Стоп. Красный.

       Большое, от потолка до пола, окно. Во всю стену. За ним — невероятный вид на ночной Сеул, сгорающий в огнях развлекательных центров и парков. Огромная гостиная. Дорогая мебель в ней, а каждая, даже маленькая деталь интерьера — эксклюзив, который был сделан на заказ и не имеет копий. Однако, во всей этой просторной гостиной, занято не так уж и много места. Рядом с огромным окном — белый, кожаный диван и такого же цвета пианино. Остальное — слишком мелкое и незначительное. Хозяину это свойственно. Джексон редко находился в гостиной, предпочитая ей свой кабинет и спальню, а также…еще одну комнату. Поэтому дивана и рояля ему вполне было достаточно: самое захватывающее для Джексона — смотреть на ночной город или возбужденного Енджэ, а не греться где-нибудь у камина, возможно, при этом лениво просматривая телевизор. Ему по душе больше холодное. Звуки прекрасной мелодии проскальзывали по глянцевому, кафельному полу и просачивались во все комнаты. Джексон не мог сосредоточиться: работать по средам ему не хотелось ужасно, потому что этот день недели всегда преподносил сюрпризы. Думать о бизнесе он был не в силах. Да и какая это работа, если внутри все кипит и требует того парня в гостиной. Снимая с себя мешающий пиджак, Джексон, не спеша, встал со своего рабочего места и направился к двери. Около нее, он, звеня, взял специальные ключи с красной биркой и положил их в карман брюк. Енджэ играл разные мелодии и все они были нежными, мягкими, как сам парень. И кто бы мог подумать, что ему будут нравиться те вещи, которые с ним вытворял хозяин. Енджэ был одет в легкую футболку и трикотажные шорты, потому что Джексон ненавидел толстую одежду и, вообще, просил младшего ходить голым. Но он не мог так просто делать этого, поэтому они оба нашли консенсус. Однако, сегодня среда. Именно. Стук каблуков, раздающийся сквозь мелодию пианино, был еле заметен. Но хозяин и не собирался преждевременно привлекать к себе внимание. Медленно, растягивая шаги, Джексон подошел к парню со спины и закрыл глаза, вслушиваясь в мелодию. Кисти в карманах брюк сжали ткань и, кажется, немного саму плоть, потому что от Енджэ невероятно пахло. Он принял ванную с каким-то мускатным гелем для душа, возможно, тем, который содержит феромоны. Джексон купил его в Японии для своего сабмиссива*, чтобы ощущения были острее…да и вообще. Но до этого Енджэ не пользовался им, а сегодня, будто специально. Кадык Джексона приподнимался и опускался с каждым его сглатыванием слюны. Она выделялась в больших количествах всегда, когда Ван был возбужден не на шутку. И готовился использовать эту самую жидкость в очень интересных и занимательных вещах. Джексон не был тем, кто тихо зовет своего подчиненного, ожидая ответа. Обнимая сзади, чтобы поцеловать в шею или щеку, или даже в губы. Он ненавидел все эти невинные штучки и отдавал предпочтение срыванию одежды и…играм в той самой комнате. Не целуя, ни в коем случае, чтобы не вызвать в сабмиссиве ложные чувства, да и в себе… Но каждый раз, когда все заканчивалось, Енджэ насильно целовал Джексона, почему-то. Зная, что получит десять штрафных, болезненных шлепков по заднице. Он не мог отказать себе в этом. Для Вана все становилось резко и неожиданно «однако». — Енджэ, ты закончил? — как только руки Чхве опустились на колени, а эхо больше не рвало голову, Джексон решил, что больше не позволит ему прикоснуться к клавишам. Енджэ не испугался того, что внезапно, сзади, прозвучал хриплый голос. Он сразу почувствовал, что Джексон встал у него за спиной. — Я так давно не играл, хотелось бы еще несколько песен, — наивнее и быть не может. Енджэ украсил свое лицо легкой улыбкой и очень зря повернулся назад. Когда их глаза встретились, то парень понял, чего хочет хозяин. Но. — Еще буквально несколько… — продолжал гнуть свою линию Чхве, разворачиваясь обратно и почти уже касаясь снова клавиш пианино. Но его руки быстро перехватили чужие, со спины, а стул на колесиках поехал назад от рояля. Одним легким рывком сильный хозяин поднял Енджэ со стула, теперь зажимая его руки у него же за спиной. — Ты забыл, что сегодня за день… — Чхве протяжно заныл, чувствуя легкую боль в руках и откинул свою голову назад. На плечо Джексона. — Сегодня среда, дорогой… — одно лишь упоминание об этом заставляло Енджэ дрожать всем телом и ныть сквозь сомкнутую челюсть. — Джексон… — как только руки сабмиссива оказались на свободе, он схватился пальцами за предплечья. Вполоборота развернувшись на Вана, Енджэ увидел, как тот постепенно расстегивает пуговицы на рубашке. — Зови меня хозяин, хорошо? Иначе заработаешь штрафные, — рывком выпуская шуршащую ткань из брюк, Джексон расстегнул рубашку до конца и быстро стянул ее с себя. Оголяя прекрасное, рельефное тело: в первую их ночь Енджэ был готов отдать ему свою жизнь, лишь бы еще раз увидеть его. В итоге, отдал всего себя. Можно же назвать это жизнью. — Раздевайся. Джексон со звуком побрякивающего ремня снял с себя брюки, вешая их на стул. Оставшись в одних трусах. — Полностью. Енджэ стеснялся, что сейчас перед этими огромными окнами он предстанет обнаженным. Что кто-нибудь увидит его. Джексон готов был сесть сейчас прямо перед Енджэ, на диван, взяв в руку бутылочку самого дорогого виски. Смотреть кино, в котором главный герой медленно и смущенно раздевается, пытаясь отвести взгляд. Но вряд ли бы он смог усидеть на месте, хотя бы после нескольких секунд такого фильма. С ним у Джексона столько ночей, а его сабмиссив до сих пор стесняется: это поистине потрясающе и возбуждающе. А у Енджэ нет объяснения этому: он просто такой, какой есть. Легкая футболка скользила по шелковой коже Чхве вверх, через голову, а затем упала рядом, на пол. Сабмиссив кусал свои губы, пытался не столкнуться со взглядом