не создан для праздников и танцев, независимо от того, сколько опыта из них можно вынести, — и он улыбнулся, но Каспиан снова вспомнил о том, что, по сути, разговаривает сейчас с Королем Эдмундом Справедливым. С Королем Эдмундом, сыгравшим определенную роль в истории, которую ему, совсем маленькому, рассказывал доктор Корнелиус. С Королем, некогда ведшим войска в бой, отлично разбиравшимся в политике и правившим страной более тысячи лет назад. Он разговаривал с Королем Эдмундом Справедливым, выглядевшим, как мальчик, но имевшим опыт взрослого человека. Когда Каспиан был маленьким, он часто представлял, что, живи он с Королем Питером в одном веке, они стали бы лучшими друзьями. В чудесных сказках Корнелиуса Питер описывался как золотой мальчик, храбрый, человек чести и слова. Молодой Каспиан видел себя рядом с Верховным Королем и в бою, и на великих празднествах. Но теперь, когда персонажи его детских фантазий стали реальностью, сказки Корнелиуса потускнели, уступив ей. Каспиан и Питер, на деле, вместе представляли просто взрывоопасную смесь, а вот общение с Эдмундом было именно таким, какого ему хотелось изначально. Эдмунд всегда был спокойным тактиком и делал то, что нужно было делать, с ледяной решимостью. Маленький Эдмунд был не таким воинственным и полным рвения, как Питер или Люси, не был таким утонченным, как Сьюзен. Он был заботливым и надежным, а любовь к королевству наполняла каждое его действие. Темные волосы Эдмунда немного завивались, у него были маленькие ушки и пухлые губы, а еще веснушки на бледной коже, карие глаза и мягкий, нежный голос. Но Каспиану не стоило думать об этом. Эдмунд, нахмурившись, вопросительно посмотрел на него: — Все в порядке, Каспиан? Нелегкий выдался день. О-о. Его голос, то, как он произносил имя Каспиана, этот странный акцент полностью уничтожили того. Каспиан глубоко вздохнул. — Я в порядке, но… — он помолчал, подбирая слова. — Я боюсь за свой народ. За новую Нарнию. Каспиан подошел к каменной скамье и сел рядом с Эдмундом. На расстоянии, конечно, чтобы проще было разговаривать. Он думал, придется объяснять, что имел в виду, но Эдмунд с пониманием кивнул. — М-м, — отозвался он и тоже, казалось бы, задумался над своими следующими словами. Теперь, когда Каспиан сидел совсем близко к нему, он чувствовал его чистый аромат. Вероятно, Эдмунд по прибытии в замок искупался. От него пахло мылом, нарнийской водой и им самим. Каспиан глубоко вдохнул этот аромат, сделав вид, что задумался о чем-то своем. А Эдмунд заговорил: — Ты беспокоишься, что будешь править разрозненным народом. Ты думаешь, что ненависть засела в тельмаринцах и нарнийцах так глубоко, что они никогда не смогут помириться друг с другом и никогда не станут единым народом. — В них так много гнева и горечи, — глухо проговорил Каспиан. — И ведь это оправданно. Нарнийский народ был практически уничтожен тельмаринцами, они хотят вернуть свой дом обратно. — Он провел ладонью по длинным темным волосам. — Но тельмаринцы живут здесь уже несколько поколений. Это и их дом тоже, и, конечно, они не хотят им делиться с теми, кого всегда считали неудачниками. Это ужасная путаница, в которой нет правых. — Каспиан повернулся к Эдмунду, и его лицо осветила луна. — Как ты объединял страны, народы которых сражались и истребляли друг друга? Как ты жил бок о бок с теми, кто убивал твоих людей? Как позволить себе править народом, который бессмысленно уничтожал твой народ? — Каспиан уронил голову на руки. — Я не знаю, что делать, Эдмунд. Я просто… не знаю, как сделать так, чтобы все снова было хорошо. Последовала долгая пауза. Каспиан уже решил было, что Эдмунду просто нечего сказать, но… — Знаешь, что произошло, когда я впервые попал в Нарнию? — спросил тот. Медленно. Тихо. — Что? — Каспиан поднял голову и посмотрел на него. — Это когда вы вчетвером победили Белую Колдунью и начали править в Кэр-Паравале?.. — Нет, — негромко, но твердо ответил Эдмунд. Казалось, он специально отводил взгляд, чтобы не смотреть Каспиану в глаза. — Не это. Точнее, до этого. В истории… В истории было что-нибудь про то, что случилось между мною и Белой Колдуньей? Сбитый с толку Каспиан покачал головой. Корнелиус, в основном, рассказывал ему о середине Золотого Века, о том, что было после того, как Сыновья Адама и Дочери Евы заняли трон. О годах изобилия, победоносных сражений и быстро развивающейся торговли. Каспиан знал историю о Белой Колдунье, но не мог вспомнить ту часть легенды, что касалась только ее и Эдмунда, и больше никого. Эдмунд негромко угрюмо рассмеялся. — Наверное, они хотели запомнить только положительные мои поступки, — пробормотал он. — Не запятнать меня. Он глубоко вздохнул. — Люси попала сюда первая, — медленно начал Эдмунд, глядя прямо перед собой. — Она пришла из нашего мира в землю льда, снега и магии. Она была совсем маленькой. Мы не поверили ей, когда она вернулась обратно и рассказала, что видела, — грустно улыбнулся он. — Мне было десять, и я был очень одинок. Мои сестры и брат всегда затмевали меня. Я прошел через портал через минуту после Люси, но ты знаешь, что время между нашими мирами очень сильно различается. Я прибыл в холодную страну, и меня встретила красивая добрая женщина. Она накормила меня сладостями и сказала, что я особенный. — Эдмунд повернулся к Каспиану. Его глаза были полны грусти. — Это была Белая Колдунья. — Нет, — в ужасе выдохнул Каспиан. Он мгновенно вспомнил, как начинались все те истории, что рассказывал ему Корнелиус. «Давным-давно Нарнией правила Белая Колдунья, и все вокруг было охвачено льдом и снегом, жестокостью, тьмой и злом». — Да, — ответил Эдмунд, глядя в пол. — И я верил в каждое слово, что она говорила мне. Я предал своего брата, своих сестер, очень плохо обошелся с ними. Я предал мир, в который пришел, ради обещания власти и собственной особенности, — последнее слово он почти выплюнул, его красивые нежные губы скривились от отвращения. — Потом я, конечно, понял свою ошибку, но было слишком поздно. Я стал предателем. А по законам Нарнии кровь предателя принадлежала Колдунье. Хотя Каспиан и знал, как должна была закончиться история — ведь Эдмунд остался жив и здоров, — болезненный страх все равно сжал его грудь словно в тисках. Эдмунду было десять лет. Он был совсем молод, когда все это случилось. Молод и глуп. От мысли о том, как маленький, нежный, хрупкий Эдмунд предстал перед человеком, которого Корнелиус всегда описывал как воплощение зла и порочности, желудок Каспиана перевернулся, а горло сдавил ужас. — И тогда, — проговорил Эдмунд и даже не улыбнулся, — меня спас Аслан. Он лишился своей жизни ради меня, и Колдунья принесла его в жертву