Первый год
Мэттью карабкался по берегу, скользя на камнях и спотыкаясь о подол мантии; остальные ученики спешили мимо него. — Смотри под ноги, — прорычал лесничий, сжимая его локоть и ставя обратно на ноги. Он свирепо уставился на него сверху вниз. Мэттью покраснел. — Извините, — пробормотал он. Он так и стоял, не поднимая взгляда, пока мужчина не затопал прочь. Мэттью проглотил комок в горле. Блин. Он никогда не чувствовал себя таким одиноким или испуганным. Он скучал по своему брату. Он хотел домой. Он даже не заметил, что большинство лодок уже отчалили, пока ещё один первокурсник аккуратно не потянул его за рукав мантии. — Знаешь, мы так опоздаем. Он был бледный в лунном свете, с нимбом из белых волос и озорной, кривоватой улыбкой. Он ткнул большим пальцем в сторону последней лодки и насупившегося брюнета, что ждал рядом с ней. Фонарь на носу лодки тускло мерцал. — Я не хочу идти, — пробормотал Мэттью, царапая свою подержанную обувь об камни. Ему хотелось плакать. — Я не принадлежу этому миру. — Конечно же принадлежишь, — сказал тот открыто. — Иначе к какому ж ещё? И он сказал это с такой убеждённостью, что Мэттью замолчал на пару секунд. — … Ты действительно так думаешь? — Ну, ты здесь, не так ли? — первокурсник пожал плечами. Он качался взад-вперед на пятках. — Поэтому я могу только представить, что это именно то место, где тебе надлежит быть. Это прозвучало как нечто похожее на то, что мог бы сказать брат Мэттью. — … Меня зовут Мэттью, — наконец, согласился он спокойно. Он вдохнул и встал чуть прямее. Выше. — Мэттью Уильямс. Собеседник усмехнулся и ударил его по руке. Больно. Но Мэттью едва это заметил. — Гилберт, — сообщил тот бодро. Он снова схватил его за рукав и потащил в сторону озера. — Это Том, мы были в одном вагоне. Он тоже здесь первый год. Брюнет нетерпеливо постукивал ногой, но Гилберт помахал ему и помог Мэттью забраться в лодку. Его руки были нежными, а руки лесничего — грубыми. Мэттью мягко улыбнулся. — Приятно познакомиться. Лодка отчалила от берега и заскользила по воде в сторону Хогвартса.Второй год
По правде говоря, Мэттью понятия не имел, на какой факультет был распределён Гилберт, и когда он спросил, оказалось, что никто не знал. Он был сбит с толку, когда всех троих препроводили в замок, протащили сквозь толпу и отругали за опоздание, и все в это время смотрели на них. На него. Он чувствовал себя таким маленьким. К тому времени, когда Мэттью понял, что происходит, Гилберта уже распределили и он исчез в море чёрных мантий. Мэттью распределили на Хаффлпафф получасом позже. Он мазал маслом кусок хлеба и наблюдал, как Гилберт порхал между столами Равенкло, Гриффиндора и Слизерина, но никто и бровью не вёл. Преподаватели перестали просить его сесть за свой стол ещё на первом году. Казалось, что даже они не были в курсе, к какому факультету принадлежал Гилберт. Гилберт толкнул Тома и глотнул из его кубка. Том хмуро посмотрел на него. — … На кого ты смотришь? Мэттью покраснел и покосился на Толстого Монаха из-под кудрявой чёлки. — Я не смотрю н-ни на кого, — солгал он быстро. Его голос надломился и он поморщился. Призрак только усмехнулся и кивнул в сторону стола Слизерина с тёплой улыбкой. — Мистер Байльшмидт? Снова? — Нет, я… — А что опять насчет меня? — спросил Гилберт, скользнув на сиденье рядом с ним и стырив поджаренный кусочек хлеба прямо из его рук. Он поприветствовал призрака. Мэттью вздрогнул. — Гилберт! — Да? — Я, эм, хм… — Гилберт понемногу жевал тост и терпеливо ждал продолжения фразы, когда Мэттью запнулся на полуслове. Он изумленно уставился на заколдованные фонари, плавающие вокруг большого зала, и попытался найти слова. Ему нечего было сказать. — … Доброе утро… Гилберт подпёр подбородок ладонью и усмехнулся. — Доброе утро, Мэттью.Третий год
