Лечение бойца

Главное в борьбе не силы и мощь, а надежный тыл - чтобы была возможность отдохнуть и восстановиться. И подобное правило справедливо ко всем: солдатам и генералам, армиям и странам – всем, кто принимает участие в тех или иных боях. К монстрам такое правило тоже относится… 16 декабря 1999 года Воды залива Аппер бурлили, словно в здоровенной стиральной машине. Подобное редко когда случалось в истории города Нью-Йорка - но сегодня тысячи зрителей, вооруженных биноклями, камерами и фотоаппаратами, могли наблюдать с разных точек сие небывалое зрелище. Очевидно, еще до вечера местные и национальные газеты обсмакуют это событие во всех подробностях, а все каналы покажут хотя бы кусок эпического боя. В водах залива схлестнулись огромный осьминог-мутант, громадный как корабль, и извечный обитатель этих мест (он тут родился и живет), любимый ограниченным кругом людей и ненавидимый сотнями, если не тысячами - Годзилла. Чешуйчатый гигант был сильно потрепан: на его теле были раны и следы от присосок, а под правым глазом наливалась гематома, местами с кожи была содрана чешуя. Редко когда ящера (за всю его короткую, но насыщенную жизнь), так сильно ранили - не считая нескольких отравлений. Впрочем, его сопернику было куда хуже. Весь в рваных ранах, три из восьми щупалец откушены напрочь, и местами он был покрыт страшными ожогами от огненного дыхания Годзиллы. Было очевидно, что его время сочтено - военные из форта Гамильтон уже рассредоточились по позициям на берегах, в воздух были подняты все находящиеся боевые вертолеты и самолеты, а подошедший флот встал в окрестностях Бруклинского моста, чтобы головоногое никуда не могло сбежать. Им оставалось только дождаться окончания схватки. А сражение все продолжалось. Упорный спрут не желал сдаваться – и, поднявшись на трех щупальцах, как на ногах, он пошел в контратаку. Схватив оставшимися щупальцами за лапы Годзиллы, он резким усилием развел их и вцепился своим огромным костяным «клювом» в правое плечо гиганта – прямо над локтем. Раздался душераздирающий, мучительный рев боли ящера… - Да он же ему руку откусит! - выкрикнул Рэнди Эрнандес со своего места, - чего вы ждете, надо помочь Годзилле! - Нет! Военные не будут разбирать, по кому попадают. Это только навредит. - Ответил ему Ник, которому тоже было больно смотреть, как Годзиллу пытается убить гигантский моллюск - а он сам, в вертолете с Рэнди и Хиксом, наблюдает сверху за всем этим. О, как же мерзко он себя ощущал! - Терпение, парни - ваш монстр явно не собирается помирать, - и, словно в доказательство слов майора, Годзилла вновь обрушил на врага столп пламени, вынуждая его разжать клюв и отступить. - Как только этот кусок мяса с щупальцами будет обездвижен - мы им займемся по-настоящему… - Хикс прямо-таки излучал уверенность в себе. - Займетесь?! Там Годзилла делает всю работу за вас, можно сказать, погибает - а вы за ним прячетесь? С какой стати наша «доблестная» армия не может дать отпор осьминогу? Ник - ну ты-то ему скажи! - Что я могу сказать? Если начать пальбу, то будет только хуже - а если в залив еще и корабли войдут? Флотские совсем отмороженные – нас, «крыс сухопутных», они попросту слушать не станут. Тем временем, положение великана изменилось. Освободив левую лапу из захвата, он отвесил осьминогу мощный удар, попав тому прямо в глаз. После, развернувшись, добавил еще и хвостом, отшвырнув своего врага прочь. Не собираясь давать ему очухаться, ящер прыгнул на него сверху и продолжил рвать его когтями (но только левой лапы, поскольку правая была сильно ранена) и топтаться сверху. Осьминог дернул щупальцем, пытаясь ударить Годзиллу вновь - однако ящер оказался проворнее. Отпрыгнув спиной назад, он вновь выпустил поток огня - вызывая агонию противника, который не мог уже собраться с силами… В вертолете ожила рация: - «Стрекоза»? «Стрекоза»? Это «Сикер», нас слышно? - послышался голос Крейвена. - Вот же, гражданские… - проворчал Хикс, принимая сигнал, - вас слышим, «Сикер» - в чем дело? - Майор, сканер фиксирует падение мозговой деятельности у осьминога - он уже не может координировать движения. Он парализован, Годзиллу можно отзывать!.. - Зачем, он его вполне неплохо прожарил? - шутливо (насколько возможно в такой ситуации) ответил Хикс. И пожалел - потому что сидящий сзади Эрнандес буквально взорвался: - Вы с ума сошли? Да посмотрите, он же кровью истекает – из него хлещет, как из пробитого бака! - и действительно, было видно, что поток крови, текущей из лапы, для Годзиллы не проходит бесследно. Словно источившийся огнемет, он выдыхал уже не мощный поток пламени, а узкую полоску. И, закашлявшись - вдруг прекратил и заметно пошатнулся. - «Стрекоза», это «Сикер». Годзилла потерял немало крови - если не остановить кровотечение вовремя, то он может погибнуть! - заговорила рация голосом Элси Чампман, которая была весьма встревожена происходящим. - Ник, теперь что? - Рэнди хотел достучаться до начальника, чтобы тот хоть что-то сделал. - Надо сделать так, чтобы его рана перестала кровоточить. Идеи есть? - сам доктор Татопулос тоже был на взводе. Вся эта канитель с проклятым осьминогом пошла абсолютно непредсказуемо, спасибо всяким идиотам. Это было просто гениально: привезти такого мутанта для выставки в океанариуме без дополнительной защиты - совсем кому-то перспективные деньги мозги отбили! Результат вышел немного предсказуемым - монстр вырвался в самый неподходящий момент, пустив корабль, его перевозивший, прямиком на дно. О судьбе моряков и думать не хотелось, но поступали данные, что некоторыми из них этот урод закусил! К счастью, Годзилла снова преподнес им сюрприз. Неизвестно, как он до такого додумался – но, выгнув шею, он выдохнул поток огня на свою рану. Очевидно, что ему было очень больно, поскольку его гребень светился практически непрерывно. Красивое зрелище для посторонних - но Ник только зубы сжимал, наблюдая за попытками своего питомца «заняться самолечением». Но ничто не длится вечно, и порочный круг «огонь-боль-огонь» был, наконец, разорван. Закончив это болезненное занятие, ящер осмотрелся вокруг. Его явственно разрывали внутренние противоречия: с одной стороны, он был утомлен, ранен, его правый глаз видел несколько хуже обычного и ему требовался отдых - возможность побыть в покое и зализать раны. С другой - опыт подсказывал ему, что с врагом надо окончательно покончить: убить, разорвать, раздавить, сжечь… - Так, сейчас вы зависнете над ним и опустите меня вниз на лебедке. Когда он меня услышит - следуйте на нашу базу. Рэнди, помоги со страховкой, - с этими словами Ник перебрался через сидение и прошел в десантный отсек «Хьюи». Обвязавшись страховочным тросом при помощи Эрнандеса, он распахнул дверь и бросил через плечо, напоследок: - Только подлетайте с левой стороны, чтобы он точно нас заметил... - Я надеюсь, твой «песик» тебя всегда слушается? Мне не нужно незапланированное падение, оно плохо скажется на тратах ведомства за текущий месяц. – Хикс произнес это с абсолютной серьезностью. Татопулос только головой покачал. – Я пошел – спускайте! - Удачи с «малышом», док, - чуть слышно пожелал Рэнди Нику за спиной. Подлетевший вертолет явно вызвал у Годзиллы неприятные ассоциации. Только усилием воли он подавил порыв напасть - тем более, что вертолет не атаковал, что несколько усиливало чувство безопасности для ящера. Спустившись, насколько позволял трос («…Не пойти ли в каскадеры на вторую зарплату?..») доктор Татопулос, собравшись с духом, крикнул великану изо всех сил: - Годзилла! Годзилла! Слушай меня! Пойдем обратно - домой! - но ящер несколько медлил. С неопределенностью он