Белый дым. Глава II. Материал для опытов.

Раздался стук. Дверь. Это, наверное, Соня. - Открыто. Девушка влетела внутрь. Она была запыхавшаяся, щёки горели, на лице сияла улыбка, глаза прищурены. - Угадай, что я только что узнала? – с гордостью спросила она, подбоченившись. - Ну? - Что «ну». Вот какая же ты скучная. Хоть бы подыграла. Йозеф. Это касается его. Марта подбежала к подруге, сняла с неё куртку, усадила на диван. - Ну, рассказывай. Что ты узнала? - Когда я пошла с офицерами после поверки, то услышала, что они собираются сегодня внизу, у рояля. Будут играть, обсуждать новости. - И что же? Я бы всё равно об этом узнала, когда они пришли. - Да не перебивай ты. Кто-то сказал, что «надо бы пригласить и др. Менгеле». Он шёл как раз рядом, вёл очередной материал для работы к себе в лабораторию. Услышал, и согласился. Так что твой Йозеф сегодня будет в блоке. Вот, теперь можешь благодарить. Соня откинулась на диване и с гордостью смотрела на подругу. - Значит, сегодня… - Да, глупая, сегодня! - Как я выгляжу? Та разразилась смехом. - Хорошо ты выглядишь, не переживай. - Подожди. А ты не знаешь, что именно у него за работа? - Ай, скучно это всё. Ну, опыты какие-то. Ах, да. Он заикнулся о том, что в этом транспорте не было детей младше десятилетнего возраста. Поэтому он огорчён. - И всё? - И всё. А потом пошёл к себе, в Биркенау. - Ясно. А в котором часу они соберутся? - Не важно. Ты услышишь. Внизу же. - Да, да. Спасибо. Соня посмотрела на календарь, висевший на стене у входа: - Слушай, я же не просто так приехала сюда. Нужно провести инспекцию. Послезавтра пойду осматривать «Мексику». Хочешь со мной? - Да, пойдём. И так нечего делать. - Договорились. Выходи завтра утром в десять на улицу. А сейчас я пойду, нужно заскочить к Либехеншелю. Соня вышла. В Аушвиц она приехала вчера ночью. Первым делом зашла к подруге, и они вместе отправились к платформе, чтобы присутствовать при селекции. Но вот у коменданта она ещё не была, поэтому получила приглашение: важная особа, из ГАХУ СС. Йозеф… Ему нужны дети. Он интересуется близнецами. Желаемый возраст – менее десяти лет. Где найти такой материал? Марта вышла из апартаментов, прошла по коридору – в комнатах было тихо, потому что клиенты появлялись ближе к вечеру, - спустилась на первый этаж и вышла на улицу. Нужно было достать какого-нибудь ребёнка. Она знала, куда идти – к блокам №10-11. Девушка направилась в противоположную сторону лагеря. Миновала вышку часового, пошла между бараками. На улицах было пусто. Все узники ушли на работы. В окнах администрации ничего не видно: их разрисовал мороз. Деревья вдоль дороги припорошены снегом. Это, пожалуй, единственное время года, когда на их ветвях что-то есть. Потому что когда весной только-только появляются первые ростки, узники их сразу же съедают. Как будто того, что готовят им здесь, недостаточно. Животные. Впереди показалась машина. На её кузове нарисован красный крест – хороший способ скрыть то, что везут внутри. Вот и он, нужный блок. Она обратилась к водителю: - Вы направляетесь в Биркенау? - Да. - Я с вами, подвезите. - Хорошо. Только подождите, сейчас этих выгружу. Он подошёл к кузову, открыл. Там сидели женщины. Тощие, с серыми лицами, они прикрывали свои голые тела тем тряпьём, что у них осталось от одежды. - Глупые курицы! Чего вы стесняетесь? Кто на вас таких позарится. Выйти из машины! Они стали постепенно вылезать. - Построиться по пять и за мной. Водитель скрылся за воротами, которые