Дело о похитителе душ.

- Доктор, я не умру? Худенькая девочка-подросток с огромными зелено-голубыми глазами смотрела на него необычайно серьезно. - Ну что ты, Ангелочек! Даже не думай об этом. Ты выздоровеешь. Посмотри-ка, что я тебе принес. Доктор, светловолосый молодой человек лет двадцати пяти, усадил на тумбочку рядом с кроватью роскошную куклу в наряде барышни XVIII века – всю в кружевах и шелковых оборках, тугие завитки светло-рыжих волос под элегантной, украшенной лентами и цветами, шляпкой обрамляют молочно-белое фарфоровое личико. - Красивая… - прошептала девочка. - Она похожа на тебя, ты разве не заметила? Конечно, она выглядит постарше, но когда ты повзрослеешь, станешь такой же красавицей. - Знаете… когда я вырасту, я тоже стану врачом. Как вы… *** - Доктор, ну что? Как она? Обеспокоенные родители девочки бросились к нему, едва он успел закрыть за собой дверь палаты. Бледные лица, в глазах, обведенных темными кругами от недосыпания и слез, страх и мольба. - Операция назначена на завтра, на одиннадцать часов. Сделаю все, что смогу, но.., - доктор, прикрыв глаза, поправляет очки на переносице, - шансов почти нет, я же с самого начала предупреждал… - И, тем не менее, вы – последняя наша надежда, - перебивает его отец девочки голосом, хриплым от волнения. – Вы, по крайней мере, согласились оперировать! - Но обещать ничего не могу. Случай почти безнадежный. Женщина зарыдала, муж обнял ее, стараясь успокоить. Она плохо выглядела. Как она переживет смерть дочери? Как все переживают смерть своих близких? - Вы можете побыть с Анжеликой. Только ночью ее нельзя тревожить. Мы дадим ей успокоительное, чтобы лучше выспалась. У нее слабый организм, а завтра ей понадобятся все ее силы. А вам… вам лучше бы сходить в церковь. Сейчас самое время обратиться к богу. - К богу?! – Мать девочки встретила предложение доктора неожиданной агрессией. – Я только и делаю, что молюсь день и ночь! Бог покинул нас. За что?! За что он так поступает со мной?! За что отнимает у меня единственную дочь?! За что?! За что?! - Тише, тише, Йоко! – Муж крепче прижал к себе захлебывающуюся рыданиями женщину. - Зачем мы столько времени ходили по этим врачам, Джон? Зачем метались от одной больницы к другой?! Все оказалось бесполезно… Нам же советовали… Есть иные силы… Нужно было сразу… Бог от нас отвернулся… - Боже, Йоко, ну что ты говоришь?! Она не в себе, доктор, понимаете… столько бессонных ночей, столько переживаний.., - объяснил Джон Лорис врачу, чьи брови слегка приподнялись при упоминании «иных сил». - Да, конечно, - казалось, объяснения отца доктора вполне удовлетворили. – В таком случае, лучше вашей жене в эту ночь принять снотворное и тоже хорошо отдохнуть. Доктор удалился по коридору, слыша за спиной приглушенные рыдания Йоко, и голос Джона, все еще пытающегося ее успокоить: - Йоко, ну возьми же себя в руки. Нельзя, чтобы Анжелика увидела тебя такой. Ради нашей девочки, прошу тебя… *** - Операция прошла успешно, - казалось, врач сам не верит, что слова, только что сорвавшиеся с его губ – правда. – Была остановка сердца, но… оно вновь забилось, не пришлось даже прибегать к стимуляции. Анжелика справилась. Ваша дочь будет жить. - Господи, благодарю тебя! – Джон Лорис, которому до сих пор только неимоверными усилиями удавалось сдерживать эмоции, не выдержал. Он вскочил с кушетки, на которой сидел, и почти тотчас же рухнул на колени, уронив на эту самую кушетку руки и спрятав в них лицо. Минуту спустя он справился с собой, но в глазах его все еще блестели слезы. – Спасибо, доктор, спасибо… - Это мой долг… А… где же ваша жена? - О, она… - мужчина вытер слезы тыльной стороной руки, - она просто не смогла встать с постели. Приступ гипертонии. Врач не разрешил ей подниматься. Он дал ей лекарство, она уснула… и я подумал, что так даже лучше… Я поспешу, мне же нужно ей сказать, что Анжелика… *** Джон Лорис влетел в дом – его будто крылья несли. - Йоко! – Крикнул он прямо с порога. – Анжелика будет жить! Ты слышишь? Операция прошла успешно! И натолкнулся на странную тишину, такую… звенящую, что она казалась почти материальной. - Совсем забыл… Видно, еще спит, напичканная снотворным. Но с сиделкой-то что? Ушла? Или оглохла? На ходу сбрасывая плащ, мужчина взбежал по лестнице на второй этаж, распахнул дверь спальни да так и замер на пороге, словно напоролся с разбегу на невидимую стену. Кровь. На фоне комнаты, целиком выдержанной в светлых пастельных тонах, кровь казалась просто нестерпимо яркой. Неуместной, страшной… С руки, свешивающейся с кровати, на длинный мягкий ворс бежевого ковра изредка все еще срывались тяжелые алые капли. *** - Доктор! Мураки-сан! Он обернулся. По больничному коридору к нему, счастливо улыбаясь, спешила юная незнакомка в белом халате. - Я так рада видеть вас снова! Так рада! А вы… вы меня не помните? - Извините… - Я сейчас!.. Минутку, пожалуйста… - Девушка вдруг повернулась и бросилась прочь, забежала в один из кабинетов, выскочила обратно и вернулась к нему, держа руки за спиной и загадочно улыбаясь. – А сейчас?.. – И с видом фокусника, вынимающего из шляпы кролика, выхватила из-за спины фарфоровую куклу – барышню XVIII века с тугими рыжими локонами. Когда-то эта кукла принадлежала его коллекции. - Анжелика? Девушка прижала куклу к груди и быстро-быстро закивала. - Я же говорила, что стану врачом. Вот видите, сдержала слово. Я уже на третьем курсе, прохожу практику в вашей больнице и… я знаю, что у вас сейчас нет ассистентки… - Да, Мина-сан вчера ушла в декретный отпуск, - и он как раз думал, как будет без нее обходиться. - О, доктор, если бы вы позволили… мне поработать вашей ассистенткой… - Анжелика умоляюще сложила руки у груди. Какое-то время он молча разглядывал ее. Коже ее была почти такой же бледной, как у него, глаза зелено-голубые, губы накрашены яркой помадой, а на скулах алел румянец, который он бы, пожалуй, назвал нездоровым, если бы не эта ясная улыбка, не покидающая лица девушки. Под его оценивающим взглядом Анжелика не смутилась и не опустила глаз, будто чувствовала, что он устраивает ей своеобразный экзамен. Она продолжала лучезарно улыбаться, и, наконец, он медленно кивнул. - Хорошо. Значит, с сегодняшнего дня у меня новая ассистентка… - О, спасибо! – Девушка, сложив ладони лодочкой, поклонилась, и пошла прочь, а он еще несколько секунд смотрел ей вслед, размышляя. Было что-то в этой девушке, такой на первый взгляд жизнерадостной и открытой, что-то, что его насторожило. Что-то, что потянуло его к ней. Наивная и чистая душа? Мураки отрицательно качнул головой. Только не это. Энергия, бьющая ключом? Похоже на правду… Только энергия эта, кажется, не совсем обычная… В любом случае, он уже дал ей свое согласие. К тому же, он любил загадки и сложные задачи. Иначе не стал бы врачом. *** - Отстранен? - Ну, разумеется. – Заведующий отделением хирургии поднял взгляд от своих рук, рассеяно листавших бумаги в темно-синей папке, лежащей перед ним на столе, и тут же опустил его. Ну не мог он долго смотреть в эти серые глаза. Хм. Серые… Сейчас они были холоднее стали… И этот блеск в них… словно на лезвии катаны, отточенной до невероятной остроты. – Завтра, на утреннем совещании Юрата-сан объявит об этом официально. Только не говорите, что не ожидали этого. - Ожидал? – От голоса также веяло зимним холодом. - Но, Мураки-сан, - заведующий вновь осмелился поднять глаза на светловолосого доктора, своего подчиненного, кстати. – За последние две недели вы провели девять операций – и все со смертельным исходом, хотя и не все из них были повышенной сложности. Это несколько превышает статистический уровень процента смертности, вы не находите? Еще один-два таких случая, и с полным правом можно будет сказать, что доктор Мураки хладнокровно убивает людей прямо на хирургическом столе. Да что там один-два случая! Об этом уже говорят! Пресса уже заинтересовалась! - Уж не обвиняете ли вы меня? - Конечно же, нет. Но поймите и нас. Вы были лучшим нашим специалистом, и мы, согласитесь, достаточно долго терпели ваши неудачи. Но дальше так продолжаться не может. Речь идет о жизни людей и о репутации клиники. Мы не можем так рисковать. Может быть… вам какое-то время просто отдохнуть? – Будь сейчас перед ним кто-либо другой, заведующий, скорее всего, позволил бы себе проявить чисто человеческое сочувствие. Но доктор Кадзутака Мураки… Едва ли он нуждался в его сочувствии, или вообще, в чьем-либо. - Я понял, - Мураки резко поднялся со стула. – И освобожу клинику от своего присутствия. Всего вам наилучшего. - Вам того же, Мураки-сан. Только когда дверь за Мураки закрылась, заведующий смог вздохнуть с облегчением. Другой бы, наверное, на его месте, не упустил случая хлопнуть дверью, уходя. Но только не Кадзутака Мураки. В чем, в чем, а в выдержке и хладнокровии этому молодому человеку не откажешь. Внешне – мягкий шелк, внутри – стальной стержень. Такого не сломаешь, и оказаться у такого на пути, он бы, во всяком случае, и врагу не пожелал. И все же, он был их лучшим специалистом… *** Засунув руки в карманы белоснежного халата, Мураки шел по коридору больницы, легким кивком отвечая на приветствия встречавшегося по пути медперсонала. Сегодня утром он прооперировал еще одного больного – аппендицит, хоть и с небольшими осложнениями. Но абсолютно ничего серьезного. Так что, фактически он провел за эти две недели десять, а не девять операций. Его последний пациент должен был вот-вот проснуться после наркоза, и Мураки намеревался его проведать. Доктор уже взялся за ручку, как дверь сама распахнулась ему навстречу, и он чуть не столкнулся со своей ассистенткой. Анжелика не улыбнулась ему, как обычно; лицо ее было каким-то застывшим, а глаза – пустыми, точь-в-точь как у рыжеволосой куклы, которую девушка прижимала к груди. Анжелика почти не расставалась с его подарком – надо же, какая трогательная верность – и если сначала окружающих это немного удивляло, то потом все привыкли. Мало ли у кого какие причуды? - Ну, как он? Уже пришел в себя? Анжелика! Девушка еще несколько секунд смотрела на него, словно не понимая, и лишь услышав свое имя, очнулась. - Он… он… Доктор, он мертв. – Произнесла она как-то беспомощно. Мураки ворвался в палату. Одного быстрого взгляда ему хватило, чтобы убедиться – Анжелика была права, как бы абсурдно на первый взгляд не прозвучали ее слова. Впрочем, в сложившейся ситуации ее заявление, напротив, выглядело вполне прогнозируемым. Мураки не собирался обманывать себя, что подобное не может произойти ни в коем случае. Больше его, наверное, удивило бы, если бы пациент выжил. Но он был мертв. И судя по всему, он умер сразу после операции, хотя ничто и не указывало на то, что у него могут быть какие-то осложнения. Мураки спокойно ждал, пока он проснется после наркоза, а пациент-то, оказывается, уже давно умер. Причем, выглядел как после тяжелой, затяжной болезни – лицо заострилось, кожа приобрела желто-коричневый оттенок, уже начавший сменяться мертвенной синевой. Даже не верилось, что этот мужчина, поступивший к нему на операционный стол несколько часов назад, тогда был в полном расцвете сил. Мураки приподнял покрывало. И он был раза в два толще этого исхудавшего трупа. Хм. Это начинало становиться