1095 дней без тебя

— Идём спать? — спрашиваю я у дочери, которая играет с моими волосами. Она сопит что-то неразборчивое, а я невольно улыбаюсь. Брови Виллоу сошлись на переносице, так тщательно она старается заплести косичку. Я каждый раз вздрагиваю от этой её привычки — так делал её отец. — Мама, — детским голосом зовёт дочка, пока я переодеваю её. Я вновь невольно улыбаюсь, вспоминая, как радовалась, когда она сказала это слово впервые. И как потом плакала, когда поняла, что этого не слышал он. Кажется, в моих глазах отражается что-то новое, и Виллоу кладёт свою маленькую ладошку мне на щеку. — Мамочка, не плачь. Я улыбаюсь сквозь слёзы. Всё, что у меня осталось от него — это дочь, его маленькая копия. Светлые волосы с отливом цвета золота и пронзительные голубые глаза. — Не буду, милая. Я вру, но девочке не обязательно это знать. Мне хочется кричать от воспоминаний о глазах цвета небесной лазури, которые так часто с нежностью смотрели на меня. Это было тогда, три года назад. Я была счастливой девушкой, у которой было всё, о чём она только могла мечтать. Семья. Любящий муж и дочь, которая ещё была надёжно защищена. Пит. Имя откликается болью в груди, а я вымученно улыбаюсь, лишь бы не напугать дочь. Я должна быть сильной — хотя бы для неё. Революция. Он ушёл туда, на войну, вместе со своим другом. Их двоих призвали по приказу. Финник Одэйр. Через месяц мы узнали, что он умер. Его жена, Энни, не смогла справится с этим и вскоре сошла с ума. А я не знаю, что с Ним, и жду уже три года. Я три года мучаю себя бессмысленным ожиданием, что Он вернётся. — Мама, а где папа? Почему он не приходит? Я прижимаю руку ко рту, чтобы не закричать. Ведь Пит так и не увидел Виллоу, свою дочь. — Он придёт, малыш. Не бойся, — целую дочку в макушку. — Он обещал. Виллоу чуть улыбается и ложится на бок. Она прижимает мою ладонь к своей щеке и закрывает глаза. — Я хочу, чтобы он мне приснился. В горле появляется спазм, а я не могу выговорить и слова. Переборов дрожь, я глажу дочку по щеке и убегаю в гостиную. Мне хочется упасть прямо на ковёр, но я, держась лишь на одном упрямстве, добираюсь до кресла. Его запах укропа и корицы. За столько лет он так и не выветрился с одной единственной чёрной рубашки. Иногда я надеваю её на ночь — приходит ощущение, что Пит всё ещё рядом. Рождество. Сколько взрослых и сколько детей мечтают о скорейшем его наступлении. А я не хочу даже слышать о радостной дате. Прошёл ещё один год, а он не вернулся. В комнате темно, лишь гирлянда на ёлке слабо отсвечивает всеми цветами. Будь моя воля, я бы даже не наряжала её, выкинула, разорвала на кусочки, как ещё одно воспоминание о Пите. Но так хочет его дочь. А я не могу этому противиться. Я устало закрываю лицо руками, а из глаз сразу же начинают литься слёзы. Они стекают горячими ручейками по щекам, оставляя после себя мокрые дорожки. Боль — не то слово. Скорее, всепоглощающая пустота, полог тьмы, который не оставляет места радости. Сначала он писал. Каждую неделю, во вторник, от него приходило письмо. Пит писал о сущих мелочах. Писал, шутя, что если мы не увидимся, он забудет оттенок моих глаз — они ему жутко нравились. Каждый раз он интересовался о нашей малышке — тогда я ещё носила её под сердцем. А потом, в очередной вторник, конверт не пришёл. Я зря ждала почтальона, который лишь с грустью посмотрел на меня. Почтовый ящик был пуст. Неделя за неделей проходили месяца. А я каждый вторник проверяла этот треклятый