Ошибка природы

В мансарде над лофтом было уютно.              Лидия раньше не думала, что логово оборотня может быть по-настоящему уютным, и уж точно не предположила бы, что такое жилище может принадлежать Питеру Хейлу. То есть, формально это был дом Дерека, а у Питера была своя квартира где-то в городе, но с тех пор, как Питер вернулся из Дома Эха, они вместе жили в лофте, и ни тот, ни другой явно не собирались менять это положение вещей.              Лидии было все равно. Дерек для нее давно был свой, и, кроме того, он был единственным, кто знал о них с Питером. Так что Дерек ей совершенно не мешал, тем более он никогда не заходил наверх, если его не звали.              Иногда Лидия оставалась на ночь — когда мамы не было дома, или когда можно было сказать, что она у одноклассницы. Она давно не врала маме, но этого поворота ее личной жизни мама могла не оценить. Учитывая, что Питер был больше чем вдвое старше Лидии, плюс то, что когда-то он строил глазки самой миссис Мартин, и она даже почти купилась.              Нет, Лидия не пылала желанием их знакомить. А Питеру или было все равно, или он был согласен — в любом случае, он никогда не заводил разговор на тему “когда ты представишь меня маме”. Смешно было бы предположить, что ему это могло понадобиться.              Спустя три недели после их первого настоящего свидания, в один прекрасный вечер Лидия обнаружила в мансарде широкую мягкую софу вместо жесткого диванчика, который даже в разложенном состоянии был тесноват для двоих. Хотя она никогда не жаловалась, потому что на этом диванчике с Питером ей или некогда было думать об удобстве, или она засыпала в изнеможении, не сильно задумываясь о том, насколько ей удобно, вполне было достаточно Питеровых объятий и его дыхания на ее коже, чтобы чувствовать себя на месте, дома и в безопасности. Но тем не менее, новый предмет интерьера ее приятно удивил.              На вопросительный восхищенный взгляд Питер сдержанно пожал плечами:       — Раз уж ваше королевское высочество изволят теперь тут засыпать — приходится обставлять апартаменты соответственно.              Сдержанности ему надолго не хватило — благодарность Лидии была достаточно пылкой и совершенно искренней. Ей нравилось, когда он о ней заботился, причем не в последнюю очередь потому, что раньше она бы не подумала, что он вообще умеет о ком-то заботиться. А он умел. Она ощущала это на себе. Даже если он злился или был занят, он умудрялся не забывать о ней, о том, что ей нужно подать руку, что она любит шоколад, что ей нравятся лилии, что она боится пауков, что она может помять юбку в машине или сломать каблук в трещине на асфальте…              А еще он встречал ее по дороге из школы. Каждый день. Питер никогда не говорил, что хочет скрываться от старых знакомых, но по молчаливому соглашению Лидия никому не говорила о том, что он вернулся, а сам Питер не попадался на глаза Скотту и его стае. Не то чтобы он специально избегал встреч, но… похоже, что избегал. Поэтому из школы Лидия выходила — вернее, вылетала — почти одновременно с тем, как заканчивалась трель звонка, и бежала домой, каждый раз выбирая не ту дорогу, которой ходили все остальные. Машиной она давно перестала пользоваться — это было слишком быстрое средство передвижения, а им с Питером нужно было больше времени. Они могли часть пути идти пешком, потом сесть в автобус и проехать пару остановок, и снова идти пешком.              Лидия ждала этих прогулок. Теперь, когда они с Питером стали разнообразить их поцелуями и сексом, прогулки снова обрели для нее свою потерянную было прелесть.              В пятницу сидеть в школе было труднее всего. В пятницу они шли в лофт, и весь вечер и всю ночь были вместе — наедине. И ждать этого, сидя в классе, было просто невыносимо…              * * *       Лидия посмотрела на часы. В пятый раз за последние три минуты. Минутная стрелка двигалась так медленно, будто ее кто придерживал. Оставалось еще две. Две минуты самого нудного урока на свете — последнего.              Звонок был манной небесной. Лидия подхватила сумку и почти побежала к двери — хотелось оказаться на улице как можно скорее, как всегда. Однако на выходе ее перехватил Стайлз. Он давно перестал при ней терять свое остроумие и координацию в пространстве, но иногда в нем все же проскальзывало что-то от прежнего Стайлза. То ли чуть виноватая улыбка, то ли взгляд, который он все еще отводил иногда, словно стесняясь, хотя Лидия была уверена — между ними уже давно все более чем ясно, и смущаться Стайлз перестал, после всего, что они вместе пережили-то.              — Можно тебя спросить? — с теми самыми интонациями прежнего Стайлза спросил он.       — Можно, — разрешила Лидия, удержавшись от очередного взгляда на часы — вряд ли прошло больше тридцати секунд с момента, как она встала из-за стола.       — Ты куда-то спешишь… Все время.       — Это был вопрос?       — Нет, вопрос был — это правда, что Питер сбежал из Дома Эха?              А вот это был Стайлз из настоящего. Уверенный голос, твердый взгляд чуть прищуренных карих глаз и было ясно, что вопрос-то на самом деле и не в этом. Вопрос в другом.              — Не ваше дело, с кем я встречаюсь, — ответила на него Лидия. — Дай пройти.              Стайлз еще пару секунд смотрел в упор, и Лидия не отвела взгляд. Тогда он опустил руку, которой упирался в стену, словно преграждая ей путь, — и сделал шаг назад. И только когда Лидия уже прошла дверной проем, он негромко сказал ей в спину:       — Еще один вопрос можно?              Лидия молча остановилась.              — Ты сама помогла ему, или он заставил тебя?              Она повернулась и, глядя прямо в его серьезные глаза, ответила:       — Я сама помогла ему, хотя он просил меня не рисковать. И так, для справки: он вышел оттуда на совершенно законных основаниях, ему еще и должны остались. Это все, или ты еще что-то хочешь спросить?       — Почему, Лидия? Это же Питер!       — Да, я в курсе. И что?!              Возможно, ей не стоило так резко говорить именно с ним. Но она чувствовала опасность для своего альфы, исходящую от Стайлза и всех остальных, и ей было трудно вести себя с ним легко и непринужденно, как раньше. Все изменилось тогда, когда она узнала Питера так, как не знал никто из них, и ей было очевидно, что объяснять им бесполезно. Она и не собиралась — мнение Скотта и почти всей его стаи ее мало интересовало. Последние месяцы ее вообще мало что интересовало, кроме человека, — то есть, оборотня, — занимавшего все ее мысли.              Но сейчас с ней говорил Стайлз. Умный, добрый, отзывчивый. Он был самый человечный из них всех, всегда. И ему единственному пришло в голову спросить ее напрямую — единственному из друзей, впервые за несколько месяцев, впервые за лето ее с Питером кошмаров на двоих и за почти всю осень.              Лидия вздохнула, огляделась. Класс опустел, и в коридоре тоже было пусто — минуты последнего урока считала не она одна.              — Стайлз. Я знаю, как это выглядит со стороны, с вашей стороны. Я знаю, что вы думаете. Будь я такой, как вы, я бы думала так же.       — А ты не такая?       — Нет. Не такая.       — С каких пор?              Она невольно улыбнулась.              — С тех пор, как Питер связал нас укусом.              Стайлз возмутился так, как будто она его лично оскорбила:       — Ты не оборотень, а он — не альфа!       — Я баньши, — кивнула Лидия. — А он — мой альфа.       — Еще скажи, что ты в него влюблена.       — Ревнуешь, что ли? — усмехнулась она и все-таки сказала: — Я ему нужна. А он нужен мне.              Стайлз наконец отвел глаза. Он ничего не понял. Лидии было жаль, что она не может объяснить, потому что Стайлз был единственным в стае Скотта, чье мнение для нее сейчас действительно имело значение. И она видела — ему тоже жаль, что он не может понять.              Лидия коснулась его плеча.              — Прости, — сказала она как можно мягче. — Все гораздо сложнее, чем кажется со стороны. И совсем не так плохо.              Взгляд Стайлза исподлобья будто кричал — да уж, конечно, не плохо! Не плохо? Ты — и Питер?       Ей стало смешно.              — Такое ощущение, что ты меня уже замуж выдал, — не сдержалась она. — Мне пора.              Когда Лидия уже сворачивала к лестнице, она не выдержала и обернулась.       Стайлз все еще стоял у открытой двери класса и смотрел ей вслед.              * * *       Питер не пришел.              