соединяли блок №10 и блок №11. Женщины пошли за ним. Через пару минут он вышел. - А куда вы их? - К Клаубергу. Уж он найдёт им применение. - Например? - Вы садитесь в машину. Марта открыла дверь, села. - Ну, конкретных примеров дать не смогу, но он что-то экспериментирует с детородными органами, - сказал он, садясь за руль. Последних слов Марта не слышала: заболела голова. Опять эта картина перед глазами: белые стены, люди в масках и белых халатах – суетятся. Большая лампа светит прямо в глаза. Крик. Кто кричит… не разобрать. Острая боль, шею пронизывают иглы. Тошнит. - Очнитесь. Очнитесь же! Что с вами? Водитель смотрел ей в глаза с недоумением. - А, что? Сколько нам ещё осталось? - Мы уже приехали. Вы потеряли сознание, когда мы оказались на дороге. Всё в порядке? - Да, да. Я пойду. Спасибо. Она вышла. Вот они, ворота Биркенау. Меньше месяца назад он стал отдельным лагерем, хотя до того был частью Аушвица. Девушка стояла у железных путей, они проходили под закрытыми лагерными воротами. Рядом – солдаты гарнизона. - Откройте. - Кто вы, по какому распоряжению? - Марта Гейльбель, штурмшарфюрер СС. Должна отобрать несколько детей. Пропустите. Солдаты переглянулись. На лицах читалось сомнение. Оба не хотели быть виноватыми, если откажут в пропуске важной персоне. - Хорошо, входите. Подняли балку, ворота открылись. Биркенау внутри – как будто отдельный город, уголок мира, отделённый от всего своими стенами, вышками и проволокой. Было немного странно: снаружи погода была нормальной, а здесь всюду стелился редкий белый туман. Он имел свой запах и привкус – во рту было горько. Вокруг было почти пусто, только вдали, чуть севернее, мелькали сгорбленные тени в полосатых халатах с лопатами в руках, рядом с ними – такие же тени, но выпрямленные, с собаками. Марта свернула направо, пошла вдоль линии бараков. Она знала, куда идёт. Это зона карантина. Если с узником после его прибытия ещё не определились, то отправляли сюда. Зашла в один из бараков. Серые стены, потолок. Десятки голов уставились на неё ещё у дверей. Лысые, трудно даже определить пол некоторых. Самые разнообразные взгляды: удивлённые, напуганные, злые, отчаявшиеся. И все смотрят, в глаза. За всё время пребывания здесь Марта успела насмотреться на многих хефтлингов. Она видела и только-только прибывших, пытавшихся сохранить своё достоинство, а потому часто получавших палками от надзирателей. Видела измученных работами, ничем не интересующихся кроме еды узников, видела тупых мумий, которые идут туда, куда им прикажешь и делают всё, что скажет капо* . Но эти её пугали больше всего, потому что, несмотря на то, что они здесь, на нарах, в бараке, под присмотром сторожевых, они ещё не успели потерять что-то человеческое. Взгляды их были не отупевшие, а вопрошающие: «Что с нами будет?» - Здесь есть дети? – громко спросила она. В некоторых местах барака показалось движение. Тогда матери взволнованно стали прикрывать собой детей. - Не прятать! Иначе – расстрел! Молчание. В комнату зашёл эсесовец. Медленно стал осматривать всех вокруг. - Какие-то проблемы? – он смотрел на девушку. - Да. Научите этих зверей правильно реагировать на просьбы. Он смотрел на неё вопросительно. - Ах да. Мне нужен ребёнок. - Как пожелаете. Эсосовец вразвалочку пошёл вдоль нар. Остановился. Выхватил из рук женщины младенца в пелёнках и спросил: - Такой подойдёт? Снова болит голова. Кружится. Пересохло в горле. Медсестра, нет, несколько медсестёр забирают младенца. Он ещё