Полина

Над платформой искина вращается циферблат, освещая гостиную инфернальным багровым светом. Корабельное время 02.45 Полина сидит за пультом и вспоминает. Когда это началось? Какого-то четкого момента она выделить не может. Просто стечение обстоятельств. Вот она – девчонка, сбежавшая из-под неусыпной опеки, в первый раз летит в космос. Ей стыдно признаться, но она жутко нервничает, скучает по дому, боится микробов, гордится обретенной свободой. Ее разрывают на части тысячи эмоций, а тихий худой рыжик с внимательным взглядом кажется каким-то надежным. Вернее – самым безопасным. Он тоже выглядит поначалу неуверенно, и Полина видит в нем родственную душу. Он не прикалывается над ней, как Тед. Он никогда не смеется первым. Просто в ответ на ее взгляд, всегда едва заметно улыбается. Поначалу ей нравится Тед. Тед не может не нравиться. Тед правильно реагирует на жалобный взгляд огромных глаз – т.е. теряет волю и начинает дурить, но ему хватает мозгов вовремя притормозить. Летать Теду нравится гораздо больше, чем валять дурака, он свято чтит корабельные приметы, девушка переходит в разряд младшей сестренки. Дэн на жалобный взгляд не реагирует никак. Скептически изгибает бровь, легко уличает в невинной лжи, улыбается и приходит на помощь, будь то возня с документацией или копка канав вокруг базы. Полина впервые сталкивается с парнем, которого надо просто попросить. Будучи впервые названным Корабельной Белочкой, рыжий наклоняет голову, серьезно и вопросительно смотрит на девушку. - Что значит: «корабельная белочка»? - Потому что с хвостиком. - Но, белки живут в лесу. - А ты у нас будешь корабельной. - Но я не соответствую… - Да расслабься ты, - хохочет Тед. – Это ж шутка. Ты, что, шуток не понимаешь? Дэн неуверенно улыбается и отворачивается, закашлявшись. Может, у него вообще еще девушки не было – закрадывается мысль. Дикий он какой-то и очень стеснительный. Первое время шумный яркий Тед заполняет все, а Дэн теряется на его фоне, тихо копается в трассе, старается поменьше попадаться на глаза капитану, и только вечером, когда официально объявлен отбой и начальство расходится по каютам, а они усаживаются смотреть фильмы – немного оттаивает. Сидеть просто так Полине скучно и вот она впервые трогает Дэна за волосы. Рыжий застывает. Медленно поворачивает голову и внимательно смотрит на нее. Он всегда, когда чего-то не понимает, очень внимательно и серьезно смотрит. Сейчас они сидят бок о бок, подсвеченный резкой вспышкой фильма, шрам через бровь кажется особенно глубоким и резким, хотя обычно - почти незаметен. - Извини, - бормочет Полина. - За что? – спрашивает Дэн. – Что ты хотела? - У тебя прядка выбилась. Он смотрит на нее все так же внимательно. - Ты лохматый, - теряется она окончательно под этим взглядом. - Мне причесаться? – очень серьезно спрашивает он. И стягивает резинку с волос. Отросшие до плеч спутанные пряди чуть топорщатся. Похоже, Дэн не озадачивается расчесыванием и просто собирает их в хвост руками. - Давай я тебе помогу? - Поможешь? - Причесаться. У тебя волосы спутались. - Ладно. Рыжий сидит очень тихо, косясь на нее. Теду весело. У него пиво, и боевик, и Маша комментирующая происходящее на экране с точки зрения правдоподобности. Происходящего рядом пилот просто не замечает. А что происходит? Ничего. Просто дурачатся. Если задуматься, вполне возможно, что это был первый раз, когда к киборгу прикасались не для того, чтобы произвести техобслуживание, не для того, чтобы нанести травмы, а для того, чтобы заплести отросшие волосы в две смешные косички, произведшие неизгладимое впечатление на прибежавшего за помощью Фрэнка. Новый опыт оказался положительным, и потом Дэн редко отказывался от подобного. Нет, наверное, все же это произошло на гасильной станции. Все-таки, дерущийся Дэн – это впечатляет. Робкий тихий паренек куда-то исчез, вместо него появился очень довольный жизнью бойцовский кот. Это теперь Полина