посмотрел на подыхающего осьминога, чьи щупальца все еще инстинктивно подергивались. Уловив настроение «пасынка», Ник продолжил: - Ему уже хватит! Ты - молодец! Пошли отсюда, пока военные не пришли - ДАВАЙ! - последний крик предназначался Хиксу, который, развернув вертолет, направился к берегу. Ник же болтался под днищем «вертушки», как марионетка на веревочке. За ним и пошел Годзилла… а точнее, поплелся. Дыхание его было тяжелым, глаза ящера закрывались сами собой. Многочисленные раны, казалось, готовы были разойтись еще шире, правый глаз был в ужасающем состоянии… На бедного зверя было просто жалко смотреть! Убедившись, что ручной монстр «H.E.A.T» покинул поле боя, военные принялись за осьминога. Поскольку спасти его после битвы не представлялось возможным (да никто и не собирался), было принято решение о ликвидации цели. И сейчас его обстреливали со всех орудий, не боясь ответной реакции. Кое-как Годзилла доковылял вслед за вертолетом до «Stata Island Star» - и, не будучи в силах нырять в свою нору, растянулся прямо на берегу среди строений и ящиков, побив многие из них. Все еще испытывая боль от ран, он принял максимально комфортную в подобной ситуации позу - выпрямившись, как стрела и вытянув вбок надкушенную правую лапу, - после чего впал в некоторое оцепенение. Тем временем Ник и Рэнди выбрались из вертолета, который сразу улетел - и осторожно подошли к израненному гиганту. Многочисленные следы боя в виде шрамов, ран, ссадин, быстро заплывающий глаз рептилии… Ужасное зрелище. - Боже, да нашего друга словно гигантский боксер отлупил, а потом бойцы смешанных единоборств добавили. В жизни такого не видел. - Это точно. Не каждая тварь смогла бы его ТАК ранить. Неси сканер биосигналов - проверим все, до чего можно дотянуться, - скомандовал Ник Эрнандесу. - Я сейчас, - но обернулся буквально через секунду, - блин, сканер же на «Сикере»!.. - Вот черт – потерпи, дружок, я сейчас, - и Татопулос пулей рванул на пристань, ожидать прибытие их судна. К счастью, оно прибыло быстро – меньше, чем за пять минут: - Ник, там просто ад! Военные, видимо, хотят из осьминога рыбный фарш сделать, - фонтанировал эмоциями Крейвен. Но его прервали: - Извини, но об этом потом: срочно нужен биосканер - быстро! После проверки сканером оказалось, что ситуация не так ужасна, как могла бы быть: по крайней мере, внутренние органы ящера были целы - осьминог Годзилле ничего не отбил и не повредил серьезно. Дело оставалось за осмотром ран и добычей тканей. И осмотр начался… Вернее, должен был начаться. Но когда Найджел поехал к поврежденной конечности, Годзилла дал о себе знать. Наблюдая правым глазом за роботом, он издал угрожающий громовой рык – очевидно, давал понять, чтобы к нему не лезли. - Стой, Крейвен. Найджел нам на сей раз не поможет. Отзывай назад, пока здоровяк окончательно не рассердился, - хлопнул химика по плечу Ник. И добавил - Я сам возьму образец и сниму данные о повреждениях. - Ник, ты вконец сдурел?! Он же сейчас явно от болевого шока страдает – значит, может быть не совсем адекватен (если про гигантскую ящерицу вообще можно так говорить), и прибьет тебя, едва ты к нему подойдешь - просто глянь на него! - Я его приручил – я за него в ответе. Давайте фотоаппарат, щипцы, нож и упаковку - и пожелайте мне удачи. Совместно собрав «на разведку» Татопулоса, вся команда затаила дыхание. Он снова отправлялся на самоубийственное дело - ибо неизвестно, как отреагирует раненый ящер на человека… А бесстрашный (для всех окружающих, но не для себя самого) Татопулос потихоньку подходил к больному. Доктор Дулиттл удавился бы от зависти, глядя на эту ситуацию. «Так, надо приободрить Годзиллу…» - Эй, дружок! Не позволишь мне немного тебя осмотреть? - ответом послужило ворчание, - Я просто возьму образец, чтобы понять, насколько тяжелы твои раны… - и, словно скалолаз, Ник начал взбираться на огромную лапищу ящера-мутанта. Вот фаланги пальцев (каждая размером с самого Татопулоса), оканчивающиеся когтями, вот кисть, вот запястье (на котором остались следы захвата щупалец). Осторожно, стараясь не наступать лишний раз на раны и ссадины гиганта, Ник продвигался к своей цели под надзором большущего глаза. Вот он прошел локоть – и впереди замаячила самая потенциально опасная рана. Послышалось очередное ворчание, но доктор не дремал: - Потерпи немного, я не причиню тебе вреда. Доверься мне. – Ящер лишь слегка прикрыл свой глаз в ответ. Ник слегка нервно кивнул - и начал осмотр. Ранение было весьма глубоким - осьминог укусил рептилию-переростка очень сильно. Задеты были многие кровеносные сосуды в конечности, и если бы Годзилла сам не прижег свою рану, то мог запросто истечь кровью. Правда, сейчас рана скорее напоминала одну гигантскую язву, и при этом сильно пахла горелым мясом – видимо, регенерация ящера принялась за дело основательно. Татопулосу надо было взять образец – чтобы проанализировать уровень повреждений ткани и решить, что предстоит делать дальше. Не забывая разговаривать с Годзиллой, Ник достал нож и щипцы. - Держись – будет, как минимум, неприятно, так что не шевелись. С-е-ейчас… Вот так - молодец, Годзилла, молодец. А некоторые сволочи в правительстве тебя еще безмозглым монстром считают… Ты у нас умница редкий – рану вот сам прижег. А мы тебя подлечим – так, еще секундочку потерпи..! - подлечим, будешь опять все такой же красавец… - оп-па! – и, когда доктор наук отсек кусок горелой плоти - раздался свист, больше похожий на локомотивный гудок. Это ящер выдохнул сквозь сжатые зубы - превозмогая боль, как он только мог. От его «отчима» подобное не укрылось: - Ну вот – все уже и кончилось. Я знал, что ты вытерпишь. Дал бы конфетку – да подходящего размера нынче не завезли… Ну, а теперь позволь специалисту взглянуть поближе на твой глазик, - и, спрыгнув с лапищи, Ник подошел к огромной морде, на ходу укладывая образец в пакетик. Но поскольку глаз был достаточно высоко, вне досягаемости для стоящего на земле человека, Татопулосу снова пришлось просить великана о милости: - Дружище, ты не мог бы слегка наклонить морду вправо? Вправо - на меня! Вот, вот так - стой. Молодец - ага, ага… Закрой глаз ненадолго. Боже мой - вот же гадина какая, а! Попади он немного правее и выше - и глаз долой. Если будет больно, дай знать голосом, - и Ник Татопулос снова сделал то, за что его время от времени называл самоубийцей каждый его знакомый. А именно - чувствительно потрогал больное место монстра, который превышал его в размерах, как минимум, в двадцать-тридцать раз! Команда «H.E.A.T» следила за действиями своего «босса», затаив дыхание. Это было страшно, интересно и удивительно одновременно, поскольку ни у кого не было сомнений - любого другого человека ящер бы просто убил за посягательство на свои раны, но его абсолютно алогичные и непонятные любовь и преданность к Татопулосу творили чудеса… Элси не раз уже билась над этим вопросом - почему? Ведь у рептилий практически не развиты отношения родителей и детей! У самых организованных (вроде крокодилов) забота о потомстве идет не более года-полутора, а потом наступает полное расторжение. Годзилла же невероятно быстро вырос (мутант, что с него взять), уже достиг полового созревания – и явно не собирается покидать «папочку». Преданность вожаку как у стайного зверя (вроде собаки)? Но тогда бы он делал попытки оспорить лидерство Татопулоса, и заведомо победил бы в их противостоянии. Однако и этого нет - но почему? На данный вопрос Чампман никак не могла ответить - а ведь это она в команде доктор этологии! Приходилось признавать данность – Годзилла просто-напросто любит Ника и предан ему, потому и