Never close our eyes

Открыв глаза одной поздней ночью и услышав эту «песню», он разучился спать. Покой, сколько бы он не старался его найти, не приходил. Тихий жалобный вой одинокого напуганного и потерянного волчонка преследовал по пятам. И стоило хотя бы попробовать задремать, как в комнате будто бы становилось холоднее, и он заходился кашлем, пытаясь продохнуть сжимающиеся легкие, истошно требовавшие воздуха. В школе, проходя мимо, он заглядывал в тускло-серые глаза, надеясь, что в собственных, как и раньше, отражается презрение. Не зная, что на самом деле смотрит с волнением. Грубые толчки на тренировках сменились слабыми мазками-касаниями плеча о плечо, словно сообщающими «Эй, я здесь. Видишь?». И, если задуматься, ничто из этого не подходило под определение его «нормального» поведения. Совсем. Лейхи в свою очередь наблюдал за ним исподтишка, глядел искоса, изучая. Лейхи слышал, как исступленно бьется чужое сердце. Чувствовал еле уловимый запах замешательства. Знал, что интересен… И его вело лишь от мысли, что Уиттмор смотрит на него. Касается как никто и никогда до этого. Думает о нём. Это не было похоже на влюбленность сопливых девочек-старшеклассниц, даже отдалённо не напоминало хоть какую-либо влюбленность. Скорее желание. Опустошающее, пожирающее изнутри, неистовое, трепещущее. Хотелось обладать и всецело отдаваться, довериться и тем самым спастись… Тихо скулящему, забивающемуся в старый морозильник и сдирающему костяшки рук в кровавое месиво, теперь ему начинало казаться, что это не так уж и плохо, когда есть кто-то, кто может на это откликнуться. *** Он не может понять, зачем сидит на крыше своего дома, поджав под себя ноги, и вовсю пялится на неприметного, неприветливого, забитого неудачника. Он никак не возьмет в толк, что мешает ему взять и уйти прямо сейчас. Он хмурится, недовольно скрещивает руки на груди, поджимает губы, щурится. Ему бы позвонить Лидии, уехать куда-нибудь за город и слушать размеренное девичье воркование чувствуя родной, любимый сладкий запах мягких волнистых волос с рыжева. Но он сидит здесь, морозя задницу, и заворожено глазеет на соседского парня, ощущая себя полным придурком. Айзек тем временем прижимает к себе бездомного щенка, гладя того по мягкой шерстке, одновременно с этим пуская по своим венам нечто неприязненно черное, шепчет что-то еле-еле и делает вид, что не замечает его. А может и правда не замечает, поддаваясь правилам не объявленной вслух игры. Вокруг него кружатся, подхватываемые легким весенним ветерком, прошлогодние пожухлые листья, пахнущие острым тленом и сыростью. Шумят, покачиваясь, деревья. По тротуарной дорожке возле дома изредка проходят люди, проезжают дети на велосипедах. Лейхи чему-то улыбается. Смотрит на свои руки, потом на бродячее существо, потом вновь на руки и, искренне восхищаясь, вновь принимается поглаживать щенка. Джексон, до конца не желая в это верить, чувствует, как губы его расползаются в подобие улыбки… *** Когда он, боясь издать хотя бы один лишний звук, способный разбудить мальчика-волка, замирает на подоконнике, в голову лезет одна единственная ассоциация – он всё равно, что Эдвард чертов Каллен. Такой же сталкер-домушник, мать его. Откуда Джексон знает о вампире - разговор десятый. Можно предположить, что оттуда же, где узнал и о «Дневнике памяти». Сегодня на небе нет луны, да и вообще его затянули порядком надоевшие за последнюю неделю тучи. Так что Лейхи не отсиживается в подвале, не пропадает в полусоженном доме Хейлов и не прячется по заброшенным гаражным комплексам. Он здесь, в своём доме, в комнате на втором этаже, спит, размеренно посапывая и сжавшись комочком в коконе одеяла. Его глаза закрыты и едва подрагивают. Лицо спокойно и не выражает никаких эмоций. И сердце шепчет «бум-бум» совсем-совсем тихо, в точности, как и положено. Уиттмор сидит на подоконнике и смотрит на него, не сводя глаз… Он не охраняет его сон, не заботится о его безопасности и вообще здесь не из-за каких-то там флаффно нежных помышлений. Он Уиттмор, черт возьми, и ютится на подоконнике всю ночь просто потому, что ему так хочется… О том, почему хочется именного этого, парень старается не думать. Последний месяц, проведенный без сна и с мыслями от начала и до конца посвященными Лейхи, он