ящик. И каждый раз он оказывался пустым. Внутри что-то противно ёкает, а слёзы начинают литься с новой силой. Я совсем одна в этом чёртовом мире. Первое Рождество я встречала в радостном настроении. Мой животик заметно округлился, а срок достиг семи месяцев. Я всё ещё верила, что он напишет. Или, что ещё лучше, вернётся как раз в рождественскую ночь. Наивная, романтичная, восемнадцатилетняя дурочка. Он ведь обещал. Улыбался, говорил, что мы обязательно увидимся. — Ты обещал, чёрт возьми, ты обещал мне! Я вою уже в голос, уткнувшись в колени. Я стараюсь не плакать, стараюсь не вспоминать его, но каждый день голубоглазый блондин проникает в мои мысли. Его неверующий взгляд, когда я сказала ему, что беременна. Череда глупых вопросов, пока Пит старался поверить в правдивость моих слов. Радость в его глазах, когда я продемонстрировала ему тест. Его крепкие руки на моей талии, его слова любви, его губы на моих губах. Я закусываю губу, лишь бы не закричать. Не хочу будить дочь, только зря её напугаю. Мой взгляд перемещается на улицу за окном, где святят несколько фонарей. Ночь уже давно окутала наш дистрикт, придавая ему загадочности. Счастливые парень и девушка падают на снег. Они смеются, кидая друг в друга снежками. Они счастливы. Он притягивает её к себе, надеясь на поцелуй. Девушка толкает парня в грудь и собирается подниматься, но падает из-за скользкого льда под ногами. Мне хочется бежать вон из квартиры, хочется верить, что письмо, наконец, пришло. Пусть с опозданием, но лишь бы они приходили, эти письма. Сегодня я не проверила почтовый ящик. — Ты не вернёшься. На моих губах застывает презрительная ухмылка, а я начинаю хохотать, не вполне отдавая себе отчёта. — Ты не вернёшься. На глазах выступают слёзы от смеха, и я спешу вытереть их ладонью. Я то смеюсь, то плачу — так находит себе выход истерика. Его слова всё ещё звучат в моей голове. Он обещал вернуться, когда я меньше всего его буду ждать. Что ж, я уже больше не могу мучать себя — не могу помнить его. Внезапный звонок в дверь заставляет меня подпрыгнуть. Мельком бросаю взгляд на часы и хмурюсь. Почти двенадцать — кого принесло в такое время? Неужели кто-то, совсем как я, встречает Рождество в одиночестве? Забавно. Я бесшумной тенью двигаюсь по квартире, сливаясь со стенами, будто боюсь, что меня заметят. Вся моя жизнь — тень жалкого существования, в которую она превратилась после его ухода. Я в задумчивости кручу в руках ключи. Открывать или нет? В конце концов, что нормальному человеку может в полночь понадобится в чужой квартире? Преодолев все сомнения, я открываю дверь. Вот только взглянуть на пришедшего посетителя не успеваю — Виллоу начинает плакать. — Я сейчас, — хмуро говорю я, уходя в комнату малышки. Дочь пытается стереть со щёк слёзы, но они не перестают литься. Из груди дочери вырываются частые всхлипы, чем она порядком меня пугает. — Солнышко, что случилось? Я осторожно беру дочь на руки, вынимая из кроватки. Ласково укачиваю её на руках, попутно вытирая свои и её слёзы. — Мама, где папа? Я хочу его увидеть, мам. Моя рука сама собой замирает на щеке девочки. Сердце раскалывается на множество осколков, и вряд ли я когда-нибудь соберу их в одно целое. — Он так и не сдержал своё обещание. Я качаю головой, укладывая Виллоу обратно в кроватку. Внезапно приходит мысль, что я открыла дверь незнакомому человеку, который прямо сейчас уже мог обнести половину квартиры. Выбегаю в прихожую, но вот только в дверном