хозяина. Постепенно открывалось прекрасное тело: покатые плечи, выпирающие ключицы, плоский живот и розовые, манящие соски. Енджэ дотронулся руками до резинки своих трикотажных шорт и не спеша потянул их вниз. За ними были еще и трусы, а для Джексона — это слишком мучительно. Но хуже этого — медлительность: она разрушала каждую клеточку в доминанте и стискивала низ живота. Слишком хрупко и неустойчиво — Вану хотелось разбить Енджэ, так, как он делает это каждую среду. — Иди сюда. Когда шорты Чхве упали на пол, Джексон позвал его. Поманил пальчиком, но с таким взглядом, что жест на этом фоне проигрывал. Енджэ то ли притворялся, то ли действительно боялся, но как-то слишком осторожно он шел навстречу хозяину. А когда оказался прямо рядом с ним, то ноги совсем подкосились, а тело неуправляемое, подалось вперед. К Джексону, который тянул его ближе, за ягодицы. — Енджэ-а, лучше расслабься. Это было похоже на угрозу. Парень мог судить об этом только лишь по голосу. Потому что сабмиссив не мог заглянуть в глаза доминанту, пока тот сам не скажет. — Пока я тебя не наказал. Теперь и смотреть не нужно. Джексон, впиваясь, сжимал в своих ладонях ягодицы Енджэ и совсем недолго рассматривал его реакцию. Как всегда — удовольствие через боль. Надрессировано и уже не кажется неожиданным. Чхве попытался обнять хозяина за шею, но тот не позволил: убрав руки с прежнего места, схватил запястья Енджэ. Они вместе замерли. — Пять. Отсчет начался. Грубо схватив парня за бедра, поднимая, притягивая к себе, Джексон позволил младшему держаться за плечи. Тот вцепился пальцами в упругую плоть хозяина и снова взвыл, почувствовав невероятный прилив возбуждения. Енджэ открывался. Сжимал бедрами торс Вана и полушепотом просил о наказании. Джексон сильнее притягивал его к себе, пока шел до заветной комнаты. Чхве не мог просто держаться за плечи хозяина, когда его так сильно прижимают. Все тело трепетало, а руки не слушались никаких запретов. Енджэ снова попытался обнять Вана за шею. Джексон зверел. Каждый раз, когда кто-то из его прошлых сабмиссивов пытался любить его, привязать к себе, пробудить и требовать от него какие-то чувства. Он избавлялся от них, расторгая контракт и больше не хотел даже видеть. Легко и без сожаления. А сейчас, его шею обвивают настойчивые руки, которые он не в силах убрать, потому что совсем утонул в непонятной, неуправляемой страсти. — Еще пять, если не перестанешь… Он мог лишь угрожать. Но Енджэ понимал, с трудом, но, все же, что еще до начала игр зарабатывать большое количество штрафных — самоубийство. Каждый штрафной — это шлепок по заднице паддлом*. Нельзя сказать, что это в большей степени приятно, чем больно. Это реально очень болезненно, а сабмиссив и так постоянно идет на риск. Убирая свои руки, младший снова вцепился в чужие плечи. Через несколько секунд парень оказался прижатым к стене у той самой таинственной комнаты. Старший отпустил его бедра и Енджэ медленно сползал по стене, почти ничем теперь не удерживаясь. По правилам в контракте, Чхве должен заходить в ту самую «красную комнату» абсолютно обнаженным. И он знал это прекрасно. Но, кажется, забыл, что сегодня среда. Джексон смотрел на него в упор: упирался руками в стену и ждал, пока Енджэ уже снимет трусы. Сабмиссив чувствовал чужое, тяжелое дыхание и смотрел хозяину куда-то в грудь, задевая пальцами резинку трусов. Немного приседая, чтобы стянуть их, а затем выпуская обе ноги. За каждым его, даже малейшим движением, следили. Скользили пошлым взглядом по открывшимся местам, в особенности, по члену сабмиссива. Енджэ никогда бы не смог скрыть своего возбуждения, оставшись совсем обнаженным: эрекция выдавала его. И не важно, что на лице не было ничего подобного. Джексону не нравилась эта его бледность, но он знал, что когда они вместе попадут в красную комнату, то кожа Чхве станет алой. Голос сядет и после, младший будет возбуждать сильнее своим этим низким, хриплым тоном. Доминант еле оторвался от обнаженного тела Енджэ, чтобы открыть дверь теми самыми ключами с красной биркой. — Заходи. Он пропускал вперед Чхве, неприлично пялясь на его прекрасную задницу. И те розовые следы от пальцев Джексона на ней так сносили крышу, что хозяин и не представлял, как можно быть таким… Ах, само совершенство. В красной комнате все было оборудовано многочисленными приспособлениями и конструкциями для БДСМ игр. На стенах, всевозможные девайсы* для флагелляции* разных видов, а также другие вспомогательные вещи: кляпы, наручники, ошейники, катетеры* и зажимы. В нескольких тумбочках хранились секс-игрушки, но Джексону больше нравились подручные предметы. Справа от входа располагался бондаж с карабином для связывания с подвешиванием. Рядом с ним — красного цвета специальная кушетка, у изголовья которой располагались металлические кольца-отцепки для связывания рук. В самом низу — манжеты для закрепления лодыжек. Слева стояла двусторонняя полка со свечами, медицинскими приспособлениями, ножами и иглами. Однако, для своего любимого сабмиссива Джексон практически не использовал все это. Хозяину очень сильно нравилось тело Енджэ и огромным трудом ему было оторваться от него. Не хотелось портить его шрамами и ожогами. Смотря на все это многообразие, в очередной раз, сабмиссив подумал о том, что Джексон скрывает очень многое. И то, что он, возможно, может полюбить без всяких там игрушек и боли. Енджэ нравилось быть с Ваном, но, все же, так хотелось, чтобы он был более чувственным. Это было только однажды, тогда, когда Чхве лишился девственности, в ту самую ночь. После нее он готов был продать себя и продал, а теперь требует компенсацию. Енджэ стоял на пороге комнаты и не знал, что ему делать дальше. — Карабин. Он почувствовал, как сзади к нему прижимается мускулистое тело, пытается