***
Солнце сегодня слишком яркое. Оно жгуче било по глазам, резало кожу неправильными острыми лучами. Кто сказал, что рассвет – лучшее, что случается в вашей жизни? Для Куроко Тецуи, того, кто ночь провел в ночном патруле, несколько часов, выдранных из темного времени суток, сейчас бы пришлись как нельзя кстати. Встать, нехотя натянуть осточертевшую школьную форму, состоявшую из черных потертых брюк, такого же цвета пиджака и красной рубашки, провести ряд привычных процедур перед выходом в свет. Завтрак, сочувственно глядящие родители. Вся его семейка больная на голову: каждый из рода Куроко по отцу владел психическими способностями, и каждый бросал их на защиту этого города. Каждый, как какой-то полоумный, сбежавший из психушки, пахал на этот город, отдавая все и не получая ничего взамен. Подобная перспектива устройства собственной жизни с каждым днем нравилась Тецуе все меньше и меньше. Ему не хотелось видеть аякаши, у него не было желания зачищать бури и скрываться от прессы, на ушах которых давно висит сказка о парящих в облаках людях и, как известно, в случае Куроко это ничерта не метафора. Для всего этого есть боги, так почему он должен?.. Искать ответ было бесполезно. Делать все вышеперечисленное – его прямая обязанность, не иначе. Это как ходить в школу или сдавать сессию – ты не хочешь, но ты должен. В такие моменты особенно сильно ощущался вдохновенный дух супергейройства, обычно помещающийся в одну непримечательную фразу: «Поработай до изнеможения, а потом еще чуть-чуть». Да и расстраивать отца, больное сердце которого уже не редко давало сбои, было последним в списке новогодних желаний Тецуи. Улицы были загружены спешащими людьми и вполне безобидными духами. Отовсюду лились полные энтузиазма голоса городских бездельников, уже спозаранку протирающих штаны в вонючих пивнушках, рычания автомобильных двигателей, отравляющих природу с каждой секундой все больше и больше, да скрипы жалюзи открывающихся лавок и магазинов. Утопия, одним словом. Куроко не торопился. Опоздает – плевать, он все равно собирался первые два часа провести в тишине и покое на крыше, отсыпаясь. Куда больше его заботила мысль о вчерашнем происшествии, что страшным зудом давила на мозг, не позволяя думать ни о чем кроме. Тот человек, которого Куроко уберег от аякаши... был ли человеком вовсе? Слишком странный, слишком спокойный, как для жителя ближнего берега, подвергшегося влиянию аякаши и увидевшего телекинетика. Раньше, когда он только начинал, Тецуя умел различать обитателей берегов с первого взгляда и, в большинстве случаев, безошибочно, но со временем эта способность потускнела, прячась в тени более развитого таланта. Было странно не знать, кого именно спасаешь, но к такому привыкаешь. Не сразу, конечно, но рано или поздно. Неожиданный удар - больше дружеский, чем нацеленный нанести вред - едва не сбил Куроко с ног, но сбил с нужной мысли. - Снова собираешься пропустить первые часы? Надо же, за размышлениями Тецуя даже не заметил, как подошел к школе. - Если я не буду спать, однажды придется собирать деньги на мои похороны. - Составить тебе компанию? Старик все равно только и делает, что бузит целый час. Кагами Тайга, пожалуй, был один из немногих в этой школе, кто относился к нечеловеческим замашкам Куроко довольно сносно и не изощрялся в издевательских подколах. Непрошибаемого эспера все же еще попробуй расшатать на нужную реакцию, но находились и такие фрукты, которые били не в бровь, а в глаз. Впрочем, подобные экземпляры в этот самый глаз сразу же и получали и вскоре от Тецуи отставали. Ненадолго, но несколько дней покоя были обеспечены. - Не стоит, - выдавил улыбку Куроко, беря курс на верхние этажи. Ему все еще есть о чем подумать. Через мгновение Кагами снова его окликнул. - Как прошел патруль? Выглядишь нездорово. Кстати, Кагами же был и единственным, кто знал о немалых успехах Тецуи в сфере психических талантов. Куроко помолчал, не зная, что ответить. С одной стороны, скрывать каждую беспокоящую тебя мелочь было неправильно, но с другой... Вряд ли Кагами поймет. - Я в норме. ...