интересным. *** - Больница? Ох, - Асато Цузуки оперся локтями о рабочий стол, а пальцы обеих рук запустил в свои непослушные волосы. Он попытался их пригладить, хотя только еще больше разлохматил. Ну не собирались они укладываться аккуратно, хотя однажды он честно попытался даже лак использовать. Непокорные пряди все равно выбивались и торчали в разные стороны. – Что-то мне все это не нравится, - протянул он уныло. - Да неужели? – Сидящий рядом Ютака Ватари насмешливо прищурился. – Цузуки, вот признайся, только честно: за семьдесят лет твоей работы в Энма-Те хоть одно дело вызывало у тебя какой-нибудь энтузиазм? - Я, как непосредственный начальник Цузуки, такого что-то не припомню, - заявил Коноэ. - Шеф! – Цузуки был сама оскорбленная добродетель. - Я – тоже, хоть мы и не так долго работаем вместе, - добавил Хисока Куросаки. - Хисока! Ну, предатель… - проворчал его старший напарник. - Тем не менее, - шеф повысил голос, - Цузуки и Куросаки, это дело придется взять вам. Подозреваемый наш хороший знакомый; в отделе на него весьма солидное досье, а, кроме того, вы двое с ним уже сталкивались… - Именно поэтому и не испытываю никакого желания столкнуться с ним снова! – Цузуки хмуро оперся подбородком на сцепленные руки. - Я не понимаю! Если Кадзутака Мураки начал уже в открытую убивать пациентов прямо на операционном столе, почему бы полиции Ти-Дзе ( Мира живых) просто не арестовать его и не изолировать от общества?! Он, наверное, окончательно свихнулся! - Дело не в том, что Мураки убивает своих пациентов. По сути, это не совсем так, - возразил шеф и досадливо фыркнул. – Ты чем, вообще, слушал доклад Тацуми? - Ничего, - секретарь отдела Секан сделал успокоительный жест рукой. – Не в первый раз приходится буквально разжевывать обстоятельства дела, чтобы суть их дошла до Цузуки-сана. Меня не затруднит повториться. – Он потянулся за бумагами, совершенно игнорируя обиженную физиономию, которую состроил Цузуки в ответ на его уничижительное заявление. – Итак. Из предварительного расследования, проведенного в Токио, известно следующее. Мураки проводил операцию вполне успешно, но, едва пациент попадал после реанимации в палату – наступала смерть. Но это, как верно заметил Коноэ-сан, не наша забота. Нас интересует другое – души всех этих людей. А они исчезли – и где находятся в данный момент, неизвестно. Далее. Мураки, отстраненный от работы в токийской клинике, отправился в Нагасаки, и, хотя он и не работает, и мы не можем с уверенностью говорить о его причастности, но в городской больнице Нагасаки за последнюю неделю уже пять загадочных смертей. И соответственно – пять пропавших душ. Операции во всех пяти случаях проводила некая Мико Ходзэ, весьма опытный хирург, до сих пор почти не имевшая провалов в своей практике. И внезапно – пять смертей, одна за другой. - Вот так-то, Цузуки, - вздохнул шеф. – Теперь у тебя тем более нет повода отвертеться – Нагасаки-то пока все еще твой район. - Ох, каким тихим и спокойным был мой район, пока не объявился этот проклятый Мураки.., - угрюмо проворчал в ответ синигами с фиолетовыми глазами. Пожалуй, теперь, и впрямь, не отвертишься. Да и это чудовище в обличии белокурого ангела с серебристыми глазами по имени Кадзутака Мураки рано или поздно должен же кто-нибудь остановить. Хотя в глубине души – может, это и было трусостью – Цузуки предпочел бы, чтобы это выпало кому-нибудь другому, не ему. Поэтому и ныл, поэтому и сопротивлялся всему отделу. Что ж… Не все желания исполняются. - А ты чего молчал? – Набросился Цузуки на своего юного напарника, едва они оказались за дверью кабинета шефа. – Мог бы и поддержать меня! Ради разнообразия. Можно подумать, сам жаждешь вновь столкнуться с Мураки! - Нет, не жажду! – Хисока поднял взгляд на спутника, и в его изумрудных глазах, холодных, как замерзшее озеро, мелькнули отголоски прошлой боли, и отразился гнев Цузуки. - Ой, прости! – Цузуки тут же остыл и так смутился, что даже спрятал лицо в ладонях. Как он мог! Хисоке гораздо труднее, чем ему – он же еще так юн! И все же мальчишке удается держать себя в руках. А он… Нашел время выпендриваться! Хисока вдруг крепко взял его за запястье и отвел руку от лица. Эмоции Цузуки утихли, и прикосновение к нему уже не обжигало юного эмпата. - Я, может, и не хотел бы лишний раз видеть Мураки… Живым… Довольным жизнью, - поправился он. – Но в отличие от тебя, для которого он – всего лишь очередное задание, для меня он – личный враг. Я ненавижу его. А после того, что он сделал с Цубаки-химэ, я его… больше не боюсь. И вспомни, ты сам сказал мне в самом начале - работа есть работа. - В том и дело, что работа – это одно, а месть – совсем другое! Для меня это тоже давно уже личное дело! Ты что, до сих пор не понял? Эмпат, тоже мне! - Сказать честно, - Хисока глянул на Цузуки исподлобья, - лезть в твою голову – себе дороже… *** Время от времени доктор Кадзутака Мураки выбирался из дома, чтобы просто побродить в одиночестве по тихим вечерним улицам. Ну, хорошо, иногда это были вовсе не просто невинные прогулки, и опасные местечки, которых добропорядочные граждане всех социальных слоев и мастей обычно старались по возможности избегать, он посещал не только для того, чтобы подышать свежим воздухом и полюбоваться звездами. Он вдруг поймал себя на мысли, что давно уже не проливал ничью кровь… Не на операционном столе, имеется в виду, а просто так. Давно уже никого не подкарауливал в темном переулке… Все его существо настолько было захвачено его новой идеей, что то, чем он раньше занимался систематически, вроде бы отошло на второй план, как-то потускнело и не требовало столь пристального к себе внимания, как прежде. Возможно, когда-нибудь это вообще пройдет, как дурная привычка… Сзади послышался торопливый стук каблучков. Мрачно улыбнувшись, доктор поднял взор к сияющим звездам, шепнул одними губами: «Искушаешь?», и лишь затем нарочито медленно обернулся. И брови его слегка сдвинулись к переносице, а глаза прищурились. - Не ожидал тебя увидеть. - Мураки-сан! Я тоже… не ожидала… так скоро. Но… надеялась. Я же перевелась в городскую больницу Нагасаки из Токио. Работаю теперь с доктором Ходзэ Мико-сан. Сняла квартирку у одной старушки в этом районе. До больницы близко, я и хожу пешком… - Почему бы тебе просто не сказать правду? - Ч…что? Мураки фыркнул, точно кот. - Анжелика, я же не глупец. Хотя и большого ума не надо, чтобы догадаться… Ты могла случайно оказаться в той же больнице, где работал я, в Токио. Но случайно оказаться в Нагасаки, и случайно встретить меня в этот час на улице… Ты преследуешь меня, не так ли? - Я… нет, Мураки-сан… Я просто… - Девушка набрала в грудь побольше воздуха. – Только бы видеть вас, больше ничего… хоть издалека… Знать, что вы в одном со мной городе… и ходите по этим же улицам… Указательным пальцем доктор поправил очки на переносице. «Сентиментальная дребедень». Девушка стояла рядом и, похоже, даже пошевелиться боялась. И, наверное, впервые за все время их знакомства, не поднимала глаз от земли. «Решила изобразить скромницу. Выглядит, как воплощенная добродетель». Но, правду она сказала о своих чувствах, или нет, ему в любом случае это на руку. - Анжелика, послушай, - мягко заговорил он, засунув руки глубоко в карманы безупречно белого модного кожаного плаща, - я не собираюсь ничего тебе обещать насчет того, что мое к тебе отношение изменится с просто дружеского на что-либо большее, но… Анжелика тут же вскинула голову. Где-то глубоко, в сияющих, как драгоценные камни, глазах ярко вспыхнул огонек надежды. Ожидание, что все ее мечты исполнятся, как по мановению волшебной палочки. Ожидания, которые он, скорее всего, обманет. - Но, - продолжал Мураки, - во время работы под моим руководством ты проявила себя как ответственный человек и неплохой специалист… Видишь ли, мне сделали весьма выгодное в профессиональном плане предложение. Это работа на частное лицо – у одного очень важного человека болен единственный сын, и он приглашает меня в свой особняк, здесь, неподалеку, для осмотра и, возможно, дальнейшего лечения юноши. И если тебя вдруг, по каким-либо причинам, перестанет устраивать работа под руководством Мико-сан… ты могла бы вернуться ассистенткой ко мне. - Неужели… это правда… Вы приглашаете? – Недоверчиво прошептала девушка. - Почему бы нет? Я же объяснил тебе свои мотивы. Как профессионал ты меня вполне устраиваешь. *** Оставшуюся до дома дорогу Анжелика пролетела, от счастья почти не касаясь ногами земли. Ах! Она все еще не могла поверить! Доктор Кадзутака Мураки сказал, что нуждается в ней, в ее работе, что ценит ее, как специалиста… О, боже! Это было даже больше того, о чем она мечтала. Он даже намекнул, что, возможно, в будущем, дружеские чувства к ней перерастут в нечто большее… О, господи, пожалуйста, пусть так и будет! С тех пор, как она впервые увидела его серебристо-серые глаза, она поняла, что теперь едва ли когда-нибудь в своей жизни посмотрит на другого мужчину. Посмотрит так, как на него… Пять лет назад. Когда она умирала на больничной койке. Пусть все это отрицали, все ее подбадривали, но она-то понимала: она умирает. Да, притворялась, делала вид, что верит – родителям, родственникам, врачам. Но в их глазах она видела одно: свою скорую смерть. А ему она на самом деле поверила. Поверила – и очень захотела жить… Отворив калитку, девушка миновала уютный, засаженный цветами, дворик и быстро поднялась по наружной лестнице на второй этаж, в свою квартиру. Хозяйка, пожилая женщина, вместе с двенадцатилетней внучкой занимала более просторный первый этаж дома, а комнаты на втором обычно сдавала в аренду. Яширо-сан была довольно дружелюбна, и Анжелика любила поболтать с ней, если, вернувшись с работы, заставала ее суетящейся в летней кухне. Но сегодня свет везде, кроме уличного фонаря при входе, был погашен, и девушка решила, что хозяйка пораньше улеглась спать. Ах, да, а девочка вчера уехала к родителям. Анжелика нисколько не огорчилась, напротив. Сейчас она хотела побыть одна. Нет, не одна, а вместе со своими мыслями – мечтами и надеждами, окрашенными самыми радужными цветами. Хотела насладиться своей радостью и, пусть это и эгоистично, пока не хотела ни с кем этим делиться. Если честно, она боялась, что Мураки-сан рассердится. Когда она узнала, что он взял в клинике отпуск на неопределенное время и покинул Токио, она думала, ее сердце разорвется. Мысль о том, что она может больше никогда не увидеть его, причиняла девушке почти физическую боль. Но, оправившись от первого потрясения, Анжелика сразу же принялась действовать. Воспользовавшись услугами частного детектива, она довольно быстро выяснила новое местонахождение Мураки, уволилась из больницы в Токио и отправилась в Нагасаки. Теперь она больше не собиралась терять его из виду. Вздумай он снова переехать, она бы тоже последовала за ним. Боже, да она пошла бы за ним и на край света! И вот оказывается, что он не сердится и не ненавидит ее, и даже предложил вместе работать. Боже, как же она была сейчас счастлива! Девушка быстро переоделась в джинсы и майку. Увидев сидящую на кровати куклу – его подарок – Анжелика схватила ее и закружилась по комнате, не в силах сдержать переполнявших ее эмоций. Потом