— Это твоя вина, — прошипел Мэттью, поправляя на себе шарф. Подмораживало. — Я не вижу, в чём здесь может быть моя вина, — пожал плечами Гилберт. На его шее было четыре разных шарфа, по одному от каждого факультета, и Мэттью слегка завидовал. — Ты помешивал против часовой стрелки. — Действительно. Ну и сколько бледной плесени ты бросил в котёл? Гилберт поднял латунный фонарь немного выше и хмыкнул. — Не так уж много… — Оно взорвалось, Гилберт! — Мэттью помахал руками в воздухе. — Я думал, что профессор Слизнорт собирается убить нас. — Нет, на самом деле он любит меня. — Но он заставил нас собирать ингредиенты в Запретном Лесу… — Бледную плесень нужно собирать в новолуние. Все знают это. — Запретный, — намеренно повторил Мэттью, - Лес. И фонарь качнулся, когда Гилберт засмеялся ещё сильнее. Она отбрасывала витые, дрожащие тени на деревья, и Мэттью сделал шаг ближе. Он недоверчиво прищурился, смотря в темноту. Он не был напуган, определённо, но он должен был задаться вопросом, почему находиться в этом лесу было запрещено. Должна была быть причина. И он не особо желал её выяснить. Гилберт фыркнул еще несколько раз, прежде чем остановился рядом с ним. Фонарь прекратил раскачиваться. — Могло быть и хуже. — Как?! Его взгляд смягчился, и даже улыбка стала шире. Мэттью моргнул. — Я мог бы взять всё на себя, — Гилберт рассеянно потянул край его жёлтого шарфа. — Я многого не знаю о тебе, но это лучшее наказание, что я мог себе представить. Я рад, что ты здесь. Мэттью открыл рот и закрыл его снова. — … Я тоже… — признался он тихо, прежде чем толкнул Гилберта и улыбнулся. — Но это всё равно твоя вина. Гилберт ухмыльнулся ему в ответ. — Это не так. — Это так.Четвёртый год
Мэттью и Гилберт сидели на низкой каменной стене в Хогсмиде и передавали друг другу сладости в пакетиках. Они смотрели, как другие ученики устремляются в сторону последних вагонов, склонив головы. — Становится все хуже, — заметил Мэттью. Ученики выглядели усталыми и измотанными, и многие магазины в деревне были закрыты ставнями. Дома были тусклые. — Это «революция», — Гилберт закатил глаза и сунул ещё одну шоколадную лягушку в рот. Она квакнула. — Конечно, будет только хуже. Мэттью закусил губу. Его брат писал ему по крайней мере два раза в неделю, и он сказал, что ситуация в мире магглов становится всё хуже. Мэттью делился впечатлениями о Геллерте Гриндельвальде и Адольфе Гитлере, и удивлялся, насколько крайности были размыты. — Я беспокоюсь… Гилберт протянул ему засахаренное крыло бабочки, и его пальцы задержались на его ладони. — Я знаю. Они смотрели, как солнце садится за соломенными крышами деревни и окрашивает их в оттенки розовых сумерек. Том приподнял бровь, когда он прошёл мимо в стайке других учеников, спотыкаясь на своем пути. Гилберт помахал ему рукой, но его хмурый взгляд лишь стал ещё более хмурым. — Мы вернёмся поздно, — прошептал Мэттью после того, как ученики ушли, и его слова эхом отозвались в тишине. Они всегда возвращались поздно. Гилберт зачерпнул горсть снега и слепил из него идеальный снежок. — Определенно. И тогда он толкнул Мэттью задом в снег. — Эй! Гилберт спрыгнул со стены и оседлал Мэттью, «умывая» его снежком, который до этого держал в руках, и закидывая ещё больше снега за шиворот. Мэттью разозлился и вытащил палочку. Он зачаровал десяток снежков и пригнулся, когда они ударили в Гилберта. Они катались в снегу, пока Мэттью смеялся, и у Гилберта перехватило дыхание, и он подумал, что, возможно, только возможно, всё было бы в порядке. Может быть. Солнце уже полностью скрылось к тому времени, когда они объявили ничью. — Ну, нет, — Мэттью встал и внезапно ударил Гилберта, когда понял, сколько прошло времени. Гилберт фыркнул и обернул ещё один шарф вокруг его плеч. Гриффиндорского цвета. - Ох, чёрт. Мы пропустили вагоны. — Всё в порядке. «Сладкое Королевство» всё ещё остается открытым. Мэттью ударил его снова. — Во что мы вляпались! — Мне кажется, это были снежки… Они продолжали спорить, пока спешили по мощёным булыжником улицам, но Гилберт хлопнул его ладонью по рту и показал в сторону магазинов. Он взмахнул волшебной палочкой и открыл дверь в «Сладкое Королевство», на что колокольчик над дверью удобно «забыл» звякнуть. Гилберт провел Мэттью вниз, в подвал. — Что ты делаешь?! — прошипел себе под нос Мэттью. Гилберт с размаху открыл скрытый люк и схватил один из фонарей с крючков на стене. Он усмехнулся. — Секретный проход. Они зашагали вниз по лестнице, которая казалась бесконечной, пока не вывела в сырой тоннель. Гилберт махнул рукой с фонарём и небрежно положил другую руку на прогиб нижней части спины Мэттью. Тот неосознанно наклонился к нему. — Куда он ведёт…? — Коридор третьего этажа. В статую, — пробормотал Гилберт ему на ухо. — Я уже делал это раньше. Поверь мне. И он поверил.Пятый год