на Каменном Столе. Он отдал свою кровь за мою. Древняя Магия вернула его, и мы вместе очистили землю от зла Колдуньи… — Он поймал взгляд Каспиана. — Ты встречался с этой Колдуньей однажды, когда мы были здесь. На Холме Аслана. Наступила пауза. Каспиан не знал, что сказать. Он вспомнил стену изо льда и красоту женщины внутри нее. Ее чарующий голос. То, как она проникла в их с Питером подсознания, заклеймила их. И тьму в глазах Эдмунда, когда он, не колеблясь, убил ее. После такого любые слова казались пустыми и неуместными. Эдмунд опять задумался, явно осторожно подыскивая слова для дальнейшего разговора. — Питер, Сьюзен и Люси — замечательные люди, они были славными лидерами. Я не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я думаю иначе. Но Нарния всегда была для них безопасным местом. Миром добра и зла, правильного и неправильного. Они хорошие, достойные люди. Всегда такими были, — глубоко вздохнул он. — Но для меня Нарния никогда такой не была. С тех пор, как я в ней появился, она дарила мне лишь боль, путала, заставляла видеть внутри себя темноту. Я преодолел все это, но не забыл. Это сделало меня тем, кем я стал. Эдмунд потянулся и взял сильные грубые руки Каспиана в свои — нежные, мягкие. От прикосновения его длинных пальцев по позвоночнику того пробежали мурашки. Эдмунд уверенно посмотрел ему прямо в глаза: — Люди Нарнии приняли меня, предателя, признали своим правителем. Аслан никогда не поставил бы тебя во главе народа, если бы ты не мог с этим справиться. Он верит в тебя, Каспиан, как верил в меня. И я верю в тебя. Каспиан тяжело дышал, не в силах оторвать взгляда от глаз Эдмунда. Он был так красив. Так… красив. И сломлен. Каспиан медленно потянулся к нему, расцепив их руки и обхватив его за шею. Кожа Эдмунда была прохладной и мягкой. Он облизнулся и вздрогнул, почувствовав прикосновение. Каспиан наклонился ближе, а потом еще ближе, и еще… — Эдмунд! Каспиан! Что вы здесь делаете? Пойдемте праздновать! Они рванулись друг от друга так, словно их ударило током. Каспиан резко повернул голову к неожиданному посетителю — это была Люси. Маленькая Люси, раскрасневшаяся и счастливая. Кажется, она немного переборщила с вином. Люси безумно улыбалась, слегка покачиваясь на дрожащих ножках. — Вы, двое! — воскликнула она, подбежав к ним и схватив за руки. — Мы с Бобрами играли в прятки, и я, кажется, заблудилась. Помогите мне найти дорогу назад, к празднику, и повеселимся! Эд, я знаю, что ты ненавидишь праздники, но от одного раза от тебя не убудет. Люси вышла в коридор, а Каспиан взглянул на Эдмунда. Щеки того горели красным, а губы все еще были влажными после того, как он их облизнул. Каспиан вздрогнул и отправился вслед за Люси. В эту ночь им с Эдмундом больше не выпало шанса поговорить.***
На следующий день они с Асланом обратились к тельмаринцам и предложили им выбор: или мирно жить с нарнийцами, или отправиться в другой мир. Каспиан наконец-то поверил в то, что однажды все наладится. Что он сможет соединить оба этих народа. И тогда Аслан сообщил, что Певенси уходят. Что Питер и Сьюзен никогда не вернутся обратно. И нет. Нет-нет-нет! Потому что, когда они ушли в первый раз, до второго их появления прошли сотни лет. Если они… Если Эдмунд вернется, Каспиан будет уже мертв, давно похоронен. Он попытался поймать взгляд Эдмунда, но тот смотрел только на Аслана. Каспиан хотел взять себя в руки. Ради тельмаринцев и нарнийцев, ради Аслана. Ради Эдмунда. Но клешни отчаяния и паники уже стиснули все его существо. Короли и Королевы повернулись, чтобы уйти, но Каспиан схватил Эдмунда за предплечье. — Эдмунд, — заговорил он, судорожно цепляясь за него. — Эдмунд, пожалуйста. Вокруг них начал нарастать смутный гул. Эдмунд поднял голову, и… Его рот был слегка приоткрыт, из него вырывалось тяжелое дыхание. Его глаза блестели, и он моргал чаще обычного. Он выглядел идеально. Красивый. Он принадлежал ему и только ему. А потом Эдмунд дотронулся до руки, которой Каспиан удерживал его, и отвел ее в сторону. — До свидания, Каспиан, — приглушенно проговорил он. Блеск в его глазах исчез, уступив место ледяному холоду. Осознанию необходимости. Он сжал руку Каспиана в своей в последний раз, повернулся и первым прошел через барьер. Он оставил Каспиана наедине с царством, которое предстояло объединять, и разбитым сердцем.2. Из морских глубин
Во рту Эдмунда было солоно от морской воды, когда его втащили на борт. Он закашлялся, утираясь рукой, и огляделся. Они оказались на большом корабле посреди широкого бесконечного моря. Одного из тех, что были изображены на картинах. На носу корабля красовалась вырезанная из дерева голова дракона. Со своего места Эдмунд видел золотые украшения, растянувшиеся вдоль его хребта. Судно было настоящим произведением искусства и кишело смеющимися, с любопытством рассматривающими гостей молодыми людьми в белых рубашках. Корабль был бледным подобием того, на котором они с братом и сестрами путешествовали в Золотом Веке, но он все равно был красивым. Юстаса втащил на борт сильный на вид мужчина, Люси уже укутали в грубое одеяло. Юноша с длинными темными волосами обнимал ее за плечи и что-то шептал на ухо. Его лицо было плохо видно, но Эдмунд все равно смог различить улыбку на нем. Его сердце внезапно забилось где-то в горле. Каспиан. Тот повернулся, и Эдмунд понял, что, должно быть, произнес его имя вслух, не заметив этого. Лицо Каспиана расплылось в широкой счастливой улыбке, и Эдмунд почувствовал прилив тепла, не имевший ничего общего с палящим солнцем. «Бородку отрастил», — рассеянно подумал он. Ему это определенно шло. Эдмунд никогда не представлял себе Каспиана таким, но… С этой бородкой, в насквозь мокрой белой рубашке, тяжелой от воды, он выглядел потрясающе красивым. И, казалось, он был счастлив его видеть. — Эдмунд, — проговорил Каспиан голосом, полным недоверия и восторга. И чего-то еще. Чего-то горячего, темного и удивительно интимного. Каспиан вдруг бросился к Эдмунду и накрыл его теплым одеялом, а затем крепко прижал к себе. Эдмунд обнял его в ответ, чувствуя под ладонями сильное стройное тело, едва прикрытое мокрой рубашкой. Он был таким… настоящим. — Как здорово, что ты вернулся в Нарнию, — пробормотал Каспиан. Он теперь говорил по-другому. Совсем по-нарнийски. Эдмунд представил себе, как он практиковался в этом год за годом. Он вспомнил их разговор в ночь празднества — о том, как править народом, убивавшим твой народ — и улыбнулся. Каспиан наклонился ниже, его дыхание задело ухо Эдмунда. И тот понял. Каспиан теперь был королем, а у королей есть определенные обязательства, которым они должны следовать. Их устроили в укромном уголке корабля