подбежала к окну, распахнула его, глубоко вдохнула прохладный воздух и уставилась на звезды. Никогда раньше они не казались ей такими прекрасными. Тут Анжелику посетило странное ощущение – будто кто-то пристально наблюдает за ней. Высунувшись из окна, девушка внимательно оглядела окрестности. У дерева, возвышающегося у входа в их двор, вдруг мелькнула темная тень. Или ей показалось? Еще какое-то время Анжелика вглядывалась в темноту, но ничего подозрительного так и не высмотрела, а, обнаружив, что вдобавок еще и замерзла, решила, что ей почудилось, и захлопнула окно. Но, не успев сделать по комнате и двух шагов, девушка вдруг охнула. Она почувствовала приближение очередного приступа. На подгибающихся, сделавшихся внезапно ватными, ногах Анжелика кое-как добралась до постели, улеглась на бок и укуталась одеялом. Ее колотил озноб и одновременно накатилась страшная слабость. Да, жизнь ей спасли, но полностью вылечить все же не сумели. И теперь эти приступы стали неотъемлемой частью ее существования, так же, как и любовь к доктору с серебристо-серыми глазами. Она знала, что ей нужно всего лишь отдохнуть. Выспавшись, завтра она вновь будет здоровой и бодрой. Глядя на ее цветущий вид, никто никогда не догадается, что она пережила минувшей ночью. Все, в конце концов, не так уж и плохо, как могло бы быть… Если бы еще не эти ужасные сны… Кошмары, которые терзают ее во время каждого приступа… Последнее усилие Анжелики ушло на то, чтобы подтянуть поближе свою фарфоровую любимицу и прижаться губами к ее холодной гладкой щечке. Затем сознание отключилось, и девушка провалилась в темноту. *** - Поселившись в той же гостинице, что и в прошлый свой приезд в Нагасаки, и даже в том же самом номере, Мураки здорово облегчил нам задачу – слежку за ним. Он, похоже, считает, что скрываться ему совершенно незачем. С этими словами Асато Цузуки перешагнул порог небольшой комнаты недорогого отеля. Хисока, смотревший телевизор, отложил пульт, а незаменимый Гу-се-син, согласившийся помочь в начале расследования, и исполнявший по сути роль средства связи с отделом Секан, даже и не подумал отвлечься от своей работы, продолжая щелкать клавиатурой ноутбука. Пока следствие двигалось довольно успешно. Всего за один вечер они, как полагал Цузуки, нащупали нить, держась за которую, возможно, удастся распутать и весь клубок. Проследив за Мураки, вышедшим из гостиницы часов в семь вечера, Хисока и Цузуки, оставаясь невидимыми, подслушали его разговор с рыжеволосой девушкой. Цузуки был уверен, что Мураки почувствовал их присутствие, не зря он так подозрительно осматривался по сторонам, однако напарникам благополучно удалось избежать разоблачения. Затем, когда собеседники расстались, синигами также разделились: Хисока отправился следом за Мураки, а Цузуки пошел за рыжеволосой незнакомкой. И теперь, войдя в номер, Цузуки выжидающе уставился на напарника: - Ну? - Ничего особенного, - Хисока пожал плечами. – Он просто еще час побродил по городу и вернулся в свою гостиницу. Никого не тронул по дороге… А что у тебя? - Сейчас посмотрим. Цузуки вытащил из кармана мобильник со встроенной фотокамерой, дающей неплохое качество даже при ночной съемке – спасибо Тацуми за этот подарок – и протянул его пернатому архивариусу. - Мне удалось ее сфотографировать. Гу-се-син, взгляни, может быть, в нашем архиве на нее что-нибудь есть? Фотография была введена в компьютер и тут же, под радостный возглас Цузуки, идентифицирована: - Есть! Информация из Токио. Анжелика Лорис, девятнадцать лет, студентка медицинского колледжа, она проходила практику в токийской клинике… Внимание! – Гу-се-син поднял коготок вверх, - под руководством доктора Мураки. Девушка была его ассистенткой в то время, когда он проводил все эти операции! - А теперь последовала за ним сюда, - Цузуки задумчиво обхватил пальцами подбородок. – Постойте-ка! Девушка сказала, что теперь работает с доктором Мико Ходзэ… Но не у этого ли доктора вдруг стали умирать пациенты? - Верно, - отозвался Гу-се-син, - мрут, как мухи… - Выходит, Мураки обзавелся помощницей. Но, если она не под гипнозом, как может эта девушка, такая на вид невинная, помогать доктору в его грязных планах?! – Цузуки был искренне возмущен. - А ты разве не заметил? Цузуки быстро повернулся к напарнику, произнесшему эти слова своим обычным прохладно-равнодушным тоном. - Заметил – что? - Девушка влюблена в него по уши. - Да?.. Ну… Что ж, иногда все же неплохо иметь в напарниках эмпата… - Чтобы это понять, не нужна никакая эмпатия. – Хисока внимательно изучал ночное небо Нагасаки за окном, тон его стал еще холоднее. – Я просто вспомнил, что… Цубаки-химэ… смотрела на него такими же глазами… - Цузуки-сан, Хисока, - окликнул Гу-се-син. – Тут дополнительная информация об этой девушке… Не может быть… - Что там? – Оба синигами склонились к экрану ноутбука. - Имя этой девушки в Кисеки уже целых пять лет! – Сообщил Гу-се-син. - То есть, она должна была умереть пять лет назад… - пробормотал Цузуки, - но она до сих пор жива… - И судя по ощущениям, она нормальный человек, - сказал Хисока. – Не зомби, как была, например, Мария Вонг. Хотя… что-то странное все же в ней есть… - Ох, как же мне все это не нравится! – Простонал Цузуки. – Вместо того, чтобы двигаться к развязке, дело только больше запутывается! Ну, и что теперь? У кого какие идеи? - Я думаю, нам ничего не остается, как продолжать следить за Мураки. Если мы, конечно, хотим узнать, каковы его дальнейшие планы. И не потерять его из виду – он же собирается уехать из Нагасаки. Но чтобы ускорить процесс расследования… может, стоит его просто допросить? Глаза Цузуки стали как блюдца. - Допросить Мураки?! Не могу поверить, что это сказал ты, Хисока! И как ты себе это представляешь? - Хотя бы просто поговорить с ним за чашкой кофе… Только заняться этим придется тебе, Цузуки… - Ну коне-е-ечно! И почему это – мне? - Ты сам знаешь. Из-за его особенного к тебе отношения. Если ты попросишь о встрече, Мураки не откажет. Удивительно было то, каким серьезным тоном, Хисока все это выложил. Если бы в его голосе Цузуки уловил хоть намек на смешинку, или в глазах мелькнула хоть искорка, темноволосый синигами точно решил бы, что этот пацан над ним издевается. Но нет. Напарник выглядел так, словно внес на совещании дельное предложение, и только. И все же… это же был Хисока! Когда он в последний раз улыбался?! С другой стороны, беседа с подозреваемым – это первое, что и ему сразу пришло бы в голову в начале расследования. Вот если бы еще подозреваемым был не доктор Кадзутака Мураки! Хисока и Гу-се-син – надо же, даже от компьютера отлепился! – молча смотрели на Цузуки, ожидая его решения. Хоть бы еще чуть-чуть поуговаривали, что ли! Цузуки, со вздохом приговоренного к смертной казни, кивнул, давая понять, что согласен – куда ж ему, бедному, деваться! - и потянулся за мобильником. *** Они сидели друг напротив друга в небольшом уютном кафе, рядом с собором. Здесь, неподалеку, они когда-то и познакомились. Цузуки упорно не отрывал взгляд от своей чашки, Мураки же, напротив, с чарующей улыбкой на устах изучал своего собеседника и при этом явно наслаждался его замешательством. - Я просто счастлив, что ты сохранил номер моего телефона, Цузуки-сан, - изрек, наконец, Мураки свойственным только ему, совершенно непередаваемым тоном. И это вывело Цузуки из своего рода ступора. При звуках этого голоса синигами вдруг вспомнил Хисоку, висящего в окровавленных путах, Марию, чья душа блуждала во тьме, расплачиваясь за чужие преступления, Цубаки-химэ, умоляющую о смерти, как о милости; и, когда он после этого в упор взглянул на Мураки, то был уверен, что его взгляд выражает только ненависть и презрение, и даже его донельзя уверенный в себе собеседник не сможет расценить это как-либо иначе. - Знаешь, что? Я, вообще-то, сюда не любезностями обмениваться пришел, - сухой, отрывистый тон Цузуки полностью соответствовал его сметенному душевному состоянию. - Не будь таким агрессивным. Я же не уклонился от встречи, хотя вполне мог бы это сделать. – Мураки поднес к губам, все еще изогнутых нежной улыбкой, хрупкую чашечку с кофе. – Объясни, в чем ты меня на этот раз обвиняешь? - Не догадываешься? Мураки качнул головой. Лицо – сама невинность, и еще немного вежливого интереса. - Как насчет убийств десяти твоих последних пациентов в больнице в Токио? Между изящно очерченных бровей доктора появилась едва заметная вертикальная морщинка. - Я их не убивал. И я убежден, что прооперировал каждого из них вполне успешно. - И ты, что, находишь это в порядке вещей, когда десять раз подряд пациент, чья операция прошла, как ты выражаешься, «вполне успешно», отдает концы, едва его успевают вывезти из операционной?! - Цузуки-сан! – Глаза Мураки опасно сузились, а голос словно плетью хлестнул – Цузуки даже дернулся. - Меня отстранили от работы в токийской больнице, где я был одним из лучших специалистов пять лет. Мое имя трепали в грязных бульварных газетах. Я имел беседу с полицией. Все это едва не вылилось в публичный скандал, и моя безупречная репутация и как хирурга, и – что для меня гораздо важнее - как наследника старинной фамилии нескольких поколений потомственных врачей, оказалась под угрозой. А теперь скажи – ты для этого достаточно хорошо меня знаешь – пожелай я убить с десяток человек, одного за другим или всех одновременно, неужели ты думаешь, что я не сумел бы сделать это каким-нибудь, менее болезненным для себя самого способом? Хладнокровный убийца, каким Мураки всегда вспоминался Цузуки, вдруг исчез. Перед синигами сидел человек, едва сдерживающий гнев, причем гнев праведный, и человек этот - Цузуки чувствовал – был с ним сейчас искренен. Ко всему прочему, его объяснения звучали чертовски логично. С другой стороны, это же был Мураки… чего-чего, а убедительности, когда он этого хотел, ему было не занимать. Сколько уже раз Цузуки ловился на его удочку? И все равно – сидит, уши развесил! Неужели Мураки все же удалось пошатнуть уверенность Цузуки в своей причастности к этому делу? Точнее, уверенность в виновности доктора… По словам Мураки выходило, что он причастен здесь скорее, как невинная жертва… - Поверь, Цузуки-сан, в этот раз, как бы странно это не звучало, мы с тобой, похоже, на одной стороне. Я не меньше твоего, хочу понять, кто это сделал. Хотя бы потому, что на мне и так слишком много крови, зачем мне еще и чужие грехи? – Теперь в голосе Мураки звучал не гнев, а горечь. Замолчав, он отвернулся, и некоторое время задумчиво глядел в окно, предоставив Цузуки возможность любоваться его безупречным профилем и собирать в кучу мысли, пришедшие в полный сумбур. Прав был Мураки, или виноват, убийца или жертва… Цузуки с уверенностью мог сказать одно: ему самому теперь было гораздо труднее выступать в роли сурового судии, нежели в начале встречи. - Ну, ладно, - неуверенно протянул синигами, - а что насчет Анжелики Лорис, твоей ассистентки во время этих операций? - О! Хорошая работа, Цузуки-сан! – Доктор улыбнулся, и его глаза тоже потеплели. То есть, глаз, не закрытый челкой; второй-то загадочно поблескивал из-за серебристой завесы волос. – Моя нынешняя ассистентка была моей пациенткой лет пять назад… - Так вот почему!.. – Не удержался Цузуки. - Что? - Да нет, ничего. Продолжай. Значит, она была серьезно больна? - Серьезно – не то слово. Безнадежно… Смертельно… Я был совершенно убежден, что она не перенесет операцию ни в коем случае. То, что она выжила – просто чудо. И мое мастерство хирурга, как бы ни было неприятно это признавать, абсолютно никакой роли здесь не сыграло. - Теперь эта девушка работает с доктором Ходзэ-сан. – Продолжал Цузуки.