Прости за любовь.

       Чимин самостоятельно позиционирует себя глупым ребенком, лежа на кровати и вспоминая прошедшую ночь. Он отчаянно губы до крови прикусывает, пока его глаза по потолку бродят, и думает, что в его жизни настал тотальный пиздец.        Вчера ребята очень удачно день рождения Сокджина отмечали, и Пак по привычке намешал в свой стакан все, что нашел в их мини-баре. Конечно, алкоголь не заставляет его на столе танцевать, он это и без выпивки сделать может, и зеленые человечки ему не чудятся, пока он под градусом, но все же пьяному и море по колено, верно?        Именно поэтому Чимин и делает то, что делает.        А именно, зажимает Юнги-хена у стенки и тычется ему носом в шею, пока тот отчаянно пытается младшего от себя отцепить.        На самом деле у Чимина к Юнги чувства. Сильные такие и болезненные, причем намного сильнее самого Пака и его самоконтроля. Хена загрести в охапку хочется и не отпускать, но тот явно не разделяет чувства своего донсена. К слову так, нисколечко не разделяет.        Чимин прекрасно это понимает, поэтому-то и не лезет к тому в обычной жизни. Держится в стороне, всегда приходя на помощь по первому щелчку бледного пальца, и Пак уверяет себя, что вполне счастлив хотя бы от того, что Юнги его любимым донсеном считает за его неприставучесть и покладистость, но на деле все оказывается совсем не так и пьяный мозг Чимина ему отлично в этом разобраться помогает.        Из-за этого-то младший Юнги и целует у стенки, получая сильные удары по груди, не особо на них внимания обращая, и шепчет «люблю», отчего Мин фыркает и ногами бить начинает. Пак из-за этого дергается и скользит ногами по скользкому полу, неожиданно для себя падая на пятую точку и тут же подымая глаза на старшего.        Тот дышит тяжело и яростно, кулаки сжимает, отчего на руках вены слишком заметными становятся, а потом губы брезгливо вытирает и шепчет:«Отъебись», после чего в свою комнату уходит, слишком сильно дверью хлопая.        Чимин в ту же секунду мыслить более-менее здраво начинает и понимает, что сломал этим глупым поступком все то хрупкое, что уже успел построить между ними и даже больше. Он опустился в глазах Юнги, без шанса на прощение, уж в этом-то Пак уверен, и этим самым сломал себя.        Выходить из комнаты уж совсем не хочется. Не хочется объяснять каждому отсутствие привычной улыбки и огромные черные круги по глазами. Ну, разве что Юнги будет совсем не интересно.        Встретиться с ним взглядом прямо на пороге комнаты подобно ядерному взрыву. Слишком много ненависти и презрения в глазах напротив. Мысленные «убейся, Пак Чимин», витающее между ними душит младшего. У него глаза слезятся, и он лишь шепчет:«Прошу, прости. Дай шанс исправить», а в ответ лишь презрение и короткое «и не надейся». Чимину правда больно, он не был готов даже к молчаливой встрече, поэтому такое выбивает почву из-под его ног. Пак по стенке на пол скатывается и тянет себя за рыжие волосы, так, чтобы больно было. Потому что физическая боль должна хотя бы чуть-чуть отвлечь от душевной.        Ему правда жаль, что так вышло. Он не хотел, чтобы Юнги знал. Не хотел всей этой ненависти, но понимает, что заслужил. Потому что, хоть и пьяный, но не стоило думать, что старший может взаимностью ответить.        Чимин терпит едкие замечания Юнги. Терпит вечные холодные взгляды. Терпит долго, почти год, но всему свойственно ломаться. Поэтому и Чимин ломается. С каждым месяцем он затухает все больше и больше, плачет чаще, а в мыслях только желание быть прощенным за опрометчивый поступок и за безграничную любовь, которая, в отличие от самого Пака, не ломается, а становится все сильнее, принося слишком много боли.        «Без тебя было бы лучше» становится последней каплей. Сидя на холодном кафельном полу ванной комнаты, Чимин понимает, что без него Юнги действительно было бы намного лучше.        Он лишь слезы свои вытирает и старается успокоиться, пока в телефоне гудки протяжные раздаются. На звонкое «слушаю?» менеджера Пак выдает тихое «я ухожу» и отключается, уже слыша крики, которые сейчас абсолютно слышать не хочется.        Засыпает он на этом же полу, уже чувствуя подступающую простуду, а утром его будит сильный удар в челюсть и знакомый голос, который, как и раньше, наполнен злобой. - Мелкий придурок! Да я твои мозги по стенке размажу!        Чимин плакать начинает, хватаясь за плечи ничего не понимающего в данный момент Юнги. - Так больно, хен. Мне так больно. Прости, пожалуйста! Прости, что люблю так сильно. Прости, что ради тебя на все готов. Мне правда очень жаль, хен.        Юнги кулаком по стенке бьет, смотря на рыдающего Чимина, и злится. На себя, на Чимина, на судьбу. Он резко на ноги встает и уходит, кидая напоследок: - Придурок конченный. Уходи и не возвращайся.        И Чимин понимает, что уйдет и не вернется. Потому что покладистый и слишком влюбленный.