слушается. По какой причине - абсолютно непонятно, но это факт из разряда как очевидных, так и невероятных. Были также теории о эмпатии, связи интеллекта мутанта с привязанностью - но это уже граничило с фантастикой. «Люди-то не всегда чувства сохраняют – а тут…» Тем временем, вышеупомянутый монстр только стонал, когда на его больное место нажимал «доктор Айболит». Стонал – но не пытался прихлопнуть, как муху. Не будь Ник так занят, то наверняка бы возгордился: не каждый может обращаться так вольно с монстром, который настолько велик и могуч, как Годзилла – сейчас же в голове ученого было полным-полно других, гораздо более важных мыслей. «…Так, во-первых: надо будет собрать весь запас мазей против воспаления и антибактериальных средств. Во-вторых - я искренне надеюсь, что он все это стерпит… Господи, какой же парадокс - гибели его мамаши я был искренне рад, а он сейчас лежит израненный - и я всем сердцем переживаю». «…Видимо, права Моник, что полюбил я его - и привязался к нему, как он ко мне… Так, сантименты после, сейчас прикинем список – ага, понятно, нужно к фармакологам ехать и сразу оптом, все что можно, брать». Оценив состояние ящера, Татопулос махнул друзьям рукой – мол, все «окей». Сам же доктор встал перед мордой и продолжил утешать своего «малыша»: - Ну, вот – спасибо, что потерпел. Теперь осталось провести пару лечебных процедур - и будешь как новенький… - эй, стоять! Ты куда это собрался? – при этих словах ящер, явно не обрадованный перспективой продолжения «лечения», попытался по-пластунски отползти назад. Но ползти, аки рак, ему было проблематично (хвост мешал) - и Годзилла попробовал встать. - Ник, убирайся оттуда! - закричал ему Крейвен, углядев что-то на экране сканера. - Уходи! - Подождите! Куда ты собрался - оставайся на месте! - но гигант явно куда-то хотел уйти. Опираясь на здоровую лапу, он старался подняться - но из-за общей слабости у него это не вышло. Все что он успел сделать - принять «коленно-локтевую позу» , и… - Стой, Годзилла! Оставайся там! Я сказал… - В сторону, дурень! - на Ника, крича параллельно благим матом, налетел Рэнди - и силой утащил в сторону. Очень вовремя: прямо туда, где стоял ученый, обрушился поток рвотных масс - черный и вонючий. Очевидно, Годзилла собирался куда-то уйти, чтобы не попасть в своего «отчима» и не изгваздать свое «спальное» место… Но из-за слабости не успел. Теперь он снова растянулся на земле, не в силах более поддерживать себя. - Я же кричал тебе – «Уходи»! Неужели трудно послушать?! Ты - самоубийца! - кипятился Мендель Крейвен на своего товарища. - Док, а он прав. Это не лучшая идея – попасть под струю … - Спасибо, Рэнди - я тебя понял. Крейвен – тебя тоже от души благодарю. Я просто не понял, что именно он собирается делать… Хм, интересно – а что же могло вызвать такую реакцию? - спросил доктор «червячных наук», глядя на лужу рвоты. - Очевидно, слизь и чернила того осьминога пришлись нашему великану не по вкусу, - внесла свою лепту Моник. И тут же добавила, - Как видишь, он до последнего не хотел в тебя попасть - это так мило… - Ага, очень. Не забыть бы убрать теперь «это»… - Вставил свой четвертак Эрнандес. «Французы и их любимые...» - лишь возвела очи горе Элси. - Ну, давайте, наконец, посмотрим - что добыл наш добрый доктор? - и под эти слова доктор Чампман потащила Ника в лабораторию. Рэнди же отправился разматывать шланг, чтобы смыть эту пакость прочь. Ему показалось - или Годзилла действительно посмотрел на них …виновато? Обследование куска обгорелой кожи длилось не меньше десяти минут. Осмотрев, пощупав, понюхав и изучив всеми прочими возможными методами добытый Ником образец, Крейвен взял слово, обернувшееся настоящим монологом: - Итак, что мы имеем? Бой дался Годзилле нелегко, и ранения серьезные. Не настолько, конечно, чтобы его организм не мог справиться сам - но все равно крайне неприятные. Учитывая все сложившиеся факторы, - и если мы не хотим чтобы у него были осложнения, - было бы неправильным не попытаться ему помочь. Я прав? – в ответ на тираду Менделя послышались возгласы «Конечно!», «Прав, прав!», « Все верно!». Дав сокомандникам чуть успокоиться, ученый продолжил, - Тогда, господа, вот что нам необходимо сделать: - Нужно обеспечить Годзилле покой, и сделать так, чтобы он никуда не делся. Ник, это на тебе, он только тебя слушается; - Достать несколько галлонов противовоспалительной мази или геля – а не то процесс восстановления нашего «питомца» рискует занять половину зимы; - Добыть много бактерицидных и противоожоговых препаратов - хотя я все еще удивлен, что ткани так мало пострадали, там же воздействие как из огнемета было; - И не давайте пациенту есть! Из-за похолодания процессы в организме замедлятся - пища будет не перевариваться, а гнить прямо у него в желудке. Пусть побудет на «пустой» диете – нам же не нужны у Годзиллы, вдобавок к боевым ранениям, еще и язва желудка или сепсис, к примеру? - Последнее – и самое главное. Рядом с ним постоянно кто-то должен находиться. Разметим график дежурств? На улице же Рэнди, напевая песенку Джоуи Эспозито «You're the best around!», продолжал смывать лужу рвоты прочь, попутно поглядывая на гиганта. Но тот ничего не делал – и, похоже, просто впал в забытье. Хакеру было его откровенно жаль - сколько раз в многочисленных приключениях ящер был отравлен/ранен/получал всякую гадость в глаза… И теперь еще этот бой с осьминогом, едва не ставший для ящера последним. Закончив смывать вонючую дрянь (Эрнандес убедился, что сделал все тщательно - иначе заставят переделывать), он пошел внутрь - и оказался очень вовремя. - Так, на остаток дня остаюсь я - и это не обсуждается. Я бесконечно благодарен всем и каждому из членов команды, но сегодня вы все уже вымотаны до крайности - так что отправляйтесь по домам. Утром я поеду за лекарствами, и мне нужно, чтобы кто-то с утра, часиков с восьми, побыл тут. Кто готов? - спросил Ник у собравшихся. Рэнди сразу вызвался первым: - Я! Я завтра подскочу, чтобы присмотреть за Годзиллой. - Я тоже, - вторил ему Мендель, - Думаю, что это будет правильным решением - я все равно особо ничем не занят. - Спасибо, ребята, огромное вам спасибо. График составим позже, хорошо? – Татопулос, несмотря на крайнюю усталость, нашел в себе силы улыбнуться всем человеческим членам «H.E.A.T». Когда все остальные уже разъехались, Ник начал готовить спальное место. Раскрыв окно (чтобы услышать, если что-то случится с «пасынком») и едва-едва усилив отопление - он провалился в пучину тревожных снов… На следующий день телефон доктора наук Татопулоса буквально разрывался. Везде и всюду ему звонили: пока он был в пробке, когда ехал по Бруклинскому мосту, в офисе фармкомпании, на складе… - Алло? Да, майор. Нет. Нет, не могу. Не могу, я сказал! Вам точно именно меня надо? А может, с этой «проблемой» и доктор Чампман справится? Хорошо, так и поступим. Нет. Нет! Ну да, сильно… Я все помню, - и после Ник перезвонил Элси - чтобы та съездила в Форт Гамильтон для изучения останков осьминога. Было неловко - но она согласилась. В конце концов, у него нынче была куда более живая и близкая ему лично «проблема»… Это, однако, Вселенную ни капельки не волновало. - …Алло. Привет, Рей. Что? Уже? Стоп - какая еще «Ванда»?! Ах, яхта миллионерши Ванды Джун?.. Вот пусть сама себе новую и покупает! Годзиллы даже не было в том районе акватории, яхту ее потопил осьминог – пусть теперь судится с теми придурками, что его привезли! И вообще - движение в акватории залива было запрещено военными, всех предупредили сразу же! Нечего было перегонять яхту под носом у монстра!.. Что?.. Да, господи, заплачу я за твои