love doesn't discriminate between the sinners and the saints

Шел пятый год пребывания на Дариллиуме. С редкими вылазками на другие планеты, только чтобы вернуться секундой позже обратно. Доктор начал думать, что, если он сделает все аккуратно, ему удастся растянуть их 24 года на двести лет. Если Ривер и замечала, как медленно тянется их время, то виду не подавала. Скорее всего, она догадывалась, чем он занимается, но Доктору подумалось, что она тоже хочет продлить эту ночь, так же отчаянно, как и он. Так что они продвигались медленно и осторожно, рука в руке, бережно собирая обратно по кусочкам их надтреснутый брак. Доктор не сознавал, какой сильный урон он сам нанес ему, пока, стоя возле Ривер, не услышал, как она с нескрываемой уверенностью в голосе кричала, что он никогда не любил ее, и никогда бы не полюбил. И Повелитель Времени все никак не мог понять, откуда она взяла эту трижды проклятую, нелепую мысль. Конечно, он никогда не делал прямых заявлений, но уж точно старался как мог показать ей все на деле. Всю свою жизнь в прошлом теле он пытался компенсировать Ривер все, что ей пришлось выстрадать по его вине. И, судя по всему, удавалось ему это паршиво. Сквозь полузакрытые веки, засыпающий и основательно вымотанный Доктор наблюдал, как она доверчиво прижимается к нему, укладывая голову на его грудь. Ривер издает тихий, удовлетворенный вздох, и он проводит ладонью вниз по ее спине, необъяснимо встревоженный, несмотря на все еще пробегающее по всему телу чувство удовольствия. Все те случаи, когда он прилетал к ней по первому зову, когда нес ее на руках, когда отвез на замерзшую Темзу на ее день рождения, когда показал ей больше звезд на небе, чем когда-либо в каком-либо моменте истории Вселенной, когда вечно брал за руку, когда дарил ей цветы и приглашал на танец, краснея, когда она подмигивала ему. Доктор всегда думал, что таким образом он озвучивал именно то, что было в его сердцах, а теперь, оказывается, что он не говорил ничего вообще. Он прокашлялся, бездумно глядя в потолок: — Ты правда никогда не допускала мысли, что я люблю тебя? Ривер напряглась всем телом, услышав его голос. Доктор повернул голову, мягко коснувшись губами ее виска и с радостью отметил, что она почти мгновенно расслабилась снова. — Сладкий, я знала, что ты заботился обо мне так сильно, как мог. Я знала, что ты пытался. Это было больше, чем я когда-либо могла ожидать. Это-то как раз и не давало ему покоя. Эта женщина, эта великолепное проявление силы природы, любила его всем своим существом и никогда не ждала от него того же в ответ. Даже не убивалась из-за этого. Как будто возможность любить его уже была для нее всем. И каждый раз, когда он думает об этом, ему хочется взять Ривер Сонг за плечи и хорошенько встряхнуть, пока до нее не дойдет. Мужчина вздыхает ей в кудряшки и обхватывает пальцами изгиб ее бедра: — Не слишком высокие ожидания. Полагаю, я заслужил. — Перестань, - говорит Ривер, и с хмурым взглядом поднимает голову. — В любом случае, любить тебя – было моим выбором. — Думаешь, любовь – это выбор? — Всегда, - отвечает она, проводя кончиками пальцев по его лицу и стараясь не смотреть ему в глаза: — Вместо ненавидеть тебя, я выбрала любить. И никогда, ни разу еще об этом не пожалела. — Даже когда думала, что выходила за человека, который не мог ответить тебе взаимностью? – тяжело сглатывает он. Она качает головой, мягко улыбаясь. Зеленые глаза с нежностью блуждают по его лицу: — Моей любви хватило бы на нас обоих. — Это вовсе не обязательно, - шепчет он, чувствуя, как внутри что-то больно кольнуло. — Ой ли? – деланно игриво интересуется она, но он слишком хорошо ее знает. И сразу замечает в ее глазах любопытство, скептицизм, нескрываемую и голодную нужду. — Продолжай, дорогой. Доктор на миг колеблется. Этому телу слова и проявления чувств паршиво даются, но Ривер заслуживает знать. Она заслуживает услышать, и сейчас без лишних увиливаний он даст ей это. — Я знал, что буду любить тебя, когда впервые встретил. И каждая встреча после этого убеждала меня в этом все больше. Женщина уставилась на него, приоткрыв губы и широко распахнув глаза. — Когда ты впервые поцеловала меня, я знал, что было слишком поздно убегать от всего. Когда я узнал кто ты, Мелоди Понд, бежать я больше не хотел. Даже когда ты убивала меня. Ривер вздрагивает, и Доктор проводит костяшками руки по ее щеке, пока она снова не поднимает на него взгляд. — Я решил, что не смогу любить тебя больше, чем когда ты на моих глазах превращалась в мою Ривер. Глупо с моей стороны, конечно. Лишней любви быть не может. Ты научила меня этому. Она судорожно вздыхает, голос подрагивает: — Доктор, ты не должен… — Ох, жена, как раз наоборот, - тихо говорит Повелитель Времени и наклоняет голову вперед, касаясь ее носа кончиком своего. — Самое время тебе понять то, что я уже знал столетиями. — Что же? — Ты единственная, кому я когда-либо мог подарить оба своих сердца. И я так и сделал, сотни лет тому назад. На вершине египетской пирамиды, с галстуком-бабочкой, обернутым вокруг ладони, - он отстраняется, чтобы заглянуть в ее большие глаза: — Любовь никогда не была для меня выбором. И влюбился я вопреки всем своим тогдашним намерениям. Ты мой монолит, Ривер. И я никогда не смогу быть достаточно хорош для тебя… — Заткнись, - выдыхает она, запуская пальцы в его волосы и привлекая его к себе. Он с нетерпением отвечает, чувствуя облегчение от жадности ее поцелуя, даже несмотря на взволновавшие его слезы, застывшие на ее щеках. Доктор чувствует их соленый привкус и кладет ладонь ей на спину, притягивая ближе. А потом прерывает поцелуй, впиваясь пальцами в мягкую женскую кожу: — Просто чтоб ты знала, - говорит со сбившимся дыханием, - я только что в любви тебе признался. Так что давай впредь без всей этой ерундистики про закат и… — О, заткнись, - повторяет Ривер Сонг, и снова целует его. Доктор чувствует на своих устах ее улыбку, и внезапно слезы уже не кажутся такими горькими. Она касается губами его щек, носа, век, покрывает поцелуями подбородок. — Старый ты сентиментальный идиот, - говорит сдавленным голосом. — Я тоже тебя люблю. Таймлорд все еще не уверен, верит Ривер его словам или нет. Но у него еще есть двадцать лет – нет, двести, тут же легкомысленно решает Доктор, - чтобы все ей доказать.