Часть 1
27 декабря 2015 г. в 18:20
Щелк. Со странным звуком – или без него? – белое сменяется на черное. В одну секунду экран телевизора меркнет, и светящие позади лампы гаснут следом. Мирный шум бесконечных рекламных роликов исчезает, оставляя после себя пугающую тишину. Находиться в квартире столетней вампирши без электричества и в каком-то подозрительном молчании – дело совсем непривлекательное. Темно, тихо, страшно.
Алекс, моргая в темноте, неуверенно вздыхает и обнимает себя руками. Если вырубать свет и пугать ее – одна из «шуточек» Эрин, то с окончанием розыгрыша придется надрать обнаглевшей вампирше одно место. Алекс вертит головой в попытках что-то разглядеть, но, увы, мрак полный – во всех смыслах, и положения не облегчают даже разноцветные огни высоток в огромном окне на всю стену, которые вообще-то должны облегчать, но, кажется, кто-то задернул тяжелые шторы, а Алекс и не заметила. Бо-же-мой. Если ее сейчас убьют, будет ли Эрин навещать могилу своей бывшей человеческой подружки по ночам? Нет. Наверное, нет.
Шипение раздается прямо за ее спиной, а спустя мгновение переходит в еще более пугающий звук – рычание. Убить. Кто-то наверняка хочет ее убить – прикончить, осушить, растерзать... Так, она не должна терять самообладания. Как там говорила Эрин? Приемчики против вампиров: серебро и святая вода; остается только воспользоваться ими. В ту же минуту Алекс с огромной горечью вспоминает, что все это она оставила на полочке в коридоре. А почему нет? Ей не хотелось случайно навредить Эрин и, вот, она пожертвовала своей безопасностью, даже не понимая этого.
Она знает и помнит, что не надо показывать свой страх. Знает. Но не бояться не получается. Паника застилает сознание, а монстр, судя по шевелению воздуха, приближается. Сердце колотится в бешеном ритме, и Алекс остается верить в свою последнюю возможность оставаться живой – верить в Эрин, та должна услышать, должна проснуться и спасти ее... Алекс, закрывая голову руками, начинает кричать – до одурения громко и отчаянно.
И тогда появляется электричество.
Вампирша, недовольно изгибая губы, втягивает свои клыки и качает головой. Позади нее включается телевизор.
– Алексис, где твой серебряный нож? Где твоя концентрация? Где внимание? Ты абсолютно все, чему я тебя учила – забыла, и, спрашивается, какого черта? Я же не могу быть вечно рядом с тобой, – она машет руками, не представляя себе подобной беспечности. – Ты должна будешь защищать себя днем, но, чувствую, ни черта ты не защитишься! А если тебя выследят и будут поджидать в квартире? А если похитят, нападут... или еще что? Я уже мертвая, но ты своей безответственностью еще больше добиваешь.
Стук сердца гулким звуком отдается в голове, руки потрясываются. Она растерянно вертится туда-сюда, привыкая к тому, что сейчас все здесь, не считая разозленной вампирши, спокойно и, главное, относительно безопасно. В комнате так же светло, как и раньше – горят слабенькие настенные лампочки. Эрин, сложив руки на груди, стоит на одном месте и прожигает взглядом дыру в Алекс. А девушка и сама не прочь закричать, поругаться, выйти из себя – лишь бы вернуть украденное происшествием спокойствие.
– Ты что тут устроила? – она привстает, готовая возмущаться и отвоевывать свое право на вечера без приключений.
– Это ты, – яростно шепчет Эрин, глянув на свою пассию так, что последняя словно безвольная кукла падает на свое место. – Ты почему даже не попыталась дать отпор нападающему? Я учила, учила тебя, но, выходит, все без толку?
Когда прав кто-то, кроме Алекс, самой Алекс очень тяжело это признавать, тем более – вслух. Поэтому она едва слышно стонет, глядит в пол... тяжело вздыхает. Да, она виновата, да, ей нужно плотнее заниматься самообороной, но зачем так к этому приводить? Ее обычное человеческое сердечко может и не выдержать. Эрин же в своем репертуаре закатывает глаза, бросает разочарованное «поговорим потом» и неуловимым для человеческого глаза движением садится рядом с Алекс.
– Я голодна, очень голодна, – и ее пока еще белоснежные клыки выдвигаются, а холодная – ледяная и белая – ладонь ложится на внутреннюю сторону бедра, накрывая заживающие с прошлого вечера следы от укусов. Другой рукой Эрин рывком разворачивает Алекс лицом к себе, параллельно спинке дивана, и девушка податливо растекается по мягкому дивану, подкладывает под голову подушку и разводит ноги, чтобы Эрин было удобней. Мимолетный поцелуй поверх трусиков-шорт.
Надо же, а раньше она еще пыталась ставить условия – ставить условия столетней вампирше. Настаивала на крови из пакетов и запрещала общаться Эрин с другими донорами – вернее, пользоваться ими, на второе вампирша согласилась, но с одной поправкой: при таком раскладе она пила только Алекс. А Алекс была против. Первое время. До тех пор, пока Эрин, ее, кажется, не зачаровала – а после девушке каким-то странным образом начало нравится отдавать своей "возлюбленной" собственную кровь. Наблюдать за тем, как Эрин пила ее, мягко дышала и растворялась в своей человеческой пассии, а в благодарность осыпала ее поцелуями и иногда даже разрешала тискать. В общем, Эрин победила в войне нечестным путем, но от такого человека – забавно – другого ожидать и не приходилось.