зарыться носом в волосы и, главное, не обнять. Почти рыча он произносит «карабин», когда сабмиссив не реагирует. Енджэ не хочет. — Ты слышишь меня? Он же сам сказал, что сегодня нет правил. И у сабмиссива, значит, тоже. Почему он догадался только сейчас? Чхве попытался развернуться лицом к хозяину, но тот не позволил, хватая за плечи. — У меня же сегодня тоже нет правил, Джексон. Сабмиссив был уверен, что сейчас Ван взорвется: загнет его прямо на этом месте и грубо трахнет. Но. «Однако». То самое. — Хорошо. Чего ты хочешь? Если бы с другим, Джексон думал, что будь на его месте другой сабмиссив, то он вышвырнул бы его за дверь. Не нарушая ничего, а просто разрушая. Хозяин отпустил плечи Енджэ, позволяя тому, наконец, развернуться к нему лицом. — Отпусти себя… Сабмиссив знал, что говорит. Трудно было не заметить, как руки доминанта пытаются обнять, а губы поцеловать. Енджэ медленно пропускал свои пальцы сквозь густые волосы хозяина и приближался ближе. С каждой секундой теснее: обдавая чужие губы горячим дыханием со словами «отпусти себя», а затем… — Возьми меня. Ван не поддавался. Почти. Не давал себя целовать, но объятия уже не мог разорвать. Чхве терся своей шелковой кожей о чужую, не менее приятную на ощупь. Дразнил старшего, прижимаясь щекой к его щеке или водя кончиком носа по шее. Выпускал горячий, скользкий язык, чтобы прикоснуться им к уху и снова повторить «отпусти себя и трахни меня наконец». Джексон пытался не смотреть и не слушать, но исход был понятен с самого начала. — Двадцать штрафных, черт тебя побери… И сразу же хватая за бедра, что и раньше, хозяин медленно разрушал ту прочную стену, которую когда-то построил. С каждым шагом к кушетке. С каждым поглаживанием Енджэ по его спине. С каждым укусом Джексона: своих губ, но все еще не чужих. Сабмиссив понимал, что эти штрафные могут быть для него последними, но это того стоило. Ван впечатал Енджэ в поверхность красной кожаной кушетки и сам оказался прижатым — только вот к телу младшего. Чхве никак не хотел выпускать доминанта из кольца своих рук: он давно уже мечтал прикоснуться к нему всем своим телом. Джексон пытался, но не мог освободиться. Он пытался держать себя, не отпускать все-таки, несмотря на то, что эти двадцать штрафных повисли над Енджэ. Пока он не мог так просто заняться с ним сексом. — Отпусти. Стараясь не потеряться в прядях прекрасно пахнущих волос, шептал старший. — Не отпустишь меня и я не отпущу себя. Чхве мгновенно расцепил руки, не понимая, что Джексону взбрело в голову. Но так же интереснее, не правда ли? Хотел бы Енджэ спросить его, но тот, встав с кушетки, лишь прижал к своим губам указательный палец: молчи, если хочешь узнать. Сабмиссив все понял, поднимая вверх руки и раздвигая ноги, когда Джексон взял, висящие на крючке веревки. Растягивая их и пробуя на прочность рывком, Ван направился прямиком к своему подчиненному. Опускаясь над Енджэ, медленно касаясь веревкой его живота и, дальше: груди, шеи, щек — хозяин улыбался так загадочно и игриво. Притягивая сначала левую руку к себе, целуя и облизывая пальцы на изящной кисти, связывая запястье. Пропуская веревку через кольцо у изголовья и дальше повторяя алгоритм со второй рукой, перед этим вводя бондажный элемент через второе кольцо. Чхве уже было нехорошо: он тяжело дышал, ерзая ногами по кушетке и сгибая их в коленях. Выгибал спину и смотрел на связывающего жадным взглядом, с приоткрытым ртом и полузакрытыми глазами. Джексону тоже плохо. Почему ни в одну среду и любой другой день он не чувствовал себя также, не позволял. Что сегодня не так? Всё. — Джексон… Енджэ просил, но не знал о чем. Обо всем, наверное, раз пытался дотронуться пальцами ног резинки трусов хозяина. Ван сжимал лодыжки сабмиссива, продевая их в специальные манжеты для фиксации. Чхве сопротивлялся каждый раз, когда старшему приходило в голову целовать нежную кожу вокруг щиколотки и играть языком с изящными пальцами. Енджэ дрожал всем телом, покрывался мурашками, когда чувствовал на стопах горячий, влажный язык: он стонал, не сдерживая своего и без того громкого голоса, вдыхая полную грудь воздуха, чтобы не задохнуться. Наверное, для Джексона эта мелодия была намного увлекательней той, что играл Енджэ на пианино. Потому что он не прекращал дразнить сабмиссива, теперь уже продев, окончательно, лодыжки в манжеты и удаляясь к очередному стенду. С девайсами для флагелляции. Ван просматривал множество паддлов, стеков*, кнутов, но, все же, остановился на плетке. Не слишком длинной, черной и со специальной рукояткой — обтекаемой, закругленной формы. Для полной комплектации, хозяин взял с собой еще кое-что. Енджэ не хотел, чтобы ему завязывали глаза. Но с повязкой — ощущения в разы сильнее, поэтому он решил не сопротивляться. Старший уже подошел к кушетке и, конечно, приготовился завязывать сабмиссиву глаза. Опускаясь к лицу, задевая краями ткани щеки Чхве, щекоча, Джексон играл с Енджэ. Но главная игра — ещё впереди. Со всей нежностью приподнимая младшему голову, Ван туго завязал сзади и закусил нижнюю губу до крови: этот чертов сабмиссив — слишком сексуален. Со своим невинно приоткрытым ртом и проскальзывающим по губам языком. Вдыхающий кислород так жадно и оголяющий свои белые зубы, улыбаясь слишком эротично. — Джексон… Голос, что просит, невозможно игнорировать. Он уже давно не называет его хозяином. А Джексону это не нравится, но пока что не критично. Енджэ не видел, но прекрасно все ощущал: легкий холодок по своему телу и то, как множество мурашек пробегает по нему. Отсутствие прикосновений. Сабмиссив снова пытался ерзать ногами, которые закреплены не настолько уж крепко. Так трудно ждать, ничего не чувствовать на своем теле, но в том и контраст: Джексон знал, как правильно, поэтому и ждал. Когда Чхве перестал