услуги - когда я тебе задерживал оплату? Вот и славно – бывай. - …Да какого же рожна!?.. Алло – оу, Одри, извини - просто уже вконец достали… Спасибо. Спасибо, я понял. Конечно, здоровяк поправится - я как раз за лекарствами поехал. Что? Ты серьезно?! Они там что, – охр… обалдели совсем? Почему их направляют ко мне? Да я же пошлю их всех матом - опять будут всякую х… хаотичную информацию сочинять! Не надо мне журналистов, репортеров - и как там их еще называют, - корреспондентов, вот! И вообще - у меня больное животное, которому покой нужен. Ох, спасибо, что предупредила… Я тебя тоже люблю, очень сильно. До встречи. - Алло. О, мистер Тумз – вы так неожиданно… Хм – простите, но нет. Нет, я все понимаю, просто я сам не смогу - хотел бы, но не получается. Думаю, мистер Линбург поймет, что сейчас не совсем подходящее время. Да, я занят с больным животным. Э-э-э-э, с игуаной. Да, надо лечить и проходить оздоровительные процедуры… Спасибо, что вошли в положение. До свидания. – Но лишь положив трубку, Ник сообразил: «Стоп, он же знает КТО у меня «домашнее животное». Проверяет «из первых рук», что ли?» Татопулос уже понадеялся добраться до «базы» спокойно – но не тут-то было… - Да?.. Почти все, Крейвен, уже только… КАК? КУДА? Задержите его! Что значит «каким образом»? Ну, крикните там ему – может, послушает. Да тороплюсь я – к вам как раз! А-А-А-АХ!!! - под ногу попал баллончик освежителя воздуха, и доктор-биолог растянулся на полу, разбив телефон. Быстро поднявшись (и мысленно проклянув все, что случилось), Ник поспешил к машине - нужно было скорее попасть в лабораторию - но добирался доктор до «Stata Island Star» почти час. Пробки, пробки, какой-то тормоз или наркоман в Каддилаке («машина моральных уродов») на мосту, опять пробки… И не позвонить, поскольку телефон погиб окончательно. Надо же было так упасть – прямо на аккумулятор, да еще и всем весом! Когда Татопулос подъехал к базе (вернее сказать - «подлетел») и выскочил из машины… Он обнаружил Годзиллу на том же месте (ну, может, немного не там – похоже, ящер двигался). Быстро найдя глазами «вахтеров», «Червячник» пошел разбираться: - И по какой причине мне пришлось сюда лететь, как пожарному отряду – на «седьмую-F категорию»? Крейвен, ты говорил, что он уходит куда-то - а он на месте. В чем дело, черт возьми? - Ник, а ты знал, что у нашего друга просто небывалый, э-э-э… как это по латыни - а, Крейвен? - Так и будет - «penis», - ответил слегка смущенный химик. - Догадывался. А теперь, Рэнди, будь другом: поясни мне, где вы увидали то, о чем идет речь, и самое главное - чего ради вы за ним наблюдали? - Ну, как… Я вот лично давно порывался спросить - где у рептилий оно самое находится, и почему наш гигант этого лишен. А тут смотрю - все на месте, да и большое такое… А сейчас убралось. - Рэнди, ты… - ты совсем ничего не понимаешь? – «закипел» биолог. - А что? - А то! У самцов раздельнополых видов рептилий член не используется повсеместно для мочеиспускания, как у нас с тобой. Всё, зачем он им нужен - либо для оставления пахучих спермо-меток, либо для самого процесса размножения. В состоянии покоя он у них спрятан в кожаной складке в промежности. И если Годзилла все ж явил вам свое достоинство – значит, либо его что-то довело до оргазма (сомнительно, не так ли?) либо же ему плохо. Очень плохо. Крайне плохо. Теперь понятно? И поясните мне, знатоки - куда он, черт возьми, ходил?! - В туалет. - Промолвил Крейвен. - Чего?! - Ну, док - ты как склерозом укушенный. Это даже я знаю и помню - все ящерицы семейства игуановые предпочитают отходы извергать в воду, такой у них инстинкт. А у нашего друга так все его предки кучу столетий поступали. Вот он кое-как до «туалета» и сходил, сделал «дело» и вернулся… - О-о-ох! - хлопнул Татопулос себя ладонью по лбу, - о небо, мне достался ящер-аккуратист, который ради гигиены нарушает постельный режим… Пару лет назад я и подумать о таких перспективах не мог. – И, помедлив, Ник добавил: - Ну, господа, вперед - наблюдателями вы уже были, теперь вы грузчики. А я пойду пока, осмотрю больного поближе… Спустя (весьма сумбурных) полчаса Команда «доблестных докторов» была, наконец, готова к работе. Облачившись в респираторные маски и взяв баллоны с бактерицидными средствами, они стали больше напоминать огнеметчиков – времен этак Вьетнамской войны… Но даже полная амуниция не скрывала робости Менделя Крейвена – хотя «робость» при общении со здоровенным ящером являлась фактически профессиональным качеством для ученого (если твоя фамилия не Татопулос, конечно). Обязанности распределили просто - Ник обрабатывает рану на лапе, а пара Крейвен/Эрнандес залезает на гиганта с хвоста и постепенно обрабатывает ранения на его спине. Рэнди возможные риски были «до фонаря» - хакер воспринимал это как очередное приключение, а вот его напарник явно мандражировал даже после того, как Татопулос уговорил пациента потерпеть и не шевелиться. Кто знает, что выкинет ящер, почувствовав на себе посторонних? - Ну, вперед - работа не ждет. - С этими словами «рептилий папочка» начал взбираться на огромную лапу, стараясь ничего не потерять. Парочка, состоящая из «умного и веселого», немного помедлив, отправилась покорять хвост «чешуйчатого Пантагрюэля». И если Рэнди довольно быстро справился с задачей, то Мендель откровенно «тормозил» - и вполголоса ругался на весь мир и самого себя, что полез в эту авантюру добровольно. Сам Годзилла переносил все манипуляции со своими ранами с несвойственным ему смирением. Такое близкое отношение он, по собственной воле, позволял только «отчиму» - но так как Ник на сей раз был крайне настойчив, ящер стоически игнорировал многолюдное копошение на своей спине. Вернее, копошение-то ему было безразлично – но вот обработка ран! Недолюбливающий (мягко говоря) докторов зверь лишь кряхтел, когда на его раны наносились лекарства, которые были либо холодными, либо вонючими, либо раздражительно щиплющими - а то и всеми тремя сразу... Плюс неловкий Крейвен пару раз наступил на больные места. Короче говоря - сегодня Годзилла был прямо-таки образцом терпеливости. К счастью для человеческой части команды. - Ох! Вот за что ты так со мной, матушка природа - ой! Что я делаю? Я же не учился на ветеринара, и из зверей у меня были только рыбки… Уф! – Крейвену, конечно, было жаль их «большого друга» - но стать для него «легким перекусом», когда у того кончится терпение, химик хотел еще меньше… - Перестань хныкать! Лучше под ноги смотри, пока на очередную ссадину не наступил. Черт, ну ты и неуклюжий! – даже в подобной ситуации Эрнандес не упустил возможность поддеть Менделя. - Я просто волнуюсь, и… - И занудствуешь, что завхоз в моей старой «альма-матер»… Отдай свой запас, у меня почти все кончилось. Эй, Ник! - позвал Рэнди биолога, - мы почти всю спину обследовали - когда грудь ему будем обрабатывать? - Спускайтесь и подождите пока. Я тут с конечностью закончу - и мы решим! - донесся ответ. Подхватив под руку своего неловкого напарника, Эрнандес потащил его обратно к хвосту гиганта, чтобы спуститься. Убедившись, что «сладкая парочка» удалилась от Годзиллы на безопасное расстояние, доктор Татопулос приступил к самому ответственному - обработке места укуса осьминога, которое Годзилла так оперативно прижег. И, хотя восстановление кожных покровов у гиганта шло удивительно быстро, необходимо было ему помочь. В конце концов – «мы в ответе за тех, кого приручили». - Теперь потерпи самую малость… - предупредил Ник гиганта, чтобы тот не сделал что-либо неуместного (или необратимого в отношении собственной «руки») - и приступил к дезинфекции раны. Средство