проёме уже действительно никого нет. На ватных ногах я подхожу к двери. Уже собираюсь закрыть её, но что-то толкает меня вперёд, на лестничную клетку. Он стоит, прислонившись к стене и закрыв глаза. Брови, как обычно, когда он думает, сведены на переносице. На губах застыла улыбка, значение которой я не могу разгадать. Видимо, почувствовав чужое присутствие, парень открывает глаза. Внутри всё обрывается, но я заставляю себя остаться на месте. На меня смотрят голубые глаза нашей дочери — его глаза. — Наверное, я не вовремя. Голос стал чуть ниже, в нём появились незнакомые мне до этого нотки. По-прежнему не могу сдвинуться с места, даже когда Пит делает шаг мне навстречу. — Тебя ждут, разве нет? Только сейчас в мой затуманенный разум начинает проникать понимание. На мне надета мужская рубашка, обладателем которой я уж точно быть не могу. Но одновременно пробивается другая, такая долгожданная мысль. Это он. — Идиот, — тихо шепчу я, даже не пытаясь унять бегущие слёзы. Я несмело провожу пальцами по столь дорогому, ставшему немного мужественнее, лицу. Дотрагиваюсь до губ, которые были со мной так ласковы. — Пит. Его имя срывается с моих уст внезапно, непредсказуемо. В него вложены все три года ожиданий, страданий и боли. В тот же момент надёжные руки овивают мою талию, прижимая ближе к их обладателю. — Китнисс. Его голос мгновенно теряет всю уверенность, дрожит, а потом и вовсе затихает. Я пытаюсь вытереть слёзы, но получается только хуже. Наконец, я сдаюсь и перестаю сдерживать рыдания, рвущиеся наружу. Парень ласково гладит меня по волосам, шепча слова успокоения. Для меня они затихают где-то далеко, так и не коснувшись сознания. Мои губы встречаются с губами Пита, а я вздрагиваю от давно забытых ощущений. Теплота, нежность, что-то ещё… Что-то такое, что может дать только он. — Я ждала тебя, Пит, — я не отрываю взгляда от его глаз. — Я ждала тебя три чёртовых года! Он осторожно вытирает мои слёзы, не говоря ни слова. Пит прекрасно понимает — обычные слова здесь неуместны. — Теперь я буду с тобой. Он берёт мои ладони в свои, внимательно смотря в глаза. На руках я замечаю многочисленные царапины и уже успевшие затянуться шрамы. Он отдёргивает руки, смотря куда-то в потолок. Брови вновь сходятся на переносице, когда Пит тихо говорит: — Прости, я не подумал об этом. Мой непонимающий взгляд скользит по его обеспокоенному лицу, пока Пит внимательно изучает серый потолок подъезда. Внезапно приходит озарение — он боится, что я его оттолкну, боится напугать меня. — Прекрати, — по моему лицу вновь текут слёзы, когда я ловлю его руку. — Пит, я люблю тебя, плевав на всё. Наконец, его глаза с детской наивностью смотрят на меня. А в следующее мгновенье он задаёт совсем мальчишеский вопрос: — Правда? Я невольно смеюсь. Эти стены так давно не слышали моего веселого смеха, хотя, я и сама уже отвыкла радоваться. — Дурачок, — я беру столь дорогое лицо в свои ладони. — Я ждала тебя любого. Обездвиженного, покалеченного, любого, Пит. Лишь бы ты вернулся. Мой голос срывается на шёпот, когда его пальцы оказываются на моём подбородке. Пит проводит большим пальцем по моим обкусанным губам, а я закрываю глаза. Детский плач внутри квартиры заставляет меня вернуться в реальность. Но он реагирует первым — срывается с места, проносясь мимо меня. — Пит, — слабо зову я, но он замирает. — Она никогда не видела тебя — ты напугаешь её. Он оборачивается, с болью в голубых глазах смотря на меня. Я хочу его