белый, вытирают по дороге. Несут на вытянутых руках: видите ли, противно. Белые стены, обшарпанные. Из-за них раздаются крики. Уносят. Руки связаны, нельзя догнать, помешать… - Фрау. Фрау, такой подойдёт? - А. Н-нет. Пожалуй, слишком мал. Солдат посмотрел на ребёнка. Тот кричал. Тогда он взял его в одну руку, за ногу, и с размаху ударил об угол стены. Крик прекратился. Небольшое тельце, в крови, осталось лежать на полу. «Слишком долго возится», - подумала Марта. - Хорошо, уточню. Здесь есть дети младше десяти лет? Одна из женщин неуверенно подняла руку. Марта подошла к ней. Сзади той сидела девочка. - Сколько лет? Заговорила мать: - Послушайте, что вы с нами будете делать? Она же ещё совсем реб… - Молчать! Я спрашиваю не у тебя, а у дочери. Сколько лет? Девочка испуганно подняла руки и показала на пальцах – девять. - Почему молча? Она немая? - Нет, просто напугана. Марта взяла ребёнка за руку и потянула к выходу. - Идёшь со мной. Они вышли из барака. Путь преградила цыганка. Запыхавшаяся, еле стоит на ногах, хрипит. Позади слышны крики. Цыгане - самые доверчивые в лагере. Куда им скажешь идти, туда и идут. Скажешь раздеться и идти в сторону ям, где горят трупы – пойдёт. - Спасите. «Спасите. Чего тебя спасать? Какая разница? Если не сегодня вылетишь в трубу, так завтра». - У вас ребёнок. Вы мать, поймите меня. Прошу. - С дороги, - бросила Марта и указала куда-то в сторону. - Спасибо. Она бросилась в сторону лагеря B 1 b - туда, куда ей, как она подумала, указали. Солдат с собакой приближался. Увидел девушку, остановился. - Где?! Она указала в ту же сторону. Он расхохотался. - Дааа, всех их туда тянет. Удаляющаяся фигура приближалась к проволоке. Ещё несколько шагов. Прыжок. Искры. Трясётся. Прозвучал выстрел: стоящему на вышке часовому надоело наблюдать эту картину. Пуля застряла где-то в трясущемся теле, но оно не упало на землю. Всё так же тряслось, намагниченное. Никаких машин рядом не оказалось, так что девушка с ребёнком прошли три километра до Аушвица пешком. Сначала Марта подумала прийти к Йозефу, в его лабораторию, но придумала более ловкий план. Когда офицеры соберутся на первом этаже её блока, она позовёт его к себе в апартаменты, чтобы показать новый материал для опытов. Правда этот материал всю дрогу дёргался и задавал глупые вопросы: «Тётя, куда вы меня ведёте?», «Что будет с моей мамой?», «Где мы находимся?». Они прошли мимо вышки. Дозорный не стал спрашивать у девушки, что за ребёнок с ней. Фрау Гейльбель знали все, знали, что она заведует пуффом, какие под её опекой находятся девочки, поэтому смотрели на неё с трепетом и пытались угодить, чтобы впоследствии она пропустила их к одной из своих львиц и, таким образом, угодила им. Когда обе зашли в комнату, она усадила девочку на диван и сказала со строгостью: - Никто не должен знать, что ты здесь. Поняла? Та закивала головой. - Если кто-то постучится в дверь, когда меня не окажется на месте, ты ничего не скажешь, будешь молчать. Снова кивок. - Если кто-то заходит, когда я здесь, ты быстро прячешься вон в ту комнату. Поняла? Кивнула. - Да что же ты молчишь? Ещё не хватало, чтобы Йозеф сказал, что материал дефективный. Ладно, сиди здесь. Уже вечер, скоро благодаря тебе я устрою свою личную жизнь. * Капо – привилегированный заключённый. Осуществлял непосредственный контроль над узниками в бараках, подчинялся администрации лагерей. Чаще всего капо ставали специально отобранные для этого уголовники, реже – «ветераны заключения».