подействовало, но весьма болезненно: раздался крик боли Годзиллы, переходящий в глухой вой - и лапа ящера дернулась, едва не уронив «доктора», который разве что чудом удержался. Взобравшись назад, Татопулос поправил распылитель – но, увидев полный страданий взгляд, все же не удержался: - Ну, прости меня - пожалуйста. Я понимаю, что тебе больно и неприятно - но побудь еще чуток хорошим мальчиком, потерпи еще немного. Обещаю, что закончу быстро. – И, дождавшись, пока конечность перестанет дрожать, доктор продолжил обработку… К счастью, Ник и в самом деле успел все сделать быстро – прежде, чем терпение Годзиллы окончательно истощилось. Спрыгнув на землю, ученый придирчиво осмотрел свою работу. Рану он основательно обработал антиожоговыми и противовоспалительными препаратами - но не так тщательно, как следовало бы. Впрочем, у «H.E.A.T» были еще и другие задачи, связанные с лечением… Нужно было еще обработать иссеченную грудь гиганта, его травмированную в схватке челюсть, и самое главное - большущий синяк во весь глаз. Но сначала им требовался перерыв, столь нужный для всех участников. Внутри оказалось, что Моник уже вернулась из своей поездки, и (вот удивительно) явно была чем-то подавлена - неожиданно для обычно саркастичной и неунывающей француженки. - Ник, я прошу простить меня, но выбора не было… - Стоп - о чем вообще речь? - Не понял ученый темы разговора. - К сожалению, в городе есть еще наблюдатели от моего правительства, которые активно следят за сложившейся ситуацией. Так что мне пришлось составить отчет… - Погоди, ты что – «нашпионила» и все передала начальству?! - возмутился Рэнди. - Как ты могла? - Рэнди, мне пришлось это сделать - Филипп сообщил, что в противном случае меня сместят и заменят «более лояльным агентом»… - А что ты, собственно, им отправила? - Ник был единственным, кто пытался мыслить спокойно, хотя и получалось с трудом. - Что им теперь вообще известно? - Что Годзилла ранен - не смертельно, но сильно, что выздоровление его явно нескоро, и в ближайшее время никакой боевой активности он проявить не сможет… Они потребовали полного отчета об его состоянии - прости меня, Ник, прошу тебя! – Похоже, что и саму шпионку изнутри разрывали противоречия - между долгом перед Родиной и преданностью своим друзьям. Тяжелая дилемма для любого – а уж тем паче для разведчика... - Ладно уж - это не страшно. Я думаю. - «Мыслитель», я тебя, конечно, уважаю - но это перебор! - вошла злая, как тысяча чертей, Элси, - эти дуболомы абсолютно ничего – в принципе! - не смыслят в биологии, но им хватает наглости требовать полного анализа моллюска, которого разнесли в кашу! Проклятие - даже после Годзиллы хоть что-то сохраняется, а эти неандертальцы с «гром-палками» почти ничего не оставили! И еще Хикс, вдобавок, как с ума сошел! Я впредь отказываюсь в одиночку им консультации давать - заколебали насмерть! - Ой – прости, Элси, просто мне нужно было сегодня сперва по городу побегать за лекарствами, потом еще склад, где они лежат, найти… Извини еще раз. - Ладно. - Доктор Чампман не была сильно злопамятна (просто у нее были нелегкий характер и отличная память). - Что с нашим больным другом? - Обработаны раны на спине и укус осьминога с ожогом. Остались глаз, грудь и раны на челюсти. Но я рекомендую подождать с ними. - Доложил Мендель. - А вы проверяли показатели биосигналов? Нужно оценить стабильность работы всех основных процессов в его организме: сердцебиения, дыхания, мозговой активности, перистальтики кишечника… - перечислила Элси самые «проблемные» варианты. - Перистальтика у него в пределах нормы, сами видели, - проворчал Крейвен, и продолжил, немного погодя, - но все остальное мы действительно не проверяли… Рэнди, за мной! Когда процесс лечения коллегиально решились, наконец, продолжить, то столкнулись с очередной проблемой - синяк под глазом ящера был высоко, и нужно было не только подставить лестницу, но и уговорить гиганта наклонить его морду вправо. А это означало, что опять наступил «звездный час» Ника… - Дамы и господа - на ваших глазах состоится смертельный номер! Доктор Татопулос-Дулиттл будет лечить короля монстров и властелина ящериц! - Рэнди, умоляю тебя - заткнись. И так, без тебя, все на нервах! Ладно - я пошел. – И, взяв в руку «ведро», Ник пошел к лестнице-стремянке, приставленной возле наклоненной гигантской морды. Снял герметичную крышку, погрузил руки в мазь («бр-р-р, какая холодная…») и обратился к больному: - Годзилла, у меня будет еще одна маленькая просьба. Потерпи, пока я буду мазать твой синяк. Не надо слишком громко кричать, о’кей? - ворчание в ответ, - я постараюсь все сделать быстро. - И ученый с «мировым именем» приступил к процедуре. Едва он нанес мазь на больное место, как раздался жуткий и протяжный стон. Гигантский зрачок сузился, а глаз задвигался - ящеру явно не пришлись по вкусу ни температура, ни действие лекарства. - Потерпи, малыш! Я скоро закончу!.. - но новая порция мази опять сопровождалась стоном, с оттенками собачьего поскуливания и плача гиены... Десять минут спустя… - Сколько можно его мучить? У меня уже уши болят от этих стонов! – нетерпеливо пробурчал Крейвен. - Ну, ты же сам сказал, что мы должны его вылечить. Вот теперь и постигай премудрости ветеринарного мастерства. - Съехидничала Моник - которая, как всегда, пыталась за маской сарказма и иронии спрятать настоящие чувства. Ей тоже было очень жаль Годзиллу, но какие конструктивные действия нужны в данный момент, спецагент не знала. Поэтому и реагировала на жалобы Крейвена так, как умела лучше всего – со здоровой порцией ехидства. - Апчхи! Я… Ай, ладно. - Мендель решил постичь-таки древнее «искусство не отвечать на дружеские подколки», и только лишь снова протер лицо платком. - Молчи уж… шпионка. - Пробормотал все еще обиженный на француженку Рэнди. И добавил – Неизвестно, как нам ТВОЙ язык еще аукнется. - Очевидно, что эффект от лекарств не будет быстрым - он лишь незначительно ускорит выздоровление. По сути, мы даже не оказываем сильного воздействия. – Видимо, это напрягало Элси больше всего. Доктор Чампман предпочитала все делать на совесть и основательно, а тут лечение, которое почти никак не помогает… - Ну, не надо пессимизма, Элси. Ведь это лучше, чем совсем ничего. Я уверена, что… - Эй, вы оглохли? Я вас зову, зову… Короче - он сейчас приподнимется и у нас будет мало времени. Давайте поторопимся! - никто не стал спорить с «боссом». - Итак, слушайте меня внимательно. Сейчас он немного приподнимется - и мы сможем обработать раны на груди. Делаем все скоро и точно. Увеличьте давление до 4 атмосфер, и по моему сигналу начинаем опрыскивание дезинфектантом. Вопросы есть? Вопросов нет. Кто передумал - отойдите. Но никто не высказал и слова несогласия, что грело Татопулосу душу. Доктор был искренне рад, что не ошибся ни в ком из них… - Тогда будьте готовы – и, повернувшись к Годзилле, Ник крикнул - Давай, малыш, поднимайся! Со стороны, наверное, казалось, что гигантский ящер пытается отжаться. Кое-как приподняв свое туловище над землей, он стал похож на самую обычную, не прямоходящую игуану - которая по недоразумению подросла до размеров среднетоннажного грузового корабля. Но команда «H.E.A.T» собралась сегодня не для любования этим зрелищем. Проверив свой «пульверизатор», Татопулос рявкнул «Вперед!» (прямо как заправский сержант) - и первым начал обрызгивать все поврежденные участки брюха и груди гиганта. Остальные не заставили себя упрашивать и довольно скоро рассредоточились под гигантской тушей, выбирая себе цели. Продлилась эта «забава» чуть дольше двух минут. Не желая сильно рисковать, Ник дал всем