— Мы не должны быть здесь, — пробормотал Мэттью, продолжая вертеть в руках серебряный значок на своей мантии. — Это не безопасно… Гилберт мрачно рассмеялся и пустил плоский камень через поверхность озера. — Здесь безопаснее, чем там, — он мотнул головой в сторону замка с затемнёнными окнами. Единственный сверкающий фонарь висел у входа, но остальные свечи затушили из уважения к умершему. — Ты не думаешь, что все кончено? Он бросил очередной камень сильнее, чем это было необходимо. — Нет, не думаю. — Том сказал, что Рубеус… — Том полное дерьмо! — Гилберт зарычал, сердито поворачиваясь к Мэттью. — Я завтракал с Рубеусом всё грёбаное время. Он и мухи не обидит. Он просто большой, вот и всё! Мэттью перестал возиться со своим значком префекта и вздохнул. — … Я тоже так думал. Я имею в виду, он всего лишь третьекурсник. И он будет всегда держать дверь открытой для меня… Гилберт, казалось, опровергал всё сразу. — Это мог быть ты, — тихо сказал он. — Это было оцепенение маглорождённого. Это мог быть ты, Мэттью. Он бросился вперед и обнял Гилберта, нежно-нежно прижимая его к своей груди. Гилберт вцепился в его мантию. Он дрожал. Весь замок был на пределе в последние недели, неуверенный и испуганный, когда маглорожденные ученики цепенели один за другим, и когда один из учеников на самом деле умер на полу туалета. Умер. Ходили слухи, что Министерство Магии хотело закрыть ворота замка, но куда же они могли пойти? Домой? Европа разрывается на части в обоих мирах и перестраивается снова и снова. Такое ощущение, будто всё разваливалось вокруг них и они ничего не могли с этим поделать. — Всё хорошо, — успокаивал Мэттью, пропуская белые волосы сквозь пальцы. — Всё в порядке, и я в порядке, и профессор Дамблдор вразумил директора. — Это не хорошо, — Гилберт раздраженно пробурчал ему в грудь. — И я не уверен, что когда-нибудь будет «хорошо» снова. Две войны, Мэттью. На двух фронтах. Мы все потеряли кого-то. Я не думаю, что смогу вынести, если потеряю и тебя. — Не потеряешь, — пообещал он. — Я никуда не уйду. Это ведь то, где я должен быть, помнишь? Гилберт фыркнул и глянул через озеро на то место, где они впервые встретились. — … Я помню. Мэттью обнял его ещё крепче. — Хорошо.Шестой год
— Ты наживёшь себе проблемы, — Мэттью застонал, не оборачиваясь. Гилберт остановился в шаге от него и шаловливо ухмыльнулся. Руки у него были небрежно сомкнуты в замок за спиной, как если бы он не блуждал по коридорам во время комендантского часа. Он выглядел весьма довольным собой. Он следил за Мэттью от самой Библиотеки. — Вероятно, — согласился он. — А что ты вообще здесь делаешь? Префекты увеличили свои патрули в соответствии с подъёмом тёмной магии за пределами замка. Мэттью был префектом. Гилберт - нет. — Я хотел составить тебе компанию. Мэтью качнул фонарь в сторону Гилберта и приподнял бровь. — Ты не можешь. Не твоя работа. — Но я должен. — Это не так. Гилберт пожал плечами, и Мэттью, возможно, вычел бы с него баллы, если бы он был менее тронут его заботой. Или если бы он на самом деле знал, с какого Гилберт факультета. Сегодня вечером он был одет в цвета Равенкло. — Мне не нравится, когда ты ходишь один. Это опасно. Я думал, что Том должен был быть твоим партнером на этой неделе. — Он был, увы, занят, — Мэттью нахмурился и задумчиво попробовал собственные слова на вкус. Прозвучало горько. — Он сказал, что ему нужно сделать что-то важное. — Он всегда занят. — Я стараюсь не совать нос в его дела. И он попросил об этом довольно мило, по-своему… — Так он потребовал или ты по принуждению? — Более или менее. — Ты когда-нибудь задумывался…? — Я стараюсь этого не делать, — повторил Мэттью, — но иногда… — Он проводит ужасно много времени в Запретной Секции… Это всегда было неудобной