и попросили подождать. Эдмунд мог ждать. Долгая практика ожидания превратила его в бесконечно терпеливого человека даже в самых отчаянных ситуациях. Юстас повозмущался, конечно, требуя внимания к себе. Эдмунд даже посочувствовал его неверию, особенно, когда тот увидел говорящих животных. Наконец, Каспиан устроил Люси в своих собственных покоях, вручив ей единственно доступную на корабле мужскую одежду, и отвел Эдмунда в трюм переодеваться в сухое. Каспиан спустился вниз первым. Эдмунд едва шагнул на последнюю ступеньку, когда он резко развернулся к нему. — Каспиан… — начал было Эдмунд, но осекся, когда тот снова прижал его к себе и уткнулся носом в шею. На мгновение Эдмунд замер, ошеломленный этим порывом. Грудь Каспиана быстро вздымалась от тяжелого дыхания. Руки Эдмунда бессильно повисли по бокам, прижатые к телу, и он медленно поднял их и опустил на пояс Каспиана. — Ты вернулся, — слабо проговорил тот, прижимая его к себе так сильно, что стало даже чуть-чуть больно. — Ты вернулся ко мне. «Сколько времени прошло здесь после нашего ухода?» — рассеянно подумал Эдмунд. Конечно, несколько лет. Но сколько точно? Дыхание Каспиана ускорилось и буквально опалило холодную мокрую шею Эдмунда. — Я думал… Думал, что, когда ты вернешься, я… — Я знаю, — проговорил Эдмунд. Он на самом деле знал. Он вспомнил, как непросто было пережить этот долгий год после возвращения из Нарнии, который они с Питером провели в школе. Вспомнил безразличных ко всему солдат в военной форме, беспокоящегося Питера, хмурящего светлые брови из-за его плохого настроения, поддержку брата, слова «ты можешь рассказать мне, что угодно, Эд, ты ведь это знаешь, да?». Он вспомнил все те ночи, которые провел в общежитии, лаская себя и кусая губы до крови, чтобы не издать ни звука, пока остальные спали. Вспомнил, как представлял при этом длинные темные волосы, страстные глаза и руки, покрытые мозолями от меча. Вспомнил, как стонал, кончая в ладонь, и переживал после, понимая, что фантазирует о давно мертвом человеке. С тех пор, как они ушли, в Нарнии должно было пройти более тысячи лет, и Эдмунд был полностью уверен, что больше никогда не увидит Каспиана. — Я знаю, — повторил он. — Все хорошо. Я вернулся. — Он сжал в руках его мокрую рубашку. И Каспиан вдруг прижался губами к его шее, скользнул по ней, целуя влажную кожу, заставив Эдмунда задрожать и задышать чаще. — Каспиан… Но тот толкнул его, и Эдмунд едва не упал, зацепившись за ступеньку. Каспиан прижал его всем телом к стене, не оставив между ними ни дюйма расстояния. Он крепко стиснул его плечи, спрятав лицо в изгибе шеи, жадно прикусил нежную плоть и втянул ее в рот. Эдмунд смутно подумал, что кожа должна быть соленой от морской воды, и едва не задохнулся, когда Каспиан прижался к его бедрам своими. Он чувствовал его напряженный член через одежду, чувствовал, как сильно Каспиан желает его. Эдмунд стиснул кулаки и наклонил голову, давая ему больше доступа. Каспиан застонал и удвоил усилия, оставляя засосы. Он потерся бедрами один раз, другой, третий, и резкий стон, полный вожделения, сорвался с губ Эдмунда. Но внезапно он потрясенно понял, что не может позволить этому случиться. Он видел будущее. Он видел Каспиана женатым, с детьми, забывшим странного парня из другого мира. Он видел себя вернувшимся в Англию, живущим своей жизнью, делающим вид, что ничего не было. Обманывающим Сьюзен, Питера и Люси. Он представил старого, седого, умирающего Каспиана и могильную плиту, которую никогда не увидит. Эдмунд был сильным, жестким, и он определенно мог быть холодным. Но он знал, что не сможет пережить расставание с этим человеком снова, не после такого. — Каспиан, — выдавил он, попытавшись освободить руки и отодвинуться от горячих губ. Но Каспиан зарычал, лихорадочно целуя его подбородок и щеки. — Каспиан… — Он не ожидал обнаружить столько силы в мужчине, которого запомнил совсем молодым, невозможность выбраться из его объятий немного пугала. Губы Каспиана добрались до его рта, и Эдмунд властно прикрикнул: — Каспиан, остановись! Это помогло. Тот резко отстранился, глядя на него с замешательством. В его глазах все еще плескалось отчаяние и желание, но он отпустил Эдмунда и сделал шаг назад. — Что случилось? — тяжело дыша, обеспокоенно спросил он и болезненно поморщился. — Ты не хочешь?.. — Хочу. Боже, я хочу. Очень. Но… — Эдмунд примолк, опасаясь смотреть ему в глаза. Он все еще стоял, прислонившись к стене, и чувствовал себя невероятно уязвимым. Он сглотнул. — Но мы не можем сделать это. — Что? — непонимающе переспросил Каспиан. — О чем ты? Здесь никого нет, и… — Нет, — перебил его Эдмунд, игнорируя жжение в глазах. — Я не могу это сделать. С тобой. Это… будет слишком больно, разве ты не понимаешь? Каспиан, Аслан заставит меня вернуться в наш мир. Максимум, что он позволит — это остаться на месяц. Мы просто… не можем. Каспиан заметно разозлился. Неверие, боль и ярость исказили его красивое лицо. — Нет, — резко возразил он. Эдмунд не поднял взгляда от пола. — Нет, ты не можешь поступить так со мной, Эдмунд. Ты не можешь, — его голос становился громче с каждым словом. — Ты не можешь так просто… просто появиться здесь, в моей жизни после того, как я отпустил тебя, после того, как примирился с тем, что никогда не увижу тебя снова. Ты не можешь предложить мне желаемое, а потом забрать обратно. Я не позволю тебе! — Он грубо схватил Эдмунда за подбородок и заставил поднять голову. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю. Но Эдмунд мотнул головой и оттолкнул его руку. — Или что? — холодно и горько спросил он. — Что ты сделаешь, Каспиан? Я не твой подданный. Я по-прежнему король Нарнии, ты не можешь заставить меня делать то, чего я не хочу. Он специально сказал это, чтобы ужалить Каспиана. И у него получилось. Тот с обидой и болью во взгляде сделал шаг назад. — Извини. Извини, я не хотел, просто… — Эдмунд закусил губу. — Просто… иначе я не переживу еще одну разлуку с тобой. Каспиан, я хочу. Я очень сильно хочу этого. Но… — его голос дрогнул, и он помолчал, пытаясь взять себя в руки. — Я едва справился с собой в прошлый раз, и это при том, что плохо тебя знал. Если мы сделаем это, а потом мне придется уйти… Я не смогу это пережить. Выражение лица Каспиана было непроницаемым, а потом… Он резко выдохнул, притянул Эдмунда к себе и нежно обнял. Тот спрятал лицо у него на груди и медленно вздохнул, приводя дыхание в порядок. — Это нечестно, — проговорил Каспиан. — Это несправедливо. — Знаю, — глухо отозвался Эдмунд. Каспиан мягко, успокаивающе погладил его по волосам, и Эдмунд едва сдержал слезы. — Это совершенно несправедливо. Они долго так простояли: обнимаясь и слушая дыхание друг друга. — И что теперь? — в конце концов спросил Каспиан, пропуская волосы Эдмунда сквозь пальцы. Тот вздрогнул от неожиданности. — Мы останемся друзьями, побудем вместе, прежде чем… — Каспиан недовольно заворчал, и Эдмунд оборвал себя, а затем отстранился, чтобы не сделать то, о чем потом будет жалеть. — Лев получит то, что хочет, — нейтрально закончил он. Каспиан медленно кивнул, неохотно соглашаясь. Последовала долгая пауза. — А теперь давай найдем что-нибудь сухое? — бодро предложил Эдмунд. — Иначе мы заболеем и умрем, а это будет глупо. Каспиан кивнул. Они переодевались в тишине невысказанных слов, тяжело повисших между ними.3. То, что блестит