отмашку - и вовремя. Силы еще не вернулись к Годзилле - и, как только ему позволили, он быстро опустился обратно. Ящера эти лечебные мероприятия весьма утомили, поэтому он почти сразу отключился. А группа «врачей без тормозов» (этот псевдоним на ходу придумал Рэнди Эрнандес) тоже отправилась на заслуженный отдых… 19 декабря 1999 года. Через три дня после битвы ожидаемо появились новые проблемы. Из-за похолодания (ночью температура опускалась ниже нуля) все процессы в организме ящера замедлились, и регенерация тоже. Поэтому он все еще был весьма слаб. Беспокойств добавлял факт, что восстановление крови у него также проходило хуже обычного. Конечно, можно было его расшевелить, и тогда бы внутри Годзиллы «включились» зачаточные механизмы терморегуляции - но это означало бы непотребную нагрузку на нервную систему, плюс дополнительный расход ресурсов организма. А еды ему все еще не давали (только несколько раз в день поили из шланга), и Ник никуда его не отпускал. Ситуация складывалась хреновая. Татопулос теперь дневал и ночевал на базе. Если обработки ран уже завершились, то необходимость следить за Годзиллой не пропадала. И ладно просто «не пускать его в воду» - еще и нужно было «не давать слишком крепко заснуть»! Биологи команды всерьез опасались, что гигант впадет в спячку, которая может оказаться для его ослабленного организма последней… И словно назло – повсюду царили рождественское настроение и всеобщая эйфория. Всем хорошо, а у него душа не на месте – «ребенок» больной лежит. Пару раз его вызывали в Управление, но Ник их культурно «послал». Накалякав несколько предложений о ситуации (жирно при этом намекнув, что он делает это для страны - и пусть эта самая страна подождет) он послал со своей «депешей» Крейвена, пообещав ему «за вредность» ящик пива и корзину печенья с канистрой молока впридачу. Вернулся тот еще более зеленым и подавленным, нежели обычно - но передал, что «там все приняли к сведению». 22 декабря 1999 года. Рождество приближалось. Скоро настанет тот самый день, когда отмечают рождение Спасителя человечества (хотя в странах, где более развито православное направление христианства, этот день будут праздновать уже в следующем году). Значит - опять все будет, как обычно. Носки над камином, песенки про Санту и его оленей, салюты, елки, подарки и остальные атрибуты Рождества… Все привычно - но сейчас только раздражает. Закончив созерцать открывающийся из окна вид, доктор Ник Татопулос решил выйти и подышать свежим воздухом - он явно засиделся в четырех стенах за последнюю неделю… Снаружи было прохладно и свежо, в воздухе кружились снежинки, повсюду был тоненький слой снега… Вот и Годзилла тоже оказался им покрыт. Вздохнув, Ник отправился будить питомца. Выглядел тот значительно лучше. Раны закрылись полностью и зарубцевались. Кожа возле глаза была чистая, и о гигантском синяке напоминало только небольшое несовпадение окраски с другим нижним веком. Место укуса и ожога тоже было покрыто шелушащейся корочкой, которая уже вот-вот собиралась отвалиться. Хвост, ранее бывший толстым, как нефтепровод, несколько усох в диаметре – питание своими жировыми запасами явно отражалось на ящере внешне. Еще одним признаком улучшения стал чуткий сон. Скрип снега пробудил ящера, и он медленно раскрыл глаза. - Ну, с добрым утром. Хотя, скорее, днем. Знаешь, ведь уже почти неделя прошла – а до сих пор есть ощущение, словно все случилось вчера… Яркое событие, верно? - В ответ доктор услышал лишь некоторое кряхтение, - ну вот, а то я уж боялся, что совсем ты у нас разболеешься - рад, что ошибся. Ник помолчал, поглядел на гигантский (и зубастый) зевок. - Так, давай-ка не спим, лучше меня послушай… Черт, о чем говорить-то? - тут Татопулос был слегка в замешательстве. Ученый просто не знал, о чем ему говорить с «пасынком». До этого он только отдавал команды, пел песни и требовал бодрости. Но, подумав, решил просто нести все, что в голову взбредет: - Знаешь, когда мне было 8, и я ездил к дедушке в Кентукки, там на его ферме был такой большой и добрый пес, Ханни. Однажды мы с кузеном и Ханни пошли купаться, и наш пес напоролся на колючую проволоку - уж не знаю, кто ее выбросил, - и сильно поранил лапу. Генри (кузен) сказал мне ждать, пока он до ветеринара сбегает. А я знаешь, что сделал? Я его подождал, подождал - а потом взял Ханни, взвалил на себя и потащил туда, куда Генри побежал. Думал, что навстречу ему попаду, а вместо этого заблудился в зарослях кукурузы. Помню еще, что разрыдался как девчонка - так Ханни было жалко. Нас потом нашли - и дедушка вечером сделал две вещи, которые я запомнил навсегда. Сперва он меня выпорол, за то что я проблем добавил (Генри перепугался до полусмерти когда нас не нашел), а потом похвалил и угостил своим особым острым индюшачьим супом - за то, что друга не бросил. Вот с тех пор всегда вспоминаю его слова «Другу помогай всеми силами - но с умом! Помощь должна быть осознанной, своевременной и точной, чтобы не навредить». Мда - жалко что его рядом нет, его бы это позабавило, как мы тут вдвоем сидим… Татопулос глубоко вздохнул – а Годзилла продолжал смотреть на него все понимающими золотыми глазами… - А однажды (дело было в колледже) я просыпаюсь – а это не моя комната. Боксерская груша висит, книги не мои, какие-то карты на стене… Думал, что все – допился до «белочки» на своей самой первой вечеринке. Оказалось, что это мои друзья так подшутили - перенесли в другую комнату. Да еще и презервативы за уши положили. А если бы та спортсменка пришла и меня увидала?.. -Ну, и тот момент, когда меня вызвали прямо из Зоны Отчуждения. Эх, знал бы я, что за этим последует… Вот и получается, что я, с одной стороны - герой и все такое, а с другой - виноват весьма. Они же тоже жить хотели, просто… До сих пор помню, как твоя настоящая мать на нас смотрела. Это была настоящая ярость во плоти - я тогда был уверен, что нам всем конец… Слушай, парень, мне надо отойти. «Зов природы», понимаешь? - С этими словами (и предварительно услышав понимающее глухое ворчание ящера) доктор поспешил в туалет. Он не мог точно сформулировать, откуда в нем проснулось такое желание поделиться своими воспоминаниями (тем более с Годзиллой), но и противиться Ник ему не мог. И, вспоминая в присутствии своего «чада», как они с Филиппом Рошем, Одри и Виктором наводили бомбардировщики на детенышей первой Годзиллы - он ощущал себя, мягко говоря, неловко… Тогда для него это были просто кровожадные твари, грозившие вырасти и сожрать все вокруг. Доктор помнил все: как перепугался, когда остался наедине с проклюнувшимся яйцом, как хотел избавиться от последнего предвестника кошмара… И теперь ему стыдно перед ним, что его матушку именно он своими действиями и убил в первый раз. Что говорило в нем – совесть, сочувствие или сентиментальность? Закончив дела в туалете, биолог поспешил обратно, где обнаружил Годзиллу в новой позе: тот свернулся калачиком, хвост под себя подоткнул, лапы сложил перед собой и положил на них голову - ни дать ни взять натуральный слушатель, который внимает каждому слову рассказчика… - Как мило. Ну, ладно - на чем мы там остановились? Ах да, на погоне… - И в тот момент я думал, что все кончено. Что теперь все уже позади и больше никаких проблем не будет… Как я был тогда наивен. Помню нашу с тобой первую встречу… Извини, мне что-то снова нехорошо. - А вот к чему привело питание полуфабрикатами, которые доктор Татопулос поглощал во время своего «затворничества». Все эти консервы, разогреваемые продукты и сладости из запасов Рэнди Эрнандеса… Короче говоря - питался Ник все это время типично по-американски, и сейчас