темой для них, потому что они знали всегда: что-то случилось с Томом Риддлом. Он был блестящий и обаятельный, да, но у него был вспыльчивый характер. Он говорит вещи, которые никто другой не скажет. И он делает эти вещи. Они знали его с тех пор, как им было по одиннадцать лет, и они выросли вместе с ним. Но, иногда, они удивлялись… — Ты всё ещё не можешь находиться здесь, — напомнил ему Мэттью, нервно поглядывая по сторонам. — Профессор Диппет отберет мой значок, если застанет нас вместе. — Ты так возмущённо это говоришь, — восхищенно хмыкнул Гилберт. Мэттью покраснел и сосредоточился на фонаре. — Всё не так! — Угу. Гилберт протянул руку, и Мэттью позволил ему это. Ему нравилось, как их пальцы переплетаются вместе. Ему нравился контраст. — Ты всегда втягиваешь нас в неприятности, — пробормотал он без энтузиазма. — Всегда. — Ну, не каждый раз! — попробовал защититься Гилберт. Мэттью улыбнулся. — Всегда.Седьмой год
Гилберт прокрался вверх по лестнице и заглянул через его плечо, но Мэттью даже не стал делать ему замечание. Тогда он непринуждённо положил ладони на его бёдра и посмотрел на потемневшие, раздувшиеся грозовые тучи вдалеке. — Пока ничего, да? Мэттью хмыкнул и подался назад. — М-м. Я начинаю волноваться. Я имею в виду больше, чем обычно. Префекты собрали всех учеников в Большом Зале, когда профессор Дамблдор ушёл прочь, чтобы бросить вызов Гриндельвальду на дуэли. Профессор был их последней надеждой. Ядовитое влияние тёмной магии распространилось слишком далеко, слишком быстро, и Европа гнила изнутри. Профессор Диппет нуждался в префектах, чтобы сохранять спокойствие учеников, и Том, как «Главный мальчик», неохотно оставил Мэттью в Астрономической Башне, ждать сигнала. Он был из Хаффлпаффа, верным, спокойным и правдивым, и он был бы первым, кто бы узнал исход дуэли. Он бы зажёг Маяк, когда они победят. Если, конечно, они победят. Гилберт обнял Мэттью за талию и притянул ближе к себе, но ни один из них не отвел взгляд от горизонта. Зелёные искры будут означать, что они выиграли войну. Красные искры — что они потеряли всё. — Я сбежал, — сообщил ему Гилберт. — Я так и думал, — вздохнул тот. — Ты думаешь, они заметят? — Том может. Остальные, мне кажется, слишком напуганы. Гилберт нервно постукивал пальцами по животу Мэттью, возясь с застежками на его мантии. — Если кто и может победить его, это Дамблдор, — сказал Гилберт решительно. — Знаешь, они лучшие друзья. — Правда? — Это то, что я подслушал. Его брат прислал ему кричащее письмо несколько дней назад. — Мэттью поёрзал в его объятьях. — Это никогда не случится с нами, да? Гилберт фыркнул. — Я не собираюсь начинать войну. А ты? — Я так не думаю… Прошло несколько часов с тех пор, как профессор Дамблдор пробормотал: «ради благой цели», и вышел из своего кабинета с небольшой группой волшебниц и волшебников. Мэттью начинал беспокоиться. Действительно, по-настоящему беспокоиться. И тогда зелёные искры расцветили небо. Мэтью выдохнул и повернулся к Гилберту, но он тоже это видел. Он тоже это видел! Он кричал и размахивал вокруг него руками. Мэттью приподнял палочку и разбил фонарь, висящий в центре башни. Фонарь выпустил заклинание, что префекты наложили на него заранее. Вся Астрономическая Башня буквально взорвалась в блестящем сиянии. Маяк был зажжен. Мэттью мог слышать, как студенты ликуют и замок разносил эхо, но Гилберт поцеловал его, и он весь растаял в белом шуме. Он целовал Гилберта в ответ. Неаккуратно. Жадно. Он почувствовал, как груз свалился с плеч. Одна война осталась позади. Она была почти закончена. Гилберт сунул руки под его мантию, и Мэттью запустил пальцы в его волосы. Его дыхание сбилось, когда Гилберт начал возиться с его брюками. Мэттью отстранился, чтобы взглянуть на него. — Ты уверен, что хочешь…? — Да, — прорычал Гилберт, закатывая глаза. — Я имею в виду, что все будут ждать меня в Большом Зале… — Мэттью, поверь мне, — он дернул пряжку ремня и укусил его за нижнюю губу. — Это именно то место, где ты должен быть. И он сказал это с такой убежденностью, что Мэттью поцеловал его снова. — Мы собираемся вернуться о-о-очень поздно.