Высоко в небе над островом висело солнце, освещающее только голые камни и пепел и сушащее воздух. Каспиан помог подтащить одну из лодок к берегу. Его влажные от пота волосы спутались. — Ты действительно считаешь, что кто-то из лордов мог остаться здесь? — спросил Эдмунд, на лбу и верхней губе которого тоже выступила испарина из-за жары. Он помогал выгружать из лодок пустые корзины и ящики. Из-за палящего солнца и испарений от вулканической земли воздух на острове был тяжелым, плотным. Неприятным. — Не совсем, — ответил Каспиан. — Если они, конечно, не спрятались в магме. Эдмунд откинул голову назад и внезапно громко расхохотался. Это было так заразительно, что Каспиан не смог сдержать широкую улыбку. Он бросил быстрый взгляд на влажную от пота шею Эдмунда и виновато добавил эту картинку в свою копилку воспоминаний о нем. Эдмунд уже взял себя в руки и, поймав взгляд Каспиана, почти незаметно улыбнулся. Каспиан ничего не мог с собой поделать. Эдмунд одним своим видом делал его счастливым. У него было так много скрытых талантов и способностей, интересов. Он был неплохим шахматистом, хотя, когда проигрывал, подолгу смотрел на доску не в силах понять, что пошло не так. Он обладал сардоническим чувством юмора: от его шуток Каспиан несколько раз серьезно давился вином за обедом, поскольку хохотал в неподходящий момент, а Эдмунд сидел с таким лицом, будто не говорил ничего особенного. Он любил свою сестру всем сердцем и всеми силами защищал ее. У него была прекрасная улыбка. Каспиан безуспешно пытался злиться на него после того разговора на корабле. Воспоминания о прижатом к стене Эдмунде, звуках, которые он издавал, восхитительном трении между ними заставляли его ладони зудеть, а пах наполняться теплом. Думать, как несправедливо было то, что он мог видеть Эдмунда, говорить с ним, смеяться рядом, но не быть с ним в полном смысле, что он так легко отказал ему в том, чего Каспиан хотел больше всего на свете, было невыносимо. Но более всего возмущало то, что Эдмунд был прав. Потерять его в тот раз, когда они едва познакомились и обменялись парой слов и взглядов, было уже достаточно тяжело. Страшно было даже подумать о том, что было бы, если бы Аслан забрал его после того, как Каспиан познал бы его тело, его всего. Он не был уверен, что любовь к Золотому Льву усмирила бы его ярость. Эдмунд защищал их обоих. От мук, разочарования. И как бы Каспиану ни хотелось использовать данное им время на полную и насладиться им, любить его, пока была возможность, он понимал, что это будет губительно для Эдмунда, потому что каким бы сильным тот ни был, он все еще оставался хрупким мальчишкой. Он защищал себя, строил вокруг себя стены и ставил барьеры только из необходимости. Каспиан мог сломать их, сломать его, и это было слишком опасно. И если Эдмунд мог предложить ему только дружбу, Каспиан был согласен принять ее и упиваться ею так же жадно, как упивался бы его телом. А Эдмунд прятал все в себе. Каждая улыбка, которую Каспиану удавалось у него вызвать, была его настоящей победой. Каждое мгновение с ним — тем, что нужно бережно хранить в памяти. Его тонкое запястье, когда он передавал Каспиану бокал, ликующее выражение лица, когда они занимались фехтованием. Когда моряк с острова работорговцев ударил Эдмунда, Каспиан переполнился такой яростью, что до сих пор, пусть и с чувством вины, лелеял в себе надежду когда-нибудь вернуться на тот остров и отомстить тому, кто осмелился тронуть нечто столь драгоценное. То, что Эдмунд силен сам по себе, сводило с ума. Фактически они были равны — и, Боже, как это волновало Каспиана, — но, по сути, у Эдмунда было больше опыта в управлении страной, чем у него, несмотря на обманчиво молодое тело. Приказы отдавались им словно сами по себе. Из-за этого на корабле не раз возникали неловкие ситуации. Эдмунд подавал неплохие идеи, но команда-то должна была слушаться только Каспиана. Эдмунд умел быть неуправляемым, несгибаемым и холодным. И это только заставляло Каспиана еще больше хотеть его поцеловать. — Но лучше все-таки осмотреться, — проговорил он, выгрузив последний ящик. — Эдмунд, Люси, вы готовы? — Конечно! — засияла Люси. Эдмунд все еще улыбался.***
В пещере было темно и сыро. В волшебной воде, превращающей все в золото, поблескивало полностью золотое тело одного из пропавших лордов. Интересно, было ли это больно, рассеянно подумал Каспиан, не понимая, почему вдруг стало так трудно сосредоточиться. Ему казалось, будто он дышал чем-то более плотным, чем обычный воздух, чем-то сладким. Его руки начали подрагивать, но это было не самое важное. Эдмунд вдруг повел себя странно. По его телу прошлась дрожь при виде золотого идола, его взгляд стал почти неузнаваемым — такого Эдмунда Каспиан еще не видел. Он поднял с пола золотую ракушку и, не мигая, повернулся к сестре. — Люси, — проговорил он. В его голосе тоже было нечто странное… Боже, и почему Каспиан не мог сосредоточиться? — Мы могли бы стать такими богатыми. Никто не посмел бы нам указывать, что делать и как жить. И Каспиана вдруг накрыла ярость, окончательно затуманившая разум. Потому что это было так похоже на Эдмунда. То, что он считал, будто может делать все, что ему заблагорассудится, не учитывая при этом желания остальных. То, что он поступал так, как ему захочется, а Каспиану ничего не позволял. То, что он думал, будто может только брать и не отдавать ничего взамен. — Ты ничего не можешь забрать из Нарнии, Эдмунд, — спокойно проговорил Каспиан, хотя внутри него все кипело от гнева. — Кто это сказал? — презрительно выплюнул тот, даже не удостоив Короля взглядом. Смотри на меня, когда я с тобой говорю, подумал Каспиан сердито, но вместо этого сказал: — Я. И Эдмунд зло заговорил в ответ, начал оскорблять его, схватился за меч. Его слова терялись в темноте, Каспиан не слышал их, но чувствовал. Да как он посмел? Этот Эдмунд, который в прошлый раз вернулся в Нарнию только потому, что Каспиан позвал его. Аслан поддержал