Наказание

       Твердыня Утумно. Ночь медленно опускает свою непроницаемую для взгляда посторонних вуаль на крепость, словно желая сокрыть её от всего мира. Ласковая темнота ночи проникает в узкие бойницы окон, змеями стелиться под редкими факелами, проникая в каждый уголок великой твердыни. С темнотой, на это проклинаемое врагами место, опускается покой. Орки перестают устраивать стычки и склоки, засыпая с оружием в руках и только дозорные, памятуя о всеведении хозяина крепости, борются с сонной одурью на своих постах.        Постепенно, вся это неведомая магия доходит до тронного зала, где свет трех сильмариллов разгоняет мрак, сияя в черном венце великого Валы. Гордо выпрямившись на троне, он смотрит сквозь мрак, видя в его причудливых переплетениях былое и грядущее. Стороннему наблюдателю он показался бы искусной статуей, всем своим видом воплощающей величие и властность. Всем, кроме него.        Рыжеволосый майа, казавшийся здесь таким хрупким и даже чужим, беззвучно скользил меж массивных колон, уходящих в темноту потолка, не сводя цитриновых глаз со своего повелителя. Вид властителя Утумно всегда вызывал у Саурона невольный трепет и восхищение. Так не хочется ему сейчас тревожить думы Моргота, но не сообщить столь важных вестей он тоже не имеет права.        Проведя рукой по горлу, Саурон вытер кровь, которая неприятно щекотя кожу уже стекала тоненькими струйками под воротник, впитываясь в ткань. Чертова рана никак не желала поддаваться магии и заживать. Выйдя на свет, он остановился перед возвышением трона, почтительно опустив голову. Когда майа заговорил, в голосе невольно проскальзывала мольба к милости, что само по себе противило гордому духу Саурона. - Мастер… Тол-ин-Гаурхот потерян… - Голос майа затих, потонув в сумраке тронного зала. Мелькор медленно перевел взгляд черных, словно осколки чистейшей Тьмы, очи на склонившегося перед ним верного слугу.        Казалось, тишина в тот миг стала абсолютной, словно затишье перед ужасной бурей. Гнев, словно пресловутый девятый вал, поднимался в душе Валы. «Да как он смеет…» - Посмотри на меня, Майрон. – Ледяной голос проникал в каждую клеточку, заставляя все существо принесшего дурные вести Саурона трепетать от ужаса. Медленно, стараясь не тревожить рану на шее, он поднимает загнанный взгляд на своего властелина. Во взгляде его неистово борются мольба о снисхождении и гордость, не дающая пасть на колени, гордость, что до сих пор давала силы, была основным источником силы, опорой. Теперь же, она станет его погибелью.        Ничто не могло ускользнут от того, кого называли Врагом, эта непримиримая гордость во взгляде того, кто сейчас должен стоять на коленях стала последней каплей. Не меняя выражения лица, он внимательно вглядывается в лицо Саурона, бросая лишь один приказ. - На колени.        Ужас, первобытный дикий страх сковал своими ледяными когтями душу майа. Гордость, непримиримая гордость не давала подчиниться, бередя сознание. Лучше бы была боль, пусть бы он развоплотил его, за свой просчет Артано был готов вытерпеть любую боль, какой бы она не была. Он был согласен на любое наказание, лишь бы сохранить свою гордость, единственное, что у него было. Собрав немногие силы, он тихим шепотом сказал то, о чем раньше не смел даже помышлять. - Нет. - Нет? – Голос мастера звучал изумленно, никто не смел противиться его приказам. Моргот нарочито медленно встает, каждый шаг, что он делает в сторону скованного путами страха Майрона, отдается эхом от каменных стен, они словно удары часов, отсчитывающих мгновения до смертного приговора.        Остановился он в шаге от Саурона, смотря ледяным взглядом в его глаза, подчиняя своей воле волю майа. Приказ звучит практически беззвучно, но впивается в сознание подобно раскаленному копью. - На колени.        От внимательного взгляда темного Валы не уходит рана, пересекающая горло непокорного слуги. Даже сейчас, будучи в таком жалком виде и состоянии он был красив, хотя Мелькор считал красоту совершенно бесполезной вещью. С каждым мигом он все сильнее сжимал петлю собственной воли вокруг разума Саурона, медленно заставляя опуститься, наступить на глотку собственной гордости.        Постепенно, тело отказывается в повиновении разуму, ноги сами сгибаются, заставляя опуститься на колени. Нельзя было найти таких слов, что бы описать чувства майа, лишившегося самого ценного. Он стоял на коленях перед своим властелином, сломанный словно кукла. Он проиграл эту битву.        А после, тьма окутала его, холодная сталь сомкнулась на запястьях. Артано не видел, где находиться, казалось, на глаза одели непроницаемую маску. Одежда так же исчезла, – или ему это лишь казалось? Единственное, что сейчас осталось, так это возможность слышать. Он слышал медленные шаги своего властелина, значит, наказание еще не закончилось.        И словно в подтверждение этого темноту рассек тонкий свист кнута, потом же, на спину словно плеснули раскаленного металла. Выгнувшись от боли, Майрон негромко зашипел, стараясь переждать всплеск боли. От резкого рывка, тонкая корочка запекшейся крови лопнула, кровь радостно заструилась, капая на грудь. - Ты разочаровал меня, Саурон, и ты понесешь за это наказание. – Следующий удар был слабее предыдущего, но пришелся прямо по ране на шее. Боль радостно и неистово рвала своими острыми когтями разум, словно дивное вино выпивая силы до дна.        Последующие удары казались не такими болезненными. Кровь все чаще капала на каменный пол, забытие же вместе с этим подступало все ближе, маня покоем.        И он сделал шаг на встречу Бездне, уверенно и радостно шагая к грани, за которую так боялся ранее заглядывать. Последнее, что было в угасающем сознании майа, так это лишь боль и унижение, превышал их только холодный глас владыки, развоплотившего своего верного слугу. - Ты вернешься ко мне, Саурон Гортхаур…