изгибаться, почувствовав, что определенно делает что-то неправильное, то попытался позвать хозяина ещё раз. — Дже…а-ааах, а-ах… На стопах парень почувствовал нечто очень холодное и влажное: оно рисовало узоры и поднималось выше. А когда оказалось на бедре, то стоны стали усиливаться, наполняя замкнутое пространство. Джексон устроился между ног своего сабмиссива, продолжая играть с его чувствительным телом. — Нннн, ах, а-ах, я не могу… Енджэ не успевал глотать воздух, пропуская вздохи и сердечные удары. Джексон вел кусочком льда по мягким бедрам и между ними: тая, вода стекала по ним и доминант слизывал эти капли. Целуя в те места, дорожкой, где он водил льдом. Енджэ чувствовал, как напряжен его член и легкую боль в нем, в мошонке. Он не ощущал подобное до этого, не был настолько возбужден. — ААААХ, Джекс… Черт, аа-аах. Касаясь мошонки, а затем, вверх, по стволу члена, Ван вел кусочком льда и ласкал им головку. Слизывая каплю за каплей на яичках и покрытом венами члене, обсасывая по всей длине ствола. Сквозь поцелуи хозяин стонал и сам готов был кончить лишь от того, как подергивался член младшего. Как резонировали его стоны и вздохи. Енджэ жалел, что сейчас его руки связаны. Он так хотел схватить руками голову Джексона и насадить его ртом на свой член. Двигать руками, задавать ритм, проталкивать глубже, в глотку. Получить за это еще несколько штрафных, потому что рвет изнутри и ничего страшного, если снаружи тоже. Уже несколько кусочков льда хозяин использовал подобным образом, но для своего сабмиссива Джексон ничего не жалел. Взяв в руки еще один, старший повел его выше, к животу. Енджэ ныл и, извиваясь, пытался просить Вана сделать ему минет. Но он, хоть это было и дико сексуально, не слушал его, продолжая двигаться выше, к пупку. Практически уже лежа сверху на Чхве, хозяин придавливал парня собой, а член младшего терся об его тело. — Дже…возьми меня, пожалуйста… Изнутри вырывалась буря чувств и эмоций: он произносил каждую, несмотря на то, что понимал о их неосуществлении в данный момент. — Я сам решу это. Джексон отрывисто, отстранившись от живота сабмиссива, произнес это. Чтобы потом, вновь, припасть к бархатной коже. Чхве чуть слышно зарычал в ответ на это и рвано выдохнул «черт». Хозяин запустил лед в самый пупок младшего и растворил в нем немного жидкости. Для того, чтобы выпить оттуда всю воду, ловко проскальзывая языком и томно закрывая глаза. Кончик носа Джексона был холодным, влажным и у Енджэ двоилось: будто бы на его теле два кусочка льда. Сабмиссив чувствовал, как это холодное поднимается выше, контрастируя с горячим языком хозяина. Водить льдом по соскам оказалось невыносимо, так же, как и слышать надрывный полукрик Енджэ и низкое «Джексон», которое вырывалось изо рта, сквозь опухшие губы. Но старший подавлял в себе все это, тем временем поднимаясь выше и выше, к шее, лицу. Член младшего исходился смазкой, которая пачкала торс Джексона тонкой дорожкой. И стоило хозяину подняться повыше, как его половой орган соприкоснулся с чужим. Пускай и через трусы, но то, какой он горячий и твердый можно было бы даже ощутить через ткань джинсов. Доминант медленно двигал тазом вверх и вниз, пытаясь надрачивать член Чхве своим. Енджэ уже давно потерялся за этой повязкой на его глазах и попал куда-то, где ему плохо и хорошо одновременно. Очень хорошо. Сабмиссив вертел головой в стороны пытаясь выбраться из этого эфирного логова, но Джексон каждым своим движением и действием погружал его туда снова, с головой. Вместе с собой. На этот раз старший взял кусочек льда в рот и повел по шее, опуская освободившуюся руку, в свою очередь, на лицо Чхве. Пальцами проскальзывая по губам, Джексон приоткрыл ими рот и втолкнул в него два пальца. Лед почти растаял и хозяин продолжил начатое своим языком. Жадно слизывая жидкость с напряженной шеи: особенно много ее было в яремной впадине. Кусая выступающие мышцы на шее, Ван толкался пальцами в рот сабмиссива и играл с языком: оттягивая его и щипая. Надавливал на основание, вызывая у парня легкий приступ тошноты, который невероятно возбуждал и щекотал область в зоне живота. Столько раз Енджэ произнес это «возьми меня», что хозяин сбился со счету. Столько стонов сорвал со своих губ, что не хватит и дня сосчитать. Столько раз выкрикивал «Джексон», что стены, кажется, впитали это и с каждым повторением звук резонировал сильнее. — Ен…джэ…хах. Кажется, что старший впервые так открыто простонал в уши сабмиссива. Потому что не мог больше двигать тазом, но остановиться было трудно. Он сделал это только за счет опыта, а не потому что не хотел продолжить. Енджэ крутил головой, продолжая обсасывать чужие пальцы и вздрагивать с каждым прикосновением шершавого языка к уху. Он чувствовал, что скоро хозяин приступит ко второму акту. Так и было. Джексон медленно вынул пальцы изо рта Чхве и провел ими по щеке и шее. Наклоняясь, сначала влево, а затем вправо, целуя подмышечные впадины и поднимаясь выше. Ван теперь сидел верхом на Енджэ: ягодицами на его груди, почти дотрагиваясь членом до подбородка. Он расцеплял его руки, одну за одной, через кольца, и целовал побагровевшие запястья. Когда руки сабмиссива освободились, он сразу же протянул их и схватился за бедра и ягодицы хозяина, которыми он нехило давил на грудь. Джексон не мог позволить этого и шлепком ударил ему по рукам, сразу же хватая младшего за волосы. Тот простонал от тянущей боли и стал извиваться, словно пойманная жертва. Джексон, все же, опустил его волосы и поднялся над ним на коленях. Получилось, что мошонка Вана оказалась прямо перед лицом сабмиссива. Слегка осесть и она окажется лежащей на его губах. Енджэ сразу же понял чего от него хочет хозяин и почему освободил руки. Старший перекинул одну свою ногу через парня, к другой, чтобы