Каспиана, дал ему трон и отослал этих детей домой. Кем себя возомнил этот мальчишка, что посмел бросить ему вызов? Этот мир не принадлежал Эдмунду. — Ты всего лишь ребенок, — услышал он чей-то голос и понял, что сам сказал это. — А ты — бесхребетный олух! Эти слова под сводами пещеры прозвучали неестественно громко, отдаваясь эхом в ушах Каспиана. Бесхребетный. Бесхребетный. Бесхребетный… И Каспиан решился показать ему, преподать ребенку урок. «Он просто мальчишка», — произнес женский, холодный, как лед, голос в его голове. — «Сейчас он обычный мальчишка. Ты можешь его победить, взять его. Ты можешь сделать его своим, и неважно, чего он хочет. Обнажи свой меч, Король Нарнии, покажи этому наглецу, кто здесь хозяин». Лязг металла о металл болью отдавался в ушах — вдруг они с Эдмундом сошлись в отчаянной битве. Лицо Эдмунда скривилось от праведного гнева, губы сжались в тонкую полоску, глаза потемнели. Неистово и ожесточенно. Их мечи снова схлестнулись. И Каспиан в один миг представил это. Эдмунд был мастером в боях на мечах, но в этом теле он был слабым. Он разоружит его, заставит бросить оружие на землю, толкнет к каменной стене и поцелует. Он укусит Эдмунда, заклеймит его губы до крови, пометит засосами на шее. Он разрежет его нежную кожу острым клинком, так, чтобы полилась кровь, чтобы он закричал от боли. Он наставит ему столько синяков, столько порезов, чтобы больше ни один человек ни в одном из миров не посмел захотеть его. Он резко войдет в Эдмунда, причинит ему как можно больше боли, сломает все его барьеры. Трахнет его у стены в пещере, быстро, без подготовки, чтобы тот плакал и отдал ему всего себя. Чтобы по его бедрам стекала кровь, чтобы Эдмунд хватался за него и умолял прекратить. Пожалуйста, Каспиан, Боже, мне больно… Каспиан кончит в него, в его истерзанное тело, с громким криком, а потом прижмет его к себе, сцелует соленые слезы с лица, и никто никогда не сможет его у него отобрать. Нарния принадлежала Каспиану, и Эдмунд тоже. Он будет держать его здесь вечно, в темноте, и даже Аслан ничего не сможет с этим сделать. Он… — Прекратите! — закричала Люси, встав между ними. Каспиан вынырнул из водоворота воображения и с удивлением замер. Он совсем забыл, что она была с ними. — Вы, оба! Она говорила так яростно и горячо, что туман в голове Каспиана начал медленно рассеиваться. Гнев на лице Эдмунда тоже сменился замешательством. И тут фантазии — или галлюцинации? — Каспиана обрушились на него всем своим весом. Он отвернулся, чувствуя подступившую к горлу желчь. Все его существо заполнилось отвращением. Он так ярко представил себе, как истязает Эдмунда, что ему самому стало физически плохо. Им надо было убираться из этого места как можно скорее. Он услышал всплеск — без сомнения это Эдмунд бросил золотую ракушку в воду, — но не обернулся, трусливо сбежав.***
От пещеры все трое шли на расстоянии друг от друга и молчали, пока внизу разом не осели на каменистую почву. Люси, казалось, была потрясена, с ее лица еще не сошла бледность. Она сидела, скрестив ноги, и пыталась заставить себя дышать глубоко и ровно. Каспиан опустился рядом с ней на колени и положил ладонь на плечо. Она взглянула на него и неуверенно улыбнулась, и Каспиан знал, что она тоже чувствует это — постепенно исчезающий из головы туман. Люси была сильнее, чем могло бы показаться на первый взгляд, и Каспиан в очередной раз осознал это. В пещере в его разум вторглось зло и отравило его, сделало чистые мысли грязными, стыдными. А Люси держала себя в руках, волшебство почти не повлияло на нее. С ней все должно было быть хорошо. А Эдмунд… Эдмунд сидел чуть в стороне на большом плоском камне, опустив голову на руки. Он выглядел совсем сникшим. Ярость и гнев полностью покинули его. Каспиан встал и подошел к нему, нерешительно постоял рядом, а затем опустился на соседний камень. Эдмунд остался неподвижным, но Каспиан ничего и не сказал. Через несколько долгих молчаливых минут Эдмунд глубоко и тоскливо вздохнул. — Извини, — убито проговорил он. — То, что я говорил… то, о чем думал… Это было так ужасно… — Он посмотрел на Каспиана, и тому показалось, что в кои-то веки все его тщательно выстроенные барьеры рухнули. Но за ними ничего хорошего не было, хотя раньше он верил в обратное. Только боль, обида и ненависть к себе. — Люси… извини. Я не хотел становиться таким снова. — Все в порядке, Эдмунд, — утешила девочка и подползла ближе к нему. Острые камни наверняка очень больно ранили ее руки, но она словно не замечала этого. Люси потянулась к брату и положила голову на его бедро. — Все в порядке, — повторила она так тихо, что Каспиану пришлось поднапрячься, чтобы это услышать. Эдмунд судорожно вздохнул и накрыл рукой худенькие плечи сестренки. На мгновение Каспиан почувствовал ужасную неловкость. Было смешно испытывать дискомфорт от родственных объятий после ужасов пещеры, но… это было слишком личным. Семейным. Он не знал, что сказать. Эдмунд повернулся к нему. — Каспиан, я… То, о чем я подумал. Ты и понятия не имеешь. — Он выглядел бесконечно печально. — Прости. Каспиан испытал просто нечеловеческое облегчение, услышав эти слова. «Спасибо, Лев, что не только я… Не только я подумал об этих ужасных вещах». — Я знаю, — ответил он вслух. — Такие же мысли были и в моей голове. Простите меня и вы, Эдмунд, Люси. Эдмунд обнял его за плечи свободной рукой. И снова это было как-то неправильно, неловко. Словно он насильно вторгался в частную семейную жизнь Певенси. После смерти отца Каспиан уже не любил свою семью по-настоящему. Семья — это определенные обязанности, а он разочаровался в дяде и совсем отвык от тети. У него не было той уверенности в поддержке и любви близких, что он часто видел в глазах детей Певенси. Но Каспиан позволил Эдмунду обнимать себя. Неизвестно, сколько они так просидели, пока Люси не нарушила молчание. — Пойдемте, — ровно проговорила она, протянула руку и помогла брату подняться. Властный тон и уверенное поведение маленькой хрупкой девочки казались странными, но уместными. Каспиан тоже встал. — Вернемся к лодкам. И обратно к берегу они пошли уже вместе.4. Упавшая с неба звезда