расплачивался за это своим желудком, который теперь все время пытался «взбунтоваться». Ругая самого себя за глупость во время мытья рук, он не услышал шагов вокруг лаборатории - и когда ученый подошел к двери, его ожидал приятный сюрприз: - Ой, здравствуйте - не ожидала накануне Рождества хоть кого-то здесь увидеть… - Одри - это ты? - Привет, Ник, а я к тебе пришла - точнее, к вам, в «H.E.A.T». Как у вас в команде дела, как здоровье «крепыша»? Чем занимаетесь? - Спасибо, все неплохо. Он выздоравливает, а я ему истории разные рассказываю, чтобы не спал. Уже почти всю биографию свою рассказал. - Неужели и про то, как мы на спор стащили из магазина лифчик и пару банок пива? - улыбнулась девушка. - Ну да, но он обещал, что никому не проболтается. А это что? – Указал Татопулос на объемистый пакет в руках журналистки. - Бульон, курица, мясной салат… Прости, что не смогла к тебе чаще приезжать и оставила без нормальной еды, но у меня был просто аврал на работе в связи с последними событиями - да и в семье тоже сумасшедший дом. Обещаю исправиться, кормить тебя часто и вкусно. – Одри лукаво улыбнулась и подмигнула Нику. - Ой, да ладно, - хоть Татопулос и был польщен, но все равно немного смутился, - не стоило так за меня волноваться. Я же не без запасов тут сижу. - Знаю я ваши запасы. Консервы, пюре, рамен быстрого приготовления и куча тому подобного. Ты никогда не уделял должного внимания тому, что ты ешь - так и гастрит недолго заполучить, а там уж и язва не за горами… - Хорошо, «мамочка» - я обещаю впредь есть только здоровую еду, носить шапку в мороз и все такое прочее, - шутливо ответил ученый. И добавил – Хм, а ведь занятно выходит… - Что именно? - Да вот, воспоминания… Я ж во время нашей первой с ним встречи был перепуган до полусмерти, и когда он меня облизал, уже думал, что все – съест сейчас. Отогнал его только удар током. Помню еще, как я потом хотел его поймать, чтобы в столь странном поведении разобраться… Даже и не думал тогда, что из такого небольшого малыша вырастет такое большое, грациозное и полезное создание… Согласна? - Ну да, просто красавец. И самое главное – он не хочет тебя или меня съесть. Ты ведь не собираешься, малыш? - В ответ ящер только фыркнул. - А ведь я был тогда уверен в обратном. Ждали детеныша величиной чуть больше двух метров, а приплыл великан - всего в три раза меньше, нежели нынешний… Естественно, ловушка не подошла - да еще и меня едва не слопал. Спасибо его обонянию и памяти, иначе бы мы с тобой сейчас не говорили, эх... - А ты, проказник, тогда все скрыл от меня! – Одри игриво надула губы и попыталась дать Нику подзатыльник, от которого тот легко увернулся. - Ну, не будем сильно прошлое ворошить, ладно? – Хитрая улыбка, словно сама собой, появилась на лице у «доктора червячных наук». - Так, мистер Татопулос, зубы мне тут не заговаривайте - вам надо поесть, и срочно! Эй, красавец чешуйчатый - я твоего «папочку» украду ненадолго, ладно? - в ответ раздался неопределенный ворчливый звук, – обещаю скоро вернуть! И с этими словами Одри потащила Ника за собой, в «Stata Island Star». Годзилла лишь тяжко (но с долей драматизма) вздохнул и остался ждать парочку снаружи. Внутри же «мадам репортер», как сказала бы Моник, окончательно вошла «в роль»: - Так, руки к осмотру. - Но мы же не в детском саду! - РУКИ! - Ну вот - вот они, мои руки, вполне чистые. Все, теперь уже можно приступать к трапезе? - Можно. Ну, доктор – как вам? – Спросила Одри уже после того, как Ник начал буквально «всасывать» в себя ее стряпню, что твой пылесос. - Я искренне надеюсь, что после такого обеда я не побегу снова пугать туалет? Ай, не надо щипаться, я же пошутил! - Шутить про еду не позволю – ешь давай. - Хорошо-хорошо, я все понял… М-м-м-м, офень фкуфно – дафе фам не офыдал. - Не говори с набитым ртом - не имей такой дурной привычки, - снова одернула Ника Одри, но больше для порядка: на самом деле она была довольна его похвалой, ведь когда твой труд ценят по достоинству - это всегда приятно. После трапезы они вроде бы собирались заняться чем-то важным, но… По радио звучала песня Фрэнка Синатры «Let It Snow», навевающая крайне интересные воспоминания на ученого. В общем, выражаясь научно, у доктора Татопулоса «случился выброс специализированных гормонов и возникло влечение». Влечение к одной милой особе, сидящей напротив. - Знаешь, Одри – кажется, мне срочно необходима концентрированная доза эндорфина, если ты понимаешь, о чем я?.. - спросил он улыбаясь. - Шоколада захотел, что ли? - Не поняла та намека. - Угу, одну белую шоколадку, вкусную и ароматную. У меня же и по сей день есть к тебе чувства, дорогая, - и Ник он слегка приобнял ее, продолжив поглаживать ее плечи. - Ой, Ник, ты чего?! Ой, ну успокойся, хи-хи! Успокойся, дурак… - Одри мигом покраснела, и тем самым стала лишь еще приятнее сердцу ее преданного поклонника. - Нет, не успокоюсь. Милая дама - вы в логове дракона, и храбрый рыцарь будет вас защищать. - И добавив страсти в шепот, Татопулос продолжил, - Минздрав предупреждает - эндорфины полезны как мужчинам, так и женщинам, но шоколад добавляет калорий – а вот я не добавлю… - Ник - а ну, как кто-то придет! - Не бойся - нас предупредят заранее, я позабочусь об этом. Ну же, моя храбрая репортер - возьмите у меня откровенное интервью… - О, я согласна, но сперва мне нужно принять душ. – Щеки журналистки горели, как маки по весне. - Душ? Пожалуйста - он вон там, чуть дальше по коридору. А я – мигом, - и пока Одри освежалась, Ник быстро кинулся «наводить атмосферу»: раскладывать диван, расстилать простыню, задвигать шторы. «Что ж я забыл? Ах, да…» Татопулос пулей выскочил на улицу: - Дружище, я тебя прошу - если кто придет - дай знак, ладно? – заинтересованное порыкивание в ответ от Годзиллы, - Спасибо! И ученый, еще быстрее, чем прибежал, убежал в кладовку за обогревателем, и в «нычку» хакера за презервативами («прости, Рэнди - я тебе потом новые куплю…»). Когда репортер Тиммонс вышла из душа, сюрприз уже был готов - ее подхватили на руки и потащили в жилую зону. Положив Одри на кровать, «Татопулос – варвар», напевая себе под нос «What a wonderful world» Луи Армстронга, не очень умело попытался изобразить мужской стриптиз - вышло скорее смешно, нежели сексуально для них обоих. Но доктор не расстроился, а ринулся в атаку, как настоящий берсерк: впрочем, иного от него и не ждали – нет, совсем не ждали… Спустя час. - Ник, а я и не знала, что тебе НАСТОЛЬКО охота. Ты был прямо-таки Конаном-варваром из трех «Н» сегодня… - М? В каком смысле? - Небрит, немыт и ненасытен… Красавец-мужчина, - и журналистка игриво укусила его за нос. - Ну да, наверное… Впрочем, вы, сударыня, также весьма чувственная особа - это я вам как биолог говорю. Может, повторим? - Ник подмигнул своей «принцессе». - Прямо сейчас? - Может, чуточку позднее. Время еще будет - работы у меня скоро станет поменьше, а если никаких ЧС, - доктор наук (весьма антинаучно) постучал по тумбочке, - то наши «вечера выработки гормонов» продолжатся так регулярно, как ты захочешь. Согласна? - Ох – конечно же согласна. Но только на моей территории, а то тут жестковато выходит. - Жестковато? Да вроде бы не очень сильно, но если ты настаиваешь… - тут раздался предупреждающий крик Годзиллы, - так, кто-то пришел. Одевайся - я пойду, чуток придержу гостей, дорогая... Снаружи: - Привет, дружище - я тебе тоже рад. Смотри, крошка – он уже почти здоров! – Ренди прямо-таки излучал оптимизм вокруг себя. - Еще раз меня так назовешь - и тебе будет больнее, чем ему. Я тебя предупредила. – Француженка, наоборот, явно сегодня с утра была не в настроении. - Ой, да