Он не догнал ее по дороге, не подкрался сзади, когда она вышла на их любимую аллею с высокими старыми деревьями, не встречал на автобусной остановке. Когда она поняла, что идет одна уже больше получаса, то достала телефон. Питер не любил телефонные разговоры, но Лидия чувствовала, что сообщениями тут не обойдешься, поэтому решилась позвонить. Как и следовало ожидать, трубку он не взял. Когда Лидия уже села в автобус и снова набрала его номер — телефон оказался выключен.              Так уже было один раз. Тогда он долго извинялся и объяснял, что встретил старого знакомого, с которым непременно надо было обстоятельно поговорить, и он не мог ответить на звонок. Наверное, сегодня случилось что-то в этом роде.              Лидия не обижалась. В конце концов, никто не отменял тот факт, что Питер — взрослый человек со своей жизнью, и вообще — это Питер Хейл. Он не давал Лидии клятв и обещаний, да она их и не просила. Но расстроиться и до ночи тщетно ждать звонка или стука в дверь, а то и визита в окно ей никто не запрещал.              А ночью ее разбудило ощущение, которое ни с чем нельзя было перепутать. Сейчас это случалось все реже, но Лидия еще помнила, как первое время, когда они стали ночевать в одной постели, она просыпалась раз в ночь обязательно.              Дом Эха с трудом отпускал Питера из своей клетки. Он не говорил об этом, и если бы Лидия не спала так чутко и между ними не было бы этой странной, но уже такой привычной связи, она бы ничего не заметила. Но он тихонько стонал, и мрак из его снов заставлял ее открывать глаза. Она не будила его, просто осторожно гладила по волосам, целовала влажный висок и клала голову на его плечо. Питер, не просыпаясь, перехватывал ее руку, сжимал в своей и до утра они спали уже спокойно. Когда Лидия ночевала дома, она иногда также просыпалась и знала — это его сон. В такие ночи ей было очень неуютно. Знать, что ему плохо, и не иметь возможности помочь было нелегко.              На этот раз ощущения были такими яркими, что Лидия не смогла их игнорировать. Она снова схватилась за телефон. Отключен. Тогда она махнула рукой на условности с приличиями, и набрала номер Дерека. На удивление, он ответил почти сразу, и сонным его голос назвать было нельзя. Лидия бросила взгляд на часы — три часа ночи.              — Что-то случилось? — без приветствий отрывисто спросил Дерек.              Она слегка растерялась, потому что готовилась извиняться, а не рапортовать, но ответила:       — Не у меня. Питер… Он наверху?              Дерек ответил не сразу, и когда все-таки ответил, она поняла, почему:       — Его нет со вчерашнего утра. И я не знаю, где он.              — Я приеду, — быстро сказала Лидия и отключила телефон, не слушая возражений, не задумавшись — а удобно ли это, а не занят ли Дерек… Ей было плевать. Потому что разбудившее ее разрасталось. Это было похоже на то, что она чувствовала у Неметона, когда погружалась в сознание Питера, захваченное Валаком. Только тут не было его сознания, не было и Валака, было только чувство чего-то плохого, нависшего над упрямой Питеровой головой.              Дерек не был ей рад, и она его не винила. Ему нечего было ей сказать, он сам ничего не знал. Выслушав ее рассказ про вечер пятницы и пробуждение час назад, он совсем помрачнел.              — Питер не мог никуда уехать, не предупредив ни тебя, ни меня, — сказал он. — Особенно тебя.              В другое время Лидии было бы приятно услышать, что Дерек правда так думает, но сейчас она почувствовала только страх. Не мог. Значит, он не уехал.              — Может, он у себя? — спросила она, понимая, что там Дерек наверняка искал в первую очередь. Но тот покачал головой:       — Он не говорил тебе, но квартиру продал почти сразу, как вернулся. Ему были нужны деньги, а я хотел, чтобы он жил здесь… совпало.              Лидия закусила губу. Почему он ей не сказал про квартиру? Неужели думал, что она не поняла бы? Какая теперь разница...              — Но он же жив? — вдруг спросил Дерек, и она не сразу осознала, что он спрашивает не совсем ее.       — Он не умер, — ответила Лидия-баньши, прислушавшись к неразличимым голосам внутри. Будь он мертв, они бы уже надрывались в воплях…              Дерек смотрел на нее с такой надеждой, что она чуть не закричала, но сдержалась:       — Я не ясновидящая и не телепат, Дерек. Я просто знаю, что он не умер. И все.              На диване в лофте спать было неудобно, но ей было все равно, она задремала сидя, в ожидании утра. Дерек сказал, что часов в восемь, если ничего не изменится, позвонит Майклу Аткинсу. Конечно, юрист тут мало чем мог помочь, но кошколак из большой уважаемой стаи мог найти ответы по иным каналам.              К утру ничего не изменилось, да и что могло измениться. Но пока Дерек говорил с Майклом, зазвонил и телефон Лидии. Это был не Питер — она определяла по мелодии звонка, но все равно схватила трубку так быстро как могла — а вдруг!              Звонил Стайлз. Только его не хватало…              — Лидия, ты где? — торопливо спросил Стайлз, будто боялся, что она бросит трубку раньше, чем он договорит.       — В лофте, — чуть слышно отозвалась она, еще не зная, стоит ли отвечать.       — Я сейчас приеду, не уходи никуда. Дерек там?              Получив утвердительный ответ, Стайлз еще раз повторил “не уходите” и отключился.              * * *       А вот это было больно. И сдержать крик не получилось, хотя он старался, по привычке. Как в добрые старые времена. Только вместо металлической решетки за спиной — цепь, натянувшая руки за запястья так, что пола коснуться получается только кончиками пальцев связанных босых ног, которые уже сводит от напряжения. Или от испытанного временем лучшего орудия, придуманного охотниками для укрощения таких как он — электрического тока.              — Сначала мы думали просто прикончить тебя — для чего нам тебя и отдали.              Женский голос раздавался из-за спины. Судя по нему, охотница молодая, сильная и привыкшая, что ей подчиняются. Воображение нарисовало высокую черноволосую стерву в кожаном прикиде с плеткой в руках. Черт бы побрал слишком буйную фантазию.              Что ж, хоть какое-то разнообразие. Трое здоровенных лбов с ограниченным словарным запасом и полным отсутствием чувства юмора успели надоесть, хоть и сменялись периодически.              — Ты сам не представляешь уже никакого интереса, Хейл. Я слышала рассказы о том, как ты тут буйствовал несколько лет назад, но это все в прошлом. Карьера альфы, как я понимаю, у тебя не задалась, и теперь ты даже в беты никому не годишься.       — Скажи мне что-нибудь новенькое, — выдохнул Питер, стараясь говорить громче и четче.       — У тебя больше нет стаи. Ты — омега, Хейл.       — И это не новость…              Это была не плетка, это была, судя по ощущениям, бита типа любимой стайлзовской. Так ведь все ребра можно переломать. Но спасибо, пока не меч.              Мысли текли спокойно, размеренно, потому что — а куда спешить. Ему отсюда не выбраться. Дерек не сможет его найти, слишком хорошо перебит запах, а потом — никто не знает, кто его схватил. Знает все только тот, кто его сюда “отдал”, а он вряд ли побежит докладывать Дереку, где искать его дядю-потеряшку. Охотники эти не местные, и скорее всего — он вообще уже не в Бикон Хиллс. А больше никто вообще не в курсе, что Питер на свободе. Был.              — И все же, ты опасен. И опасны твои сообщники… Адвоката мы уже вычислили, это было просто, но он не сообщник — он наемник.              Холодок, пробежавший было по спине, тут же отступил — Майк ее не интересует, они же не охотятся на людей, тем более — на юристов, зачем бы им…              — ...И даже то, что он тоже нечисть, нас сейчас не беспокоит. Их стая слишком велика — и они живут по законам, соблюдая правила. Нет, адвокат нам не нужен.              Вот черт, что ж за качели-то, то в пропасть, то вроде как отпускает… За себя Питер почему-то совсем не волновался, хотя еще год назад вертелся бы, как уж на сковородке, пытаясь спасти свою бесценную шкурку. Но вот Майк или Дерек — их здесь видеть почему-то очень не хотелось.              — Твой племянник под защитой Калаверас, — в голосе охотницы звучит явное сожаление. — И насколько я знаю, он не сам помчался тебя спасать, ведь он тебя помог упрятать в эту психушку… значит, был кто-то еще. Кто нашел адвоката и кто заставил Дерека Хейла участвовать в этом твоем побеге.       — Это был не побег, — пробормотал Питер, чувствуя, как сжимается сердце. Только не это. Лучше бы те трое продолжали развлекаться… — Все было по закону. Ты не читала постановление суда?       — О да, юристы и не такое придумают.              Она наконец оказалась перед Питером. А вот и не такая уж высокая, ниже него, но смотрит глаза в глаза. Надо же, и правда черноволосая, черноглазая, красные губы и очень белая кожа… как у вампира. На этом сходство с мистресс заканчивалось. Она больше напоминала не самый удачный косплей ковбоя — не хватало шляпы и было слишком много груди. На дикой лошади бы она не удержалась, грудь перевесила бы. Но металлическая палка в ее руке, умело перехваченная сильными пальцами с неуместно длинными ухоженными ногтями, внушала уважение.              — Но мы-то знаем, что ты — монстр!       — И снова ничего нового. С вами делается скучно, леди.              Все это звучало бы гораздо весомее, будь он одет и не болтайся над полом, пытаясь удержать равновесие кончиками пальцев, но все лучше, чем скулить о пощаде — чего она явно ждет.              — Твое место было в той клетке. Или на кладбище.       — На кладбище я уже был, мне не понравилось, — доверительно сообщил Питер и некоторое время не мог видеть ничего, кроме кровавых пятен перед глазами от очередного разряда, пропущенного сквозь его тело.       — А теперь, пока ты еще меня можешь слышать, я договорю: мне нужен тот, кто вытащил тебя из психушки. Кто бы это ни был, кажется, он едва ли не опаснее тебя. Я могла бы спросить Дерека Хейла — но для этого мне нужно уладить кое-что с Калаверас, а это слишком долго. Я могла бы спросить адвоката, но Аткинсы создадут проблем больше, чем помогут решить. Так что я спрашиваю тебя: кто это был?              Тут надо бы что-нибудь ответить, язвительное, ехидное, поддержать беседу, чтобы не показывать, что это слишком важно для него… но впервые за многие годы язык Питеру отказывался подчиняться. Он тупо не мог ничего придумать.              — О. Это так сложно? Ты боишься его выдать? Ну, бояться тебе тут стоит только меня и моих ребят. Или, может, ты ему благодарен? Уважаешь его? Не волнуйся, все это скоро перестанет тебя беспокоить, и ты будешь рад сказать мне все, что я хочу знать. Ты будешь умолять меня спросить что-нибудь еще...              Холод металла, скользнувшего по обнаженному телу, заставил вздрогнуть. Или металл тут был ни при чем.              Что ты понимаешь в благодарности и уважении, сука.       Это имя стерва от него точно не услышит, пусть ему для этого придется откусить себе язык…              “И пальцы, потому что она может заставить тебя написать, если ты не сможешь говорить”, — шепнул в его голове Валак.              — Кто это был, Хейл?       — Джон Коннор, — ответ был тупым самоповтором, потому что фантазия отключилась, но стерва-то не присутствовала на премьере, можно исполнить на бис. — Я его слышу…              * * *       Дерек стоял у окна, обеими руками опираясь на стол, как будто очень устал. Лидия так и сидела на диване, тоже ощущая себя выжатым лимоном, и только Стайлз оживлял обстановку, меряя шагами лофт, как будто не мог остановиться и говорил — быстро, горячо, как раньше, когда его будоражило что-то важное.              — Скотт еще вчера утром сказал, что знает о Питере, что он в городе, но мы можем не волноваться, он о нем позаботился. А потом, после школы, я видел, как он говорил с женщиной во внедорожнике с номерами Сакраменто, он называл ее миссис Морган. Я не сразу понял, что происходит, но номер все равно запомнил, отец его уже пробивает, я как понял, что это было, сразу к отцу, потом к вам, потому что....              Скороговорка прервалась, а Стайлз остановился напротив Лидии.              — Потому что скорее всего они Питера убьют.              Это Лидия и так понимала. А еще понимала, что если это и случится, то не в ближайшее время — баньши молчала. Значит, есть время.              — ...Морганы. Они из Сакраменто. У вас там есть кто-нибудь? — Дерек уже звонил Майклу Аткинсу. — У них где-то тут должна быть база. Они вряд ли ехали в мотелях жить… Да, у нас еще есть номер их машины, и есть, кому его пробить в полиции. Да, думаю, этого хватит — но лучше поточнее узнать, сколько их.              Он отключил телефон.              — Майк говорит, у них есть друзья в Сакраменто. Они узнают об этой семье все, что смогут, узнают, сколько человек отправились сюда, и где их тут можно найти.       — А когда узнаем, что делать? — спросил Стайлз. — Ты крут, я знаю, но даже с нашей помощью ты один не справишься…       — Майкл, — тихо сказала Лидия. — Он же поможет?              Дерек кивнул:       — Он и два его брата готовы пойти с нами. Остальные их мужчины сейчас не в городе и вернутся только через пару дней… Надеюсь, этого хватит.       — Майкл? Адвокат, которому ты сейчас звонил? Чем тут помогут юристы?       — Они оборотни, — так же тихо пояснила Лидия.              Она говорила тихо, стараясь не сорваться. Ее душил такой яростный гнев, что она боялась — если повысит голос, уже не остановится, начнет кричать, а потом ее не удержат — она пойдет искать Маккола, чтобы вцепиться ему в горло. Как это говорит Дерек? “Твое горло — мои зубы”. У Лидии нет таких зубов, зато столько злости, что на пятерых альф хватит…              По словам Стайлза, Скотт давно знал, что Питер вернулся. Знал и то, что Лидия с ним. Поэтому ее никто и не трогал последнее время — ни о чем не спрашивали, не просили, ничем не делились — а ей было не до них, она сама с лета каждый день думала только о том, чтобы поскорее уйти ото всех к нему.              — Он сказал, Морганы приехали потому, что Арджент так и не вернулся, и территория осталась без контроля охотников, — рассказывал Стайлз. — А Питера Скотт им сам предложил. Вроде как откупные. “Видите, какой я хороший, преступников не покрываю”. Морган пообещала не трогать его стаю, пока они сами черту не переступают…              Лидия отметила это “они”. Промолчала, потому что понимала, что если ее эта оговорка может даже немного греть — она не единственная, кто больше не считает стаю Маккола своей, то Стайлз, скорее всего, к этой мысли еще не привык.              — А сдать вот так одного из своих — не переступить черту, да? — вслух сказала она.       — Питер Скотту не “свой”.       — Они оба оборотни. А Морганы — охотники, — заметил Дерек.       — Дерек, я не хочу сказать ничего плохого, но Скотт не первый оборотень, который налаживает с охотниками нетрадиционные отношения, как уже однажды замечалось.       — Я привел Кейт к своему дому, — спокойно кивнул Дерек. — Но это была глупая ошибка, которая нам всем слишком дорого стоила. А Скотт не ошибся. Он хорошо обдумал то, что сделал. И хочу заметить, что я был влюбленный пацан, а Скотт вряд ли сильно влюблен в Морганов…       — Ну, их главная оказалась очень даже ничего, — парировал Стайлз, — но ладно, я понял.              “А ведь Дерек снял с себя большую часть груза вины, который тащил так долго”, — подумалось Лидии. Давно пора было… Нет, то, что случилось с ним в Мексике, точно расставило все по своим местам и пошло ему на пользу.              Стайлз вдруг сник.              — Думаю, я давно все понял. Просто он мой друг. И я надеялся, что мне кажется. Что это все временно. Что он же Истинный альфа, а это просто так не дается…              Лидия отстраненно подумала, что, может быть, все вообще неправильно понимают, что считается “достойным” для того, чтобы получить силу Истинного. Они мерили этот статус человеческими мерками, все, даже Дерек. Но вполне вероятно, что это неверно. Возможно, природе без разницы, благородны ли порывы оборотня, или он просто упертый эгоист. С чего они все взяли, что основным критерием Истинного альфы является заповедь “не убий”? Может, главное было в том, что Истинную силу не получишь через убийство, но имелось в виду только убийство альфы, а не убийство вообще. Это имеет смысл. Потому Питер и говорил, что оборотень не может отобрать силу Истинного альфы, это противоречило бы ее природе. Но что имело значение для самого обретения этой силы — неизвестно, и способность волка не убивать могла быть вовсе не самым главным. Может, важен был именно момент, когда оборотень-бета переступает через себя, совершая невозможное, и путь к этому, и при этом совершенно неважно, какой у него характер и сколько у него друзей, готов ли он умереть за свою стаю или нет…              Думать обо всем этом ей было почти приятно — пока решаешь философскую проблему истинности альф, нет места для мыслей о страшном.       Но страшное все равно вернулось, как только она вспомнила Питера среди всей философии. И ярость разгорелась с новой силой.              — Природа или прикололась над нами, или крупно промахнулась, — сказала она вслух. — Или основное достоинство Истинных — в способности лбом пробивать рябиновое поле. А не в том, как он относится к людям и к себе подобным.       — Скотт хорошо относится к людям, — сказал Стайлз, но как-то неуверенно.              Лидии больше не хотелось говорить о Макколе. Для нее сейчас имело значение только то, что он выдал ее альфу каким-то пришлым охотникам. Если бы он убил Питера сам, в драке, тогда в Мексике или сейчас бы его встретил и припомнил все, что Питер сделал — это Лидия поняла бы. Плакала бы и тосковала, злилась бы, хотела бы выцарапать его красные гляделки, но поняла бы. Это было бы честно. А так вот подло, в спину, чужими руками…              Сейчас оборот “мой альфа” принимал гораздо большее значение для нее, чем раньше. Если летом она говорила это больше для Питера, потому что ему это нужно было услышать, то сейчас она начала понимать, что это правда. Скотт Маккол никогда не был ее альфой, хотя какое-то время она считала себя членом его стаи. Но даже если забыть, что это не он разбудил в ней сверхъестественное, все равно. Лидия даже могла назвать момент, когда все пошло не так — смерть Эллисон, — а закончилось все смертью Эйдана. Больше никто ее в этой стае не держал. Она еще оставалась с ними, считала их друзьями, помогала им, а еще там был Стайлз — но и все.              А когда этим летом у нее начались проблемы, она и не подумала пойти с ними к Скотту. Наоборот, радовалась, что ее не трогают… Но сам факт — только вчера, когда прошло столько времени, один только Стайлз захотел узнать, что происходит.              — Почему ты спросил меня вчера о Питере? — внезапно для себя самой поинтересовалась Лидия.              Стайлз вопросу не удивился, он как будто его ждал.              — Мы знали, что ты с ним. И я никак не мог понять — почему. Но спрашивать… Я не хотел лезть в твою жизнь. Ты выглядела счастливой. Не хотел мешать. Хотя не понимал. И сейчас еще не очень понимаю, но… Когда Скотт сказал, что “все уладил”, я догадался, что все это может для Питера плохо кончиться. И захотел понять, стоит ли что-то делать.       — Понял? — тихо уточнила она.       — Относительно. Но я точно не хочу, чтобы ты снова переживала… как с Эйданом. Да и подло это. Даже если это Питер.              Да, еще одна смерть близкого человека — пусть и оборотня — больно ударила бы, и ей казалось, что сейчас это было бы гораздо хуже, чем тогда. Только вот если бы Питера хотели просто убить — уже бы убили. А он жив. И кто знает, что с ним сейчас делают. Лидия все еще чувствовала себя так, как будто она наполовину погружена в те его старые кошмары — а значит, ему сейчас плохо, как было тогда. И на этот раз все вряд ли виртуально.              Она стиснула руки, чтобы унять дрожь.              — Отец найдет их машину, — сказал Стайлз. — Мы его найдем, слышишь?              Может быть. Но сейчас он там. И на этот раз Лидия вообще ничего не может сделать, даже если будет сидеть у Неметона круглые сутки…       Стоп. А почему нет?              — А если попытаться выйти с Питером на связь так же, как я делала это раньше? — сказала она, обращаясь к Дереку. — Вдруг он сможет сказать, где его держат, или я просто смогу определить хотя бы направление, где искать?              Стайлз ничего не понял, но не переспрашивал, только перевел взгляд на Дерека. А вот тот понял.              — Давай дождемся звонка Майкла. После этих сеансов ты бывала совсем без сил, а они тебе еще понадобятся. Да и вряд ли Питер в курсе, где он находится. По опыту могу сказать — когда приходишь в себя в чьем-нибудь подвале, трудно определить его географическое расположение…              У Лидии закружилась голова и пришлось зажмуриться. Дерек знал, о чем говорил. Он знает, что сейчас происходит с Питером. Да и она знает.              * * *       — Вот здесь. Вот по этой линии я перерублю тебя на две половинки, мерзкий оборотень, — длинный ноготь чертит окружность по его телу, вызывая непроизвольное сокращение мышц, как от щекотки, только это не щекотно. — Нет, так до тебя плохо доходит!              Ноготь сменяет сталь, и приходит новая боль, в буквальном смысле перерезающая пополам. Нет, еще не совсем, еще только легкий надрез вокруг пояса, моментально заливающий бедра липким теплом — кровь остановится не сразу.              — А вот теперь я хочу от тебя две вещи, тварь, — почти шипит черноволосая стерва в его ухо. — Я хочу, чтобы ты назвал мне имя и чтобы ты кричал. Можешь совместить.              Лезвие вонзается в уже подсохшую рану над печенью, и второй пункт ее желания Питер все-таки выполняет — потому что силы уже заканчиваются, и все их нужно бросить на первый. Никаких имен. Особенно это имя. Хотя именно его сейчас хочется кричать — больше никто не сможет услышать, только она...              Эта мысль внезапно обжигает, заглушая и боль, и отчаяние, и гнев, и надоедливый голос неутомимой суки-палача.              Лидия может его искать. Черт, она может его найти, и не дай бог, если она сюда сунется! Он будет не в состоянии ее спасти, потому что и себя-то спасти не может… Почему он, идиот, не позволил ей тогда разорвать эту чертову связь? Зачем она была ему нужна? Лидия ему не бета, не пара — не пара, я сказал, больше нет, все кончилось, когда ты попал сюда, — теперь эта связь для нее только во вред…              Ему больно так думать, но это правда — когда он позволил себе получить по голове и очнуться в этом подвале, когда не смог вырваться, когда стал опасен для Лидии, — в тот миг все и закончилось. И остается только эта нить между ними, которую необходимо сейчас же оборвать. Остается опасность, что баньши придет за его трупом — но к тому времени он больше не будет нужен охотникам, и скорее всего, она ничего уже не найдет, а они не поймут, что это та, кого они ищут, даже если еще будут здесь, что вряд ли.              Это только предположение, слабая надежда, что Лидия не пострадает, но это все, чем он может ее защитить. Кроме своего молчания.              Боль накатывает волнами, оставляя во рту привкус крови и черный туман перед глазами, где-то вдали о чем-то почти кричит охотница, но Питер ее не слушает, потому что изо всех сил ищет в себе то, что вросло в него намертво, то, что теперь нужно вырвать с корнем, и он не знает как, но должен это сделать.              И когда он отчаивается, помощь приходит оттуда, откуда он не ждал. В другое время он скорее бы сдох, чем подпустил к себе эту помощь, но здесь и сейчас выбора ему не предоставляют. Голос черноволосой ведьмы прорывается сквозь туман в его голове, приводя в чувство, выводя из транса, но в последнее мгновение он все же успевает уловить то, что так тщетно искал все это время. Это ощущение накрывает его с головой — как будто он держит в руке полупрозрачную девичью ладонь, протянутую из жемчужного тумана. Его Нить.              Удержать бы.       Детка, прости, я не могу иначе.              — Если тебе все равно, на сколько частей я разрежу твое тело, может быть, тебе будет не все равно, в скольких местах я его подпалю? Ты ведь не любишь огонь, как нам сказали...              В ее руках нет меча. В ее руках ярко пылающий факел.              Когда огонь приближается и заполняет все перед глазами, а застарелый животный ужас перед ним — душу, Питер стискивает зубы и подставляет ревущим языкам пламени Нить, неощутимо, но прочно связывавшую его с жизнью. Просто отдать огню все то, что составляло для него смысл. Просто дать этой нити сгореть.              У Питера Хейла никогда не было настоящей беты. У него больше нет и баньши. Она свободна.       И он тоже свободен.              Вонь горящей кожи, выворачивающая наизнанку боль ослепляют, оглушает его собственный крик, он даже не старается сдерживаться — незачем… но это имя здесь никто не услышит. От этого молчания он себя не освобождал.              * * *       Лидию словно подбросило. Стайлз и Дерек не смотрели в ее сторону, но, наверное, она издала какой-то звук, потому что они одновременно подняли головы от стола и Дерек первым оказался около нее.              — Что?!              Она и сама не могла понять — что. Ее словно вытолкнуло из-под воды на воздух, как пробку из бутылки.       Дерек, кажется, встряхивал ее за плечи, что-то говорил Стайлз, хватая ее за руку, но она не осознавала ни слова.       Питер ее отпустил. Это все, что Лидия могла сейчас понимать. Связь, которую он установил между ними так давно, прервалась. Ее альфа не хочет, чтобы она нашла его.              — Лидия! Он умрет?! — дошел до нее голос Стайлза.       — Не знаю, — шевельнула она губами. — Я не знаю.              Она не кричала, она вообще больше не могла издать ни звука, ни как баньши, ни как человек. Она могла только смотреть в одну точку и чувствовать, как ее альфа уходит.              — Он отпустил меня, — прошептала она наконец, и Дерек понял.       — Ты больше не чувствуешь его? — он положил руку ей на плечо уже иначе, мягко поддерживая.       — Нет. Питер разорвал нашу связь. — Лидия подняла глаза на Дерека и поняла, что его почти не видит, потому что плачет. — Значит, все плохо, раз даже он не видит выхода. Он защищает меня, не хочет, чтобы я искала…              Рядом молчал Стайлз, тихонько сжимая ее руку, и она была благодарна ему за молчание. Кажется, он все-таки понял то, что она не смогла объяснить словами тогда, в школе.              Решил от меня избавиться? Сукин ты сын, Хейл. Ничего не выйдет. Я тебя не брошу, пока ты жив, да и потом не брошу. А ты жив, я знаю. Я — баньши. А ты — живой.              Ее мысли перебил телефонный звонок. Телефон Дерека. По его разговору Лидия поняла, что звонит Майкл, и у него что-то есть. Чирикнул и телефон Стайлза — шериф Стилински тоже что-то нашел. Краем уха Лидия слушала, как Дерек договаривался о времени встречи и как Стайлз уговаривал отца не соваться в оборотневые разборки, клялся, что не полезет туда сам и еще и Лидию придержит. Он теперь от отца вообще что ли ничего не скрывает?              Стайлз положил трубку, вымучено улыбнулся ей и сказал:       — Ты будешь должна все время держать меня за руку, пока мы его не найдем — я обещал отцу тебя придерживать.              Аткинсы приехали на большом черном джипе — Лидия видела их из окна, — и поднялись в лофт. Майкл быстро представил обоих братьев, но она не запомнила их имен, просто один был “старший” — крупнее Майкла, а второй — “младший”, пониже своих братьев, но такой же крепкий и явно решительно настроенный.              Стайлз выбрал момент, когда на него не смотрели, и показал Лидии большой палец — братья-пантеры его впечатлили даже в виде людей. Кажется, он поверил в их шансы.              Дерек коротко обобщил все, что они знали — охотников четверо, трое мужчин и одна женщина, вооружены, как для полноценной охоты, ехали в Бикон Хиллс на проверочные рейды. Их машину засекли на севере накануне днем, и больше она не появлялась.              — У них в собственности небольшой дом на северной окраине города, — дополнил Майкл. — Мы там будем минут через сорок, если поедем прямо сейчас.       — Людям лучше остаться, — вдруг сказал старший Аткинс. — Девушка точно будет лишней…       — Ну, раз я не девушка, лишним я не буду, — тут же отозвался Стайлз. — Если бы не я, вы бы вообще не знали, что с ним случилось!       — А я не человек, — сказала и Лидия. — Я баньши. И я поеду.       — Они поедут, — подтвердил Дерек.              Дерек вел машину молча, и только когда они вслед за черным джипом Аткинсов свернули на грунтовую дорогу, ведущую к тому дому, сказал:       — В драку не лезьте. Мы войдем первыми, а вас позовем, когда разберемся.              Лидия промолчала, почувствовав, как ее ладонь сжал Стайлз — он сдержал слово и взял ее за руку сразу, как они сели в машину, а она не стала возражать.              — Только, Дерек… — заговорил сам Стайлз спустя еще пару минут. — Не убивайте их.       — Это как получится, — отозвался тот.       — Нет, серьезно. Это будет дипломатическая катастрофа. Вам объявят войну сперва Морганы, потом другие охотники. А твоя стая сейчас не в лучшей форме, тебе не кажется?              Лидия поняла. Стайлз прав, как всегда.       Судя по молчанию, Дерек тоже понял.              Они остановились перед поворотом дороги, ведущим вглубь небольшого перелеска и вышли из машин — если им был нужен эффект внезапности, лучше было не подъезжать на двух машинах с фейерверками, а тихо подойти пешком.              Аткинсы согласились, что конфликты с охотниками им ни к чему.       — Наша задача сперва их обезвредить и вытащить этого приключенца, а потом я с ними поговорю, и мы все уладим, — Майкл сверкнул привычной белозубой улыбкой.       И Лидия почему-то сразу поверила — он уладит.              Когда стихли выстрелы, Лидия не стала дожидаться, пока ее позовут, и Стайлз не смог ее остановить. Она влетела в подвал и застыла у входа. Майкл и его братья бесшумными тенями метались у правой стены, слышно было только пыхтение людей, с которыми они дрались, и редкие выкрики-ругательства, слева Дерек, изредка взрыкивая, сносил мебель кем-то с разметавшимися длинными черными волосами. Кажется, это была женщина. А у дальней стены темнел силуэт человека, подвешенного за запястья к потолку. Неподвижный и беззвучный.              Лидия не могла заставить себя сойти с места. Потому что если она приблизится к нему, она поймет… Да, если бы он умер, она поняла бы это раньше, а баньши в ней так и молчала, значит, он жив… наверное. Но сдвинуться она все равно не могла, страх неизвестности навалился на нее сильнее, чем тогда, когда она вообще не знала, где он и что с ним.              Стайлз, влетевший следом за ней, бросил:       — Постой тут, я посмотрю, — и рванулся к Питеру. Лидия была благодарна ему за то, что он снова понял правильно. И за то, что его порыв подтолкнул и ее.              Ноги наконец послушались, и она смогла сделать первый шаг. Второй дался еще легче, а когда стало ясно, что Питер все-таки жив, но Стайлз не может один справиться с цепями, она бросилась к ним уже бегом.              Наверное, нужно было радоваться, что его не убили сразу, потому что хотели чего-то добиться. Наивные. Добиться чего-то от Питера Хейла — это утопия.              Она должна была радоваться, что он такой упрямый, живучий и смог дождаться помощи. Но кровь на его теле, рваные раны на запястьях, неузнаваемо опухшее лицо, ожоги на груди, на плечах и левой щеке — ожоги от открытого огня, его опять жгли, сколько же можно?!       Радоваться не получалось.              — Принцесса… — вдруг слабо сказал Питер, и она склонилась ниже. — Зачем ты здесь? Я не хотел...              — Так вот кого он не хотел называть, — услышала Лидия незнакомый голос и подняла голову.              Лицо под спутанными черными волосами трудно было рассмотреть, но это все-таки была женщина. Дерек крепко держал ее за локти, сведенные за спиной, а она смотрела из-под лохматой челки в упор на Лидию, смотрела с любопытством, которое не могла погасить даже текущая из рассеченной брови кровь.              — Он боялся не тебя, а за тебя… — произнесла охотница наконец. — Наверное, ты стоишь этого, — и Лидия услышала в ее словах нечто, похожее на уважение.              Но ей было безразлично, что там испытывает маньячка, убивавшая ее альфу. Ей вообще было все равно, и что случится потом с этой женщиной, и мертвы или нет те люди, которых уложили Аткинсы, ей сейчас было наплевать даже на Скотта, хотя утром она была готова лично его разорвать — ей просто хотелось, чтобы Питера скорее забрали отсюда, и чтобы все это осталось позади.              Она еще раз скользнула взглядом по белому окровавленному лицу и снова склонилась над Питером. Прикасаться к нему было страшно, потому что трудно было разобрать, где рана, а где просто кровавые подтеки, но он сам поднял руку и дотронулся до ее щеки пальцами, почерневшими от копоти и спекшейся крови.              — Не реви... — слабо сказал он. — Не смей меня жалеть.              Лидия немедленно всхлипнула, но взяла себя в руки.              — Мы увезем тебя отсюда, — тихо отозвалась она. — Все закончилось.       — Странно, — усмехнулся он разбитыми губами и тут же поморщился. — Я был уверен… что на этот раз не выберусь.       — Я заметила, — кивнула Лидия. — Если бы я не знала наверняка, что ты не умер, я бы тебя похоронила. В тот момент, когда ты меня бросил.       — Принцесса! — Питер даже попытался приподняться, и она подумала, что выбрала верную нотку в этом разговоре с только что почти умирающим. — Я бы никогда…       — Ну да. Обрадовался, что нашел повод все оборвать, да? Думаешь, от меня можно так просто избавиться?       — От тебя не избавишься, даже если очень хотеть, — вздохнул он. — А я не хотел.              Больше всего на свете ей нужно было сейчас прижать его к себе, закрыть от всех, чтобы больше никто не мог к нему прикоснуться и причинить ему боль, но вместо этого она сказала:              — Точно, я очень доставучая. Вот сказала, что мы тебя увезем — и увезем. Можешь встать?              