Крыша по-обыкновению пустовала. Огороженная невысоким парапетом - словно это остановит упрямых суицидников – отсюда открывался невероятный вид на город, купающийся в лучах зенитного солнца, а закаты и рассветы с этой высоты растекались по венам эстетическим удовольствием. Куроко знает, он сам не раз оставался здесь в свободные от экзаменов дни в ожидании сумерек. Путь на крышу занял минимум времени, пусть передвигаться пришлось осторожно. Увидь кто, что Куроко сачкует, проблем он бы не обобрался. А на занятиях Кагами уж как-нибудь его отмажет. Легкий ветерок прохладными пальцами забрался под рубашку, завел собственный танец в светлых волосах. Получасовая работа расческой насмарку, да и плевать. Все равно сейчас будет хуже. Куроко, кинув оттягивающую плечо сумку рядом, стянул пиджак, наскоро скомкал его в некое подобие подушки. Несколько минут, чтобы умоститься – Тецуя был той еще принцессой на горошине, и каждая неровность бетона как будто гвоздями впивалась в худощавое тело, минуя рубашку, - и порыв ветра подхватил вздох, полный облегчения. Теперь Куроко не был так уверен в человеческой сущности вчерашнего спасенного. Он не был уверен даже в том, что он вообще спасал его. Красноволосый не выглядел тем, кто нуждается в помощи, он скорее сам без лишних раздумий поведет войска в бой. Что же он?.. Бог? В таком случае, Куроко было бы чертовски интересно знать, который из них. Он часто видел богов издалека, в частности, он их вообще видел благодаря своей психической силе, берущей начало на Дальнем берегу, но настолько близкого контакта еще не случалось. Отец часто рассказывал об их с дядей приключениях, в каждом из которых фигурировали боги: по большей части, незначительные, мелкие божки, но бывало, попалась и крупная рыба. Куроко впитывал себя каждое слово о воинственной Бишамон, целеустремленном Эбису и сеющей неприятности Кофуку. У каждого была своя специфическая черта, выделяющая его среди стада, у каждого были особые шинки, подчеркивающие бога как личность, опровергая правду о том, что боги – всего лишь скопища людских желаний. И Куроко лелеял надежду однажды пересечься с таким. Величественным, могущественным. Хотелось прочувствовать на собственной шкуре властную ауру, выбивающую землю из-под ног, и устоять. И если судить здраво, красноволосая жертва аякаши именно такой и была. Что ж, можно считать, что Тецуя позорно сбежал. - Что за заурядное место для такого необычного человека. Поднялся ветер, солнце скрылось за тяжелыми дождевыми тучами, затянувшими небо в мгновение ока. Куроко смотрел в кроваво-алые глаза вчерашнего незнакомца. - Я бы не сказал, - Куроко едва сдерживал рвущуюся наружу дрожь волнения, сердце оглушительно громко билось где-то под горлом и собственные слова, порой, не достигали ушей. Он что, его преследовал? – Вступительные экзамены здесь просто чудовищны. Нависающий над его лицом бог хмыкнул и исчез из поля зрения Куроко. Тому пришлось приподняться, чтобы снова видеть его, удостоверяясь в реальности происходящего. Божество осматривало его с любопытством матерого коллекционера, обнаружившего очередную дорогостоящую безделушку и Куроко это, как ни странно, льстило. - Но ты ведь молился Тендзину, - бог неожиданно резко схватил его за отворот рубашки, такой же алой, как и цвет его волос, притягивая Тецую ближе к себе, как упрямого питомца, и они едва не столкнулись лбами, - эспер? Поражаясь собственной наглости, Куроко подцепил висящий на шее бога черной змеей галстук и намотал на кулак. Не отводя взгляда, бог выразительно выгибает бровь и в простой манипуляции отражается столько изящества, сколько школьным стервам не наскрести и за всю их жалкую жизнь. - Мне привычно самому справляться со своими проблемами, - прошептал в