Ледяные пальцы сжимают кожу сильно, но не до синяков, губы прикасаются к недавним ранками; Эрин с ухмылочкой поглядывает на Алекс, касается языком своих клыков и впивается ими в новое, еще нетронутое местечко так быстро и неожиданно, что у Алексис округляются глаза – в этот раз ей посчастливилось все это увидеть. С характерными звуками вампирша пьет кровь, одной рукой держит ногу девушки – кажется, в этот раз появятся синяки, а другой прижимает Алекс к дивану за живот. Ее немного потрясывает, она сжимает обивку дивана и вся напрягается – чувствует, как кровь уходит из нее, и как Эрин насыщается; ощущение не ново для нее, но каждую ночь ей приходится привыкать к этому заново.
Вампирша отвлекается от своего занятия и спрашивает, нормально ли все. Алекс видит ее окровавленные губы, видит стекающую капельками кровь, видит все это и кивает, лишь бы Эрин вернула свои клыки обратно. На почти законное место. Несмотря на то, что сам процесс ее каким-то странным образом завораживает, кормление – самая ее нелюбимая часть вечера, но дальнейшие ласки в благодарность, ожидающие ее увлекательнейшие разговоры во время и после секса заставляют Алекс прикрыть глаза, запустить пальцы в густые черные волосы Эрин и чуть сжать их. Вампирша что-то тихо мурчит.
Заметный контраст между остановками заставляет Алекс задуматься, а не практикуется ли Эрин в зачаровании на ней – скорее, нет, ведь она обещала больше таким не баловаться. Но, с другой стороны, что значат обещания для Эрин? Алекс глядит в потолок, ладонью поглаживает ужинающую вампиршу по голове и размышляет о том, как ей сейчас хорошо и спокойно. Просто спокойно, и прямо сейчас. Она не хочет думать о том, что будет через несколько лет – откажется ли Эрин обращать свою человеческую подружку, сотрет ли ей память, расставаясь?.. В принципе, вспоминать об этом нет желания никогда, ни в какой момент жизни.
Наконец Эрин утоляет свой голод, мертвенная бледность и краснота глаз исчезает, уступая здоровому – снова забавно – оттенку кожу и блеску в глазах. К ней возвращается человеческий вид – без выпущенных клыков. Она самозабвенно зализывает ранку, размазывая кровь по почти всей поверхности бедра, целует, шутливо покусывает кожу, массирует клитор сквозь тонкую ткань белья. Такова ее природа, ее характер – приносить удовольствие Алекс приносит удовольствие ей самой, конечно, для этого она должна быть достаточно сыта.
– Малышка Алексис, чем сегодня займемся? – говорит она, стерев кровь с губ тыльной стороной ладони, наваливается на нее, попутно запуская руку в шорты.
– Че-е-ерт, – тянет Алекс в ответ, с шумом выдыхая воздух через нос. И потрахаться хочется, и голова кружится. – Мне повезло, и ты передумала меня ругать?
– Кстати об этом, – Эрин вытягивается, за шиворот футболки поднимая свою подругу и заставляя сесть. Игнорируя возмущения растерявшейся Алекс, она приближается к ней, сталкиваясь нос к носом. – Что мне нужно сделать, чтобы ты поняла, что твоя безопасность – не шутки и начала относиться к этому всерьез? Если понадобится, могу пугать тебя по ночам хоть каждый день, – хмыкает она.
– Ну... – Алекс потирает шею и опускает взгляд. – Это крайние меры... Думаю, мы можем больше заниматься. – И поясняет: – Самообороной, не сексом. Такой ответ тебя устраивает?
– Вполне, – заключает вампирша, в эти несколько часов, видимо, решая заняться последним.
И в эти несколько часов Алекс раз за разом кусает губы, выгибается дугой, иногда смахивает слезы и чуть не срывает голос от бесконечных криков – криков, что она никак не может сдержать, сводя ноги и прижимая к себе Эрин стальной, действительно стальной для человека, хваткой. На фоне дикого, неистового секса Эрин, обладающая удивительной возможностью разумно и внятно разговаривать во время секса, промывает Алекс мозги по поводу важности самозащиты – коли уж она как-то так втянулась в ночной мир сверхъестественного. А Алекс, временами постанывая лишь для того, чтобы заглушить голос вампирши, решает, что разговор на эту тему вместо рассказов из прошлой человеческой жизни она стерпит – нет, все понятно, все интересно, но не тогда же болтать об этом, когда Алекс просто-напросто уносит. Эрин в конце концов добивается того, чего хочет – ее слова и без зачарования отпечатываются на подкорке, и Алексис, в изнеможении распластавшаяся по всей поверхности дивана, думает только о них. И о пальцах вампирши между своих ног.
– Я люблю тебя, – неожиданно для себя выдает Алекс, утыкаясь в холодную шею Эрин. В ее объятиях так приятно и безопасно, что несмотря на температуру тела и холод, Алекс не мерзнет, а распаляется, тает и ее пробирает на нежности, непозволительные в обществе вампирши. Сказав то, что нельзя было говорить, она замирает, перестает дышать и сжимается, чувствуя вполне понятное желание удариться головой о стену. Кто говорит с вампиршей о любви? Кто вообще осмеливается требовать от них светлых чувств, привязанности, верности и всего такого человеческого? Но вопреки ожиданиям, Эрин улыбается, сжимает плечо Алекс... и на этом не останавливается. Ее язык проходится по щеке девушки, а ладонь накрывает грудь – Алекс нервно хмыкает и сглатывает.
– Эх, малышка, – вздыхает Эрин, – и я тебя. На ближайшее десятилетие. И не забудь, что завтра у нас тренировка – покажу тебе пару убойных ударов.