- И разве не странно, что под ножом доктора, ранее также не имевшего нареканий по профессиональной части, пациенты начинают умирать один за другим? - Я читаю газеты. - Ты узнал об этом из газет? В вопросе Цузуки прозвучало открытое недоверие, и Мураки тут же отреагировал, позволив себе небольшое раздражение: - Я не контролирую ее сознание, если ты об этом. Если хочешь знать, я тоже думаю, что именно Анжелика – ключ ко всем этим убийствам. Поэтому я и собираюсь взять ее с собой – чтобы выяснить это. - Кстати, а можно узнать, куда это вы направляетесь, доктор? - Здесь недалеко, километрах в двадцати от города, есть прекрасное, живописное и довольно уединенное местечко. Роскошный особняк, стоящий среди дикой природы… У меня выгодное предложение от его владельца. Он замолк. А Цузуки задумался. А задумавшись, и не заметил, что бессознательно поднес кончик указательного пальца ко рту и покусывает его – ну, привычка у него была такая! - Что собираешься делать, Цузуки сан? – Первым нарушил молчание Мураки. И тут Цузуки осознал, что он делает в данный момент, и как при этом на него смотрит доктор… и быстро отнял руку ото рта. - А что прикажешь мне делать, когда оба моих подозреваемых покинут город? – Заявил он раздраженно, разозленный и этими взглядами Мураки, и своей реакцией на них, да и всей ситуацией в целом. – Расследование-то по-прежнему висит на мне! Мураки внезапно встал из-за стола. Взглядом он продолжал удерживать взгляд Цузуки, и синигами сам не понял, как потянулся за доктором, тоже поднявшись. Взгляд Мураки затягивал с неотвратимостью смерти. - Тебе, Цузуки-сан, - произнес Мураки негромко, но весьма многообещающе, - я могу предложить то же самое, что и Анжелике. - Что? – Пробормотал Цузуки невнятно, не в силах отвести взгляд от глаз собеседника. - Вы же с этим мальчишкой следили за мной, не так ли? Цузуки понял, что Мураки говорит о Хисоке, и это моментально его отрезвило. Когда это доктор успел подойти к нему так близко? Их лица в дюйме друг от друга, одежда соприкасается… Цузуки поспешно отстранился. - И вы, я полагаю, слышали наш с Анжеликой разговор… Ты можешь поехать со мной. Только твоего юного напарника я бы лишний раз видеть не хотел, это учти. - Ты не хочешь видеть Хисоку? Уж не начали ли тебя беспокоить угрызения совести? – Оказавшись от доктора на безопасном расстоянии, Цузуки уже настолько пришел в себя, что мог даже пошутить. - Нет. Просто это, знаешь ли, утомляет – возиться с детьми. Если тебе нравится – твое дело. Меня же от этого попрошу избавить. – Взгляд доктора вновь стал обволакивающим, и Цузуки снова едва не попался. – Думай до завтра, Цузуки-сан. И одарив Цузуки на прощанье еще одной из своих неотразимых улыбок, Мураки покинул кафе, а синигами так и остался стоять, прижавшись к стене. «Ты в своем уме, Асато Цузуки? – пробормотал он, пытаясь успокоить участившееся сердцебиение. – Уверен, что сможешь это выдержать?» Ну, а что еще ему остается делать?! Лучше уж пусть он… только не новые жертвы… и не кровь… и не смерть… Внезапно его посетило такое дикое желание при следующей встрече разорвать Мураки в клочья, убить его, уничтожить, просто стереть с лица земли, что Цузуки и сам испугался. И только неимоверным усилием ему удалось взять себя в руки, вернуть кроткое выражение глазам, а губам – беспечную улыбку. Длинноногая официантка, проходившая мимо с подносом, улыбнулась ему в ответ, и у Цузуки отлегло от сердца. Демон, живущий в нем, и в какой-то миг чуть было не вырвавшийся наружу, был благополучно загнан обратно. На этот раз все обошлось. *** Анжелика проснулась. Села на постели. Зевнула и потянулась. Как и ожидала, чувствовала она себя прекрасно, несмотря на то, что сны опять приходили. А снилось ей всегда одно и то же: ужасное чудовище, которое даже описать словами было невозможно. Распахнув пасть, оно высасывало человеческую жизнь, оставляя лишь оболочку, напоминавшую сброшенную змеиную кожу. Жертвы этого страшилища потом кружились хороводом, обращая к Анжелике свои остекленевшие пустые глаза, раскрытые в беззвучном крике рты, простертые, словно у слепцов, руки с растопыренными пальцами… И что самое странное – и это пугало Анжелику больше всего – во сне чудовище выходило легким дымком из глаз ее куклы… - Что за ерунда! – Девушка сердито тряхнула волосами, сбрасывая неприятные воспоминания, словно капли дождя, взяла в руки свою любимую куклу, улыбнулась, поцеловала фарфоровый лобик. – Это же всего лишь сон! И вскочила с постели. День обещал быть чудесным, к тому же, пора было на работу. Ей же нужно было сегодня уладить все с доктором Ходзэ, взять отпуск, или, что вернее, вообще уволиться. Доктор Кадзутака Мураки пригласил ее работать с ним вместе, и теперь-то уж они не расстанутся. Может быть и глупо, во всяком случае, преждевременно, надеяться, что он в ближайшем будущем на ней женится – вот размечталась! – но он же сам предложил… и, выходит, согласен взять ответственность за ее дальнейшую судьбу… Ее белокурый ангел, ее мечта… Девушке понадобилось применить усилие, чтобы мысли, воспарившие было в неведомые дали, вернулись на землю. В общем, подвела она итог, вполне может случиться так, что возвращаться в клинику Нагасаки ей больше не придется. И все же поговорить с доктором Ходзэ нужно – она хорошо относилась к Анжелике и заслуживала уважения, и уходить, ничего ей не объяснив, попросту невежливо. Девушка быстро собралась, провела по губам алой помадой, сунула в сумку куклу и выпорхнула из дома. На первом этаже по-прежнему было тихо. Анжелику это насторожило – пожилая женщина могла лечь спать пораньше, но вставала она всегда, едва рассветало, говорила, старикам незачем спать долго… Но тут стукнула входная калитка, и Анжелика увидела на дорожке внучку хозяйки, и успокоилась. - Привет, Анжелика! – Поздоровалась девочка, торопливо приближаясь. - Привет, Аяна, - дружелюбно отозвалась Анжелика. – Как съездила? Как родители? - Хорошо, спасибо… - Поболтала бы, да на работу уже опаздываю, проспала. Слушай, твоя бабушка еще вроде не встала, а ведь вчера легла довольно рано… Я хотела заглянуть к ней, и тут смотрю – ты идешь… Я за нее волнуюсь… - Правда? – Девочка бросила обеспокоенный взгляд в сторону домика. – Я тогда побежала… - Счастливого дня тебе! – Анжелика тоже ускорила шаг. Выйдя за воротца, девушка едва не налетела на стоявшего на тротуаре, прямо напротив их дома, паренька лет шестнадцати. - Ой, извините! - Да ничего, - пробурчал мальчишка. Его глаза… Они были такими красивыми. Не зелено-голубыми, как у нее, а прямо-таки изумрудными, точь-в-точь, как у ее куклы! «А может, это мальчик Аяны, - мелькнула озорная мысль. – Ох, о каких глупостях я только думаю!» Но это было простительно – она была счастлива в это утро, и хотела, чтобы всем на свете тоже было хо-ро-шо! Анжелика, и правда, почти всегда ходила на работу пешком, как она и сказала Кадзутаке-сану, но сегодня она уже серьезно запаздывала, и тут - видно, удача продолжала ей сопутствовать - к остановке рядом с домом подкатил автобус. Анжелика бросилась бежать и едва успела вскочить на последнюю ступеньку, как дверь за ней закрылась. Автобус тронулся с места. Если бы Анжелика помедлила еще немного, или, как обычно, пошла пешком, в эту минуту она услышала бы, как из дома, который она только что покинула, донесся громкий и отчаянный крик девочки. *** Цузуки тяжко вздохнул – в который уж раз. День с утра и так не задался, а впереди его ждало еще одно неотложное, и крайне неприятное дело. Как он скажет Хисоке, что намерен отправиться с Мураки без напарника? А если просто промолчать? Хисока, конечно же, решит, что напарник ему не доверяет. Но… это для его же блага! Лучше пусть Хисока дуется, злится, пусть даже возненавидит его… Но, о, ками, пожалуйста, пусть он будет в безопасности! Перед мысленным взором Цузуки, словно наяву, встала картина: Хисока, висящий в путах, не дающих даже глубоко вздохнуть – при малейшем напряжении мышц они глубоко врезались в тело, причиняя боль. И повсюду – кровь. Решено, он ничего не скажет мальчику. Просто исчезнет – и все. *** - Ну, и как прошла встреча? Цузуки постарался упрятать все свои эмоции как можно дальше. - Ну, - в тон Хисоке ответил он, - если ты полагал, что Мураки выложит все свои козыри на стол сразу же, как только взглянет в мои распрекрасные глазки, то ты глубоко просчитался, Хисока. Он отрицает свою причастность. И приводит непробиваемые аргументы в свою пользу. - Он и раньше так делал, и все же именно он оказывался виновным. Помнишь, на «Королеве Камелии»… Еще бы ему не помнить! - Поэтому и не думай, что я ему верю, Хисока! Зато сам он подозревает свою помощницу… - Это не первый раз, когда Мураки использует других для своих грязных целей, - подал голос от ноутбука Гу-се-син. - Марию, Цубаки-химэ… - прошептал Цузуки с горечью. - А теперь – Анжелику, - добавил Хисока. - А что с Анжеликой? – Сразу повернулся к нему Цузуки. – Ты что-то выяснил? - Сегодня ночью умерла хозяйка дома, где Анжелика снимала квартиру… - Что?! - А судя по тому, что сама Анжелика вприпрыжку убежала на работу за несколько минут до того, как был обнаружен труп пожилой женщины… она или ни в чем не замешена, или ее телом управляет кто-то другой. Угадай с трех раз – кто? - Хм. – Задумался Цузуки. – Говоришь, Анжелика вела себя, как ни в чем ни бывало? - Она вела себя, как мотылек, налакавшийся пыльцы по весне. - Ну, у тебя и сравнения… - Ты не спросил о самом важном, Цузуки-сан! – Пропищал Гу-се-син. - Самом важном? - Душа этой женщины… - начал Хисока. - Да? – Цузуки замер. - Ее душа исчезла. *** Кадзутака Мураки курил, стоя у огромного, от пола до потолка окна номера гостиницы, и задумчиво рассматривал спящий город, когда писк телефона привлек его внимание. Доктор взял мобильник и хищно улыбнулся, когда на экране высветился знакомый номер и сообщение: « Я согласен». - Почему-то, Цузуки-сан, я и не сомневался, что ты ответишь именно так… *** Хисока проснулся так резко, будто его разбудили, и рывком сел на постели. Нет, кошмары его сегодня не беспокоили, и все же… что-то было не так… Не зря же он был эмпатом… - С добрым утром, Хисока-кун! – От своего неизменного ноутбука приветствовал его Гу-се-син. - А… - Хисока глянул на пустующую соседнюю кровать, и сразу понял, что его встревожило, - Цузуки где? - Сказал, что пойдет прогуляться. Уже целых полчаса гуляет, - добавил архивариус неодобрительно. – В кафе, наверное, заглянул да и застрял там. Пик! Пик! Пик! Хисока вытащил из кармана телефон и недоуменно уставился на экран. - Цузуки? Ах, ты… - Что там, Хисока-кун? – С любопытством осведомился Гу-се-син. Мальчик сунул мобильник прямо ему под нос. «Я еду с Мураки. Свяжусь с тобой позже», - гласило сообщение. - Он чего о себе воображает, а? Решил, что справится и сам, а меня оставит в