ответ он, - бог. Акаши прищурился, с ярко выраженной демонстративностью разжимая пальцы. Галстук мягко скользнул по ладони и Куроко отстранился, потирая шею. - Хочешь сказать, что ни разу не молился? - Почему же? – пожал плечами Куроко. – Я обычный человек и мне свойственно посещать храмы в праздники – но не более. - Вот как. Кажется, тучи начинают сгущаться. Привычный сон на крыше отменяется? - Именно так, - согласился Куроко. Бог в одно ловкое движение вскинулся на ноги. - Ты слишком самоуверен, эспер, - насмешливо начал он, но был прерван Куроко, занятым методичным расправлением пиджака: - Куроко Тецуя. - Что? - Мое имя. - ...Тецуя, - кивнул он. – Но ты мне нравишься. А твои возможности могут быть весьма... полезны в будущем. - Это предложение о сотрудничестве? – Куроко неверяще взглянул на божество, тоже поднимаясь на ноги. Первые капли дождя невесомо стукнули светловолосого по носу и макушке, но от последующих Тецуя предусмотрительно отмахнулся. - Не совсем. Скорее, я буду тебе покровительствовать, пока ты мне помогаешь. Бог войны и удачи будет тебе покровительствовать, Тецуя, а это, заметь, достаточно дорогой подарок для смертного, пусть и такого необычного, как ты. Бог войны и удачи, значит? - Подумай, - бросил Акаши, вскакивая на парапет. Скверна распространялась с нехарактерной ей скоростью и, подобно ржавчине, осквернившей благородный металл, затянула уже большую часть спины. Было бы неплохо поскорее вернуться в Такамагахару, где в его особняке серебром искрился священный источник. – А потом отыщи мой храм. Куроко только понял, что даже не знает его имени. Как, позвольте спросить, он будет искать храм? Но когда он вскинул голову и растерянно осмотрел крышу, залитую лужами, бог испарился, будто его и не было. Дождь прекратился.***
- Напомни мне еще раз, для чего тебе эти извращения над собственным мозгом? Тецуя только отмахнулся. «Извращения над собственным мозгом» неаккуратной стопкой оглушительно громко приземлились на крепкий стол, едва не запустив цепную реакцию среди таких же – Куроко вовремя придержал тонные книги. С момента рандеву на крыше прошло три дня и все три дня Куроко не вылазил из библиотеки. Ответ он был готов дать богу буквально сразу же, но тот смылся, не оставив даже визитной карточки. Единственная имеющаяся зацепка – пророненное вскользь «Бог войны и удачи» и Куроко пришлось отталкиваться всего лишь от этого. Но сколько бы энциклопедий японской мифологии весом с него самого Куроко не перерыл, сколько бы сайтов не перелопатил, но богов войны и удачи здесь как цыган на вокзале. Не будет же он, в самом деле, бегать к храму каждого из них? Это начинает раздражать, честное слово. - Почему ты не можешь таскать книги с помощью... ну, своих способностей? – Кагами развалился на неприспособленном для этого стуле и слабо оттолкнулся носками, покачиваясь на задних ножках. Первое время Тайга честно пытался помочь: с умным видом листал многочисленные тома, выписывал имена подходящих под описание богов, но на многое его не хватило. Куроко тогда, не долго думая, поднапряг Кагами таскать книги с полок и на место. Куроко взглянул на него короткий взгляд, полный скептицизма. - Злоупотребление силой рано или поздно склонит человека на темную дорожку, - словно зазубренную мантру пробубнил он и опустил глаза обратно в книгу. Под его взглядом очередная страница бесшумно перевернулась. - Ага, ну да, - фыркнул Кагами, но комментировать ситуацию не стал. – Йода хренов. Умиротворенный шелест книг и листвы за окном, гоняемой ветром, усыплял и вскоре, не найдя себе занятие получше, Кагами задремал. Снилась ему чушь несусветная, пусть и пугающая настолько, что запомни он весь свой сон, то вряд ли бы смог заснуть в ближайшие лет десять. К счастью, в памяти Кагами ярко отпечатался лишь та часть сна, когда острый клинок насквозь пронзает худощавую грудь светловолосого мягко улыбающегося своему убийце