Остров Раманду оказался потрясающе красивым, но и пугающим тоже. Жутким. Вьющиеся вокруг древних статуй лозы винограда, тонкие высокие деревья пугали, странные птичьи крики прорезали ночную тишину. Все казалось таким темным, диким, заброшенным. А потом появилась она. Когда с неба сошла звезда и приняла человеческий облик, Эдмунд не мог не смотреть на нее. Женщина — она назвалась Лиллиандил, дочерью Раманду — была очень красивой. От нее исходил бледно-голубой свет, от которого в темном, заросшем растениями зале стало светло. За все те годы, что Эдмунд провел в волшебном мире, он ни разу не видел живую Звезду. В ней было что-то потустороннее. Ее кожа была белой и нежной, как тончайший фарфор, а белокурые волосы рассыпались по спине потрясающими волнами. Пока она говорила, Эдмунд не мог заметить, как смотрел на нее Каспиан. Дальше он не очень внимательно слушал ее, наблюдая за ним, а тот, в свою очередь, глаз не сводил с нежных губ Лиллиандил, ее тонкой талии, нежных рук. Во взгляде Каспиана Эдмунд разглядел желание и интерес. И тогда он принял решение. Еще до того, как оно полностью сформировалось в его голове. Пока Каспиан с Люси и другими людьми наслаждались ужином, он подошел к Лиллиандил, стоявшей чуть в стороне. — Миледи, — начал Эдмунд. Он не знал точно, как следует обращаться к Звезде, но решил, что «миледи» вполне подойдет. Лиллиандил повернулась к нему. — Могу ли я украсть минутку вашего времени? — Конечно, Король Эдмунд, — ласково проговорила она и повела его прочь из зала. Эдмунд уголком глаза заметил настороженный взгляд Каспиана, которым он проводил их до дверей, но проигнорировал его. — Чем я могу вам помочь? — спросила Лиллиандил, когда они оказались вне слышимости остальных людей. — Я чувствую великую борьбу внутри вас. Эдмунд пропустил ее замечание мимо ушей. — Я хочу поговорить с вами не от своего имени, но от имени молодого Короля Каспиана, — величественно и спокойно проговорил он. Этот тон был хорошо ему знаком. Во времена царствования ему часто приходилось официально беседовать с различными людьми. Питер и Люси были прекрасными лидерами, но вместе с тем они были слишком вспыльчивыми для ведения переговоров. Полные великих идеалов, чести, гордости, они не подходили для осуществления размеренных, расчетливых политических маневров. Это всегда лучше удавалось Сьюзен и Эдмунду. А в Нарнии брачные договоренности всегда считались важными политическими рычагами. — О, — протянула Лиллиандил. Эдмунд сделал вид, будто не заметил сочувствия в ее взгляде. — Каспиан — прекрасный молодой человек и благородный король. За недолгое время царствования он абсолютно перестроил Нарнию, на землях которой наконец-то воцарился покой, — сухие слова слетали с его губ легко, привычно. — Но управлять ею в одиночку неразумно, и это вам хорошо известно. Каспиану нужна спутница, которая могла бы оказать ему поддержку, дать ему надежду на счастливую жизнь в новой Нарнии. — Понимаю, — глухо ответила Лиллиандил. — Я не могу представить себе альянс лучше, чем тот, что может быть создан между Нарнией и Небесами, — наконец проговорил Эдмунд. — Этот союз… — Почему вы так стремитесь к этому, Король Эдмунд? — мягко перебила его она. Эдмунд помолчал. — Миледи… — Только не говорите, что все это ради Нарнии или мира во всем мире. Я вижу надрыв в вашем сердце. Скажите мне, почему вы хотите организовать этот брак? Эдмунд неуверенно переступил с ноги на ногу. Его плечи, горделиво расправленные прежде, вдруг опустились, как будто под весом чего-то тяжелого. Официальные слова, вертевшиеся на кончике языка, куда-то пропали. Он нервно облизнулся, потому что настоящим, честным ответом было… — Потому что я люблю его, — медленно, напряженно произнес он. — И должен его покинуть. — Эдмунд поднял голову и с вызовом взглянул на Лиллиандил. — Но я хочу, чтобы он был счастлив. Наступила длинная пауза, во время которой Эдмунд терялся в догадках, не зная, что ему ответят. Лиллиандил грустно улыбнулась, с жалостью посмотрев на него, и… — Хорошо, Король Эдмунд, — негромко проговорила она. В груди Эдмунда болезненно встрепенулась надежда. — Как-нибудь я навещу Короля Каспиана в его дворце, и мы узнаем, чего он хочет. Это удовлетворит вас? Нет, подумал Эдмунд. — Да, — сказал он вслух. — Благодарю вас, миледи. Лиллиандил снова улыбнулась и дотронулась до его плеча в успокаивающем жесте. Эдмунд едва не вскрикнул от удивления. Это прикосновение было… странным. Рука Лиллиандил была и материальной, и нематериальной одновременно. Касание ее пальцев было подобно слабому электрическому разряду. — Может быть, все выйдет гораздо лучше, чем вы предполагаете, — туманно сказала она и продолжила, прежде чем Эдмунд решился уточнить: — Давайте вернемся к остальным. Мне еще многое нужно рассказать вам и вашим спутникам.***
После того, как Лиллиандил поведала путешественникам о Темном Острове, они начали устраиваться на ночлег. Эдмунд же вернулся к Каменному столу за едой для Юстаса. Его фонарик осветил берег и золотого дракона, свернувшегося возле корабля. Позаботившись о том, чтобы у него было достаточно пищи, Эдмунд вернулся в лагерь. К этому времени там уже все спали. Уставшие моряки валялись тут и там прямо на поляне, их мощные грудные клетки мирно поднимались и опускались. Они заслужили отдых, ведь не было гарантии, что после завтрашнего в живых останутся все. Стараясь не шуметь, Эдмунд добрался до своего одеяла, которое заботливая Люси постелила между собой и Каспианом. Он снял сапоги и улегся на спину. Эдмунд смотрел в ночное небо, любовался единственной звездой, умудрившейся пробиться через облака, и думал о том, что это наверняка Лиллиандил. Но знать точно он не мог. Созвездия Нарнии очень сильно отличались от тех, что были на его родине. — Я знаю, что ты пытаешься сделать. Эдмунд ахнул и непроизвольно схватился за рукоятку меча. Произнесенные слова исходили от человека, лежавшего совсем рядом, слева от него. — Каспиан. — Эдмунд с облегчением вздохнул, расслабился и повернулся к нему. Ему-то казалось, что тот уже заснул, но Каспиан упрямо смотрел на него, поблескивая глазами. — Ты напугал меня, я думал, ты спишь… Подожди, как давно ты проснулся? — Я не спал. И не меняй тему, — ровно проговорил Каспиан. — Я знаю, о чем ты разговаривал с Лиллиандил. Эдмунд нахмурился: — Она тебе рассказала? — Ей не пришлось, — резко ответил Каспиан, по-прежнему стараясь разговаривать шепотом. — Это было очевидно для любого, у кого есть глаза. — Это к лучшему. — Нет, — зашипел Каспиан. Даже в темноте Эдмунд видел, как он обижен. — Я сам могу решить, что для меня к лучшему. — Я видел, как ты смотрел на… — О, пожалуйста, — огрызнулся Каспиан. Неподалеку от них громко всхрапнул какой-то матрос. Нарушители ночной тишины замерли, но мужчина перевернулся на другой бок и затих. Каспиан снова горячо зашептал: — Неважно, как я смотрел на нее. Я хочу тебя, а не Лиллиандил. — Это не имеет значения! — зашипел Эдмунд. Каспиан ошеломленно выдохнул, и Эдмунд ощутил острое разочарование. Он уже жалел, что они не могли обсудить это в более приватной обстановке. — Каспиан… Когда мы найдем все семь мечей, ты думаешь, Аслан позволит нам с Люси и Юстасом остаться? Он