вообще старается не думать. Проснувшись рано утром, Айзек находит на подушке рядом с головой маленькую, поблескивающую на солнечном свете чешуйку. Встает. Долго смотрит в окно на соседний дом. Принюхивается к воздуху. Появившийся из ниоткуда запах пенной морской волны выдает с потрохами ночного гостя… *** - Привет, - кидает измученный недосыпом за полтора месяца Джексон, внезапно садясь рядом с Лейхи. И тот кивает, во все глаза смотря на со-капитана команды по лакроссу. Это настолько неожиданно, что внутри него все разом обмирает, и он забывает, что ему вообще-то нужно дышать. Кашляя минуту спустя, он выдыхает неразборчивое: - Доброе утро… Уиттмор слабо ухмыляется. Он всеми силами старается не обращать внимания на любопытные взгляды, направленные в их сторону. На уже болтающего какую-то чушь Стилински. И широко распахнутый рот Мартин. Ему можно всё. И если сегодня захотелось присесть рядом с одиночкой-неудачником, пусть найдется смельчак, который попробует его в этом упрекнуть. Мнение второй стороны, то бишь Лейхи, кстати, вообще никого не интересует. *** Во время нового полнолуния он приходит в себя в глубокой чаще леса, заваленный хвоей и неожиданно абсолютно голый. Ему холодно. Руки вымазаны в чьей-то, точно не его, крови. И испуганное сердце колотится в разы быстрее, разбиваясь о ребра-скалы. К горлу в паническом ужасе подступает тошнота. Уиттмор долго бредет, обдирая кожу о ветки, протыкая ступни шишками и мелкими острыми иголками. Ему хочется залезть под теплый душ, отмыться от всей опутавшей его тело мерзости и наконец-таки уснуть, чтобы потом, только на утро, обо всем подумать. Но когда он выходит из леса, оглушительный вой пронзает его обострившийся слух, и он не отдает себе отчета в том, как уже через пятнадцать следовавших друг за другом минут оказывается возле старой морозилки, опутанной цепями и ходящей ходуном. Внутри жалостливо скулит зверь. Он скребётся о прочные стены, грозно рычит и всячески пытается вырваться на свободу. Ему, как и Уиттмору, страшно. Ему одиноко. Он потерян и воет об этом, плачется. Джексон знает, кто там, в этой морозилке. Знает, где сейчас стоит. Кого слышит и понимает. Тяжело вздохнув, он садится на холодный каменный пол, упираясь спиною в металлическую камеру, и безжизненно смотрит перед собой. Нагота не смущает, боль не чувствуется и появляется какая-то необъяснимая иллюзия тепла. Зверь, слыша чужое ритмичное «бум-бум», затихает. И говорят, что волки не мурчат. Это верно. Зато, убеждается Джексон, они умеют забавно урчаще ворчать… По крайне мере один их собрат с неустойчивой вегетативной нервной системой точно умеет. *** Когда еще через какое-то время, уставший от подвешенности своего состояния, Джексон приходит к Айзеку, забираясь через окно опять-таки как чертов вампир, тот не задает лишних вопросов. Он отсаживается на край кровати, сгибая ноги в позу по-турецки и молча наблюдает за тем, как Уиттмор, со всей присущей ему решительностью, садится прямо напротив, сверля взглядом небесно-голубых глаз. Первый в жизни поцелуй кажется Лейхи каким-то уж больно мокрым. И мысль об этом заставляет усмехнуться. - Ну и? – недовольно реагирует на это Джексон и смотрит, хмурясь. - Мы только что обменялись микробами. Что я должен после этого сделать? – ему непривычно видеть его так близко, говорить с ним и, о Господи, целоваться! Целуется он кстати… хорошо. Айзек рассматривает веснушки, россыпью осевшие по близости с переносицей. Окидывает взглядом высокие скулы. Полупризрачные в сумраке ночи резкие знакомые черты. А потом неуверенно касается кончиками пальцев пухлых чуть розовых губ и не знает, верить ли ему во всё это или остаться с мнением о том, что происходящее – сон. Джексон ухмыляется, успевая вероломно эти самые пальцы прикусить, а потом, точно откуда-то зная, что всё так, как и должно быть, опрокидывает Лейхи на кровать, наваливаясь на него и вжимая парня в матрац. Это не похоже на девичью влюбленность, и вообще на любовь не тянет. И Уиттмор понятия не имеет, зачем ему вообще всё это нужно. Но ровно два месяца назад он, открыв глаза, услышал крик о помощи и неожиданно для себя отозвался на него, раз и навсегда перестав спать. Так что в одном он уверен как никогда – с этой ночи он и Лейхи сомкнуть глаз не позволит…