мальчишки. Куроко! С грохотом опрокинулся стул под ногами вскочившего Кагами. Снаружи уже сгустились сумерки и желтоватый свет старых ламп заливал библиотеку, но место Куроко пустовало. Книги отсутствовали также и на столе сиротливо покоился лишь клочок бумаги, где кривым размашистым почерком Тецуи были растянуты кандзи. Кагами сцапал листок, вглядываясь в список зачеркнутых имен. И только в самом конце в жирный овал карандаша было заключено и окружено стайкой вопросительных знаков одно имя. Проведшему большую часть своей жизни в Америке Кагами не сразу удалось правильно вчитаться в кандзи, но его усилия напрасны не были. - Акашитэн*?..***
- Ты выбрал неподходящее время. Стоя у подножия храма, Акаши хмуро оглядел восстанавливающего дыхание Куроко и спрятал руки в широких рукавах белоснежного косоде. - Уж прости, ты своим расписанием не поделился, - Куроко распрямился. - Также как и своим именем. Черты лица бога смягчились и он дернул уголками губ, прикрывая глаза. - Но раз ты здесь, значит, твоя смекалка функционирует как надо? – и Акаши едва удержался от порыва встрепать светлую шевелюру. Было что-то в этом медленно озаряющимся догадкой лице, но поймать нужное описание оказалось сложнее, чем он думал. - Ты меня проверял, - даже не спрашивая – утверждая – сказал Тецуя и подсохшее бревно, служащее сомнительной декорацией, сейчас как никогда показалось Куроко хорошим снарядом для практики в точности метания. - Ох, не злись, - примирительно вскинул руки Акаши. – Пойми, мне не нужны люди с заржавевшим мозгом. - Мне воспринимать это как комплимент? - Как тебе будет угодно. - То есть если я восприниму это в штыки, то ничего, если я столб электропередачи на тебя скину? - Голову снесу. - Жаль. Куроко понял, что ничего здесь не решает: в том же моменте с выбором, присоединяться к богу иль нет, Акаши смог обставить все так, что важной фигурой в разыгранной партии, так или иначе, остается он. Впрочем, Куроко может сказать «нет», подчистую снеся тем самым всю созданную богом систему. Но разве он посмеет? Когда еще выпадет такой шанс? - Итак, твой ответ?.. - Да. Алые глаза бога торжествующе полыхнули и взглянули на Куроко совсем по-другому: так, как обычно смотрят на новую зверушку, решая, какой бы ошейник ей прикупить. И, еще спрашивается, почему у Тецуи возникло чувство, будто его только что окольцевали? - Акаши! В безмолвные переглядки ворвался, как ветер – в забитую доверху бумагами комнату, грубый, с хрипотцой голос и буквально сразу же в синем сиянии объявился темнокожий парень, едва ли старше самого Куроко, облаченный в те же одежды, что и Акаши, с одним только отличием: его хакама сливались с синевой вечера, когда у бога они цвели кровавым пятном на фоне серых улиц. - Кофуку-сан прислала координаты нового шторма. Мидорима уже собрал всех наших, ждем только тебя. Что ты тут вообще за... а... А, это ты, который спер у нас что-то! – Аомине, наконец, заметил и реакция его оказалась весьма непредсказуемой. По крайней мере, Акаши такого не ожидал – Аомине редко запоминал лица. – Че явился? Совесть жрет, да? Куроко обратился в растерянность и непонимание. - Акашитэн-сама, а это кто? - Эй! Акаши спрятал глаза в ладони – еще очень многое придется прояснить. ...Тецуя напросился в Такамагахару. Хоть было не совсем удачное время, да и Аомине довольно громко возмущался, даже когда Акаши ясно и внятно пояснил, в чем состоит роль Куроко в этом всем спектакле, бог не мог отказать эсперу, зная его принадлежность к Дальнему берегу. Сначала все выпали в долгий и нерастворимый осадок, считая, что Акаши, впервые за эту сотню лет, привел нового шинки; Кисе даже пустил слезу, словно мать, впервые увидевшая своего сыночка с девушкой. Честное слово, такой тишины Сейджуро отродясь не слышал. Но, в общем-то, оставив стартовый казус за забором, можно смело констатировать, что Тецуя сошелся с его шинки весьма неплохо, пусть Аомине еще часа два