Terrible

Когда Хамада ойкает, ударившись грудной клеткой о стену, Котаки мимоходом еле слышно бросает "прости", но сожалеющим совсем не выглядит. Ему вообще нет дела до этого. Он прижимается к Хамаде, сильнее вдавливая его в стену. Хамада громко выдыхает, когда Котаки вдруг двигает бедрами вперед, и Котаки от этого буквально срывает крышу. Он резко тянет Хамаду за волосы, собственнически кусая его шею, от чего Хамада чуть постанывает, еще больше раззадоривая Котаки. Хамада думает, что они слишком много позволяют этому ребенку, но мысли никак не хотят собираться в кучку, да и Котаки так прижимается к нему, так гладит рукой по бедру, что Хамада уже совсем не против. Котаки снова тянет Хамаду за волосы, заставляя отлипнуть от стены, и толкает в сторону дивана. У него от возбуждения дрожат руки, он нетерпеливо усаживается на Хамаду, властно целуя его. Котаки тянет его футболку, снимая ее и отбрасывая куда-то в сторону, и вдруг замирает. Он терзается сомнениями: раздевать Хамаду дальше или раздеваться самому. Растерянность так явно отображается на его лице, и это так мило, что Хамада не сдерживает смешок и легко отталкивает Котаки от себя. Котаки ловит намек и сползает с Хамады. Когда Котаки полностью раздевается, Хамада внезапно обнимает его со спины. Котаки вздрагивает от неожиданности, по телу пробегают мурашки. Котаки всегда восхищался телом Хамады, и теперь он нескрываемо наслаждается моментом. Хамада целует Котаки в плечо, водит пальцами по животу, дразнится. Котаки судорожно пытается снова научиться дышать. Наконец он не выдерживает, разворачивается и снова толкает Хамаду на диван. Хамада, тяжело дыша, покорно ложится, возвращая инициативу Нозому. Хамада полностью открыт, позволяя Котаки делать все, что тот захочет. Котаки наклоняется, чтобы укусить нижнюю губу Хамады, а затем переворачивает его на живот. - Прости, если сделаю больно, - и это практически первое, что говорит Котаки за последние минут десять. Даже не говорит, а с трудом выдыхает, и Хамаду сводит с ума такой хриплый от возбуждения голос, он едва сдерживается, чтобы не начать умолять Котаки трахнуть его как можно быстрее. Совсем рядом с диваном почему-то лежат презервативы и смазка, они оба не помнят, кто же их принес, но это последнее, о чем они хотят сейчас думать. Котаки слишком возбужден, чтобы тратить время на подготовку. Он одним размашистым движением входит в Хамаду, и Хамада дергается, почти завывая от боли. Котаки выжидает, но недолго. Ему не хватает терпения, он больше не может сдерживаться. Он начинает двигаться, едва ли не сразу ускоряя темп. Хамада стонет, сжимая подлокотник дивана до побелевших костяшек. Взмокшая от пота челка липнет ко лбу, губы искусаны почти до крови. Хамада упирается лбом в свою руку и выдыхает со стонами на каждом движении Котаки. Котаки стонет почти в тон Хамаде, и это возбуждает обоих. Внезапно Котаки протягивает руку и резко тянет Хамаду за волосы. Хамада рычит вперемешку с громкими стонами, и Котаки победно усмехается. Есть что-то особенно прекрасное в том, как Хамада смотрится в роли покорного трахаемого пассива. - Ко...та...ки... - в такт движениям выдыхает Хамада и тянется рукой к своему члену. Ему хватает нескольких движений рукой, чтобы кончить с громким стоном, красиво выгибаясь всем телом. Котаки, вторя его стону, кончает следом. Он устало ложится на спину Хамады, пытаясь отдышаться. Ему лень что-либо делать, о чем-либо думать, он хочет уснуть прямо тут. Он лениво перебирает пальцами волосы Хамады и бездумно улыбается. Хамада лежит, уткнувшись лицом в диванную подушку и тихо мурлыкая от нежных прикосновений. Где-то на задворках сознания маячит мысль о том, что все это было неправильно, что нельзя было поддаваться и все такое. Но ему не хочется об этом сейчас думать. Ему, как и Котаки, хочется теперь лишь нежностей и отдыха. Он подумает об этом потом.