успокоить, утешить, но вот только не знаю как. Пит прислоняется к косяку двери, закусывая губу. — Моя дочь может меня испугаться, — он грустно усмехается. — Подумать только. Боже, — болезненно выдыхает он, закрывая глаза. Как только мы поженились, Пит бредил о ребёнке днями и ночами. Он не хотел девочку или мальчика — он хотел маленького человечка, которому мы будем самыми дорогими людьми на свете — родителями. Я даже представить не могу, как ему сейчас больно. Умом он понимает, что нельзя пугать и так плачущего ребёнка. Но вот сердце. Оно упрямо твердит, что там — его дочь, которую он мечтал увидеть все три года. — Ты её отец. Я же не собираюсь прятать твою дочь, — я улыбаюсь уголками губ, но даже такая простая, искренняя улыбка не застывала на моих губах в последнее время. Пит несколько раз кивает, всего на мгновенье прижимая меня к себе. — Я понимаю. Он отпускает меня, а я медленно открываю дверь детской. Виллоу смотрит на меня широко открытыми глазами, но уже не плачет, лишь мокрые дорожки на щеках говорят о случившемся. — Мама, кто там? Испуганный голос дочери заставляет меня улыбнуться чуть шире. Конечно, к нам нечасто кто-то заходит. — Тот, кого ты так ждала. В глазах девочки проскальзывает понимание. Слёзы вновь выступают на её глазах, руки сжимаются в маленькие кулачки, а с губ Виллоу срывается отчаянный крик: — Папа! Лишь сейчас я понимаю, как дочке не хватало именно его — её отца. Раньше я не придавала этому особого значения, слишком глубоко погрузившись в себя. Никогда не видев Пита, дочь всем сердцем хотела это исправить. Все отговорки, которые я придумала, мгновенно улетучиваются из головы. Это слишком несправедливо к Виллоу — скрывать её отца за совершенно ненужными словами. Дочь рвётся вон из кроватки, и я сажаю её на пушистый ковёр. Мой голос дрожит, когда я отхожу к двери. — Пит. Надёжные руки почти сразу же опускаются на мои плечи. Он не двигается, не в силах поверить в то, что видит. — Папа, — тихо шепчет дочь, а Пит ещё больше напрягается. — Не бойся, — тихо говорю я, отходя к Виллоу. В его глазах светится что-то совершенно неразборчивое. Там столько эмоций, что я мгновенно запутываюсь в них и оставляю бесполезное занятие. Наконец, вновь обретя способность двигаться, Пит сам садится на ковёр в шагах десяти от дочки. Я замечаю в его глазах слёзы, хоть Пит и мгновенно вытирает их ладонью — он не любит показывать кому-то свою слабость. Парень счастливо улыбается, когда девочка, что-то шепча, оплетает его шею своими руками. Такие разные, но совершенно одинаковые. Голубые глаза встречаются со своими, такими же голубыми глазами. Светлые волосы Пита сливаются с волосами дочери. Он жадно изучает всё то, что пропустил, навёрстывая все три года своего отсутствия. Маленькая ладошка ложится на щёку Пита, на губах которого играет улыбка, способная согреть своим теплом не одного человека. Я медленно подхожу к ним, боясь поверить, что это — не очередной сон. Падаю на колени рядом с мужем и дочерью. Слёзы сами начинают капать на пушистый ковёр. Одна за одной они стекают по щекам, пока кто-то не принимается их вытирать. Пит с Виллоу на пару шепчут что-то успокаивающее, вытирая мои слёзы. Бросаюсь на шею мужа, вдыхая знакомый запах. Девочка широко раскрытыми глазами смотрит на нас, пока Пит не обнимает и её тоже. В наступившей тишине слышны только мои частые всхлипы, но вскоре затихают и они. Его голос охрип, скорее всего из-за нахлынувших эмоций. Пит начинает говорить не