отправит нас домой, а я хочу… — его горло словно сжало тисками, но он продолжил: — я хочу убедиться, что ты будешь счастлив. — Как я могу быть счастливым, когда?.. — Однажды Нарнии все равно понадобится королева, — перебил его Эдмунд, немного успокоившись и вернув ровный тон. — Ты должен обеспечить преемственность. Мы этого не сделали, и ты сам видел, к чему это привело: королевство на протяжении тысячи лет было погружено в хаос. Ты должен подарить стране наследника. Просто… подумай логически. Союз с дочерью Раманду идеален и будет огромным благом для Нарнии. Каспиан… Каспиан, ты должен думать о Нарнии. Эдмунд ждал возражений, упреков, протестов, но Каспиан выглядел, как побитый и ужасно грустный щенок. Эдмунд смягчился: — Каспиан, я… — Ты можешь… — растерянно перебил его Каспиан. — Ты можешь… прилечь поближе? На минутку. Эдмунд кивнул, игнорируя боль в груди, перелез на соседнее одеяло и положил голову ему на плечо. Это было… приятно. Размеренное биение сердца Каспиана успокаивало. Обнадеживало. Каспиан бережно держал его в своих объятиях, и это по-прежнему казалось неправильным, но почему-то возвращало ощущение сказочного покоя. Дома было бы проще, там Эдмунду можно было вести себя подстать внешнему виду. Здесь… объятия Каспиана возвращали его в детство, заставляли ощущать себя в безопасности. Эдмунд специально проигнорировал участившееся дыхание Каспиана, то, как судорожно вцепились чужие пальцы в его волосы, отчаяние, волнами исходившее от него. Иначе было бы слишком больно. Через несколько минут дыхание Каспиана снова пришло в норму. Эдмунд поднял голову с его груди и заглянул в его лицо, приподнявшись на локте. Каспиан кусал губы, глаза его влажно блестели. Он был таким красивым… Эдмунд снова почувствовал приступ вины за такие мысли. Ведь это был его выбор, он сам хотел отдалиться от Каспиана. Внезапно все его рассуждения об этом, казавшиеся верными, подверглись сомнению. Был ли он прав? Эдмунд не хотел вступать в физические отношения с Каспианом, чтобы не сближаться с ним, чтобы им обоим потом не было больно. Но это уже случилось. Так что эта сторона любви теперь не могла им навредить, верно? Эдмунд опустил глаза на губы Каспиана. Ведь уже слишком поздно… Он погладил Каспиана по щеке, и тот встрепенулся, неверяще посмотрев на него. Эдмунд, закрыв глаза, наклонился к нему… и почувствовал сильную руку на своем плече, останавливающую его, заставляющую снова лечь на широкую грудь. Видимо, аргументы Эдмунда в конце концов все-таки убедили Каспиана. Чувство разочарования захлестнуло Эдмунда. Так тебе и надо, горько подумал он. Тяжелая ладонь все еще лежала на его спине, крепко удерживая на месте, словно Каспиан боялся, что Эдмунд выкинет что-нибудь еще и он сам не сможет сдержаться. Через какое-то время его хватка ослабла, а дыхание выровнялось. Эдмунд подождал еще несколько минут, а затем осторожно выбрался из его объятий и вернулся на свое одеяло. Каспиан не проснулся. Эдмунд до утра лежал на спине, смотрел на звезды и ждал, когда же наступит завтра.5. На краю света
На расстоянии казалось, будто глубокий синий океан и яркое голубое небо слились. Снова вышло солнце, и Эдмунд не мог не улыбаться, слушая ликующие выкрики и смех людей с лодок. — Страна Аслана, — благоговейно пробормотал Каспиан. — Наверное, уже близко. — Ну, — лукаво покосился на него Эдмунд, — мы ведь так далеко зашли. Каспиан мгновенно вспомнил о том, что он король, и крикнул: — Дриниэн! Найдите способ связать лодки с кораблем. Все эти люди не поместятся на борту, а мы должны доставить их на остров Раманду. Убедись, что никого не забыли — ни раненых, ни молодых, ни пожилых. И подготовь спасательную шлюпку, мы снарядим экспедицию в Страну Аслана. — Да, Ваше Величество, — ответил дородный капитан, спеша выполнять поручения. — Эдмунд, — проговорил Каспиан. — Пойдем со мной в каюту. Нужно переодеться во что-нибудь полегче перед плаванием. Они спустились вниз, и Каспиан закрыл за ними дверь. Они, не глядя друг на друга, быстро сняли доспехи и только тогда повернулись лицом к лицу, неловко замерев на мгновение. — Спасибо, — наконец сказал Эдмунд. — За то, что спас мою жизнь. В его сознании снова всплыл образ того ужасного змея. Он не мог двинуться с места, когда увидел его, и только благодаря Каспиану остался в живых. Тот нахмурился. — Конечно, — произнес он, словно это было само собой разумеющимся. Впрочем, так оно, наверное, и было. — Я просто хотел… Я хотел попрощаться с тобой перед тем, как мы объединимся с остальными. Эдмунд тихо хмыкнул: — Ты тоже это почувствовал? — Как будто… как будто что-то тянет нас к краю света, — взгляд темно-карих глаз Каспиана стал отсутствующим, словно он задумался о чем-то. — Аслан, — проговорил Эдмунд голосом, полным благоговения, любви и тревоги. — Каспиан… Спасибо. За все. И… прости. Мне бы очень хотелось, чтобы он позволил мне остаться. — Правда? — быстро переспросил Каспиан. — Если бы ты мог… В смысле, если бы он позволил, ты захотел бы остаться? Эдмунд напрягся. Он подумал о Кембридже, о дяде, лицо которого почти всегда было скрыто газетой, и который не видел смысла в разговорах с детьми. О бессердечной тете, вечно защищающей Юстаса и жалующейся на них с Люси. Он вспомнил об их с Питером школе, полной глупых и жестоких мальчишек, считавших его слишком тихим, по-девчоночьи милым. Об их ненависти к тем, кто был мало похож на них самих. О прозвищах, которые они давали таким, как он. Эдмунд подумал о родителях, живущих в далекой Америке, которые мало писали им. Он, наверное, и не помнил бы их лиц, если бы не фотография, которую они с Люси привезли с собой. Он вспомнил о Питере и Сьюзен, у которых была уже своя жизнь, без него. Он подумал о войне, бушевавшей в Европе. О немцах, атаковавших Советский Союз и Северную Африку. О сдавшейся в прошлом году Греции. О поражениях, следовавших за поражениями… Вспомнил боязливые слухи о том, что творилось в Восточной Европе. Принятие решения заняло всего одну секунду. — Конечно, хотел бы, — честно ответил Эдмунд. — Нарния — моя страна, и ты это знаешь. И… я хотел бы остаться с тобой. И неважно, что мне пришлось бы при этом потерять. — Хорошо, — смущенно кивнул Каспиан. — Я знаю, что это не… Но… Я тоже хотел бы, чтобы ты остался. Что бы ни случилось. — Я знаю, — сказал Эдмунд. Последовала короткая пауза, а потом они вдруг оказались в объятиях друг друга. Через какое-то время Эдмунд глубоко вздохнул и отстранился. Между ними повисли все эти многочисленные «что-могло-бы-быть-если», но они не имели никакого смысла. Всего лишь романтические сказки, которые никогда не будут рассказаны. Их губы были так близко. Эдмунд мог сделать шаг, обнять Каспиана за шею и потянуть его вниз, к себе. Подарить ему что-нибудь запоминающееся на всю оставшуюся жизнь, даже если им придется провести ее вдали друг от друга в разных мирах. Но он сделал еще один шаг назад. — Прощай, — сказал Эдмунд. — Прощай, — эхом отозвался Каспиан. И Эдмунд знал, что это все. У них не будет возможности попрощаться еще раз на краю света. Он пройдет через портал Аслана, не оглядываясь назад. Ему больше нечего было сказать или сделать. Осталось только сожаление и край света.6. И один раз, когда…
