Палуба «Надежды»

      Он почувствовал щекой тёплое дерево. Это было первым ощущением после падения в черноту. Кругом было тихо. Впрочем, не совсем. Тишина была пропитана мерными звуками: поскрипыванием досок, приглушённым плеском воды.       А потом раздался голос:       – Вот и ты с нами, Толик…       Толик вздрогнул и поднял голову. Перед глазами прояснилось, и он увидел высокого и худого пожилого человека. Однако нельзя его было назвать стариком. Лицо стало глаже, чем при жизни, исчез шрам в углу рта. В глазах искорками отражалось солнце.       – Арсений Викторович? – веря и не веря, спросил Толик и поднялся на ноги.       Курганов взглянул с теплотой – и в то же время с грустью.       – Не думал я, что так рано… – пробормотал он. – Да… Вот как жизнь повернулась…       – Постойте! – Толик дёрнулся, огляделся. Он только сейчас ясно вспомнил, что произошло. – Почему я здесь? Где я?       – Это палуба «Надежды», – спокойно произнёс Курганов.       – Той самой?..       – Не совсем той… – снова грустно улыбнулся Арсений Викторович. – Но ты хотел этого, Толик, я знаю. Когда придёт такой час…       Толик растерянно смотрел на Курганова.       – Я что… Я, получается, умер? – с тихой тревогой спросил он.       Курганов вздохнул и так знакомо положил руку ему на плечо.       – Тут ничего не поделаешь, Толик. Никого рядом не было… А эти гады ударили ножом и убежали.       – А как же Гай? – беспомощно, как потерявшийся мальчишка, воскликнул Толик. – Как он будет… теперь?       – Он уже знает, – прямо сказал Курганов. – Там прошло уже несколько дней… Гай во всём винит себя.       – Да почему?! – крикнул Толик. – При чём же здесь он? Счастье, что он успел улететь!       – Он винит себя из-за гранаты. Из-за той самой учебной лимонки… Ты ведь выронил билеты, когда вытирал ему лицо. И теперь Гай несёт груз вины перед собой. Как Крузенштерн…       – Гай не должен нести! Он должен понять, он тут не при чём! – Толик озирался, глядя на море, словно «Надежда» могла принести его обратно к берегам Севастополя. Словно ещё можно вскочить на самолёт, примчаться в Среднекамск, ворваться в большой дом… «Гай, я здесь! Гай, я живой!»       Братишка…       – А как же Варюха? А Шурик? А… мама?       Курганов, опустив веки, покачал головой, словно сам был в чём-то виноват.       – Теперь ты к ним не можешь. Только они к тебе… И вот ещё какое дело, Толик. У тебя будет сын.       – Сын?.. – хрипло переспросил он.       – Да.       – Алина расскажет ему про меня? – У Толика колотилось сердце; странно, оказывается, оно может колотиться после этого.       – А вот про это я, Толик, не знаю… – Курганов развёл руками. – Время покажет. А Гаю твоему нужно драться. До последнего драться за право возвращаться на Остров…       – Мне так жаль, что это случилось, – с болью и бессильной яростью сказал Толик. – Если бы я знал… Если бы только мог… Гай, братишка. Из-за этих сволочей он теперь мучится… И все остальные…       – Ты, Толик, всё-таки не отчаивайся, – сказал Курганов. – Ты после себя оставил наследство, и немалое… И никогда тебя не забудут. В конце концов, все вы будете рядом… Рано или поздно. А теперь… может, ты захочешь повидаться с экипажем «Надежды»? Они все здесь, на этом корабле.       – Они и вправду больше не ссорятся? – спросил Толик. В горле было солоно, и он отчаянно хотел отвлечься от тоски, от тяжких своих мыслей.       – Вправду, – улыбнулся Курганов.       Ещё недавно Толик полжизни отдал бы за то, чтобы увидеть экипаж «Надежды». Поговорить с Крузенштерном, с Резановым, с Головачёвым, застрелившимся у берега Джеймстауна… Сколько он мог бы с ними обсудить! И теперь в самом деле может. Это желание не исчезло, но…       Но Толик рвался назад, к маме, к Гаю, чтобы прижать его, всхлипывающего, к себе, и сказать: «Ну что ты, глупый… Ни в чём ты не виноват… Даже не думай об этом…»       Как обидно. Ведь в день гибели он сказал Гаю, что будет жить до ста лет! Потому что смерть обманул… Но, выходит, только один раз.       Толик поднял голову и, сощурившись на солнце, стал смотреть на расплывающиеся в глазах белоснежные паруса. Он представлял, как по вантам карабкается ловкий мальчишка с растрёпанными льняными волосами и весело кричит, выкинув руку в сторону:       – Остров! Вижу Остров!..