ладно тебе грозиться-то… Странно - все закрыто. Ник! Эй, Ник! Ты куда это запропастился? Моник, надо другие входы посмотреть – главный босс запер, походу… - Ничего не надо смотреть, я просто – а, не важно, - Татопулос не смог придумать внятного оправдания, поэтому сразу перевел тему, - ну, господа, можете радоваться - наши старания не прошли зря. Пациент не сегодня-завтра выписывается, поскольку практически здоров, правильно я говорю? – ответом Нику был пронзительный крик Годзиллы, и ящер поднялся во весь свой рост, глядя сверху вниз на своих «врачей». - Ого! Я и не ждал, что он до нового года встать сможет - круто! - воскликнул Эрнандес, который был искренне рад. - Удивительно, - вторила ему агент Дюпре. - Ну, еще бы. Но сегодня, для профилактики, я его еще никуда не пущу. Эй, Годзилла! Услышав «папочку», ящер прекратил разминать шею и шевелить (с похрустыванием) лапами, и обратил внимание на Ника: - В воду нельзя пока! Нельзя – до завтра на суше побудешь! – и, откашлявшись, Татопулос предложил гостям пройти внутрь. - Оу, привет. Как дела? - поприветствовала всех Одри, но, не дав ничего ответить, продолжила - вы это видели? Еще неделю назад он был словно инвалид - а теперь почти как новенький! - Да вообще шикарно! Я знал, что он не любит долго болеть. Предлагаю это отметить вечеринкой! – Рэнди был, как всегда, «в своем репертуаре». - Тормози, ковбой - успеем повеселиться еще. Поздравляю, Ник - я уверена, что ты рад этому. - Спасибо, Моник. Но нужно еще понаблюдать за ним немного, - и пока Одри с Рэнди ушли что-то обсудить, ученый шепнул француженке на ухо, - спасибо за ваш тайник, с меня новые презервативы… - Что? А-а-а. Ну, ладно. Хотя мне не очень понятно, как ты его нашел… - Дюпрэ посмотрела на Татопулоса очень внимательно. - Я не так дальнозорок, как иногда кажусь. – Усмехнувшись, ответил ей Ник. - Но будьте осторожнее, а то еще Элси с Крейвеном обидятся. Может, вы пока нам с Одри поможете лабораторию украсить? Рождество уже совсем скоро… 24 декабря 1999 года. «- …И теперь - о событиях местного значения». «- Как нам стало известно, открылись некоторые подробности «инцидента в заливе», который произошел на прошлой неделе. Официальные комментарии представителей армии США дали немного информации: достоверно известно было только, что осьминог-мутант, появившийся в заливе Аппер, был уничтожен совместными усилиями Годзиллы и ВВС США». «Долгое время мы не имели возможности узнать, откуда взялся мутант, почему он сражался с Годзиллой, и кто ответственен за все произошедшее». «И вот сегодня, в прямом эфире, наш репортер Одри Тиммонс берет интервью у доктора Николаса Татопулоса, который наконец-то согласился ответить на несколько вопросов касательно произошедшего. Здравствуй, Одри». «- Привет, Стив – да, сегодня я нахожусь здесь, возле лаборатории Команды Гуманного Экологического Анализа, наблюдаю Годзиллу вживую», - камера показала вполне бодрого ящера, который прогуливался по территории, - «и беру интервью у доктора Татопулоса. Здравствуйте, доктор». «- Добрый день». «- Скажите - как вы можете прокомментировать события недельной давности и вашу роль в нем? Откуда взялся гигантский осьминог и как он попал в наш город?» «- К сожалению, я не имею права раскрывать всей информации по данному делу - могу только сообщить, что все произошедшее случилось из-за человеческой халатности. Виновные уже наказаны по всей строгости закона, и угрозы повторного нападения мутанта больше нет». «Что же касается участия нашей команды в этом деле, то оно было минимальным. Как все уже знают, Годзилла смог победить монстра и нанести ему смертельные раны, а военные завершили начатое. Вклад человеческих членов команды был, повторюсь, минимальным – мы всего лишь осуществляли наблюдение за боем». «- Вы весьма скромный человек - ведь повсеместно говорят, что именно вы заставляете Годзиллу подчиняться вашей организации и биться с монстрами». «- Это не более, чем преувеличение - уверяю вас. Просто у ящера сработал инстинкт защиты территории, на которую и вторгся осьминог. Нейтральность Годзиллы к людям не распространяется на монстров и прочих мутантов». «- Как зафиксировали многие зрители на свои видеокамеры и фотоаппараты - Годзилла тоже серьезно пострадал в драке. Это и было причиной, почему его не наблюдали в течении недели?» «- Именно так - сражение далось ему тяжело. Но, как видите, он восстановился, пусть и с некоторой помощью нашей команды. Проблема была не столько в серьезности ранений, сколько во внешних условиях - в частности, похолодание сыграло свою негативную роль». «- Прошу простить мне бестактный вопрос: некоторые зрители явно предполагают, что после драки раненный Годзилла был весьма уязвим, и этим следовало воспользоваться для его устранения. Какова ваша позиция по этому вопросу?» «- Такая же, что и раньше: я убежден, что у нас нет, не было - и, надеюсь, не будет причин для нейтрализации Годзиллы. И наиболее мощный аргумент «за его сохранение» все могли воочию наблюдать 16-го числа». «Я вполне понимаю обеспокоенность граждан, но прошу всех сохранять спокойствие - причин бояться Годзиллу нет. Конечно, он не аквариумная черепашка – но и польза от него перекрывает все причиняемые им неудобства. Я же, со своей стороны, постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы он не навредил нашему городу и нашей нации». «Я - патриот, искренне любящий свою страну. И я сделаю для нее все, что в моих силах. А взамен я прошу у правительства, у страны, у ее сердца - людей - проявить чуточку больше терпимости. Ни о чем ином я не прошу». «- Спасибо Вам, доктор. Как наши зрители могут убедиться, информация о гибели Годзиллы, которая ранее распространялась в Интернете неизвестными, оказалась ложной. Прямо сейчас мы наблюдаем его вполне живым и здоровым - и в ближайшее время он останется здесь. Я благодарю доктора Татопулоса за интервью, и предоставленную возможность вести съемку на территории его организации». «- С вами была Одри Тиммонс». «- Спасибо, Одри. Как видно, не все подробности событий шестнадцатого декабря удалось узнать из первых рук. Однако, это не помешало нам провести собственное расследование. О нем подробнее - в рубрике «Расследование тайн», с Джеральдом Стоктоном». «К другим новостям: украшение главной елки в Бруклине завершено сегодня, на Линден-бульвар, в…» 25 декабря 1999 года. Ник вместе с Одри встречал Рождество в ее квартире №78, предварительно поработав Сантой для нее и всех друзей, знакомых и родных. Кому подарок, кому открытку, кому сувенир – хорошо, что он заранее подготовился. Впрочем, сам ученый тоже получил «от толстого деда, что приходит через камин» подарочки разной степени полезности и приятности. Рождество пришло не только в дом к людям, оно пришло в их сердца. Пришло с мультфильмами про Гринча, с фильмом «Один дома», с песенкой про звенящие бубенцы, спетой самыми разными музыкантами. Пришло к каждому члену «H.E.A.T», к их родным и близким. Рождество помогло Элси Чампман сблизиться с семьей (даже с Кетрин, с которой они всегда плохо ладили). Рождество заставило Менделя Крейвена навестить мать и провести с ней время, как с близким человеком - а не как квартиросъемщику с жильцом. Рождество обеспечило Моник и Рэнди романтическим вечером. Как, впрочем, и Ника с Одри. Что же Годзилла? Он просто радовался, что теперь был здоров, мог опять легко плавать и ловить рыбу, и что силы снова вернулись к нему. Раны затянулись и не беспокоили, а после очередной линьки на шкуре и следа не останется. Ничего больше не болело - и все было хорошо. А вокруг, все так же, царило невидимое и светлое ощущение Рождества… Конец