Встать он, конечно, смог — это же Питер, но дальше этого дело все равно бы не пошло, если бы не братья Аткинсы, подхватившие его с двух сторон. Они не опасались к нему притрагиваться — сами не один раз оказывались в таком положении и понимали, что ничего с Питером больше не случится, раз до сих пор не умер. Лидия тоже понимала — краем сознания, но ее все равно передернуло, и в глазах слегка потемнело, когда она представила, что он может сейчас чувствовать. Ну и что, что он оборотень, и что процесс исцеления наверняка уже запустился — но он же живой…              Слава богу, он живой.              Майкл и Дерек остались разбираться с охотниками, а Стайлз подхватил Лидию под руку и повел следом за Питером. Сама она могла идти, но гораздо быстрее у нее это получалось делать, опираясь на Стайлза — ноги у нее все еще подгибались. Лидия мысленно ругала себя истеричкой, обморочной барышней, идиоткой, слабачкой, — и это помогало не хуже стайлзовской руки.              Фигуры троих людей у их машин за поворотом дороги Лидия заметила первой.              — Стойте, — негромко сказала она, и Аткинсы моментально остановились. Старший недовольно фыркнул и потянул носом воздух.       — Мы с наветренной стороны, — сообщил он. — Они нас чуют, мы их — нет.       — Брось оправдываться, неважно, — махнул рукой Стайлз. — Это Скотт.              Лидия вспыхнула, выдернула руку из его ладони и сделала шаг вперед.       Равнодушие к окружающему миру, которое ее охватило еще четверть часа назад, моментально испарилось. Там, у машин, стоял человек, который уже дважды обрекал ее альфу на кошмар, убивавший его.              — Детка, не надо, — вдруг сказал Питер почти нормальным голосом. — Успокойся.              Успокоиться?              Да. Спокойно. Возможно, ты сможешь надавать пощечин этому Истинному ублюдку, может, даже успеешь расцарапать его физиономию, но зачем?              — Значит, это правда, — сказал Скотт, остановившись в нескольких шагах. — Ты и правда с ним.              За его спиной Лидия узнала Лиама и Малию. Она отмечала все это, но сейчас эти имена не значили для нее почти ничего. Это были просто силуэты за спиной Маккола, даже не враги. Просто помеха.              Младший Аткинс издал звук, похожий на шипение разозленной кошки, старший снова фыркнул, и Лидия успела увидеть, как вытягиваются когти на его руке, поддерживающей Питера за пояс. Но сам Питер положил обе руки им на загривки, словно поглаживая и успокаивая. Ей внезапно захотелось, чтобы он так придержал и ее. Потому что она боялась, что все-таки не сдержится и просто вцепится в это знакомое-чужое лицо со скошенной челюстью и спровоцирует новую драку.              Однако у Питера было только две руки, поэтому Лидия все-таки вышла вперед, загораживая своего альфу и почти не удивилась, когда рядом оказался Стайлз.              — Хотела сказать то же самое, — неожиданно для себя самой ясно и ровно сказала она. — Значит, это правда — ты продал Питера.              Скотт мотнул головой.              — Продал? Можно и так сказать. Они обещали не трогать мою стаю.       — Стая? И где она, твоя стая? Где Кира, Стайлз, я, наконец… где Эллисон, Айзек, где Эйдан, Итан? Ты всех потерял, причем так бездарно! А теперь еще откупаешься от охотников чужой жизнью, вместо того, чтобы решить все самому.       — Я и решил! Раз с ним не смогли справиться ни Ардженты, ни санитары в Доме Эха, кто-то же был должен попытаться еще раз.              Позади хмыкнул Питер. Он не злился — это Лидию удивляло, потому что он должен был. Как она. Гнев распирал изнутри, и ей стоило большого труда стоять спокойно, как сказал ее альфа.              — Кто-то? У тебя всегда “кто-то” должен. А сам великий и ужасный Скотт Маккол вступает в драку только когда его припирают к стенке. И то, если свалить некуда, — Лидию несло, и она где-то глубоко в душе удивлялась, почему ни Питер, ни Стайлз ее не останавливают. — Альфа Истинный… какой из тебя вообще альфа? Красные глаза и сила еще не все, альфа — это стая. У Дерека вот тоже была стая, и он всегда первым лез в пекло, потому что вот он был — альфа, он потому и перестал им быть, ради своей стаи, поэтому он и сейчас сильнее тебя, а ты — как раз и есть ни на что не способный без своей группы поддержки последний трусливый эгоист с красными глазками, который загребает жар чужими руками. То Дерек, то Валак трехглазый, то эти… охотнички, а сам-то что?       — Я не знаю, что он с тобой сделал и как привязал к себе на этот раз, — отозвался Скотт, — но тебе напомнить, как он натравил на меня Кейт, а потом моих собственных друзей?       — Скажи еще “он первый начал”, — Лидия фыркнула, как только что Аткинс-старший. — Детский садик на выгуле. Чудо-формулировка снимает с тебя всю ответственность за подлость, да? Избранный хренов. Гарри Поттер. Шрам не жмет?              Она услышала шаги позади, заметила, как напрягся Скотт, глядя за их спины, и поняла — Дерек и Майкл закончили с охотниками.              — Уйди с дороги, Маккол, — устало сказала она.       Запал прошел, ей было немного гадко и очень хотелось поскорее оказаться подальше отсюда, вместе с Питером. Ему тяжело стоять, нужно его посадить в машину и увезти домой, где он сможет нормально исцеляться. К чертовой матери Маккола, не до него сейчас.       — Ну ладно, Лидия — с ней все понятно, но ты, Стайлз? — спросил Скотт все также удивленно, не двигаясь с места.              Господи, как же он любит болтать и выяснять отношения… Лучше бы начал драку. На этот раз Лидия не стояла бы в стороне. Но это Скотт. Он не начинает драк, он миротворец.              — Лидии и Дереку была нужна помощь, — бесцветным голосом отозвался Стайлз.       — Это Питер!       — Да, я не слепой, — Стайлз пожал плечами и умолк.       Он явно не горел желанием поддерживать этот разговор. А вот Лидия хоть и тоже не хотела, но есть некоторые вещи, которые стоило прояснить, если уж раз в полгода кого-то еще заинтересовало, что с ней происходит.       — А что со мной понятно? — снова вступила она.       — Все уже понимают, что ты не всегда можешь сопротивляться, Питер тебя как веревкой привязал, и пользуется тобой, как хочет. Ты уже один раз его вытащила с того света, — тоном “что с тебя взять” пояснил Скотт. — Но ты ему нужна только как средство выживания, неужели ты думаешь, он что-то к тебе чувствует? Он же эгоист, он не способен думать ни о ком, кроме себя!              Ах ты, психолог доморощенный…              — Во-первых, не один раз, — Лидия на этот раз проигнорировала тихое предостерегающее “детка” от Питера. — Во-вторых, как привязал, так и отвязал, когда понял, что мне грозит опасность из-за этой связи, которая, кстати, снова могла ему спасти жизнь… Я бы не назвала это словом “пользуется”. Это, скорее, слово “защищает”. Если это эгоизм — я его предпочту твоей… Светлой стороне Силы.       — Он не смотрел, — негромко заметил Стайлз, — не поймет.       — Все мы тут эгоисты, — вдруг громко и отчетливо сказал Питер у Лидии за спиной, неторопливо, словно размышляя вслух. — Все на свете всегда делается из эгоизма, даже самые герои-альтруисты, способные на самопожертвование, все — эгоисты. Просто эгоизм у всех разный. Кто-то не может подумать о том, что его драгоценной тушке причинят боль, и во избежание этого готов придушить маму родную, а кто-то не может жить, зная, что чьей-то другой драгоценной тушке причиняют боль, но ведь это он не может с этим жить — и спасает других ради того, чтобы самому суметь жить дальше с чистой совестью, или ему лучше не жить совсем. И все это эгоизм. Только разный.              В наступившей тишине ничего не понявший Скотт все-таки спросил:       — А из какого эгоизма можно хотеть помогать такому монстру, как Питер Хейл? Лидия, если это не магия, тогда — что?              Да он и правда совсем тупой. Но ответить стоило, а то было у нее подозрение, что в этом вопросе тупит не он один.       Лидия пожала плечами и развернулась к Питеру.              — Я его люблю и без него не могу жить, — произнесла она, глядя прямо в его серые глаза, почти заплывшие багровыми отеками от ударов, которые он получил, защищая ее. — Если будет надо — я все отдам, чтобы его вытащить, откуда угодно… А он вообще монстр-эгоист, который только что чуть не умер ради того, чтобы моей драгоценной тушке не навредили. Потому что он любит меня. Из эгоизма, разумеется. Мы друг друга стоим. А ты? — она снова развернулась к Скотту. — Где, ты говоришь, Кира? Я слышала, у нее проблемы с обращением в какую-то не ту кицунэ, какую тебе надо в стаю… Наверное, ты уже помог ей решить эти проблемы, а не выпроводил ее обратно в Нью-Йорк. Ведь она твоя девушка, а ты — такой благородный Избранный. А твой лучший друг сейчас помогает Хейлам, а не тебе, наверное, тоже потому, что ты настоящий Истинный альфа.              