стороне? Хисока крепче стиснул телефон в руке. - Погоди же, Цузуки. Так легко ты от меня не отделаешься! - Ты что надумал, Хисока? - Я догоню его! - Но… А ты сможешь? - Я чувствую Цузуки лучше, чем всех остальных. И даже на расстоянии. Я быстро найду его, вот увидишь! - Я, пожалуй, отправлюсь с тобой, - проворчал Гу-се-син. *** Еще до полудня комфортабельный джип «Мицубиси» доставил Мураки, Цузуки и Анжелику к цели их путешествия. Мураки был прав, когда рассказывал Цузуки об этом месте – оно и впрямь оказалось чудесным. Особняк господина Нарато, выстроенный на возвышенности, отличался современным архитектурным решением, в чем-то даже авангардизмом, но у Цузуки он почему-то вызвал ассоциации с замком средневекового феодала – сегуна. Обстановка была соответствующая. Вокруг росли роскошные хвойные деревья, а внизу, в долине, приютилась деревня, насчитывающая около тридцати домов. Отсюда, с высоты, человек, обладающий хорошим зрением, с легкостью мог рассмотреть ее жителей, занятых повседневными делами. В очень светлом, почти целиком стеклянном, холле особняка их встретили хозяева: сам господин Нарато и его жена, Чихиро-сан – хрупкая симпатичная женщина, одетая не как японка, а по-европейски, причем очень модно. - Ну, что вы, Мураки-сан, какое беспокойство! – Воскликнул Нарато добросердечно, когда Мураки, представив Цузуки и Анжелику, осведомился, не обременит ли, случайно, хозяев то, что он приехал не один. – Любые ваши спутники будут в этом доме столь же желанными гостями, как и вы сами! Мы принимаем любые ваши условия, доктор. Все ваши пожелания – закон для нас. Пожалуйста, располагайтесь! Почти сразу же по приезду, едва успев освоиться в расположении комнат, Мураки отправился к пациенту, который не покидал своей комнаты – видно, действительно, был очень болен – и, казалось, совершенно забыл о существовании Цузуки, чему тот несказанно обрадовался. Как оказалось, преждевременно. За сервированным вполне по-европейски ужином, в компании хозяев, Мураки наверстал упущенное, успев изрядно помотать Цузуки нервы. Отвечая на вопросы Нарато-сана и его жены, и галантно ухаживая за Анжеликой, доктор при этом умудрялся не сводить глаз с сидящего напротив синигами, причем, иногда выражение их становилось таким недвусмысленно-откровенным, что Цузуки бросало в жар. Хорошо, хоть остальные не слишком интересовались его персоной, и алые пятна, пылающие на щеках, легко можно было объяснить парой лишних бокалов вина… Весь следующий день Мураки целиком посвятил своему пациенту, и Цузуки смог вздохнуть свободно. И решил, что ему тоже не повредит немного поработать. Да, шеф Каноэ остался бы им доволен! В этот день Цузуки осмотрел особняк от винных подвалов до мансарды под крышей, и перезнакомился со всеми, кто работал на Нарато. Служащих было не так уж и мало, что и неудивительно: для того, чтобы практически в лесу дом, подобный этому, содержался в идеальном порядке, требовался кое-какой персонал. Впрочем, несколько работников были приходящими – жили они в деревне, а постоянно в доме находились: дворецкий, экономка, повар, три молоденькие горничные, а также секретарь господина Нарато – даже находясь в этой глуши, хозяин дома оставался бизнесменом, продолжая активно вести дела – и еще телохранитель, шофер и пилот личного вертолета. Для этого воздушного средства передвижения рядом с домом имелась специальная посадочная площадка. Конечно, особо рьяно совать свой любопытный нос во все щели Цузуки никто бы не позволил. К нему, как к гостю хозяина, относились с предупредительностью, и только. Как и всякий большой дом, в котором постоянно проживало не так уж мало народа, особняк господина Нарато скрывал какие-то тайны, и были вещи, являющие для его обитателей непререкаемым табу. Цузуки пришлось с этим смириться, тем более, что к его расследованию все это прямого касательства не имело. *** - Привет. Она сидела на скамейке среди цветов – роз, так любимых Мураки, поздних астр и хризантем – и была погружена в чтение. Рядом лежала ее любимая рыжекудрая кукла. Цузуки уже привык, что Анжелика почти везде носила ее с собой, и, к тому же, догадывался о причинах привязанности девушки к этой фарфоровой красотке. После обеда – а обедал Цузуки на кухне, болтая с горничными, и, по крайней мере, двоих из них сумел полностью очаровать – он вышел из дома, намереваясь прошвырнуться по окрестностям, и тут в саду увидел ее. - О, Цузуки-сан! – Анжелика дружелюбно кивнула в ответ на его приветствие. - Пожалуйста, просто Цузуки! – Умоляюще–наивное выражение больших фиолетовых глаз произвело тот эффект, на который и рассчитывал синигами – девушка ему улыбнулась. – Мне только двадцать шесть! - А… тогда, конечно. Ты всего на семь лет старше меня. Девушка взяла куклу на колени и похлопала рукой по скамейке, приглашая сесть рядом. - Вот и познакомились, - добавила она. «Ты не знаешь, Анжелика, что знакомство с синигами сулит смертному большие неприятности…» Если, конечно, имя этого смертного еще не записано в Кисеки. А имя Анжелики уже давно там… У Цузуки сжалось сердце. Девушка была ему симпатична. Она казалась такой милой, и такой… живой… Как она может быть ко всему этому причастна? С того момента, как Мураки коротко представил их друг другу в самом начале поездки, не сочтя нужным снизойти до каких-либо объяснений, молодые люди почти не общались – да они и виделись-то лишь вчера, за ужином. - Цузуки, скажи, вы с доктором друзья? - Друзья..? М-м… - Цузуки нервно сглотнул. – Да не то, чтобы… У нас с ним общие дела, - наконец, нашелся он. Анжелика кивнула, видимо, не собираясь вдаваться в подробности. Странно, что вчера, за ужином она ничего не заметила, говорят, что влюбленные женщины, вроде бы, должны все это чувствовать интуитивно. Наверное, близкое присутствие Мураки ее просто ослепило. А теперь, как выяснилось, ей требовался благодарный слушатель, чтобы поговорить о своем кумире. - Мураки-сан занят сейчас делом пациента. Изучает историю болезни – там целый том. Он всегда слишком много работает. А я вот свободна, - она вздохнула. - Анжелика, это же ты ассистировала ему во время всех этих операций? Ну, помнишь..? - А! Ты об этом. Как я могу забыть?! Это… просто трагическая случайность, что эти больные умерли. Надо было все толком выяснить – может, это какой-нибудь вирус. А они посмели обвинить Мураки-сана! Ты представляешь? Они обошлись с ним так несправедливо! Да доктор провел все эти операции просто блестяще! Я была рядом и все видела. Ни разу он не ошибся. Ни в одном из случаев. Мураки-сан уникальный специалист! Она защищала его с таким жаром. Еще одна влюбленная юная дурочка. - Пять лет назад… меня он тоже оперировал. Он спас мне жизнь. *** Первым, кого увидел Цузуки, когда, зевая, вошел наутро в столовую, был Мураки, восседающий за длинным столом в полном одиночестве и во всей красе – в смысле, безупречно элегантный, как и всегда. Цузуки, все еще немного сонный, хоть и успел принять душ, и, как всегда, растрепанный – составлял полную ему противоположность. И не сказать, чтобы осознание этого факта так уж обрадовало синигами, но уж совсем парня выбило из колеи странное заявление, которым его приветствовал доктор: - Ты так не похож на меня, - изрек он, окинув Цузуки взглядом с ног до головы. – Может, ты еще и поэтому так мне нравишься. Такой непосредственный, никаких общественных условностей, даже внешне… или это только внешне? - Что?! – Цузуки остолбенел. Они, что, уже думают об одном и том же?! - Позавтракаешь со мной, Цузуки-сан? - А… где остальные? – Цузуки все же пересилил себя – роскошный завтрак представлял для него слишком большое искушение, и даже присутствие Мураки не могло заставить синигами от него отказаться – доплелся до стола и плюхнулся напротив доктора. - Нарато-сан уехал по делам на пару дней, госпожа Чихиро неважно себя чувствует, Анжелика занята работой. Так что вряд ли к нам еще кто-нибудь присоединится. Для меня же ценна каждая минута, проведенная наедине с тобой, Цузуки-сан… Ему хватило наглости протянуть руку и, дотянувшись до руки Цузуки, переплести свои пальцы с его. У Цузуки глаза на лоб полезли. О, все духи земли и неба! Если Мураки и дальше будет вести себя подобным образом, то чем же все это в итоге закончится? Цузуки боялся даже представить. Он торопливо выдернул свою руку, и тут, на его счастье, вошла горничная. Она принесла кофейник, чашки и тосты, и поставила все это перед доктором. - А вы чего пожелаете, Цузуки-сан? – Девушка мило улыбнулась ему. Ее звали Чие, именно она вчера на кухне накормила его до отвала восхитительной выпечкой. - Мм… мне… - Волнение только усилило его желание отведать чего-нибудь вкусненького, и Цузуки решил оторваться на полную катушку – в кои-то веки можно заказать все, что душе угодно, да еще и платить за это не надо. И у Мураки, и у Чие с каждым следующим пунктом заказа глаза становились все больше и больше. – Да, и еще те булочки, с корицей – они просто объедение! – Добавил Цузуки уже вслед горничной, поспешившей к двери. Девушка, обернувшись, хихикнула: - Булочки еще в духовке, так что придется вам немного подождать, Цузуки-сан! Ожидание наедине с Мураки. Приятная перспектива, ничего не скажешь. - Не откажешься от чашки кофе, Цузуки-сан? - Если вас не затруднит, доктор, - вежливо ответил Цузуки ему в тон. Мураки не затруднило. - Мураки, можно спросить… - Ты ни на миг не забываешь о том, что ведешь следствие, не так ли? – Мураки отпил кофе. - Да я… просто интересуюсь! Вот, например, насчет сына хозяина… Почему он никогда не выходит из комнаты? Он настолько плох? - Полагаю, более всего это затворничество обусловлено тем, что он… не совсем обычно выглядит. - Не совсем обычно? - Этому юноше требуется скорее помощь пластического хирурга, нежели специалиста моего профиля. И, разумеется, хороший психотерапевт. Впрочем, имеются и кое-какие нарушения внутренних органов. Этим я и займусь, как только доставят необходимое оборудование. А подготовку я поручил Анжелике. Не самая подходящая беседа за столом, но булочки все равно еще не готовы, а Цузуки, и, правда, стало интересно. - А как называется его болезнь? - Licanthropos, я полагаю. - Ликантро… постой-ка! Это же… Он, что, - оборотень?! Ликантропия – это же когда человек в полнолуние превращается в волка?! - Человек всего лишь думает, что может превращаться в волка. Я же объясняю – это психическое отклонение, вызванное своеобразными внешними данными: волчьей губой, слишком длинными и выдающимися вперед клыками, обильным волосяным покровом по всему телу, включая лицо… - Он, что, и правда, так выглядит?! – Цузуки был потрясен до глубины души. – Бедняга! Вот урод-то – вряд ли хоть одна девушка когда-нибудь на него посмотрит. - Безусловно, - Мураки усмехнулся, и его глазах зажглись подозрительно знакомые искорки, - он далеко не столь привлекателен, как ты, Цузуки-сан… - Слушай, а… ты уверен, что он не может и на самом деле превратиться в волка, да и перегрызть глотки мирно спящим людям?