Бледный песок казался бесконечным там, где встречались небо и океан. Палящее солнце светило Каспиану прямо в лицо, но сильный соленый ветер с лихвой окупал неудобства. Пока они шли к огромной волне, Каспиан все гадал, что находится за ее пределами. Большой город? Великолепный лес? Отец, ждущий его дома? Сказать точно было невозможно. Момент оказался не таким величественным, как представлялось ему раньше. — Аслан, — негромко проговорил Юстас, и Каспиан повернулся, чтобы посмотреть. И он действительно увидел великого Льва, гордого и царственного, сверкающего на солнце. Уверенность, с которой Каспиан чуть раньше подумал, что больше никогда не увидит Эдмунда, только усилилась. Владыка Мира пришел, чтобы забрать человека, которого он любил. На короткую секунду Каспиан возненавидел Аслана, но невозможно злиться на него долго, особенно когда он стоит перед тобой и излучает одну только любовь. — Добро пожаловать, дети, — сказал Аслан. — Вы неплохо справились. Очень неплохо. — Он подошел совсем близко и остановился. — Вы преодолели много препятствий, прошли длинный путь. — Аслан окинул путников внимательным взглядом. — И теперь настало время сделать выбор. В голове Каспиана что-то щелкнуло. Появилось какое-то странное ощущение. Он не стал задумываться над этим, внимательно слушая рассказ Аслана о Стране, находящейся за волной. Лев пристально смотрел на него, словно ожидая ответа, но, не дождавшись, перевел взгляд на Эдмунда. Тот тоже промолчал, поджав губы. Рипичип вышел вперед и заявил о желании увидеть Страну Аслана своими глазами. Аслан согласился, и мышонок, улыбнувшись, начал прощаться с друзьями. Храбрый, благородный Рипичип помахал им лапкой и поплыл к порталу. По лицу Юстаса потекли слезы. Когда мышонок пропал из виду, Аслан снова повернулся к путникам: — Каспиан. — Аслан? — Ты столько всего достиг за последние несколько лет. Ты вырос из мальчика в мужчину, сплотил Нарнию. — Горло Каспиана сжалось, и он только кивнул. — Ты должен был восстановить мир в разрозненной стране, невзирая на сомнения и гнев подданных. И сегодня ты стоишь передо мной, совсем взрослый, надежный мужчина. — Аслан посмотрел на Эдмунда, Люси и Юстаса. — Теперь тебе не стыдно будет попросить помощи, если ты так этого хочешь. — Что? — недоверчиво переспросил Каспиан. — Ты имеешь в виду?.. Но Аслан уже повернулся к его спутникам: — Люси. Эдмунд. Юстас. Вы можете помочь укрепить наше королевство, чтобы оно больше никогда не было захвачено тьмой. Но, конечно, выбор за вами. Вы сами должны решить, где хотите прожить остаток своих жизней: здесь или в своем мире. Эмоции, захватившие Каспиана при этих словах, было сложно описать. Шок, недоверие, непонимание… Этого просто не могло случиться. Это не могло быть реальностью. Аслан не мог на самом деле предложить им это. Каспиан этого не заслужил! До сих пор не веря его словам, Каспиан бросил быстрый взгляд на Эдмунда. Тот сиял ярче, чем солнце. Такую улыбку на его лице Каспиану еще не доводилось видеть. — Здесь, — проговорил Эдмунд, и радость с благодарностью едва не сбили Каспиана с ног. Вздох облегчения вырвался у него, Эдмунд улыбнулся еще шире. — Я хочу остаться здесь, Аслан. — Любовь — это сокровище, и она должна поощряться, где бы не находилась, — с намеком проговорил тот. — Люси? — Я… Я хочу остаться, — вдруг заплакала она. — Я буду скучать по Питеру и Сьюзен. И по нашим родителям, конечно же. Но… я хочу остаться здесь. Я всегда этого хотела, Аслан. Спасибо. Благодарю тебя. — Дорогая… — негромко проговорил Аслан, и Каспиан в очередной раз убедился, как он любил ее. Эдмунд утешительно обнял сестренку. — Юстас? Ты меньше всех пробыл в Нарнии. Что ты решил? Последовала долгая пауза. Юстас, казалось, тщательно подбирал слова. Он взглянул на волну, в которой скрылся Рипичип, и глубоко вздохнул. — Я действительно провел здесь мало времени, Аслан, но… я тоже хочу остаться. Я сделал много ошибок, из-за которых другим людям было плохо… — Он печально уставился на песок под своими ногами. — Но мне кажется, что здесь я скорее искуплю свою вину, чем дома. — Юстас снова посмотрел на Аслана. — Я хочу остаться здесь, с моими родными. — О, Юстас, — выдохнула Люси, посмотрев на него все еще влажными от слез, но сияющими глазами. — Хорошо, — проговорил Аслан. — Вы должны вернуться на корабль. Вас ждет долгий путь домой и долгая жизнь. Дома вам предстоит нелегкий труд, надо привести все в порядок. — Усы Аслана дрогнули. Он с любовью оглядел стоящих перед ним детей. — Я всегда буду присматривать за вами. Он громко рыкнул и исчез. И снова наступила длинная пауза. Каспиан дрожал. Он подождал еще минуту, чтобы дать остальным шанс прийти в себя, осознать, что только что произошло, но дольше тянуть время уже не смог. Он повернулся к темноволосому мальчику. К мальчику, который сидел рядом с ним и рассказывал страшные тайны о себе, чтобы только утешить его, чтобы приготовить его к управлению страной. К мальчику, о котором он думал каждую ночь, пока его королевство заново оживало. К мальчику, который заставлял его смеяться и плакать, которого он так сильно желал. К мальчику, которого он любил. — Эдмунд, — начал он, но Эдмунд был уже рядом с ним. Шаг, два, три — и Каспиан оказался в его объятиях. Мягкие, теплые губы Эдмунда прижались к его рту, и он испытал такое счастье, какого никогда раньше не испытывал. Эдмунд обвил его шею руками, привстав на цыпочки, и Каспиан обхватил ладонями тонкую талию, прижав его к себе. Люси с Юстасом все видели, но Каспиану уже было все равно. Солнце сияло только для них двоих. Только об этом Каспиан мечтал все эти годы. Наконец, Эдмунд немного отстранился и снова широко улыбнулся, все еще обнимая его за шею. — Я люблю тебя, — прошептал он. Каспиан застонал. — Я тоже люблю тебя, — счастливо рассмеялся он. — Боже, я так тебя люблю, ты сумасшедший! Он невольно повернулся к друзьям, ставшим молчаливыми свидетелями этой сцены. Юстас выглядел и шокированным, и довольным одновременно, а Люси… Люси едва заметно улыбалась. Как будто ждала этого уже давно. — Эй, — с нежностью в голосе проговорила она. — Пора возвращаться домой.