понимает, что в тот момент боевой киборг наконец-то оказался в знакомой ситуации, где она была назначена «объектом с высоким приоритетом защиты», а нападавшие… не повезло нападавшим. А тогда она только отметила, что выражение лица у Дэна довольное и даже после выговора от капитана – ни разу не смущенное. Тихий, спокойный, надежный. Со странным, но не злым чувством юмора. Мама, ты знаешь, я, кажется, влюбилась. - Извините, капитан. Так получилось. Переломанное тело. Две жутких мысли: Дэн на самом деле не человек, а киборг, и – Дэн умирает. Как же он может умереть, он же киборг, он должен выжить, пожалуйста, он должен выжить!!! Окровавленный китель капитана, агония изломанного тела, стремительно холодеющая ладонь в ее руке. Четкие движения Вениамина, срезающего с тела окровавленные тряпки. - Полина!!! Активируй криокамеру, что ты стоишь!!! Время течет медленно, звуки доносятся словно из-под воды. Если бы можно было остановить совсем это время. - Полина! Чем ты занимаешься? Немедленно покинь медостек! А на вас я в суд подам! Пожалуйста, кто-нибудь, пристрелите этого идиота – ее начальника, которому пробирки дороже людей. Счет идет на секунды и Вениамин Игнатьевич только наскоро обтирает кровь в тех местах, где лепятся датчики. Капсула криокамеры закрывается. Пошел отсчет. Мама, я не вернусь домой. Пять… Мама, я увольняюсь из института. Четыре… Мама, я встретила самого чудесного парня на свете. Три… Он тебе никогда не понравится. Два… Он не человек. Один… Он киборг. Ноль. Мама, я не вернусь домой. - Вдумайтесь, у нас в морозилке краденый киборг! Который притворялся человеком, врал, пакостил… Он не притворялся! Невозможно так притворяться! - Он же нас защищал, - с укоризной напомнил Теодор. Вот именно! Он из-за вас сейчас лежит там. Это вас он прикрыл собой! Какой сорванный киборг пожертвовал бы собой ради чужого человека? Вениамин Игнатьевич, ну хоть вы скажите!!! - Не расплачусь я, не надейся! «Стресс» у него… У меня, можно подумать, эйфория! - Тебя мне тоже жалко. Но ты по крайней мере живой, пиво вон пьешь… а не обреченно лежишь в темном холодном ящике. Она ничего не может сделать – только глядеть огромными жалобными глазами, на мужчин это действует. А вдруг не подействует? Тед уже успел рассказать о том, как капитан не любит рыжих. И киборгов. - У-у-у… - Нам только лису осталось в экипаж записать. Да! Полина судорожно сморкается в салфетку и вскидывает голову. Правда! Не показалось! Такой же усталый голос был у папы, когда мама переубеждала его, и он соглашался. Пожалуйста! Пожалуйста!!! - Тед, сможешь нас туда отвезти? Ей кажется, что из тела вынули все кости. Что в легких закончился воздух. Она приходит в медотсек, садится на пол возле криокамеры и плачет, кусая пальцы. Вениамин Игнатьевич заходит в медостек перед стартом, молча поднимает ее с пола и вливает в нее первые в жизни пятьдесят грамм коньяка. До сих пор похождения Полины ограничивались слабоалкогольными разноцветными коктейлями. До сих пор ее влюбленности были веселыми мальчиками-однокурсниками, а самой большой проблемой была властная мама. Жизнь оказалась гораздо жестче, да, Полина? Просто если ты влюбляешься в человека, тебе потом невозможно смириться с мыслью, что он – киборг. А Дэн напоминал папу. Не внешне, конечно нет. Но этой рассудительностью, этим спокойствием, этой непрошибаемостью, которой он уравновешивал Теда, как когда-то папа уравновешивал маму. Папа погиб мгновенно и ничего не осталось, кроме свидетельства о смерти с указанием квадрата, где случилась катастрофа. Пиратский Айболит оценивал шансы киборга выжить весьма скептически, даже пообещал скидку, если тот умрет у него на столе. Операция длилась… она не помнит, сколько длилась операция. Помнит только, что ходила по пультогостиной из угла в угол, не останавливаясь. Ей казалось, что если остановится – у Дэна остановится сердце. Держать его за руку. Ей казалось, что если она отпустит его руку – он никогда