пыжился – попробуй ему доказать, что Куроко на самом-то деле ничего не крал. Кисе привязался к странному человеку с первого взгляда и до конца вечера не отлипал от него ни на метр – хоть вантуз хватай и применяй по назначению. Мидорима отнесся к гостю с настороженностью, но особого врага в ста шестидесяти семи сантиметрах он не видел. Мурасакибара же не вышел из комнаты вовсе. Шторм был вытеснен не царившей ранее в сером особняке атмосферой и благополучно оставлен на Бишамон; Акаши всеми фибрами своей души чувствовал, какими проклятиями осыпает его богиня. Крыша школы негласно объявилась их пунктом сбора. Независимо от его занятости, Куроко обязывался являться в, как однажды гордо нарек крышу Аомине, штаб по первому приказу бога и уже тогда Тецуя понял, что влип. Отныне его права сковывались цепями в руках Акаши и до самой смерти Куроко – а точнее, его незаменимыми талантами – распоряжался бог. Но нельзя сказать, что Тецуя ничего не получал взамен: он успешно сдавал экзамен за экзаменом, не загоняясь до последнего издыхания учебой, отцу, не так давно, провели удачную операцию на сердце за деньги, выигранные в лотерее по случайно залетевшему в их дом билету. Казалось бы, простые совпадения, но проделками бога удачи несло за версту. Плюс ко всему, не отстающих от Куроко школьных тупиц как закодировали – от них не то что слова в сторону эспера не было слышно, в радиусе пяти метров их теперь не наблюдалось вовсе. Подобные изменения пришлись Тецуе по душе, однако странное чувство досады не покидало сердце. Куроко терпел неделю, просто ангельски терпел вторую и в дьявольской выдержке провел третью. На четвертой вся его сущность тащила ходатайства о протесте в связи таким обращением к себе. Если бы Акаши хоть немного держал себя и свои руки в руках, в тот момент, когда Кагами, как черт из табакерки, влетел на крышу во время серьезных переговоров... Они разругались. Разругались как молодожены, не сошедшиеся во мнении при покупке штор в новую квартиру, и помирились если не соответствующе, то очень похоже. В состоянии не далеком от закипающего чайника, целовался Акаши парадоксально лениво и тягуче, заполняя собой каждую клеточку разума Тецуи и досуха выжимая его самого. У обоих поначалу голову сносило страшно от столь неожиданного наплыва неизвестных ощущений и они целовались, целовались, целовались. До одури, до поддернутых пеленой хмеля глаз, сталкиваясь зубами и переплетаясь языками. Желая распробовать друг друга и растянуть минуту покоя своим обществом. - Знаешь, Тецуя, - одним спокойным вечером прошептал Сейджуро, сжимая в собственной ладони совсем холодную эспера. Красноволосая голова покоилась на чужих коленях, и Акаши в жизни никому так не доверял, как сейчас – Куроко, - я никогда раньше не любил. Сколько я себя помню - ни разу. Я отгораживал себя - нынешнее перерождение - от столь явной слабости, но ты... Что в тебе такого? - Я обычный человек по меркам чувств, Акаши-кун, - слабая улыбка озарила лицо эспера, и тот невесомо запустил пятерню в алую шевелюру. Жестокий бог млел под ласками подобно большому сытому коту. – Дело в тебе. Не сказать, что все шинки были счастливы, когда узнали об этих странных отношениях между их богом и эспером. До Аомине, наконец, дошло, что Куроко у них спер и выразил он эту догадку высших умов параллельно с благословениями и проклятиями. Кисе заметно расстроился, но в одно мгновение взбодрился, заверив, что обязательно уведет «Куроко-чи», когда Акаши переродится. Тому пришлось отправить воспылавшее идеей священное орудие в угол и пригрозить ремнем. Атсуши назвал Тецую «мамой» и наивно поинтересовался, когда он принесет еще больше шоколадного печенья от бабушки. Мидорима, как советник, особого восторга от сомнительной связи не выразил, но мешать им было бесполезно. Увлеченного бога остановит разве что смерть. На шестые сутки спустя резкого старта их романа решено было взять перерыв