– Спросил Цузуки, предусмотрительно пряча руки под стол. - Полнолуние-то уже завтра. - Если ты боишься спать в одиночестве … - Нет! – Цузуки прервал собеседника, не дожидаясь конца фразы: улыбка доктора, сопровождающая ее, была достаточно красноречивой. – Я не боюсь! Но кроме меня, здесь, да и в деревне, внизу, живет куча народа. - До твоего приезда сюда разве им не удавалось как-то о себе заботиться? - А… ну, да. – Цузуки задумался – о чем бы еще спросить Мураки, пока есть возможность, ничего не придумал и вздохнул. – Однако, мое расследование пока все на том же месте. Что, если я иду по ложному следу? Прохлаждаюсь тут, а настоящий убийца продолжает действовать? Надо было хоть доктора Ходзэ допросить перед отъездом… - Советую тебе набраться терпения, Цузуки-сан. Полнолуние только завтра… А вот и твой десерт. Чие притащила поднос, целиком заваленный пирожными, кексами и булочками, поставила перед Цузуки, затем сложила руки у груди, поклонилась и удалилась. А Цузуки в предвкушении уставился на сладости, выбирая, с чего начать. Синигами и в голову не приходило, что их с Мураки взгляды выражают сейчас одно и то же – возбужденное нетерпение, только объекты внимания были разными. Мураки, в отличие от Цузуки, за этим столом интересовали отнюдь не булочки с корицей. Цузуки невольно облизнулся, краем глаза успев заметить, как Мураки, по прежнему не спускающий с него глаз, закусил губу. «Да ну его нафиг!» - подумал Цузуки возмущенно, уткнулся в тарелку, остановил свой выбор на пирожном с вишней, и даже зажмурился от удовольствия, запуская зубы в нежный бисквит. - Тебе настолько нравятся сладости, Цузуки-сан? - Ничего не могу с этим поделать, - пробормотал синигами, облизывая пальцы – да знает он, что это некультурно… ну, и подумаешь! – поднял глаза, о чем тут же пожалел! – и поспешно потянулся за салфеткой. - Никак не пойму, ты что, специально это делаешь? Мураки явно говорил не о культуре поведения за столом. На Цузуки он смотрел взглядом кота, обнаружившего в своей миске жирный рыбий хвост, до которого, по неведомым ему причинам, он никак не может дотянуться, а в его тоне отчетливо слышалось раздражение. Вот это был уже перебор, и Цузуки внезапно разозлился. Эти домогательства со стороны Мураки и так лишали его душевного покоя, а теперь, выходит, это он еще и виноват в том, что у ненормального доктора только одно на уме! Это Цузуки, вынужденный все время терпеть его липкие взгляды и двусмысленные намеки, точнее, давно уже недвусмысленные, должен чувствовать себя оскорбленным! Он отодвинул блюдо с булочками – испытав при этом, если честно, легкое сожаление – поднялся из-за стола, опершись о него ладонями, слегка наклонился вперед и с вызовом уставился в эти наглые серые глаза: - Не уточнишь, о чем, собственно, идет речь? Игры кончились. Мураки принял вызов – Цузуки понял это сразу. Глаза доктора потемнели, он рывком поднялся, в два резких шага обогнул стол, и Цузуки сразу стало не по себе. Он попытался отодвинуться, и тут Мураки, протянув руку, приподнял его голову за подбородок, болезненно стиснув его пальцами, заглянул в его глаза и тихо произнес: - Тебе идет, когда ты злишься, Цузуки-сан. Однако не советую тебе переходить границы. Ты даже не представляешь, как я себя чувствую, зная, что ты так близко и по-прежнему недоступен. Лучше не дразни меня – проживешь дольше. Этот голос… Струящийся шелк, скрывающий смертоносное лезвие. Мураки ушел, а Цузуки упал в кресло, задрав голову к потолку. Поле боя осталось за ним, но синигами сомневался, что это была чистая победа. Теперь он еще больше сомневался в своей способности сыграть с Мураки партию на равных. «Не дразни меня!» Это еще вопрос, кто кого все время дразнит… Аппетит пропал совершенно. *** - Цузуки здесь! Смотри, Гу-се-син! – Паренек с пшеничного цвета волосами, сидящий на циновке на веранде небольшого чайного домика, вскочил на ноги и укрылся за массивной деревянной колонной так, чтобы снаружи его невозможно было заметить. Через минуту к мальчику присоединился пернатый архивариус в синем берете. Цузуки в своем неизменном темном плаще шагал по главной и единственной улице деревни, с интересом поглядывая по сторонам. - Ты хочешь с ним поговорить, Хисока-кун? - Нет! – Юный эмпат был слишком категоричен. - Ты все еще не простил ему этот побег… - Это было скорее утверждением, чем вопросом. – А если ему потребуется помощь? - Судя по его виду, никакая помощь ему не нужна. Такой уверенный! Может, ему начало нравиться общество Мураки. - Ну, а если все же что-нибудь пойдет не так? – попытался было настаивать Гу-се-син. - Достаточно, что я держу его под наблюдением, - оборвал его Хисока, - если что, я почувствую. *** Цузуки вернулся к особняку, когда уже стемнело. Весь день он провел вне пределов дома господина Нарато, с целью проверить общий энергетический фон местности, спокойно поразмышлять о деле, а заодно, избежать случайной встречи с Мураки. Итак, что нового он узнал за день? Хозяин дома уехал на два дня. Его жена заболела. Его сын, возможно, оборотень. Цузуки поежился. Не зря, ох не зря, Мураки говорил о полнолунии! Как бы там ни было, а Мураки по-прежнему оставался главным объектом его подозрений. У Цузуки на доктора не было ничего – ничего, кроме прошлых фактов, даже на собственную интуицию в случае с Мураки синигами положиться не мог. Но во всех предыдущих случаях кукловодом, скрывающимся за ширмой и держащим в руках все нити преступного замысла, оказывался именно он. Везде, где бы ни появлялся Мураки, всегда происходила какая-то трагедия. Значит, никуда Цузуки отсюда не уедет, по крайней мере, до полнолуния. А из того, что Мураки явно что-то замышляет, следует: луна, которая завтра поднимется на небо, будет кровавой. А тут еще этот оборотень! Цузуки поднял глаза к небу. Звезды сияли, луна была обычной. Все вокруг дышало покоем. Места здесь были такие дикие, что в окрестностях особняка могли даже водиться тигры. Наедине с величием природы, Цузуки вдруг охватило чувство одиночества. Он подумал о Бьякко, так захотелось с ним пообщаться, но… Вызывать могучего сикигами лишь для того, чтобы сказать: «Привет!» и «Как дела?», это было как-то… не очень мудро. Мелькнула мысль о Хисоке, но Цузуки чувствовал себя немного виноватым перед мальчиком, поэтому постарался побыстрее отогнать его образ. Постояв еще немного, перебирая факты, и окончательно удостоверившись, что за эти два дня он ни на шаг не продвинулся в своем расследовании, Цузуки со вздохом вернулся в темный и тихий особняк, вошел в холл и… - Шпионишь, Цузуки-сан? – Раздался медовый голос, заставивший синигами буквально подскочить на месте от неожиданности. – Не думаю, что это вежливо по отношению к хозяевам дома, принявшим нас так радушно… На лестнице, словно привидение, появилась высокая светлая фигура доктора. Может, и правда, материализовался, от него и не такого можно ожидать. - Нет… я… - Или ты кого-нибудь поджидал, наслаждаясь чудесной ночью? Например, меня… - Ну, уж нет… Мураки неторопливо сошел с лестницы и двинулся через холл прямо к Цузуки, так и застывшему у порога, хотя сознание настойчиво рекомендовало ему смыться отсюда побыстрее. Но в том-то и штука, что двинуться с места синигами не мог, все его тело точно оцепенело и отказывалось ему повиноваться. Мураки даже не понадобилось применять заклятие – одного его вида хватило. - Встреча в этом пустом холле… вокруг тишина осенней ночи… мы словно одни во вселенной. Романтично, не правда ли, Цузуки-сан? Жаль, у меня сейчас нет для тебя роз, уж извини… Но, может быть, подойдет вот это?.. – Изящным жестом Мураки выдернул из роскошного букета, стоящего в вазе, на столе, который он миновал, желтую хризантему. – Золотой цветок осени… Цузуки совершенно растерявшись, смотрел, как расстояние между ними неуклонно сокращается, и вдруг резко, словно рывком, пришел в себя и попытался отступить. Он оказался у стены, между входной дверью и нешироким, но очень высоким, почти до потолка, окном из толстого стекла, за которым во всем своем великолепии раскинулась ясная лунная ночь. Но Цузуки сейчас было совсем не до красот природы – он осознал, что сам себя загнал в ловушку и ощутил надвигающуюся панику. Приблизившись, Мураки посмотрел на цветок, который держал в руке, и, вместо того, чтобы протянуть его Цузуки, вдруг уронил, разжав пальцы. И обратил странно сияющий взгляд на Цузуки. - А не все ли равно, в конце концов? – В его глазах отражались звезды. – Вижу, взаимности мне от тебя так и так не дождаться. Но в некоторых случаях можно обойтись и без нее, не правда ли? Я не сентиментальная барышня, уж как-нибудь переживу отсутствие с твоей стороны пылкой страсти… Мураки шагнул вплотную. Цузуки сделал было попытку дернуться, но сильные руки обхватили его запястья, словно тиски, не давая возможности пошевелиться. Глаза смотрели в глаза. - Мураки, пусти… я… не хочу… - Зато хочу я. А ты потерпишь. А будешь упрямиться – и одна милая рыжеволосая девочка сегодня ночью умрет. – Выражение глаз Мураки не оставляло сомнений в искренности их обладателя. Цузуки и не сомневался. Он именно так и сделает. Он убьет Анжелику. Ну, вот и все… «Ты проиграл, Асато Цузуки. Придется платить». Цузуки судорожно вздохнул, закрыл глаза, откинул голову, прижавшись затылком к стене и, словно жертва палачу, демонстративно подставил шею Мураки. - Вот и славно, - мурлыкнул доктор ласково, и жадно приник ртом к нежной коже. Цузуки было неуютно… больно… страшно… Прикосновения Мураки оказались весьма… чувствительными, чтобы не сказать, грубыми – будь Цузуки простым смертным, вся его шея после этих, с позволения, поцелуев покрылась бы синяками… Ниже уха, почти у сонной артерии, Мураки прокусил кожу, и Цузуки вздрогнул, почувствовав струйку крови, и… как язык доктора слизнул ее… - Твоя кожа просто шелк, а кровь так сладка-а-а, - с хриплым стоном выдохнул Мураки ему в ухо. – Если бы еще ты не напрягался, как струна, а был поуступчивее, - в ласковом голосе прорезались едва заметные нотки досады. Его прохладные пальцы тем временем коснулись яремной впадинки у основания шеи Цузуки, ловко расстегнули верхнюю пуговицу, вторую… третью… пробрались под рубашку, легко пробежались вдоль ключицы и поползли вниз... Все, как в прошлый раз, на «Королеве Камелии»… Все повторяется. Только на этот раз Хисока не появится, чтобы остановить Мураки. Сердцебиение участилось, на лбу выступили капли пота, колени подгибались… «Сознание бы не потерять», - мелькнула, вырвавшись из хаоса, воцарившегося в голове, каким-то чудом сформировавшаяся связная мысль. А, может, это как раз выход? И Мураки отпустит его… Едва ли… «Что, интересно, может помешать ему просто воспользоваться твоим беззащитным телом?..» Цузуки хотел только одного: чтобы все это быстрее закончилось, и Мураки оставил его, наконец, в покое… - Как вы могли?! Глаза Цузуки изумленно распахнулись, и даже обычно великолепно владеющий собой Мураки, вздрогнул от неожиданности и резко обернулся. Одетая в забавную желтую пижаму с пандами, у лестницы стояла Анжелика, прижимавшая к груди свою куклу. - Это так мерзко… отвратительно… Она вдруг проснулась среди ночи, почувствовав, что ужасно голодна. Вскочив с постели, Анжелика направилась на кухню и даже удивилась, как быстро ей удалось сориентироваться в полутемном особняке, не заблудиться, а попасть туда, куда надо. Она и сама не поняла, что толкнуло ее выйти из кухни через холл. Кажется, она услышала голоса… Да, она совершенно точно услышала голос