сразу, а когда я поднимаю на него взгляд, брови сведены на переносице. — Я люблю вас. Три простых слова вызывают бурю эмоций, и я вымучено улыбаюсь. Я грезила об этом, прекрасно осознавая, что больше этого не услышу. Я нежно провожу по скуле Пита, надеясь, что он поймёт мой ответ. Я тоже. — Папочка, а мама плачет ночами. Она зовёт тебя. Сглатываю ком в горле, поднимая взгляд. В глазах Пита одни эмоции заменяют другие, а сам он резко выдыхает. Боль. Злость. Вина. — Малыш, она больше не будет плакать. Ведь так, Китнисс? Я поспешно несколько раз киваю, отводя взгляд. Мне почему-то стыдно, хотя я ничего такого не сделала. Каждую ночь мне снятся кошмары. Я раз за разом вижу смерть Пита, то, как его разрывает на мелкие части. Скажите, а Вы бы не кричали? — Честно-честно? Я смотрю в широко открытые голубые глаза дочери и невольно улыбаюсь. — Честно-честно. На лице мужа вновь появляется светлая улыбка, когда он треплет девочку по волосам. Виллоу зевает, а Пит быстро подхватывает её на руки, вставая с пола. — Мне кажется, или кому-то действительно пора спать? Дочка хихикает, перелезая ему на плечо. Удобно устроившись, она весело болтает ножками в воздухе. — Кажется. Пит смеётся, стаскивая с себя девочку. Держа её прямо перед собой, он всматривается в глаза, так похожие на его. Их брови почти одновременно сходятся на переносице, отчего я невольно начинаю смеяться. — Я же не ухожу. Теперь я с вами, помнишь? Мы увидимся завтра, послезавтра и ещё тысячу дней после этого. А теперь спи. Муж осторожно укладывает девочку в кроватку, а я не могу перестать улыбаться. Они — моя вновь собравшаяся семья. Пит помогает мне подняться. Я хватаюсь за его руку, но отказываюсь отпускать её, когда уже твёрдо стою на ногах. Он выключает свет в детской, а меня заводит в гостиную. Глядя на наши сцепленные руки, Пит улыбается. — Мне повторить тебе то, что сказал ей? Я всегда буду с тобой, слышишь? Всегда. Я мягко накрываю его губы своими, заставляя замолчать. Улыбаюсь сквозь поцелуй, чувствуя такую знакомую тяжесть надёжных рук Пита на моей талии. — Я верю тебе. Он отстраняется, по-прежнему улыбаясь. Пит подходит к ёлке, которая обмотана гирляндой, меняющей свои цвета. Я спешу подойти поближе и сразу же оказываюсь в тёплых объятиях мужа. Мы так и стоим, не в силах поверить, что всё случившееся действительно произошло наяву. — Знаешь, я ведь только сейчас понял, что без подарка. Разворачиваюсь в кольце его рук, внимательно смотря в голубые глаза. Огни гирлянды отражаются в них, придавая голубой радужке странный оттенок. Зелёные, оранжевые, голубые, красные крапинки бегают по его глазам, делая их ещё более завораживающими, чем при ярком свете дня. — Мне не нужно подарков. Ты и так мой рождественский подарок. Муж улыбается, вновь наклоняясь к моим губам. Пальцы запутываются в светлый волосах, перебирая золотые пряди. — Ты любишь меня. Правда или ложь? Вновь невольно улыбаюсь. На нашей свадьбе он задал тот же самый вопрос, прежде чем надеть мне на палец кольцо. И ответ будет точно такой же. — Правда. За окном в причудливом танце кружат снежинки. Люди, высыпавшиеся из своих домов, поздравляют друг друга с Рождеством. Для них сегодня ничего не изменилось. Они переступили черту нового года с теми же проблемами, что были и в старом. Для меня же всё изменилось именно в этот день. Я вновь научилась улыбаться, благодаря Ему. Пит вернулся, и всё встало на свои места. А больше мне ничего и не надо. Лишь бы он был рядом.