в совместном времяпровождении в лице зачистки аякаши – Куроко таки доконал Акаши своей позицией раба в этом цирке и бог, словно приличный работодатель, выписал Тецуе короткий отпуск. Тот, не долго думая, растратил его на тренировки. Психические способности Куроко росли с геометрической прогрессией, пусть и редко когда была возможность предсказать время и место очередного скачка силы. Аякаши уничтожались без особых затрат сил и выносливости и нельзя было сказать, радовал Тецую столь ощутимый прогресс или же наоборот. Даже теперь, когда ранние идеалы Куроко разбились под напором священного огня, ему все еще претила мысль о жизни среди сверхъестественного. Но сделка есть сделка, и убегать не в его принципах. Вот только кое-что было совсем не в компетенции Куроко. - Это правда? Куроко нервно щелкнул ручкой. Кагами смотрел недовольно и как-то сочувствующе – было заметно, что последние новости ему совсем не в радость. - Вроде как, - вздохнул Тецуя, откладывая канцелярию подальше. Все еще помнящая прикосновение Куроко, ручка на короткое мгновение зависла в нескольких сантиметрах над столом и плавно легла на поверхность. - Я все понимаю, но почему я это узнаю от третьих лиц? - Мамá велела не разглашаться, но эти подонки как-то вынюхали, - злость к Шерлокам недоделанным ядовитой гадюкой свернулась в груди. Слишком рано, слишком быстро факт переезда Куроко в Америку разлетелся по школе. – Я бы рассказал тебе, правда, Кагами-кун. - Когда бы уже сидел в самолете? – беззлобно огрызнулся Тайга. Тецуя с невинной улыбкой развел руками. Матери предложили слишком выгодную работу, чтобы отказываться, и Тецуя это понимал. Понимал, что они с отцом не могут остаться тут одни, да и мамина тетушка согласилась приютить их до приобретения собственной квартиры, так что тянуть кота за причинное место никто не собирался. Вещи собранны, билеты куплены, дом вычищен и поручен брату отца. Единственное, что беспокоило Куроко и до сих пор оставалось нерешенным – контракт. И он планировал покончить с этим прямо сегодня, как бы гадко не было на душе. Звонок разогнал студентов по местам. Последний для Куроко звонок в этой школе. ...В светлых глазах пожаром горел закат. Цветами спелых мандаринов он плескался в голубых волосах, игриво оттенял мягкие черты лица, поднимая возраст его обладателя на несколько лет. Куроко показалось довольно ироничным закончить все там, где началось – на крыше. И если их встреча была под покров утра ознаменована как начало чего-то большего, то с закатом, что испокон веков является знаком конца дня, все и рухнет. Куроко не был готов. Говоря больше, он не был уверен в том, что эта процедура действительно необходима – он смог бы договориться с Западной Цивилизацией, и у Акаши появилась возможность навещать его. Или с родителями и раз в три месяца Куроко мог бы летать на родину... Но все казалось неправильным. Ненужным там, в его новой жизни. Да, действительно, в Америке все совсем по-другому. У Тецуи есть шанс избавиться от ненавистного долга, изменить ненавистную судьбу и он его не упустит. - Тецуя. Акаши появился как всегда бесшумно, осторожно приобнимая Куроко со спины. Тот расслабленно откинулся, со вздохом прикрывая глаза. Родное тепло вытеснило раздражающие мысли из головы и Тецуе уже ничего не хотелось говорить. Разрушить мирную идиллию, созданную с таким трудом... Если бы он мог оставить все как есть. - Акаши-кун, я... - Тише, - бог мягко развернул эспера лицом к себе и мгновенно нашел чужие губы. Поцелуй вышел смазанным, искрометным – не таким, как раньше. Исчезла та неторопливость, вместо медовой тягучести образовалась страшная горечь, и у Куроко возникло немыслимое предчувствие, что Акаши обо всем известно и оттого он целует как в последний раз. – Я все знаю. Сердце пропустило удар, а в уши словно на секунду напихали ваты – настолько затих мир. - Зна... Нечеловеческий толчок в грудь заставил Куроко отступить