полностью можно было раздеться. Джексон зацепив пальцами резинку трусов, медленно потянул их вниз и оголяя свой прекрасный эрегированный член, а потом снова сел в прежнюю позу. Енджэ было тяжело выдерживать вес, но отказаться от этого — нельзя. Правил нет, но хозяин остается хозяином. — Ты же хотел, чтобы я трахнул тебя. Давай начнем с этого. Сексуально улыбаясь, Джексон наклонился ближе членом ко рту Чхве. Тот, не мог увидеть сейчас лица хозяина и оставалось лишь только представлять насколько эротичным могло быть его лицо. А фантазия у Енджэ прекрасная. — Мммммннн… Сабмиссив стонал, заглатывая головку члена, которым Ван проникнул сразу же слишком глубоко, но затем позволил младшему поработать самому. Енджэ придерживал ствол в одной руке, другой же, играл с яичками, перекатывая их пальцами и оттягивая. Чхве не был опытным, то и дело задевая зубами твердую плоть; он сразу же как-то протяжно стонал, будто бы извиняясь. Но хозяину это даже нравилось, поэтому он не переставал томно закатывать глаза и притягивать голову Енджэ. Сабмиссив причмокивал и хлюпал ртом от избытка слюны, чувствовал что-то солоноватое во рту, предполагая, что это сперма. И даже, если это не пот, а именно то самое, он не переставал упиваться горячей жидкостью. Мычать, каждый раз сильнее заглатывая член в свою глотку и вытаскивать орган полностью из своего рта, чтобы облизать ствол и мошонку. Когда Джексон почувствовал, что может кончить, он снова схватил Чхве за волосы и оттянул назад. Енджэ рухнул головой на кушетку: его рот был весь мокрый, а губы припухли сильнее прежнего. Слюна потихоньку скатывалась, капая с члена хозяина прямо на шею и лицо парня. Вана это очень возбуждало, безумно. — Ты хорош… Медленно опускаясь ниже, Джексон и не думал отсасывать. Оставляя Чхве наедине со своими предположениями, хозяин встал с кушетки и подошел к манжетам, закрепляющим лодыжки. Опускаясь к ним, он освободил обе ноги Енджэ. Не забыв, конечно, взять с собой ранее оставленную плетку. — Вставай. Джексон слегка ударил младшего по стопам, зная, что это нравится его сабмиссиву. Чхве, вообще, нравились все виды ударов, но, все-таки, бастинадо* было одним из любимых развлечений. Парень совсем легко простонал куда-то в себя, не вслух, и согнул ноги в коленях, поднимаясь с кушетки. Садясь на ее край. Все же, с повязкой на глазах, ему было трудно ориентироваться. — Может тебе не нравится то, что я такой добрый? Вдруг, неожиданно для сабмиссива, произнес Джексон. Енджэ услышал, более чем четко, звук удара плетью. Рядом с собой. Пальцы вжались в кожу кушетки, а дыхание учащалось с каждой секундой. Джексон ждал ответа. Чхве, кстати, тоже. Он и сам много не знал о себе, а теперь, тем более. — Не нравится. Енджэ поднялся на ноги и, развернувшись в сторону хозяина, без разрешения снял повязку. — Отшлепай меня уже, как следует. Он сорвал с себя чертову шелковую ткань и откинул в сторону. Один. Два. Три шага. Он шел навстречу Джексону. А когда оказался совсем близко, то позволил себе запретное. Стоящее кучи штрафных. Енджэ схватил хозяина обеими руками за волосы и притянул к себе. К губам. Запуская обжигающий язык в чужой рот и засасывая губы. Ломая, выбивая, уничтожая каждый кирпичик, выстроенной стены старшего. Сильнее прижимаясь, что есть сил к нему и чувствуя, как по его спине пробегают волны мурашек. А за ними, проскальзывает кожаная плеть. Джексона дразнят, с ним играют: разве он может теперь не согласиться с требованием Енджэ его отшлепать. За каждый штрафной, за каждый поцелуй — вытрахать из него весь чертов дух. — Как скажешь… Сказанное куда-то в губы, что наконец перестали страстно целовать, дошло и до ушек Чхве. Джексон схватил сабмиссива за предплечье и дернул, чтобы тот повернулся спиной. Сжимая бока Енджэ, хозяин толкнул парня вперед и нагнул раком. Грудью Чхве лежал на кушетке, а вот его ноги были согнуты в коленях и упирались в пол. Джексон держал младшего за шею, а потом отпустил, когда он принял позу. — Будешь много дергаться — свяжу. Приказным тоном, как и всегда, произнес Ван и встал позади парня. Перед ним предстал прекрасный вид, как ни посмотри. Упругая попка, что была немного алой, местами, от пальцев старшего. Взгляд через плечо: абсолютно безотказный и подчиняющийся. Изогнутая спина и выпирающие лопатки. На фоне красной комнаты, Енджэ все еще был бледным, но пора уже было это исправить. Растягивая в обеих руках плетку, Джексон отмечал про себя ее упругость и качество: можно бить довольно сильно, но ран не останется. После, переводя взгляд на трепещущего Чхве, что еле заметно подмахивал ягодицами. Хозяин был уверен, что сегодня он трахнет его так, как никогда раньше. Джексон знал, что нужен контраст. Именно поэтому он сейчас не слушал то, что ему шепотом говорил Енджэ, который тоже все прекрасно знает, но просто не контролирует себя. Ван слегка касался гладкой кожи сабмиссива краями плети. Начиная с шеи, прядями падая на лопатки и ниже. Водя кругами по пояснице и, наконец, проскальзывая по ягодицам. Одной рукой раздвигая их и касаясь анального отверстия. Енджэ всего трясло от нетерпения и удовольствия. Он жмурился и выгибал поясницу сильнее, выше поднимая попку. Двигая ею, пытаясь самому натолкнуться на кожаные пряди. Джексон поддавался Чхве только лишь в его мечтах. Недолго дразня парня, позволяя ему делать то, что он хочет, хозяин вновь напомнил о своей власти. От щекотливого прикосновения плетью ягодиц Чхве до удара, по ним же, была лишь небольшая разница во времени. Шлепок раздался громко и сопровождаемый криком Енджэ. После первого удара, Джексон улыбался и эротично облизывал губы, представляя, что же он будет делать с обратной стороной этой плети. Второй удар не заставил себя ждать. — А-аааах…черт, хаа-аа… Ммм… Сабмиссив