Мураки-сана, подошла ближе к двери, ведущей в холл, приоткрыла ее и… сначала глазам своим не поверила… А потом пришла в страшную ярость! Сжав кулаки, она смотрела на мужчин. Так вот зачем он притащил с собой этого парня, с необычными фиолетовыми глазами… Злые слезы застилали глаза Анжелики, зрачки были расширены от гнева. В этот момент она уже не понимала, кого из этих двоих ненавидит больше: Мураки, пренебрегшего ею, или Цузуки, оказавшегося для доктора желанней, чем она. На несколько мгновений воцарилась полная тишина. Цузуки показалось, что он слышит не только собственное, бешено колотящееся сердце, но и сердцебиение Мураки, что было неудивительно, учитывая, сколь близко тот стоял; и даже, кажется, сердцебиение Анжелики… И тут тем самым своим шестым чувством Цузуки ощутил присутствие еще кого-то… Сущности, не лишенной какого-то уровня разумности, правда, настолько низкого, что он едва ощущался; преобладали эмоции – злоба, ненависть, особенно к живым… И сразу вслед за этим осознанием на Цузуки вдруг накатил такой жгучий, не поддающийся никакому контролю, ужас, что он чуть не завопил во весь голос. Завопил бы, если бы голосовые связки не одеревенели, и язык ему повиновался… Даже страх смерти мерк перед этим. Это было гораздо раньше, гораздо древнее… С тех времен, когда люди еще не расценивали смерть как угрозу. Смерть… Ему ли, синигами, представавшему пред Энма-Дай-О, Владыкой Ада, бояться смерти? По виску Мураки сползла тонкая струйка пота – он, очевидно, тоже почувствовал это. Тут тишину разорвал звук, показавшийся слишком резким – лопнул один из светильников, осколки полетели в стороны. Звон… Он долетел до сознания Анжелики, словно сквозь сон. Хрустальные осколки ее разбитого сердца… Мураки, наконец, выпустил Цузуки из объятий, и синигами в мгновение ока этим воспользовался. Пока все светильники в этом зале, да и сами окна не разлетелись ко всем чертям вдребезги, надо было остановить Анжелику. Материализовавшись за спиной девушки, Цузуки прижал фуду к ее макушке, шепнул: «Спи!», и вытянул руки, чтобы подхватить обмякшее тело и опустить его на пол. Ощущение ужаса исчезло. Действуя, синигами не понял, когда конкретно это произошло, но в том, что ЭТО исходило от Анжелики, он больше не сомневался. - Она ничего не вспомнит о том, что видела. - Тогда… может быть, продолжим с того, на чем остановились? – Мураки, оказывается, не знал предела цинизму. Цузуки ответил на это соблазнительное предложение мрачным взглядом и фудой в вытянутой руке – синигами слегка шевельнул ею, и на алебастрово-белой шее доктора появился малюсенький надрез, словно бритвой полоснули. Мураки коснулся шеи, поднес пальцы к губам, слизнул кровь и улыбнулся. Цузуки, подхватив на руки Анжелику, взбежал по лестнице. *** - Я знаю, ты здесь, - доктор подошел к оброненной девушкой кукле и поднял ее. – И я заставлю тебя служить мне. «Ты все еще уверен, что поступил разумно, втянув в это дело Цузуки?» Синигами, со всей мощью скрытых в нем сил, может оказаться как существенной помехой в осуществлении плана, так и весьма привлекательной приманкой. Жаль, конечно, что придется так с ним поступить, но… На карту поставлено слишком многое; в этот раз речь идет о силе, о которой он и мечтать раньше не мог. И даже его навязчивое увлечение Цузуки не заставит его отказаться от намеченной цели. - Он будет твоим, - пообещал Мураки кукле. – Ты тоже почувствовал его энергию, не так ли? Завтра… Когда на небе взойдет алая луна… *** - Уже десять часов! Ничего себе! Ну, я и соня! Это когда же он вчера лег? Часов около четырех, что ли… Значит, не вчера, а уже сегодня… Чувствовал себя Цузуки отвратительно, и чистка зубов, душ и одевание не улучшили его настроения. Всю прошлую ночь он провел в комнате Анжелики, надеясь, что странная сущность проявит себя вновь, когда он будет начеку. Девушка спала беспокойно, дыхание ее временами становилось затрудненным, прерывающимся хриплыми вздохами-всхлипами, будто ее мучили кошмары, но проснуться она не могла. Не в силах смотреть, как она мечется и стонет, Цузуки снял свое заклинание, и попытался ее разбудить. Бесполезно. Его вмешательство, оказывается, ни на что не повлияло – с самой Анжеликой что-то было не так. Да с ней многое было не так… И все же, Цузуки было ее жаль. Под утро, когда девушка задышала спокойно и ровно, Цузуки решил, что все позади и сегодня демона, одолевавшего ее, он уже не поймает. В смысле, вряд ли этот демон, или кто он там, теперь обнаружит свое присутствие, так что ждать больше нечего. Темные дела обычно творятся во тьме. Цузуки добрел до своей постели, намереваясь соснуть всего пару часиков, отключился и вот, проспал. Чтобы немного взбодриться, надо бы подышать свежим воздухом, и Цузуки, зевая во весь рот, выполз в сад. - Цузуки! – Анжелика, сидевшая на той же скамье, что и в прошлый раз, не улыбалась, Что-то, напротив, ее угнетало. По идее, после вчерашнего она должна была его ненавидеть. Да нет! Она же ничего не помнит о прошлой ночи, он же сам стер воспоминания! - Это так ужасно, - она взглянула на Цузуки, когда он сел рядом, и синигами понял, что девушка не просто подавлена, а прямо-таки потрясена. - Ты это о чем? – Осведомился он осторожно. Кажется, он проспал что-то важное. - Как?! Ты еще не знаешь?! Чихиро-сан ночью скончалась. Если бы Цузуки не сидел, он бы точно свалился. - Не может быть… я же всю прошлую ночь… - он осекся. Но Анжелика и ни придала большого значения его оговорке. - Мураки-сан сказал мне об этом утром. У нее случилось кровоизлияние в мозг – мгновенная смерть. Ничего нельзя было сделать. А Нарато-сана, как назло, дома нет. Доктору пришлось обо всем распорядиться. У него сейчас столько дел… Знаешь, я люблю его. У Цузуки второй раз за утро отпала челюсть – вот таких откровений он никак не ожидал. Особенно после того, что случилось ночью… Да, она ведь ни о чем не помнит… - Это не только из-за благодарности за то, что он спас меня. Он такой сильный… и уверенный… И такой красивый. Цузуки, закусив губу, отвернулся. «И еще он жестокий убийца». - Понимаешь, вокруг меня все время умирает столько людей… Это началось со смерти моих родителей… Родственники, многие хорошие знакомые… Я так боюсь… за него… Вдруг и он однажды… меня покинет? У меня никого нет в этой жизни. Я так боюсь потерять и его тоже… *** - Знаете, Цузуки-сан, мы с Сакурой и Сумирэ сегодня будем ночевать в деревне, - сообщила Чие, когда синигами заглянул на кухню в поисках чего-нибудь вкусненького. – У Сакуры там тетя, она нас приютит. Наступил вечер, и особняк затих, как будто в ожидании. Вообще-то, Цузуки еще вчера заметил, что ночью особняк словно вымирал. Все запирались по своим комнатам и не высовывались до утра. Они вчера такой шум устроили, а никто из прислуги даже не появился, узнать, в чем дело! Может, тут привидения водятся? Или… Цузуки вспомнил о странной болезни сына хозяина – может быть, он все-таки может обращаться в волка, шастает ночью по коридорам, и поэтому все боятся? А может, этот парень просто сумасшедший? Впрочем, похоже, сегодняшняя ночь должна была стать чем-то особенным даже для обитателей дома господина Нарато – если уж горничные решили сбежать… - А почему это вы собрались в деревню? Что-то случилось? - Понимаете, хозяин вернется только завтра, а сегодня… В общем, после того, как умерла хозяйка, здесь как-то не по себе… В доме что-то случилось вчера ночью, и мы боимся, что сегодня повторится то же самое… - А что именно вас так пугает? – Допытывался Цузуки. - Вчера ночью меня что-то разбудило… какой-то шум, вроде… А потом мне стало так плохо, так страшно… Я думала, с ума сойду… - А… ну, что ж… Ну, завтра увидимся… Если этой ночью не произойдет ничего непоправимого. Луна, поднявшаяся над горизонтом, была кровавого цвета… *** Анжелика лежала на спине, раскинув руки. Жизни в ней не ощущалось… никакой… Сломанная кукла. Еще одна сломанная кукла. Все произошло так стремительно, что Цузуки не успел среагировать. Кольнуло – словно комар укусил. В предплечье вонзилась игла шприца, несильная боль растеклась по руке до локтя. Цузуки еще успел обернуться, хотя все тело уже начало наливаться свинцовой тяжестью, а сознание словно окутала пуховая перина. Окружающий мир стал быстро меркнуть, и последнее, что Цузуки удалось увидеть – было безмятежно-спокойное лицо Мураки. - У девочки смертельная доза, - донесся до уплывающего сознания синигами голос, лишенный всяких эмоций, - у тебя же – то, что осталось. Это не убьет тебя, даже особенно и не навредит твоему бессмертному телу, просто лишит на время способности двигаться. Впрочем, для тебя это уже не имеет никакого значения. *** Хисока, мрачно наблюдал восход алой луны. Внезапно он резко схватился за голову. - Цузуки! Пора! Я должен быть там! Гу-се-син, скорее! - Подожди! – Гу-се-син, с ноутбуком под мышкой, едва успел схватиться лапой за плечо мальчика – и они телепортировались. *** Кукла была сосудом, вместилищем этого существа. Если бы она сломалась, и демон вырвался на свободу, он открыл бы дорогу в этот мир целому сонму таких же, как он, пожирателей душ. Поэтому с куклой доктор Мураки обращался очень бережно – так нежно он никогда не обращался с живыми людьми. Он хотел всего лишь заполучить этого демона в свое распоряжение, а вовсе не уничтожить весь мир. Он сразу понял, что это одна из низших сущностей, а значит, его имя должно было состоять всего из двух букв. Мураки перебрал весь алфавит – аа, аб, ав и далее - и каждый раз проверял на рыжеволосой кукле свою догадку. На имя Аи демон отреагировал. Подобрать по Книге Соломона знаки, соответствующие буквам этого имени, чтобы замкнуть ловушку для демона, для доктора особого труда не составило. Но чтобы заманить туда демона, требовалась приманка. Вот ею и станет одурманенный наркотиком Цузуки. - Я скоро вернусь, и мы продолжим, - сказал Мураки кукле, лежащей на постели, рядом с мертвой девушкой. – А ты пока можешь попрощаться со своей маленькой хозяйкой… Взвалив на плечо безвольное тело Цузуки, доктор спустился в холл. Помещение было достаточно велико и вполне соответствовало его цели. Нужно было подготовиться. Вынув из кармана баллончик с белой краской, Мураки начал рисовать на полу знаки. Сам рисунок не имел никакого значения – его можно было нанести любыми материалами на любую поверхность. Это была лишь схема, которую он наполнит энергией – она-то и затянет демона и не позволит ему вырваться, пока создавший круг не даст своего разрешения. В центр круга Мураки поместил тело синигами и какое-то время просто смотрел на него, потом опустился на колени рядом… *** Сознание ускользало, словно клочья тумана, которые пытаешься схватить пальцами. Может, это сон? Теплое дыхание у виска, пальцы, нежно отводящие со лба прядь волос, губы, прижавшиеся к губам… И едва слышный проникновенный шепот прямо в ухо: - Так жаль, что тебе придется умереть прежде, чем я смог насладиться твоим прекрасным телом, Цузуки-сан… Но ничего не поделаешь. Иногда мы оказываемся просто не в силах противостоять обстоятельствам… *** - Я знаю твое имя. Аи. Из глаз куклы, как джинн из бутылки, вырвались и потянулись кверху две темные струйки дыма. Переплетаясь друг с другом, словно две кобры в танце, они поднимались к