не очнется. Было все равно, что скажет Тед, или Вениамин Игнатьевич, или капитан, но никто ничего не говорил, а Тед приходил с охапкой комиксов и читал их Дэну вслух. Вениамину Игнатьевичу приходилось выгонять их поспать. Жаль, что нельзя спать прямо тут. Тед читал Дэну комиксы и рассказывал, как они будут работать дальше. Полина просто держала его за руку и убеждала себя, что рука становится теплее и что Дэн чувствует, что она рядом. Наклониться к бледному застывшему лицу. Поймать еле слышное дыхание. Прошептать: - Ты мне очень нужен, Дэнька, возвращайся. Той ночью он попытался бежать. Как хорошо, что поменяли коды шлюзовой. Новый навигатор неприятно напоминает бывшее начальство. Такой же отличник, считающий, что все вокруг идиоты. В глубине души Полина благодарна Котьке за «подарок» в кресле. А в посудомоечную машину хочется засунуть рыжего. Потому что страшно и больно видеть пустой взгляд. - Дэнька, ну что ты творишь, а? - Вопрос не ясен. Уточните, пожалуйста, вопрос. - Дэнька, возвращайся, пожалуйста. Кажется, что вот-вот и мелькнет что-то в прозрачных голубых глазах и рыжик скептически выгнет бровь. Скажет: невозможная операция, я никуда не уходил. Поэтому она так злится, поэтому не останавливает Теда с его дурацкой идеей вытряхнуть Дэна из этого чертова свитера, в который он забился как в бронированный скафандр. Дэн стоит неподвижно, глядя сквозь них пустыми глазами, когда Тед с криком: «вылазь из этих тряпок!» тащит с него лохмотья. Полине хочется, чтобы рыжий разозлился, чтобы оттолкнул Теда, оттолкнул ее, дергающую за второй рукав. Ну же, Дэн, сделай что-нибудь! Выдержка у боевого киборга – железная. Да и что такое - порванный свитер, для того, кому надевали пакет на голову с целью узнать, сколько «шестерка» продержится без кислорода? Дэн даже не шевелится. Просто стоит и смотрит. На Полину. Шрамы все еще выглядят воспаленными, слишком красными на белой коже. Да, она видела на месте этих шрамов открытые раны, но… почему-то ей еще страшнее, чем тогда. И Теду тоже не по себе. У обоих мелькает страшная мысль, что сделали что-то не так. Они хотели вытащить его наружу, а он уходит все дальше внутрь. А ведь больше у киборга в самом деле нет вещей. Этот свитер и джинсы – все, что тогда нашлось в сумке в его каюте. Дурацкая шутка превращается в дурацкое издевательство. Тед снимает свою рубашку и набрасывает ее рыжему на плечи. - Ты это, прятаться хватит, а вещи мы тебе купим новые, - неловко говорит Тед. На руке рыжего оживает комм – вызов от капитана. Дэн мягко отстраняет Теда от дверей и молча выходит. - А где твой свитер? - Он пал в неравной борьбе. Что я несу? Какая я идиотка, Дэн, прости меня. Дэн предлагает заодно поменяться еще и джинсами, отвечает шуткой на шутку, но отчуждение все равно висит в воздухе весь день. И ведь не скажешь ничего, все моментально поймут, только рыжий будет пялиться пустыми глазами и просить уточнить информацию. Значит, снова ждать, пока все разбредутся по каютам и делать вид, что вернулась в пультогостиную в поисках кошки. Рыжий киборг сидит в навигаторском кресле, поглаживая клавиатуру кончиками пальцев. Конечно, он знает о ее появлении, но не оборачивается – плохой признак. Вместо рубашки Теда на киборге рабочий комбез – еще более плохой признак. - Дэн, прости за свитер. Я тебе…, - слова не идут с языка. - Я куплю новый. Или хочешь, красивую рубашку? Или футболку? - Тогда у меня их будет две, - не оборачиваясь, говорит рыжий. - Две чего? - Футболки. Полине требуется пара секунд, чтобы осознать, что Тед тоже ходил извиняться, и что в голосе рыжего нет обиды. - Прости, - все-таки говорит она. – По-дурацки получилось. Дэн наконец оборачивается. - А как должно было получиться? – с интересом спрашивает он. - Не знаю. Я думала, ты все-таки разозлишься, как-то выйдешь из себя, - лепечет Полина, теряясь под фирменным скептическим взглядом рыжего. - Мозгоеды, - голосом капитана заключает