шипел, кричал, стонал от наслаждения: он делал это одновременно. То расслабляя ягодицы, то сжимая. Широко расставлял ноги, чтобы удар хоть как-то, но пришелся на анальное отверстие. Джексон видел в этом непослушание, ударяя сильнее в третий раз. Но Енджэ продолжал, и даже больше того, он почти спустился всем телом на пол. — Я предупреждал тебя. Джексон взял позади себя веревку. Она отличалась от той, что была раньше: была более прочной. Говорить, чтобы он вставал было бесполезно, поэтому старший подхватил Енджэ за пояс руками и снова затащил на кушетку. Изголовье у нее было трехъярусное: как раз третий по счету ярус и нужен был. — На колени. Младший, все же, слушал, что ему говорят: встал на колени и даже протянул вперед руки. Джексону не хотелось обходить Енджэ. Его хотелось удивить. Необъяснимо. Хозяин, встав на колени позади Чхве обнял того со спины и сжал его запястья, притягивая их ближе к груди парня и соединяя. Енджэ чувствовал, как внутри все бушует, рвет и мечет от этого действия со стороны хозяина. Кажется, что сабмиссив понял, что может влиять на Джексона и стоит пользоваться этим. Связывая обычным узлом запястья, как-то грубо, быстро и рвано, продевая, чтобы окончательно завязать, Джексон почти невесомо касался губами и носом шеи Енджэ. В такие секунды младшему хотелось остановить время. Резко потянув куда-то в сторону, фиксируя узел, Ван отстранился от парня, чтобы закрепить теперь уже одну, общую для двух запястий веревку. Продевая в специальные кольца и железные держатели-отцепки, Джексон показал Чхве рукой на специальную перекладину в изголовье. Якобы, «держись, мальчик, и по крепче». — А-АААХ! Железный звук, смешанный со звуком шлепка и громким стоном Енджэ. — ХААААА…А-ААХ! Джексону доставляет недюжинное удовольствие каждый удар плетью по заднице, ногам, спине. Ему хочется видеть и знать каждый изгиб на теле Чхве. — АААААЙЩ…НННН… Ускоряясь, старший хлестал парня повсюду, превращая молочную кожу в клубничную. Которую хочется кусать и облизывать каждый ее миллиметр. Хозяин шипел от наслаждения, свободной рукой заглаживая влажные волосы назад. Влюбляясь в каждую алую полосу на теле Енджэ и его напряженные мышцы. Чувствуя что-то странное, невероятное, тревожное. То, что ему рвет башню, открывая все потаенные желания и тайны. Слишком опасно. И тишина. Енджэ привык к тому, что напряжен, а сейчас по его телу только приятное жжение и после стихающего эха, тяжелое, надрывное дыхание. Чхве обернулся назад, но Джексон уже обошел его и стоит у изголовья. И сам весь красный мокрый от пота: слишком возбужденный. Он что-то защелкнул и резко дернул шест в изголовье вниз. Енджэ рухнул локтями на кушетку и не мог больше стоять на коленях, выпрямляя ноги. Но Джексон не разрешил ему сделать это. Поэтому он ударил парня плеткой еще раз, заставляя подняться. — Давай рассчитаемся за второй десяток штрафных. И вновь. Джексон сзади. Он ничего не обещал, но все и так понятно. Особенно, когда старший стал смазывать наконечник плетки лубрикантом*. Енджэ смотрел на него из-за плеча и снова без разрешения, но хозяин был уверен, что такой великолепный Чхве и его задница, могут расплатиться с большим количеством штрафов. — Енджэ…как же я хочу тебя. Джексон не понимал почему говорил это. Ему это не свойственно. Он не должен не иметь к кому-либо какие-то чувства. Что с ним происходит… — Я тоже хочу вас, хозяин. Енджэ дразнил его. Но для старшего это более чем достаточно. Джексон сел на кушетку и стал поглаживать свободной рукой ягодицы Чхве. Он не смог устоять перед таким восхитительным видом и стал засасывать нежную кожу. Закусывая местами, облизывая укус и впиваясь губами, Джексон пыхтел и еле удерживал в другой своей руке плеть. Проникая между ягодиц, одной рукой раскрывая их, хозяин облизывал анальное отверстие сабмиссива. Енджэ ни на секунду не замолкал: кроме стонов, мычания и тяжелых вздохов, он произносил всякую всячину… «боже», «как же хорошо», «глубже, еще глубже», но одно выделялось… «Люблю тебя». Джексон делал вид, что не слышал, да и ответить бы не смог. Его язык был занят проникновением внутрь анального отверстия. Он пытался войти им как можно глубже, почувствовать стенки внутри, ощутить то, как его засасывает. — Люблю, а-ах, люблю…хааах… Енджэ эротично открывал рот, сотрясая воздух своими сладкими стонами. Произносил такие страшные для хозяина слова — рискованные, может даже, последний раз. Джексон зарывался носом и языком между ягодиц, стягивая пальцами упругую кожу на бедрах. Выдыхая горячий поток воздуха между булочками и обильно смазывая анальное отверстие. Сабмиссив толкался навстречу языку старшего, вздрагивая с каждым движением все сильнее и сильнее. Но Джексон быстро отстранился, чувствуя, что младший наглеет и пора его уже снова наказать. Еще раз распределив лубрикант на пластиковом наконечнике плети по всей длине, Ван приставил конец к обильно смазанному входу сабмиссива. Енджэ почувствовал, как нечто прохладное пытается протолкнуться внутрь и поэтому слегка зажался. Джексон со всей силы шлепнул Чхве по заднице, заставив того закричать и изогнуть спину чуть подавшись назад. Енджэ сам насадился на имитатор громко простонав и затрясся всем телом. Его ноги покрылись мурашками, а локти чуть ли не разъехались в стороны от волны возбуждения. Джексон дышал так громко, почти пыхтел, толкая, постепенно, наконечник внутрь. Дальше и дальше. Медленно вперед и также назад, чувствуя, как сильно Енджэ сжимает кольцевидными мышцами имитатор: очень трудно было вынимать его. Но все это — не в стиле хозяина. Он же должен наказать его, не так ли? Подтянув его к себе ближе, старший шлепнул сабмиссива еще раз, оставляя красный след и протолкнул наконечник до предела. — АААА-ААХ, хозя…ин, амнннх… Енджэ не мог остановить своих стенаний, до