Рядом выдохнул Стайлз. Лидия бросила на него короткий взгляд — перегнула, наверное, — но увидела, что Дерек кладет ему на плечо руку, а сам Стайлз смотрит на Маккола совершенно спокойно и даже как-то сочувственно.              — В общем, я не знаю, какой ты там альфа, но стае твоей я точно не завидую. И дай уже пройти, а то мы тут все немного устали.              Она сделала шаг вперед, прямо на Скотта, и поняла, что он отступает. А еще поняла, что Малия и Лиам отступили еще раньше. И почувствовала теплую сильную ладонь Питера на своей. Он слегка оперся на ее руку, но шагнул вперед сам.              — Идем, принцесса, — просто сказал он.              * * *       Аткинсы помогли им подняться в лофт и тут же ушли, потому что не хотели мешать. Лидия испытывала острое чувство дежа вю — правда, ровно до момента, когда Дерек усадил ее на диванчик, а Стайлз всунул ей в руку стакан с водой.              В тот раз все было иначе.              — Все нормально, все закончилось, — сказал Стайлз. — Он вылезет из душа, подниметесь наверх, и все будет хорошо. Он уже исцеляется, ты же видела.              Лидия благодарно кивнула и выпила воду. Странно было вот так сидеть в лофте и слышать, как Стайлз спокойно и так… по-дружески говорит о Питере.              — Он исцеляется быстро, — задумчиво произнес Дерек. — Вообще ему еще минимум сутки бы отлеживаться. А он уже прыгает, как будто всего пару раз по морде в драке получил.       — Это Питер, — тихо сказала Лидия, как будто это все объясняло. Для нее это и правда объясняло если не все, то многое.              Стайлз отобрал у нее пустой стакан и сел рядом. Поднял взгляд на Дерека:       — Что будете делать дальше?              Дерек пожал плечами:       — Вернусь в Сан-Франциско к моим девчонкам. Хотел позвать и Питера, но думаю, он еще на год точно тут застрял. А там посмотрим. Все будет зависеть не от меня…              Лидия встретилась с ним взглядом и увидела, что он улыбается.              — Вообще я больше о стае, — не дал себя сбить Стайлз. — Я так понимаю, получить в свою стаю Хейлов Скотту точно уже не светит.              Лидия вспомнила взгляд Малии, которым та провожала Стайлза, и уточнила:       — Ни одного.       — А вам не светит альфа, — упрямо продолжил тот.              Дерек снова пожал плечами.              — Вы как-то обходились, пока Скотт не обрел силу. И мы обойдемся какое-то время.       — Да уж. Сейчас кажется, что когда у него не было силы, все было правильнее, — вздохнул Стайлз. — И я без понятия, как они будут обходиться сейчас.              И снова, как утром, прозвучало это отстраненное “они”. Лидия видела, что Дерек тоже заметил, но ничего не сказал, а продолжил:       — А что, у тебя есть предложения?       — Ну, в Сан-Франциско должны быть свои оборотни.              Дерек понял.              — Им не нужны приблудные беты с баньши и человеком в прицепе, а Брейден я не брошу. Может быть, я попробую пристроить к ним Кору, но что-то сомневаюсь, что она уйдет в другую стаю без меня.              Стайлз задумался, а Дерек усмехнулся:       — Брось, это не твоя забота.       — Все равно должны быть варианты, — не слушая его, мотнул тот головой. — Надо пошерстить интернет.       — На предмет “как стае бет найти альфу”? — уточнил Питер, бесшумно возникший за спиной Дерека, с полотенцем на обнаженных плечах. — Интересная мысль. Слушай, Дерек, если уж разговор такой серьезный, то рискну предположить...              Он подошел к дивану и сел с другой стороны от Лидии. Она видела, что он и правда значительно лучше выглядел, и не только потому, что смыл кровь и грязь. Отеки с лица спали, ужасный глубокий надрез на поясе затянулся, не оставив и шрама, и прежняя чуть ленивая вальяжность снова сквозила в движениях, пусть и чуть более скованных, чем обычно.       Лидия протянула руку, и он взял ее в свою.              — Если на роль альфы у нас самый близкий кандидат — ты, — Питер кивнул Дереку, а тот отрицательно покачал головой, но был проигнорирован, — то вот на роль советника стаи кандидат тут единственный и самый удачный из многих, кого мы встречали за последнее время, нет?              Он повернулся к Стайлзу, который не сразу осознал, а когда до него дошло, смешно захлопал ресницами.              — Я?       — Маккол идиот, что этого не понял. Ты с самого начала был его советником, а уж когда стало ясно, что у него образовалась стая — тем более. Да, ты молод и неопытен, но у тебя есть желание учиться, преданность своей стае, которая частично сейчас находится здесь… и мозги, что немаловажно.       — И интернет, — тихонько добавила Лидия, которой самой эта мысль не однажды приходила в голову.       — Не, ну я же не друид, и вообще, я уже был Йодой одно время, только у меня ничего не вышло, и…       — Это не у тебя не вышло, — усмехнулся Питер. — Тяжело помогать тому, кто отказывается принимать помощь, отказывается слушать и не понимает своей удачи. Он слишком пренебрегал тобой и доверился друиду-предателю. Ну вот пусть с ним и остается. А что ты не друид… Ну, новые времена — новые советники.       — Дитон? — уточнил Стайлз. — Предатель?              Питер откинулся на спинку дивана, и Лидия поняла, что ему не совсем так хорошо, как он хочет показать, но ничего не сказала.              — Он обещал моей сестре, матери Дерека, что будет за ним присматривать и помогать, — серьезно пояснил Питер. — Но что-то Дерек помощи от него не видел, пока не появился этот Истинный щенок. Только тогда Дитон изволил приподнять завесу “ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу”. И в итоге окончательно перешел к Макколу — как же, он Истинный… Как еще назвать такие перебежки?              Стайлз вздохнул, явно осмысливая сказанное.       Он все поймет правильно — теперь, когда он больше не считает Питера отбросом и монстром, он может прислушаться к его словам.              Лидия только сейчас начала осознавать, что Питер был не просто интересным собеседником, не просто харизматичным мужчиной, не просто хитрым и умным волком. Он далеко не вчера родился, и в его случае возраст пришел не один, а вместе с тем, что у людей называется “мудрость”. Во всяком случае, ей так казалось, и она не хотела, чтобы ее переубеждали.              Честно говоря, вообще она уже хотела прекратить этот разговор, как бы интересен и важен он ни был. Ей не понравилось, как Питер начал прикрывать глаза, словно засыпая. Конечно, ему нужно отдыхать. Исцеление, по всем законам природы, не могло происходить само по себе, энергия на него не из воздуха берется.              — Ладно, ребята, все эти животрепещущие проблемы можно отложить хотя бы до завтра, — она решительно поднялась и не менее решительно потянула Питера за руку. — Идем!              Тот поднялся, воспользовавшись ее поддержкой, из чего Лидия сделала вывод, что ему действительно не очень хорошо.              — Иногда женщин лучше слушаться, — устало ухмыльнулся Питер и послушно пошел к лестнице. — Но вы тут подумайте, все-таки. Без красных глаз стае жить можно, что доказывает опыт Маккола. А вот без мозгов значительно сложнее.       — Что доказывает он же, — не удержалась Лидия. Питер коротко рассмеялся и медленно пошел наверх, увлекая ее за собой.              Он задремал почти сразу, как упал на софу. Лидия прилегла рядом, оперлась на локоть и некоторое время лежала неподвижно, стараясь не дышать слишком громко. Она смотрела в утомленное лицо с закрытыми глазами и боролась с желанием коснуться рукой его волос и поцеловать сжатые губы. Неожиданно эти губы разжались и по ним скользнула улыбка.              — Детка, когда ты так смотришь, я чувствую себя преступником.       — Почему? — опешила Лидия.       — Потому что когда такая женщина хочет поцеловать тебя, преступно заставлять ее ждать…       — С чего ты взял?              Питер перестал улыбаться и открыл глаза.              — Ты не представляешь, как меняется твой запах в зависимости от твоих мыслей и желаний, — сказал он. — А такие желания лучше исполнять.       — Значит, можно?       — Нужно.              Лидия с удовольствием запустила свободную руку в его волосы, поглаживая, как большого теплого кота. Против ожиданий, большой кот не затряс головой, стряхивая ее ладонь, как делал это обычно, а довольно зажмурился. И тогда Лидия все-таки поцеловала его. Пусть получит свое желание…              — Знаешь, — отстранилась она спустя несколько секунд, — хватит с меня. Я завтра же все расскажу маме. Мне надоело прятаться и врать. Мне уже не тринадцать лет.              