I paint dreams

*** Голова кружилась от вспышек фотокамер. Когда дверь захлопнулась, Тейлор сразу рванул с места; у нее перед глазами до сих пор плясали разноцветные звезды и точки. Рука Тома легла ей на плечо. Он притянул ее ближе, уткнулся губами в ее волосы. — Я устал, — прошептал он ей на ухо, так, чтобы не слышал Крис. Энни сжала его руку. — Через полчаса будем дома, — так же шепотом, ответила она. У подъезда их дома их тоже ждали три или четыре парня с фотоаппаратами, Тому пришлось выходить из машины со стороны Энни, пока Крис пытался культурно договориться с теми, чтобы не фотографировали. Им в спину раздались щелчки, а боковым зрением Энни уловила новые вспышки. Крис не смог договориться. Том раздраженно вздохнул, прибавляя шаг. Энни жутко хотелось развернуться и показать этим придуркам неприличный жест. Она не могла этого сделать. Любить его было так просто. И быть с ним означало иногда — терпеть непривычные вещи. Когда они заперли двери дома, Том сразу расслабился, стянул с носа очки, скинул пиджак и туфли, и, пройдя в гостиную, упал на диван. — Том! — Энни посмотрела на него с укоризной. — Костюм! Ну, почему ты всегда так делаешь?! — О! Прошу, перестань! Он был так похож на капризного ребенка сейчас. Энни прошла к каминной полке, сняла с руки кольца, часы, занялась серьгами — она всегда снимала украшения, как только оказывалась дома. -Я спать хочу, пойдем отдыхать. Если ты хочешь, чтобы завтра я была в состоянии принимать гостей, мне нужен отдых. — Перестань занудничать и иди ко мне, — разулыбался Том, когда она присела на край дивана, растирая затекшую шею. Он приподнялся, обхватил ее руками, прижался губами к ее плечу. — Ты знаешь, что ты невозможный?! — прошептала она, поворачиваясь. Такой хитрый взгляд не смогли бы воспроизвести ни одни глаза в мире. Любить его было так просто. *** Будильник хрипло изверг неизвестную мелодию. Энни повернулась на другой бок, дотянулась до кнопки и отключила навязчивое гитарное соло. Спать хотелось жутко. Сквозь задернутые шторы пробивался яркий солнечный свет, спать хотелось, но мозг уже работал. В восемь самолет, — думала Энни, — проспит, снова уедет без завтрака… Она села, откинув одеяло, протянула руку назад… пальцы нащупали пустую подушку, простынь еще хранила тепло его тела. Удивительно. Как он смог не проспать сегодня? Всю ночь не спали. Поднявшись и накинув халат, Энни прошла к окну. Раздвинув шторы, она застыла зажмуриваясь от солнца. На балконе пышным цветом, обдуваемые легким ветерком и расточая пряный аромат, цвели клумбы — она столько сил в них вложила. А уж как Том любит там возиться, знал бы кто… Она улыбнулась своим мыслям. Интересно, он уже уехал? .. Спустилась вниз, из кухни тянуло свежесваренным кофе, и по всему этажу разливался тонкий аромат французских круасанов. Значит, не уехал, уже и в булочную успел сходить… Когда она появилась в дверях кухни, он как раз ставил на стол чашки. -Доброе утро, — его губы растянулись в улыбке, он сделал шаг ей навстречу и легко поцеловал в лоб. — Я думал, мне придется тебя будить. — Я думала точно то же самое. Он хихикнул. — Счастливого дня рождения, — произнес он, вновь улыбаясь, и доставая откуда-то из-за холодильника букет полевых ромашек. — Томас! Господи, ты чудо заморское! Где ты их взял? — Энни обхватила руками букет и тут же уткнулась носом в белые лепестки. — Нарвал в парке, — хитро подмигнул Том, подталкивая ее к столу, — давай, поставлю обратно в воду. Капли влаги со стеблей попали на босые ноги, для пробуждения — это было хорошо, Энни забралась на стул, подогнув их под себя. Завтрак был светлым и тихим, каким часто бывал в их доме. А еще он был редким. Энни долго привыкала. Но смирилась. Любить его таким, какой он есть — было так просто. Потом он долго одевался, выслушивая ее критику по поводу отъезда в ее день рождения. Он смотрел извиняющимся взглядом, все время останавливался, чтобы ее поцеловать и обещал вернуться завтра к полудню. — Завтра — уже будет завтра, — капризничала она. -Мне