дрожи во всех конечностях. Он чувствовал боль и тягучее наслаждение одновременно, задыхаясь и шире открывая свой рот. Джексон полностью вынимал имитатор и вводил его вновь, до конца. Причмокивая, скользя и задевая всевозможные эрогенные зоны, теперь проникал наконечник внутрь Чхве. Доставая до простаты, заставляя Енджэ насаживаться на него с жадностью, ловя кайф от каждого толчка, глубокого проникновения, а главное, от шумных вздохов старшего. Джексон сошел с ума, ускоряясь трахая своего сабмиссива, получая невероятное наслаждение и возбуждение от этого зрелища. Он пытался подставлять свои губы навстречу ягодицам, что старательно насаживались на длинный, широкий имитатор. Хозяин целовал их, присасываясь с языком к шелковой, покрасневшей коже и пыхтел, усердно работая второй рукой. Он сбивался с ритма и в итоге, позволил Енджэ самому полноправно трахать себя: задавать собственный темп и глубину входа. Наблюдая за этой картиной и то же время участвуя. — Ах…ах…ах…ах…ах… С каждым проникновением Чхве отрывисто стонал и постепенно стал уставать, замедляясь. Джексон задыхался, пытался держать себя в руках, но пока что удавалось удерживать только чужие ягодицы. Енджэ совсем замедлился, дрожа, вдыхая и выдыхая воздух, ослабевая. Хозяин, наконец, вынырнул из того омута наслаждения, заметив состояние своего сабмиссива. Но останавливаться не собирался. — Джексон… Джексон…я хочу ТЕБЯ… Енджэ то ли приказывал, то ли просил, но все равно — его желание было невероятно сильным. До этого, Джексон брал младшего сзади или со спины, а сейчас… Может, он окончательно одурманил его, этот великолепный сабмиссив. — На спину… Старший произнес это на выдохе, убирая плеть в сторону и обхватывая чуть пухлые бедра обеими руками. Узел на запястьях Чхве позволял ему перевернуться и он, не спеша, сделал это. Сразу же раздвигая ноги в стороны, поднимая их над кушеткой, чтобы обхватить торс хозяина, который уже расположился между них. Но Джексон схватил мягкие бедра снизу и рывком закинул обе ноги себе на плечи. Крепко держа их в своих больших ладонях и приближаясь ближе. Енджэ приходилось поднимать корпус выше, чувствуя просто невероятные ощущения. Он знал, что в этой позе будет очень глубокое проникновение. Джексон стоял на коленях, сжимая пальцами бедра, напрягая все свои мускулы на потном теле. Чхве закусывал нижнюю губу и сексуально прикрывал глаза, нагло соблазняя хозяина. Дышал очень глубоко, чтобы грудная клетка поднималась выше, а живот втягивался, привлекая, своими действиями Джексона. Который имел много фетишей, не исключая и этот. Енджэ, имеющий множество изгибов и так эротично двигающийся, до самого сердца, разрывая в мясо грудь, прорывался в Джексона. Всем своим естеством, таким, какой он есть и даже со всеми своими тайными предпочтениями. Хозяин смотрел на него сверху вниз: жадно, с чувством собственничества, со странным ощущением никому не отдавать и никуда не отпускать. Со всем тем, что прежде выкинул из своей жизни и согласился не вспоминать больше. Потому что все равно предадут и бросят… Но с приходом этого парня все кардинально поменялось. — Люблю тебя, Джексон… Енджэ не хотел больше молчать. Но хозяин еще не мог ответить. Ощутив, как горячая, нежная головка проскальзывает между ягодиц, младший стал самовольно двигать тазом, чтобы член наткнулся на анальное отверстие. — Во всем свете…одного… Как-то по-особому сексуально двигая губами, широко открывая рот, произнес сабмиссив. Джексон только лишь слушал, но в этот момент ниточки в его душе отрывались с протяжным звуком, а внизу живота наполнялось нечто очень обжигающее и тягучее. Ван терся членом между ягодицами, рычал, когда младший сильнее сжимал их, усиливая ощущения. Стискивал пальцы на чужих бедрах, заставляя Енджэ запрокидывать голову и стонать. Показывать свою прекрасную, длинную шею, усыпанную родинками и изящную линию скул. Чхве не ожидал, что так резко и глубоко проникнет в него Джексон. С самого первого, долгожданного толчка хозяина, оба тела теперь дрожали, ощущая нечто невероятное. Енджэ коротко прокричал и сжал пальцами веревку, а потом прошипел сквозь зубы. На его шее проявились мышцы и рельефные вены, а лицо мгновенно налилось краской. От такого зрелища Джексону стало совсем не по себе. Старшему никогда так долго не приходилось терпеть и теперь, действительно, он почувствовал оглушительный экстаз, войдя во всю длину в такого горячего парня. Это неописуемо, как приятно было медленно входить в Чхве: очень жарко и скользко. А выходить было еще приятней, когда сабмиссив напрягал свои мышцы внутри и становилось потрясающе узко. Джексон хотел быстрее, хотел еще жарче, желал это тело. Он ускорялся, сбивая парня, лежащего снизу, вперед, с каждым толчком. — Аа-рхх…а-ах…ах…ах…мнх…ммннн… Енджэ жмурил глаза, а его рот не мог закрыться, извергая громкие стоны, всхлипы и крик. У Вана сводило руки, сводило все тело — он не мог удержать ног сабмиссива. Постепенно отпуская их, но, не останавливаясь, толкался. Когда Енджэ почувствовал, что его ноги никто не держит, он сразу же попытался обхватить ими хотя бы плечи хозяина. Но и не ожидал, что Джексон, замедляя темп, сам приблизится к Чхве. Чтобы тот сделал это, раз так давно хочет. Енджэ ничего не хотел понимать, расценивать, как намек или что-то в этом духе: ему просто хотелось сейчас, чтобы его трахали и обнимали. Рвали изнутри и заставляли терять голову. Он и не просил любви, хоть так желал. — Хааах, аа-ах, ах…ах… — Мммм…ха-ааа… Двое, разгоряченные и потные, наслаждались друг другом. Джексон давно уже отпустил себя так, как того хотел Енджэ. Позволяя обнимать ногами корпус, позволяя целовать шею, когда старший совсем низко опускался. Чхве выл, принимая в себя уже почти каменный от эрекции член Джексона и снова начал