Питер несколько секунд изучал ее лицо. Она постаралась не опускать глаз.              — Хочешь, расскажем вместе? — вдруг спросил он.              Лидия чуть рот от удивления не открыла. Он серьезно?              — Ну, полагается же. Всякое там “прошу руки вашей дочери и родительского благословения”…              Она фыркнула. Все-таки он шутит. Было немножко грустно, потому что сперва она почти поверила, что это было сказано всерьез.              Питер хотел было еще что-то сказать, но закрыл рот и приподнял голову, словно прислушиваясь. Увидел ее вопросительный взгляд, махнул рукой — “погоди!”, и замер. Спустя пару томительных минут прилег обратно и пояснил:       — Стайлз доказывал Дереку, что советником можно быть и по… эээ… по удаленке, а Дерек сейчас доказывает, что все стремления Стайлза превратить его обратно в альфу не имеют смысла, потому что он не хочет.       — Почему? — Лидия слегка удивилась. — Разве быть альфой не цель каждого беты?              Питер негромко рассмеялся.              — Лидия, мы не в шахматах, где плох тот солдат, что не хочет быть королевой. Далеко не каждый волк об этом мечтает, и далеко не каждый этого достоин. И уж точно далеко не всегда мечты совпадают с достоинствами, которыми он обладает. И наоборот.       — Дерек достоин, — подумала Лидия вслух, — но не хочет…       — А я хотел, но не стоил этого, — подхватил Питер. Лидия хотела сказать, что не это имела в виду, но он не стал ее слушать: — Природа не дура, но и она ошибается. Она дважды давала мне шанс, и оба раза я не сумел им воспользоваться. И когда пытался собрать стаю, и когда пытался отобрать у Маккола то, чего он не заслуживает. Она во мне ошиблась. — Питер помотал головой. — Я — ошибка природы, звучит-то как. Но если честно, я тоже перестал видеть во всем этом смысл. Дерек прав.              Он говорил так спокойно, что Лидия поверила — он говорит правду.              — Сама посмотри. Я облажался, хотя считал, что достойнее меня никого нет. Разве что Дерек. Но Истинным альфой оказался даже не он, а малолетний идиот Маккол.              Лидия вспомнила собственные мысли по этому поводу и подумала, что если природа ошибается, кто сказал, что она не напортачила и со Скоттом?              — А потом — все это… — продолжал Питер. — И Кейт с ее берсерками, и этот список Благодетеля, запущенный по моей вине, и то, что я не смог справиться с этим щенком, и эти пожары в моей голове, и Валак с его садистскими, но правдивыми тирадами насчет меня, и то, что я оказался неспособен уже который раз сам за себя постоять… Я много раз говорил, что я — альфа, но ты права была сегодня, альфа — это не только сила и красные глаза, это еще и стая. Стая, которая за тебя. И за которую ты. — Питер на секунду умолк и поморщился. — А я был готов целоваться в десны с женщиной, спалившей мою семью. Из-за денег. Как ты там сказала? Жадный до денег и власти сукин сын…              Лидия хотела хотя бы за руку его взять, но боялась прерывать. Питер так редко говорил о своих чувствах, о настоящем, о том, что гложет его изнутри, что мешать ему сейчас было просто непозволительно.              — А теперь у меня есть Дерек, наверное, есть Кора. Надеюсь, будет этот упертый малолетний гений, пусть и “по удаленке”. Я хочу верить, что у меня есть ты. Что еще нужно, чтобы считать, что у тебя есть дом, семья, стая? И какая при этом разница, какого цвета твои глаза, и у кого власть…              Он посмотрел на нее, усмехнулся.              — Детка, я знаю, что сто семнадцать миллионов альфы были бы более привлекательны, чем нищий бета-оборотень, живущий на чердаке в доме племянника. Но… Если бы мне предложили выбирать между деньгами с Кейт и этим чердаком в твоем обществе — чердак однозначно лидер гонки. А деньги… я придумаю что-нибудь. В конце концов, вышибалы нужны в каждом уважаемом клубе.              — К черту миллионы, — выговорила, наконец, Лидия. — Особенно если к ним должна прилагаться Кейт…              Питер улыбнулся и снова огорошил ее:       — А ведь насчет твоей мамы я серьезно. Нет, ну не про благословение — зачем бы оно мне — я про поговорить с ней, вместе. В конце концов, кто тут старший и должен отвечать за наши решения. И вообще…              Он умолк, словно не решаясь продолжать, и Лидии пришлось его подтолкнуть:       — И вообще?       — Дерек и сам уже предлагал… А переезжай-ка ты сюда. И на чердаке нужна женская рука, а еще мне надоело воровать тебя у мамы и примеряться к твоему школьному расписанию.              Лидия все-таки открыла рот и огляделась. Сюда?              — Ну, пока Дерек не уехал, потерпишь мое присутствие в одной с тобой комнате. Скучать не позволю, отдыхать — сколько скажешь, я могу вообще из дома уходить, если надоем, — странно быстро заговорил Питер, и она вдруг подумала, что он опять всерьез и еще всерьез же боится, что она скажет “нет”. — Мы тебе сюда поставим столько шкафчиков, трельяжиков и прочей девчачьей дребедени, сколько тебе будет нужно для комфорта, и вообще делай тут что хочешь, а мне вполне будет достаточно постели и тебя в ней…       — Не надо мне никакой дребедени, — прервала его Лидия. — Тебя мне тоже будет достаточно.              Питер умолк, недоверчиво глядя на нее, и ей захотелось его обнять. Потому что когда этот наглый самоуверенный тип становился таким по-человечески уязвимым, это был слишком сильный контраст с его обычным состоянием и слишком… Искренно.              — Там, у машины, — осторожно начал он, — ты сказала, что я тебя люблю.       — А что, это неправда?       — Я люблю тебя, принцесса, но откуда ты это знаешь? Я же… — он запнулся. — Я никогда не давал повод думать, что вообще способен на это.       — Ну, завел волынку, — Лидия закатила глаза, потому что это действительно было невыносимо, она не умела бороться с таким Питером. — “Я злой и страшный серый монстр”… Слушай, давай это все обсудим завтра. Если ты не передумаешь.       — Я слишком долго к этому шел, чтобы передумать, — Питер снова откинулся на подушку.       — В общем, ты сейчас лучше спи. Ты же вымотан, тебе надо восстанавливаться.              Он молча посмотрел в потолок, а потом снова повернулся к Лидии.              — Скажи это еще раз.       — Что? Что тебе надо отдохнуть?       — Нет.              Питер прикрыл глаза и не стал развивать мысль, но Лидия поняла.              — Я люблю тебя, клыкастый сукин сын. И мне не нужны миллионы. Мы обойдемся и без них, и без красных глаз.              Она склонилась над ним и поцеловала снова. Ей хотелось сказать, как она соскучилась, как ей все эти дни не хватало его голоса, его ухмылочек, его рук на ее теле, его взгляда, сияющего синим, когда они занимались любовью, но она промолчала. Пусть успокоится и заснет. А наверстают они все завтра. Или через пару дней.              Только вот Питер явно не хотел ни успокаиваться, ни откладывать на завтра то, что им обоим хотелось сделать немедленно. На поцелуй он отвечал все жарче, так и не открывая глаз, а Лидия, наоборот, не могла закрыть свои, хотя никогда не любила целоваться с открытыми глазами. Но сейчас ей хотелось видеть его лицо, да, вот так близко, что оно немного расплывалось…              — Тебе нужно отдохнуть, — упрямо выдохнула она, когда они на секунду прервались.              В ответ Питер издал рык, который всегда заводил Лидию с пол оборота. Рык ее альфы, противиться которому она не могла и не хотела.              Сильные руки перехватили инициативу, и вот уже Питер оказался сверху, его лицо с опущенными ресницами — над ее лицом, она видела, как слегка приподнимается уголок его верхней губы, как у волка, готового оскалить зубы, и поняла, что сейчас он откроет глаза и ее обожжет долгожданное синее сияние…              Он открывает глаза, и у Лидии перехватывает дыхание.       Питер смотрит на нее неотрывно, властно и жадно, и она всем телом чувствует, что его усталость улетучилась, уступив место желанию, которому он не собирается сопротивляться. Но дышать она забыла не поэтому.       Желание в его глазах обжигает ее не синим, а алым.              Природа не дура, хотя иногда ошибается. Но она исправляет свои ошибки.       У Хейлов всегда был альфа.       У Хейлов есть альфа.       Просто он об этом еще не знает.                     Окончание - "Мы принимаем бой" (https://ficbook.net/readfic/4116542)