ровно на столько, чтобы земля ушла из-под ног, а желудок сделал кульбит, едва не выпустив наружу все съеденное за сегодня. Удерживаемый крепкой рукой, Куроко висел в метрах над землей и не мог поверить, что это происходит именно с ним, когда минуту назад все было так хорошо. - Прости меня, Тецуя. Взгляд бога блестел искренней мольбой и странной беспомощностью, нехарактерной для такого могущественного существа. Сейчас Куроко было страшно, но вряд ли страшнее, чем Акаши. - Ты этого не сделаешь, Акаши-кун, - стоило Тецуе бросить взгляд вниз, как его снова замутило, а попытка подтянуться и взобраться обратно на крышу – словно это шутка, всего лишь глупый розыгрыш, придуманный шинки и их владельцем в честь его отъезда – была отбита богом в один рваный удар. Хватка на короткий миг ослабла и сердце, как пойманный в кулак птенец, забилось под горлом. – Ты не тот, кого я знаю! - Я не смогу без тебя, - прошептал Акаши с дикой болью загнанного в угол зверя. – Прошу, Тецуя, пообещай, что останешься со мной, и мне не придется этого делать. Куроко проникся судорожной дрожью. Он слишком привязал его к себе, Акаши чересчур сильно полюбил его. И сошел с ума. - Не пытайся использовать свои психические силы, я сумел связать их, - бог криво, неуверенно усмехнулся, когда Тецуя глухо вскрикнул из-за пронзившей мозг боли – ответ на попытку самостоятельно выбраться из возникшей ситуации. – Всего лишь на минуту, но этого хватит. Налетевший северный ветер засвистел в ушах, промораживая Тецую до костей, и он ощутил, как его откровенно трясет – не столько от холода, сколько от душащего липкого страха быть отпущенным. Он не готов встретить смерть, но и позволить свихнувшемуся божеству распоряжаться его жизнью он не мог. Стоило подумать об этом раньше. - Пожалуйста, Сейджуро. Голубые глаза смотрели умоляюще, и за весь их недолгий союз это было впервые, когда небожитель видел эспера настолько красивым. Красивым, но безразличным к его мольбам, словно те розы, высаженные у стен школы. - Шинки не помнят обстоятельств их смерти, - Акаши до боли сжал чужую руку. – Я еще не могу тебя потерять. Тишину наступающей ночи на безжизненные осколки разбил сухой хруст ломающихся костей. Орошенные кровью белые розы стали твоей идеальной могилой, Тецуя.***
- Возвращайся, Тецуя. Янтарная линза в левом глазу безжалостного бога войны и удачи, имя которого испокон веков почиталось воинами и простыми жителями, отзывчиво сверкнула синевой. - Акаши-сама? - Все хорошо, - Сейджуро ласково потрепал шинки по светлым волосам. – Просто посчитал, что тебе необходим отдых. - А как же?.. – священное орудие потерянно оглядело шторм в полном его расцвете сил. - Бишамон разберется. Мы уходим. Шинтаро, Атсуши. - Не похоже на тебя, - хмуро заметил Мидорима. – Обычно ты редко оставляешь работу незаконченной. Акаши пожал плечами. Особого энтузиазма, равно как и продуктивности без него он сегодня в себе не видел. - Так или иначе, мы закончили. Тецуя... – небожитель потерянно повертел головой в поисках исчезнувшего шинки. Устало вздохнул. – Где Тецуя? - Там, - засыпающий на ходу Мурасакибара махнул рукой в сторону развороченной металлической лавки. Куроко действительно оказался там. Присев на корточки, он заинтересованно разглядывал спасенную душу, время от времени перекидываясь с ней незначительными фразами. Душа широко раскрытыми голубыми глазами жадно всматривалась в лицо шинки и отвечала едва ли складно. - Тецуя? В чем дело? Куроко мотнул головой, поднимаясь на ноги. Душа – немолодой мужчина с заметно посеребрившей его волосы сединой и идентичными с Тецуей глазами – цапнула шинки за штанину. Сейджуро напрягся, уже догадываясь к чему это ведет. Но он не отдаст Тецую. - Акаши-сама, эта душа утверждает, что знала меня. Кто она? Он будет оберегать его от ненужных воспоминаний, даже если придется преступить стоящую над всем цель богов – чтить и хранить людей и души их. - Никто.