толкаться навстречу. Хозяин держал сабмиссива за волосы и, иногда, дотягиваясь, за руки. Потому что Енджэ тянул веревку, дребезжал железными кольцами, умоляя выпустить его. Но Джексон лишь качал головой вправо-влево, прикусывая нижнюю губу, якобы «нельзя, мой мальчик». Чхве рычал, злился, сильнее тянул веревку, крепко сжимая в себе член старшего, грубее обхватывая бедрами корпус. Хозяин только возбуждался в ответ, трахая жестче, наглее и быстрее. Чтобы Енджэ не мог ни о чем думать вообще и говорить. Со шлепками, проникая во всю длину, неистово задевая простату, учащая количество своих вздохов и стонов сабмиссива. Джексон ухватился пальцами за талию Чхве, сжимая ее и толкая вниз парня на свой член. Опуская руки ниже, большими пальцами надавливая на тазовые косточки, Ван насаживал на себя парня, срывая с губ Енджэ стоны и крики. По щекам младшего, полосками стекали слезы, а тело стало чрезмерно напряженным: до члена сабмиссива никто не касался, но парень готов уже был кончить от невероятных ощущений. Но Джексон сделал еще хуже: замедляясь, убирая руки с таза, он опустил их на половой орган Чхве. Резкий толчок. Одной рукой он двигал вверх по стволу. Еще толчок. Вторая рука поднялась к соскам. Плавный толчок. Пальцы сжали сосок младшего, а другая рука начала, ускоряясь, надрачивать. Немного сжимая ствол пальцами, а следом, массируя головку. Вновь медленно проникая. Джексон улыбался, а затем пошло открыл рот, чтобы смочить свои пальцы слюной. Чуть быстрее. Слегка щипая розовый, затвердевший сосок, хозяин смазывал член Енджэ густой слюной и не отрывал своего взгляда от сабмиссива. Еще быстрее толкаясь. Чхве смотрел на него также, смыкая челюсть, пытаясь сдерживать свой стук зубами от возбуждения: он очень сильно дрожал. Резче, глубже подаваясь вперед. Джексон опускал и поднимал свою руку на члене Енджэ, сжимая, теперь, другой сосок. Быстро, слишком быстрое ускорение. Снова шлепки и скорость надрачивания также увеличилась, вкупе со стонами Чхве. Горячее, сильнее. Очень вязко и плавно. Джексон чувствовал, как пульсирует его член и половой орган Енджэ в руке. Он хотел бы трахать его весь день и всю ночь, но возможности не безграничны. Сабмиссив весь красный, от бледности не осталось и следа. Джексон не лучше: они оба похожи сейчас. — Я…скоро…аа-ааах, Джексон… Енджэ всхлипывал и его глаза покраснели от слез, а во рту слипалась слюна. — Я…тоже…ха-аах… Хозяин погружался в Чхве со всей страстью и желанием, опускаясь корпусом ниже. Почему-то убирая руки с прежнего места, Джексон потянулся к лицу младшего. Енджэ откидывал голову назад, но почувствовав на своей шее горячие пальцы, чуть приподнялся. Он не ожидал встретиться с лицом старшего так близко. Но главное, он не ожидал, что хозяин поцелует его. Жадно, мыча ему в рот, запуская язык и впиваясь им глубже. Джексон отрывисто толкался из последних сил и специально терся низом живота по члену Енджэ. Двигался всем телом, то вниз, то вверх: то отстраняясь от губ сабмиссива, то вновь впиваясь в них. Чхве чувствовал маленькие волоски внизу живота хозяина своим членом и это очень сильно стимулировало. Грубый толчок, еще один. — Аааа-ааах, А-ААААХ…ММММММ… Енджэ почувствовал, как сперма, наконец, вырвалась из канала, пачкая животы обоих парней. Джексон успел сделать еще несколько рваных толчков и тоже кончил внутрь Чхве. Громко простонав, но, затем, целуя опухшие, окровавленные губы. Отрываясь от них и слизывая кровь со своих губ. Енджэ еще дрожал и еле слышно стонал, не в силах отойти от оргазма. Джексон не хотел выходить из него, потому что внутри так тепло и приятно. — Пожалуйста, сними эти веревки… пожалуйста. Ван мог бы сейчас ударить Енджэ по щеке или просто встать и уйти, но…он не смог. Поднимая свои руки, Джексон силой ослабил узел и дернул одну часть веревки в сторону. Как по волшебству, одно запястье Чхве освободилось, а второе пришлось буквально вырывать. Но Енджэ не чувствовал боли. Он просто хотел обнять его. Освободив вторую руку, сабмиссив сразу же обвил старшего за шею и прижал к себе. К щеке. Джексон просто молчал и чувствовал, как стекали по коже слёзы. Как парень шептал, снова, что-то про любовь. Как его руки постепенно ослабевали и, в итоге, соскользнули с шеи. Отстранившись, хозяин смотрел на отключившегося от усталости парня. Енджэ так и лежал: умиротворенно, повернув голову набок. И, кажется, ощутив настоящее счастье. — Еще десять штрафных, Чхве Енджэ. До следующей среды. Джексон улыбался. Сейчас он не сдерживался. Просто смотрел на своего сабмиссива и мысленно гладил его по волосам и лицу. Что-то, определенно, изменилось сегодня. *** Дверь кроваво-красного цвета открылась, подпираемая ногой Вана. Первым показалось что-то светлое, свисающее почти до пола, похожее на ткань. Джексон вышел следом. С Енджэ на руках. Он нес его, укутанного в белую, шелковую ткань. Сабмиссив преспокойно спал, уперевшись головой в грудь старшего, пока хозяин бережно нес парня в его комнату. Уложил на кровать, укрыв одеялом и стоя рядом. Джексон ничего не хотел понимать, как и до этого. Он просто делал это «потому что». Он не знал причины. Хозяин смотрел на него и не мог даже представить себе, что он будет делать, если этот парень исчезнет. Снова искать себе сабмиссива — бесполезно, если этот идеален. Но после этой ночи, разве они просто связаны контрактом? Неужели они просто смогут и дальше притворяться теми, кем быть не обязательно? Ван снова посмотрел на Енджэ, перед тем, как уйти. Выключив свет в комнате, закрывая шторы. В голове пронеслось «Стоп. Красный*. Остановись, Джексон». Но то прекрасное, что отражалось в его темнеющих глазах, говорило об обратном. О таком невероятном, опасном и головокружительном парне. Для Вана все становилось резко и неожиданно «однако». «Желтое*?». «Да».