потолку, густели, уплотнялись, сформировали сначала облако, затем оно начало приобретать очертания, подобные человеческим, конечно, весьма приблизительно. Это существо больше походило на гориллу, или вставшего на задние лапы медведя, чем на человека. Оно зависло под потолком, казалось, заняв собою больше половины комнаты, и на Мураки дохнуло холодом и смрадом разверстой могилы. Доктор поморщился. Это было не совсем то, что он ожидал, но все же надо было убедиться, и Мураки попытался мысленно прощупать, что там, внутри… И отпрянул с отвращением. Нет! Это было совсем не то! Минус-энергия – полная противоположность той, что ему требовалось. Создание хаоса. Эта тварь способна лишь разрушать, убивать и пожирать. Для него она была абсолютно бесполезна. Он ничего не мог бы создать с ее помощью, даже имитации жизни, не говоря уж о бессмертии. Его охватила досада. Столько времени потрачено зря! Как он мог так просчитаться? Ах, да… Анжелика. Вот что ввело его в заблуждение. Каким образом разрушающая сущность, поглощающая чужие души, и на созидание не способная в принципе, умудрялась поддерживать жизнь в теле своей юной хозяйки? Причем, оно напрямую зависело от эмоций девушки – может, все дело в этом? Когда Анжелика пришла в клинику, и все время работы с ним, она просто лучилась от счастья – а в результате все эти смерти, в которых его обвиняли; когда нашла его в Нагасаки – то же самое. А то, что произошло прошлой ночью, только подтверждает его догадку – дикая ненависть, испытанная Анжеликой, когда она застала их с Цузуки, освободила невероятное количество энергии. И если бы синигами не вмешался, одним светильником и смертью Чихиро-сан дело бы, скорее всего, не ограничилось. Сильные человеческие эмоции – может, именно это демону нужно было от Анжелики? Для существа энергетического порядка эмоции должны представлять особенную ценность. Кстати, похищенные и вечно страдающие души – это тоже вид энергии, и все они здесь, в демоне, словно рыбы в клюве у пеликана. Когда ему удавалось схватить очередную душу, находящуюся поблизости от Анжелики, демон, наверное, испытывал к девушке что-то вроде благодарности – если, конечно, такое, вообще могло быть свойственно существу подобного рода, в чем Мураки сейчас, рассмотрев истинную природу этого демона, очень сомневался. Но… другого объяснения странному симбиозу Анжелики и этой твари у него не было. А впрочем, теперь это уже и не важно. Цузуки. Вот это было гораздо важнее… Умница же ты, Кадзутака Мураки, ничего не скажешь. Позарившись на доступность энергии, совершенно упустил из виду ее природу. В твоих руках был алмаз чистой воды, а ты умудрился обменять его на яркую стекляшку. Выгодная сделка, поздравляю… Хотя… Он же все может отыграть обратно. Цузуки жив, и все еще в его полной власти. Совсем забыв о демоне, Мураки выбежал из комнаты. Но демон не забыл о том, что этот человек знает его имя, поэтому последовал за ним. *** Мураки сбежал по лестнице и лишь на последних ступеньках замедлил шаг. Рядом с ловушкой топтался напряженный и обеспокоенный подросток. Он не мог приблизиться к Цузуки, окруженному энергетической защитой, и, кусая губы, отчаянно искал выход из положения. Его марионетка. Напарник Цузуки. - Ты все-таки нашел его, - Мураки неторопливо двинулся вперед. Мальчик встал у него на пути, будто пытаясь загородить находившегося в ловушке Цузуки. - Ты его не тронешь! – Голос юного эмпата был слегка хриплым, и много в нем было всего: волнения, гнева, страха… Мураки не удивило, что он боялся – боялся его; боялся, что не сможет защитить Цузуки, хотя и желает этого больше всего на свете; боялся, как бы уже не было слишком поздно… Энергетическая защита, должно быть, глушила эмоциональный фон, и мальчик даже не мог понять, жив ли еще его напарник, или уже нет. - Считаешь, что ты в состоянии меня остановить, малыш? – Осведомился доктор спокойно. - Я уже сообщил в Дзе-О-Те! Помощь будет с минуту на минуту. Даже если ты заберешь его, далеко уйти тебе не удастся! Мураки остановился. Мальчишка был прав. Несколько синигами да еще этот демон… Пожалуй, для него сейчас, и впрямь, это слишком… Демон, вползший следом за ним в холл, черной тучей распластался под потолком – Мураки ощущал его присутствие, а вот мальчик пребывал пока в счастливом неведении на сей счет. - Хорошо, - Мураки прошел мимо Хисоки, который напряженно дернулся, когда доктор оказался рядом, явно ожидая какого-нибудь подвоха, приблизился к пентаграмме – пятиконечная звезда, пересеченная с кругом – и, выбросив вперед руку с раскрытой ладонью, сделал хватательное движение. – Я снял энергетические нити, - он повернулся к эмпату, - Можешь забирать своего напарника. Я умываю руки. Но демон, на которого была настроена ловушка, - доктор поднял голову, мальчик сделал то же и заметно побледнел, - как видишь, все еще здесь. Вам самим придется с ним разбираться. И если он не сожрет вас обоих и еще половину спасательного отряда в придачу, можешь считать, что вам повезло. На самом деле Мураки так не думал. Он знал, что демону не по силам схватить душу сильного и здорового человека, и его добычу составляли лишь больные, старые и измученные страданиями существа. Это просто была маленькая месть мальчишке, вмешавшегося в его планы. Пусть поволнуется. А ему оставалось только оборвать все нити, связывающие его с этим делом, и убраться отсюда. И вновь приниматься за поиски… И все равно, направляясь к ожидавшему его вертолету, Мураки чувствовал некоторую досаду – надо же, выходит, мальчишке снова удалось переиграть его. Ладно, придется удовольствоваться этим странным существом – сыном господина Нарато. Тоже улов. Наверняка, не одна подпольная лаборатория, занимающая генетическими исследованиями, заинтересуется столь ценным экземпляром. Пожалуй, хозяина особняка можно даже пожалеть. Невеселое его ожидает возвращение: жена мертва, сын исчез, дом в руинах. Доктор поднялся на борт. А Цузуки… «Что ж, если тебе и в этот раз удастся выбраться, тем больше причин у нас будет встретиться снова, Цузуки-сан…» *** Мураки ушел, а Хисока остался наедине с бесчувственным напарником и демоном, медленно перемещавшимся под потолком. Мальчик старался не смотреть на чудовище, но это не помогало – Хисока чувствовал его присутствие всей кожей. Цузуки лежал прямо в центре пентаграммы, и, хотя знаки были лишены силы, мальчик решил, что будет лучше им выбраться за ее пределы. Однако это проще было решить, чем сделать. Цузуки оказался довольно тяжелым для него, и чтобы вытащить напарника из круга, Хисоке пришлось собрать все силы. Два шага до черты, ограничивавшей ловушку, дались ему с невероятным трудом. Когда он кое-как, волоком, дотянул Цузуки до места, где луч звезды пересекался с кругом, мускулы рук ныли от напряжения, дыхание прерывалось, а пот заливал глаза. - Цузуки, придурок, ну почему ты такой тяжелый, - простонал мальчик чуть не со слезами на глазах. – И где, наконец, Гу-се-син, отправившийся за помощью?! И тут Цузуки пошевелился. - Цузуки! Ты ненормальный! Посмотри, что ты с собой сделал! – Набросился на него Хисока. Его напарник поморщился, открыл глаза, и прямо над собой увидел черное облачное существо. Демон Анжелики… Анжелика мертва… - Мураки..? - Он сбежал. А ты как? Сможешь телепортироваться сам? Нужно скорее убираться отсюда. - Нет… подожди, Хисока, - опираясь на напарника, Цузуки сел. - Что? - Надо довести дело до конца. Запечатать демона. Я снова активирую пентаграмму, и запру его… - А это не опасно… для тебя? - Опасно будет, если демон, лишенный хозяина, останется в мире живых… Не бойся, до моей души ему не добраться – сикигами меня защитят. - Но… ты в таком состоянии! – В голосе Хисоки проскользнули нотки отчаяния. - Ты можешь помочь… Пожалуйста, Хисока… - Хорошо. – Мальчик закусил губу. – Что надо делать? Цузуки тяжело повис на нем, уткнувшись лицом ему в плечо, и Хисока одной рукой обхватив напарника за плечи, другой оперся о пол. «Только бы он снова не потерял сознание!» - Сосредоточься… будь со мной в контакте и поддержи своей силой… - Ты уверен, что выдержишь? - Я должен… - Вытянув фуду, Цузуки стиснул ее в пальцах. – Двенадцать богов, охраняющих меня… Тода.Черный крылатый змей материализовался на конце луча пентаграммы прямо напротив них. Ах, да! Они же тоже сидели на конце луча, и Хисока только сейчас это понял. Сузаку.Огненный феникс ярким всполохом возник с левой стороны на луче по соседству. Сорю.Синий дракон – между змеем и фениксом. И, наконец… - Бьякко! – Цузуки, скорее, прошептал последнее имя, чем выкрикнул – на это у него уже не было сил. На луче справа появился белый тигр. Демон, круживший под потолком, был голоден. Он чувствовал вокруг какую-то опасность, но он знал также, что душа, которую он вожделел более, чем все остальные души до нее, все еще может быть ему доступна; а также то, что она все более и более слабеет. Желание заполучить беспомощную, теряющие последние силы, душу, наконец, пересилило в демоне страх перед неведомой энергией, что ее окружала. И, словно огромная летучая мышь, создание хаоса ринулось в расставленную ловушку. Цузуки синхронизировал свои мысли с сознанием Хисоки, и мальчик скорее почувствовал, чем понял это разумом – пора! И нить белого пламени, подобная молнии, пробежала от Цузуки к Бьякко, от того – к Сузаку, и так охватила всех сикигами, связывая их, точно звенья цепи… Тут руки Цузуки – откуда только силы взялись! – отшвырнули Хисоку подальше от круга… И в тот же миг сам темноволосый синигами выгнулся дугой, пронзенный разрядом молнии – ловушка замкнулась на нем. Из центра круга вверх рванул ярчайший луч света. У Хисоки волосы встали дыбом от накатившегося внезапно ужаса, к которому добавился еще и странный вибрирующий звук – мальчику показалось, что мозг его охвачен пламенем и вот-вот разлетится на части. К счастью, эти ощущения были мимолетными. Демона уже затянуло в ловушку – он извивался и корчился среди яркого света, еще миг – и он растаял без остатка. Сикигами отпустили энергетические силы, и сверкающие нити, повторяющие рисунок пентаграммы на полу, тоже погасли. Цузуки, как только исчезло сияние, поддерживающее его, рухнул на пол, не подавая признаков жизни. Сикигами начали исчезать один за другим. Последним уходил Бьякко. Белый тигр еще немного постоял над неподвижным Цузуки, потом лизнул его в висок и растворился в воздухе. В потолке, куда ударил луч энергии, зияла огромная дыра с оплавленными краями, отовсюду торчали куски искореженной арматуры, пол покрывали осколки стекла. Всхлипнув, Хисока бросился к напарнику. Тот лежал ничком, лицом вниз, одна рука оказалась подвернута под тело, другая – тут глаза Хисоки расширились от ужаса – была такой же черной, как и плащ Цузуки… она обгорела… И в этот самый момент из проема, бывшего когда-то входом в особняк – двери, как и окна, вышибло начисто, странным казалось, что сами стены устояли – появился Татсуми, над которым висел Гу-се-син… *** Как они вернулись в Мейфу, Хисока не помнил. Еще два дня мальчик навещал напарника в больнице, на третий Цузуки выписали, и в тот же вечер они с Хисокой уже сидели под вечноцветущей сакурой, наблюдали за опадающими с нее лепестками и болтали ни о чем. Дело о похитителе душ было сдано в архив. Конец.