Дэн, заставляя Полину подпрыгнуть от неожиданности. Хрупкий мир устанавливается. Больше чем к Лике, Полина ревнует… к Воронцову. К той сосредоточенной заинтересованности, с которой рыжий наблюдает за каждым его решением и действием. Чем легче они находят общий язык, тем туже скручивается какой-то тугой болезненный узел в животе. Воронцов такой же закрытый человек, как и Дэн, и то, как они «влипают» друг в друга, замыкаясь в единую информационную систему, не оставляя никому права доступа, вызывает почти физическую боль. Дэн читает задания, оставленные Воронцовым. - Дэн, как думаешь, а у меня бы получилось выучиться на навигатора? Дэн оборачивается и внимательно смотрит на нее. - Для чего? – спрашивает он. Для тебя, хочет сказать Полина. Для себя! Для того, чтобы больше никаких Воронцовых на борту не было! - Просто, если бы я могла получить диплом, мы бы больше ни от кого не зависели, верно? Я подумала, без медсестры мы обойдемся, а вот без навигатора. Рыжий задирает бровь. Процент правды в словах Полины невероятно высок, но что-то еще, не поддающееся анализу, висит в воздухе. Вы можете себе представить, что это такое – приобретение ненужных тебе знаний, не укладывающихся в голове? Зоолог, штатная медсестра, занимающаяся расчетом курса космического корабля? Первая, самостоятельно решенная задача, вызывает такой восторг, что она позволяет себе стиснуть удивленного рыжего в объятьях и поцеловать в губы. Дэн зависает. - Это по-дружески, Дэнька. - А-а. - Но кроме меня так никого целовать не смей! Рыжий насмешливо изгибает бровь. Губы у него сладкие. Делать вид, что нравится Сакаи не сложно. Роджер действительно нравится. Роджер настоящий джентльмен и самурай. Роджер невообразимо далеко и связь такая дорогая. Капитан свято чтит корабельные приметы. Никаких романов на борту. Конечно, никакая академия Полине не светит. Но заштатный универ, выпускающих навигаторов для частных малотоннажных судов, выдающий дипломы заочникам – то, что надо. Лишь бы этот диплом устраивал проверяющих и страховиков. В ночь перед экзаменами Полину тошнит. Добрый Вениамин Игнатьевич накачивает ее какими-то препаратами, от которых она отрубается на пару часов, а просыпается с ясной головой и полным осознанием того, что она – круглая дура. Они никогда не смогут быть вместе. Это невозможно ни с какой стороны. Открывается дверь, входит Дэн. - Я тебе торт испек, - говорит он. - Ты с ума сошел? Сглазишь. - Глупости. Ты готова и ты сдашь. Его уверенности хватит на тысячу Полин. Он медлит, а потом берет ее за запястье и тихонько пожимает. Это прикосновение греет и ощущается теплым браслетом, когда она тянет билет. Когда развешивает цепочку вирт-окон. Когда начинает отвечать. Торт неимоверно сладкий. И вот она сидит в кресле навигатора и смотрит на ломанный рисунок трассы, набросанной Дэном. Теперь все эти значки приобретают значение и одновременно кажутся бесконечно далекими и ненужными. В навигаторское кресло ее пустят разве что посидеть. На душе как-то странно пусто. Да, она совершила подвиг, навсегда избавив команду от чужих на борту. Кто-нибудь понимает, какой на самом деле подвиг она совершила? Или какую невообразимую глупость? На плечо ложится большая теплая ладонь. Дэн всегда двигается бесшумно, но сейчас это особенно некстати – это его внезапное появление, когда она так расслабилась, когда отпустила контроль, когда особенно ранима, когда ей остро хочется чего-то большего. Она разворачивается, не вставая из кресла, хватает рыжего за футболку, притягивает к себе и утыкается головой в его живот. - Я тебя никому не отдам, - глухо говорит она, вжимаясь щекой в букву «а» на футболке. - Ты понял? - Нет. - Ну и не надо. Дэн медлит еще немного и гладит ее по голове. Это жест поддержки и защиты, не то, чего она хотела, но гораздо больше, чем то, на что она может рассчитывать. Теперь у нее есть время. Много времени. - Да, - горячая ладонь путает ее волосы. – Кажется, понял.