Fragile

On and on the rain will say How fragile we are how fragile we are How fragile we are how fragile we are Sting "Fragile"

На плече Алека виднелась маленькая ссадина, уже покрывшаяся коричневой корочкой. День-два, и от нее не останется и следа. Ерунда, на которую Алек и внимания не обращал. Но Магнус видел ее даже в темноте, и она не давала ему покоя. Алек был сильным и смелым. Тренированное тело, зоркий глаз, твердая рука, бьющая без промаха. При взгляде на него никому в здравом уме не придет в голову слово "хрупкий". Но он был именно таким. Хрупким, как все смертные. Каждая рана на его теле, пусть даже такая пустяковая, была доказательством смертности. Магнус считал их, как престарелые плейбои считают седые волоски у себя на голове, и ненавидел каждую до боли в груди. Будь его воля, он бы встречал Алека с охоты и сразу же на пороге раздевал и осматривал, залечивая и стирая все изъяны, вплоть до мозолей и царапин. Но Алек только смеялся и говорил, что это было бы бессмысленной тратой магии. Магнус не спорил. Он понимал, что со стороны Алека это проявление заботы, такое же, как чашка свежесваренного кофе по утрам или массаж плеч после многочасовой работы за столом в кабинете. Но ночью он просыпался и долго смотрел на спящего Алека в темноте, а потом все равно залечивал царапины и ссадины. Магнус надеялся, что тот не замечает, как быстро бледнеют и сходят с его тела шрамы от рун, насколько меньше он стал уставать, легко перенося ночные дежурства, что вообще перестал болеть, и единственный не заразился гриппом, когда вирус уложил в кровати весь Институт. Магнус питал Алека своей магией незаметно, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы тот был с ним дольше, чем это предусмотрено природой. Ради Алека он готов был обмануть не только ее, но самого Господа Бога, если бы придумал как. Он не мог сделать Алека бессмертным, и мысль о том, что однажды потеряет его навсегда, сводила Магнуса с ума. Но он не хотел, чтобы и для Алека эта мысль стала навязчивой, не хотел, чтобы и его мучила эта боль. Поэтому Магнус мог только лечить хрупкое смертное тело своего нефилима по ночам и смотреть в темноте на его безмятежное лицо. Невыносимо чесался нос, но Алек продолжал размеренно дышать, сохраняя спокойное выражение лица. Магнус смотрел на него, и этот взгляд ощущался почти физически — в нем чувствовалась напряженность, будто Магнус изо всех сил старался запомнить каждую черточку. Будто он и так не помнил его всего, с ног до головы до мельчайших подробностей. Будто не знал его лучше всех. Будто это был последний раз, когда ему выпала возможность видеть Алека. От этой мысли привычно кольнуло в сердце. Иногда Алеку казалось, что его смертность мучает Магнуса гораздо сильнее, чем его самого. Возможно, так оно и было, ведь это именно Магнус останется наедине с собственной болью, когда догорит погребальный костер. Но если Алек старался об этом не думать, то у Магнуса это получалось не всегда. Иногда Алек просыпался по ночам от его пристального взгляда. Он знал, что Магнус втайне лечит его, думая, что он спит. И не только лечит, но и подпитывает своей магией, полагая, что Алек не догадается. Ну да, это же совершенно незаметно, и тот факт, что Алек не помнил, когда последний раз хотя бы чихнул, совершенно ни у кого не вызывает подозрений. Но он не собирался говорить Магнусу, что давно раскрыл его секрет. Он понимал, что со стороны Магнуса это проявление заботы, такое же, как накинутый на плечи плед холодным вечером или ссоры с Марисой, когда та слишком нагружала Алека работой. И пусть сам он считал, что глупо тратить магию на такую ерунду, но Магнусу это было нужно. Только так он мог заглушить своих внутренних демонов, мешавших ему наслаждаться жизнью сейчас, когда они оба живы, молоды и счастливы. Он не мог придумать способ остаться с Магнусом навсегда, он даже не мог пообещать, что не будет рисковать своей жизнью, потому что долг сумеречного охотника мог позвать в сколь угодно опасное место. Все, что он мог, это притворяться спящим, пока Магнус убирал с его тела даже самые пустяковые доказательства смертности. Или обнять и сделать все, чтобы вытеснить эти грустные мысли из его головы. Пробормотав что-то и потянувшись, Алек притворился, что просыпается, и почувствовал, как Магнус замер рядом. Словно вор, которого застали врасплох. Стараясь разглядеть в темноте выражение его лица, Алек погладил его по плечу. — Почему не спишь? — спросил он хриплым со сна голосом. — Ходил в туалет и как раз снова ложился, — соврал Магнус с притворной легкостью в голосе. — Прости, я не хотел тебя будить. — Не страшно, я уже выспался. Сон, действительно, сошел, несмотря на усталость, а светящиеся в темноте глаза Магнуса были слишком грустными. Алек протянул ему руки, как делают маленькие дети, когда хотят, чтобы их обняли. Магнус негромко хмыкнул и опустился в его объятья, невесомым поцелуем касаясь лба. — Что это ты задумал, сладкий? — Ну, раз уж мы оба не спим... Быстрым сильным движением Алек перевернулся, подминая Магнуса под себя. Его пугало, насколько судорожно тот цепляется за его плечи, с каким отчаянием ловит его взгляд, и в поцелуях тоже сквозила горечь этого отчаяния. Днем Верховный маг Бруклина был ярким, веселым и полным жизни, и только Алек видел обратную сторону этой медали в те ночи, когда Магнус ненавидел собственное бессмертие, думая о боли, которая ждет его в будущем. Магнус считал Алека хрупким и с болезненной решимостью лечил раны на его теле. Но у Магнуса тоже были раны. Раны, которые уже болели, несмотря на то, что Алек все еще был рядом и в ближайшие несколько десятков лет никуда не собирался. Фантомная боль этих будущих ран и вызывала у Магнуса приступы одержимости. Алек не умел лечить физические раны — его познания не простирались дальше банальной иратце, которая все равно была для Магнуса бесполезной. Но он знал, как прогнать боль от невидимых ран своего мага. Он целовал горящие желто-зеленые глаза, пока в них не появлялись смешинки, ласкал стройное тело до тех пор, пока судорожно вцепившиеся в плечи пальцы не расслаблялись, а потом сжимались снова, но уже от удовольствия, пока губы не забывали все другие слова, кроме одного. — Александр... Наутро Алек, как обычно, готовил кофе и делал вид, что не заметил исчезновение ссадины на плече. Магнус уже насыпал Великому Мяо порцию кошачьего корма и намазывал джемом подгоревший тост. Он без умолку болтал о невероятно скучном клиенте, который сегодня должен прийти за своим зельем и непременно попытается снова вынести ему мозг рассказами о своей жене Тельме. Алек поглядывал на Магнуса украдкой, но не видел и следа ночного отчаяния. На какое-то время он залечил фантомные раны, хотя и знал, что однажды ночью все повторится. Магнус тоже был хрупким, но об этом знал только Алек. И его это не пугало, потому что вместе они могли с этим справиться. А что будет дальше... большую часть времени у них получалось об этом не думать. Потому что здесь и сейчас у них было все, что нужно.