так жаль, — с легкой улыбкой произнес он, верно — в сотый раз, уже стоя у двери. — Иди! — тут же разулыбалась она. Она не любила долгих прощаний, и ему ни к чему нервничать в дороге, и на таком ответственном мероприятии. Что там у него сегодня в Эдинбурге? Она перестала ревностно следить за его расписанием, когда в один прекрасный момент у нее чуть разум не вскипел от обилия телефонных звонков, эмэйлов, смс и приходящих в их дом агентов; в конце концов, чтобы следить за его планингом у него есть Люк. Она, как и обычно, проводила его до ворот, улыбнулась, когда он взмахнул своей большой ладонью из окна кэба. Он оставил подарок в спальне. Он так сказал. Хотел сделать сюрприз, рад, что она не заметила. Энни прошла в гостиную, выключила работающий все утро телевизор — Том всегда включал его — „для фона“. Гостиная была самой любимой комнатой Энни во всем их маленьком домике. Это было ее детище. Светлая мебель, камин, полки с книгами, кофейный столик у окна… О, она задумалась! Подарок, что он там опять выдумал? На Рождество она вернулась в Лондон, а посреди ее любимой гостиной стоял… рояль. — Я знаю, ты хочешь играть, — сказал он ей тогда, обнимая сзади за плечи, пока она приходила в себя от потрясения. На туалетном столике лежал желтый конверт. Она вскрыла его. Там была всего лишь записка. «Теперь я самый счастливый мужчина в этом доме, в этом городе и в этой стране. Возможно, и во всем мире, но не хочу казаться самонадеянным. Ты сейчас улыбаешься, а я еду в аэропорт и так сожалею, что не вижу твою улыбку. Ты должна знать и помнить: нет теперь ничего в мире, что было бы мне столь же дорого, как ты. Счастливого дня рождения, милая! P.S. Кстати, вечером мы идем в „Villa Bianca“, будь, пожалуйста, готова к восьми.» Энни перечитала записку еще раз пять, легкая дрожь в руках выдавала ее волнение, ну и возможно, улыбка, не сходившая с ее губ. Он собирается вернуться вечером. Он заставил ее поверить, что уезжает на целые сутки; так сухо поздравил, вручил ее любимые ромашки, и уехал, ни слова не говоря о планах. Она всегда знала, что рядом с ней самый невозможный мужчина из ныне живущих! *** Ноги утопали в теплом песке. Стемнело стремительно. — Последний раз я был здесь один, — сказал Том, обнимая ее сзади. — Тогда я был сам не свой. Я словно был…расколот, потерян, даже сломан… Мне так сильно здесь понравилось… Но наслаждение не было приятным. Это место нужно делить с любимым человеком. Просто необходимо. Тогда оно полное. — Что полное? — переспросила Энни, слегка потеряв нить рассуждения — его пальцы поглаживали ее плечи, а спиной она чувствовала биение его сердца. — Счастье. Он замолчал. Волны накатывали на берег с тихим шуршанием, ветер был легким и почти незаметным. С пляжа тянуло ароматным дымом, душистыми травами, влагой и немного солнцем, несмотря на поздний вечер. Из воды уже поднималась луна. Энни думала о том, что сейчас в этот самый момент, она нашла то, что она так долго искала. Руки Тома, такие большие и крепкие держали ее нежно, будто она фарфор. Но она знала, какими могут быть эти руки — сильными, порой не устающими, иногда они были настойчиво ласковыми, иногда восхитительно грубыми. Разными, как и сам Том. Большой ребенок, он старался во всем быть правильным и не разочаровывающим. Так сильно старался, что порой уставал только от этих стараний. Тогда она просто обнимала его. Говорила, что он самый лучший. Гладила его непослушные мягкие волосы. Он успокаивался в ее объятиях. А она была до какого-то непонятного волнения счастлива. Он положил подбородок ей на макушку, продолжая прижимать ее к себе. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я буду делать для этого все, что от меня зависит. Слышишь? Энни улыбнулась, сильнее обхватывая его руки своими. — Слышу… Ветер усиливался, луна уже почти взошла, океан стал громче. За спиной их ждал маленький номер и целая неделя отпуска вдали от неугомонного рабочего графика Тома. -Я слышу, — повторила она. — И я счастлива… Любить его было так просто…