Не сейчас

Для того чтобы ждать, нужно сохранять время. Хотя бы как внутреннюю историю. Если ты потеряешь время, то потеряешь и ожидание.

       Ожидание. Как много в этом слове смысла. Все сталкиваются с ним лицом к лицу. Можно ждать, когда приедет поезд, можно ждать человека, что опаздывает к вам на встречу, можно ждать определенного часа, когда вам нужно выйти из дома, а можно ждать, когда у человека найдется время, или же, когда он наконец отставит в сторону безразличие и обратит внимания на вас, возможно, поняв при этом, что его равнодушие было ложным. Ждать можно мало, можно много, а можно и бесконечно, до самого конца жизни. И, покинув этот мир, никогда более не узнать, дождались ли вы, или же ушли, так и не получив того, на что в томных муках и мольбах потратили всю свою земную жизнь.        Все мы когда-то ждали человека, надеясь на то, что он обратится к нам, уделит внимание, что-то скажет, посмотрит, дотронется, поймет, полюбит… Кто-то дожидался, а кто-то - нет. Ждала человека и Ада. Страшно представить, кого она ждала, о ком просила, к кому тянулась. Ее объектом был Лидер родной фракции. Его имя Эрик. Тиран, недосягаемый, жестокий, беспощадный… Но ей было совершенно безразлично на все это, она слепо верила и ждала. Она была с ним. Часто, даже слишком часто. Тренировалась вместе с ним, уезжала вместе в рейды, спала. Но этого было мало. Она хотела любви и какого-то проявления чувств с его стороны. Понимала, что она для него — лишь объект удовлетворения физиологический потребностей, не более. Но все равно ждала, надеясь и, черт возьми, веря в то, что все возможно.        Бесстрашная по рождению. Это и было основным преимуществом. Этот факт давал сил, не позволял сдаваться. Если она бесстрашная, значит, она сможет. Наивно полагала, что сумеет заглянуть за стену Лидера, став частью его внутреннего мира. Так рассуждала не только она. Таких было сотни, кто рассчитывал на любовь со стороны Эрика, однако, все эти сотни горели заживо в смертельном пламени отчаяния и обиды. Лидер разбрасывался девушками, не желая видеть рядом с собой никого из них. Лишь Аду он подпустил ближе, бывало, говорил с ней, когда хотел. Звал ее, когда хотел. Имел ее, когда хотел. И она шла к нему. Говорила. Отдавалась. А затем уходила, когда Эрику было не нужно, слыша небрежную фразу: — Не сейчас.        Ада долго повторяла ее для себя. Не сейчас. Нужно подождать. Совсем немного. Все изменится. Просто чуть позже. Она не понимала, что этой фразой Лидер лишь отнекивается, стараясь отстранить от себя как можно дальше, потому что однажды слишком близко подпустил ее. Только она слышала злосчастное «не сейчас», остальных Эрик отправлял от себя или матами, или же насилием. А эта фраза была предназначена только для нее. Он боялся ее обидеть?! Да, возможно, боялся, возможно, не хотел, а возможно, боролся с собой, думал, что когда-то сможет убрать злосчастную частицу «не», утвердительно ответив на ее слова.        Она знала, что сегодняшняя ночь станет последней. Она провела ее вместе с Эриком, ее тело в последний раз полыхало под ним, в последний раз она смотрела на него в надежде почувствовать то, чего она так долго ждала… Она плакала, когда тонула в его холодных глазах, упиваясь его внешним безразличием и одновременной теплотой тела. Это взбесило Эрика. Женские слезы — это не то, что могло растрогать Лидера, это лишь раздражало его. Она заплакала перед ним в первый и последний раз… В последний раз она обратилась тогда к нему в надежде получить то, чего так долго ждала, но в ответ был один: — Не сейчас! — Но… — Твою мать, мне вырубить тебя, чтобы ты наконец заткнулась?! — Извини, я поняла. Не сейчас.        Это было последнее «не сейчас», которое она услышала от Эрика. Глотая слезы, она ушла, зная, что не сможет дождаться, она понимала, что сегодня ее убьют. Она готовилась к смерти, знает ведь, что дивергентов в живых не оставляют. Все Лидеры, кроме Эрика, были осведомлены о дефекте Ады, все они были в курсе, что сегодняшняя ночь станет последней для девушки. Бесстрашная готовилась, хотела решить проблему сама, случайно сорвавшись в пропасть, но мужества не хватало, к тому же она хотела ждать, поклялась, что ее ожидание закончится лишь в тот момент, когда душа покинет обмякшее тело.        Идя по темному коридору, она ждет смерти, надеясь, что после ее кончины Эрик найдет записку, слова которой она так тщательно подбирала. Ее участь не заставляет себя долго ждать. Один захват. Ноль сопротивления. Один шприц. Одна инъекция. Одна смерть. Одно обмякшее тело. Одна единственная душа. И ноль ожидания. Его больше нет. Она не ждет.        Эрик видит тело, понимает, что опоздал. Внутри все обрывается, а внешне нет никаких проявлений чувств. Даже сейчас, видя ее бездыханное тело, замершие, кристальные глаза, легкую, теплую улыбку, он держится, словно робот, сдерживая зверя, что мечется внутри его крепкой плоти. Он не подходит к телу, знает, что она ушла, больше не вернется…        С бутылкой виски в руке он читает ее последнюю записку, читает все то, что в последнюю ночь не дал ей сказать: Ты знаешь все, Эрик. Знаешь, что ждала и любила. И плевать, что меня больше нет рядом. Я все равно люблю и жду. И ты скажешь мне, Эрик. Когда-нибудь. Возможно, что не сейчас… Не сейчас.        Он делает глоток, морщась, когда горечь виски соприкасается с комом в горле, тихо шипит, сжимая записку в кулаке: — Сейчас, Ада. Сейчас.