Наваждение

      Рафаэль приземист и широкоплеч. Его повседневное, самое обыкновенное выражение лица из-за низкого лба и цепкого взгляда кажется таким хмурым, словно он двадцать четыре часа в сутки остаётся чем-то крайне недоволен.       Говорит Рафаэль в основном прямолинейно (а если не так, то не говорит вообще), короткими рубленными фразами. Быстрыми, хлёсткими, каждое слово - выстрел, каждое слово - в цель, в красную точку в центре чёрно-белых полос оголённых нервов.       Присмотритесь к Рафаэлю, киньте на него скользящий мимолётный взгляд, когда он будет обращаться к кому-либо, и вы сочтёте его квадратным. Квадратный силуэт, квадратные, примитивные мысли, скупые и однобокие, квадратная манера говорить - грубая, неказистая.       Но не дайте первым впечатлениям обмануть себя. Кому как не братьям, живущими с Рафом бок о бок, знать его настоящего? Они ощущают и помнят, что там скрыто от незнакомцев и проходимцев под этими сведёнными вместе надбровными дугами, под кривизной неумелых улыбок, под тяжестью дружественных хлопков по плечу.       Отношения между Лео и Рафом довольно натянутые. Их ссоры и склоки никогда ещё не перерастали во что-то масштабное, между ними не прорастает и не прорастёт убогая уродливая ненависть, потому что они - семья, а в семье для неё места нет. Разве что... разной формы соперничество? То оно у них ленивое и шутливое, то дикое и разгорячённое, то отступает на второй план, да так там и остаётся до лучших времён и подходящего настроения.       Ещё до того, как семья мутантов из нью-йоркской канализации перебирается во дворец Трибунала, комнату старшего из братьев очень часто наполняет запах сандалового дерева, так что вряд ли Рафаэль когда-нибудь сможет спутать этот запах с другим. Он помнит его: головокружительный, резковатый, кажущийся чем-то таким абсолютно естественным, создающий полную иллюзию того, что ты сейчас где-то не здесь и стены не давят на виски с бараньим упорством.       Малый зал для тренировок, находящийся рядом с комнатой акалитов, обычно пустует, и именно поэтому обладатель алой повязки направляется к нему, желая сейчас остаться наедине с самим собой, оказаться подальше от постоянной болтовни, возни и шума отдыхающих этим вечером учеников. Вообще-то, чаще всего он вместе с Майки и является источником всех посторонних звуков, но в этот раз ощущается то беспочвенное раздражение, которое уж точно не способствует веселью и скорее всего может привести исключительно к глупой ссоре с… со всеми подряд.       Помещение пропитано до тошноты знакомым ароматом: понатыканные на каждом углу благовония в подставках лениво продолжают испускать дымок, чем-то отдалённо напоминающий туман в местах высокой концентрации. Раф в глаза не видел это проклятое сандаловое дерево, но просто задыхаться в его запахе становится почти привычным. Нет, он нечасто гостит у Лео. Да, учителю Сплинтеру тоже нравится этот запах и их додзё по выходным утопает в нём.       Он оставляет дверь открытой, сохраняя слабую надежду на то, что здесь хоть как-то проветрится, затем сгребает все ароматизированные палочки и кидает в миниатюрный круглый фонтанчик, где они беззвучно тухнут, из него же зачерпывает немного воды, чтобы провести влажной ладонью по лицу и шее. Совсем недавно владелец сай выпускает свою энергию чи (что бы это ни значило) и она, материализуясь, помогает приобрести ему новое крутое оружие, необычную дополнительную силу, и в общем это неплохо, только вот он не спит две ночи подряд. Что-то мешает ему, противно ворочаясь внутри, заставляя тёмно-зелёную кожу отсвечивать алым и корчится от надуманной боли в холодном поту. Но загадочное «нечто» временно покидает его, и теперь всё, о чём он мечтает - устроиться где-нибудь тут, где-то, куда вряд ли надумают заглянуть, помешав ему бессовестно дрыхнуть.       Очнувшись с затёкшей рукой и многими отлёжанными частями тела, Раф понимает, что лучше было всё же добраться до матов чуть поодаль и завалиться на них, но жалеть не станет, ибо ощущает себя просто прекрасно, особенно если сравнивать с тем, что было до этого. Он потягивается, уже даже не замечая полностью не исчезнувшего запаха, но голос, заставляющий вздрогнуть от неожиданности, всё моментально портит:       - О, вот ты где. А я тебя обыскался.       Лео.       - М? Зачем я тебе? - интересуется обладатель алой повязки, неохотно садясь и внимательно наблюдая за тем, как брат с нехарактерной нерешительностью проходит в тренировочный зал и усаживается рядом, тяжело прислоняясь к стене панцирем.       - Я всё ещё не могу достаточно сосредоточиться и открыться для того, чтобы суметь отпустить свою духовную энергию.       - Недоволен тем, что впервые в жизни где-то оказался не первым? Ты же знаешь, что из меня плохая жилетка, идти поплакаться можешь Майки, - небрежно бросает Раф, перебивая. Он готов позволить себе немного самодовольства, но ему приходится прикусить свой язык, как только он замечает удивление с примесью обиды в будто бы потемневших глазах.       - Нет, дело не в этом. Вы справились, и это повод гордиться, а не завидовать. Я не недоволен чем-то, я недоволен собой, ведь прикладываю к тренировкам, казалось бы, все свои усилия, но добиться нужного результата так и не могу. Не хочется становиться палкой в колёсах, да и ждать меня никто не будет, а в главном сражении, в том самом, ради которого мы всё это преодолеваем, я стану лишь мешать вам уничтожить цель своим присутствием, если не сумею использовать силы амулета, - мечник скованно поглаживает своей правой рукой левую руку и с толикой упрямства поджимает губы.       - Ого, нехило завернул. Знаешь, может ты сам являешься своей проблемой? Чем меньше бы ты заморачивался, тем проще бы было настроиться на нужный лад.       - Я осознаю, что главная проблема во мне, тут ты прав, но это не помогает избавиться от неё. Я даже толком до сих пор не понимаю, в чём конкретно кроется эта самая проблема, у меня есть лишь догадки. Учитель Сплинтер посоветовал обратиться к своим братьям, чтобы я поучился чему-то у вас, и, возможно…       - Полагаю, у Майки и Донни ты побывал?       - Правильно полагаешь.       - Ладно, чего уж, давай попробуем. Выглядишь отчаявшимся.       - Выглядишь довольным. Воодушевляет то, что я в очередной раз облажаюсь?       - Скорее то, что теперь тут командую я, - чуть усмехается Раф, ловя слабую улыбку в ответ. - И, да, со мной ты вряд ли облажаешься.       - За что я тебя люблю - так это за скромность, - Лео пихает его в бок локтём, получая аналогичный тычок в ответ, и Раф думает о том, что братец вырос, возмужал и все дела, но всё ещё остался неплохим парнем, который порой просто чересчур зацикливается на заданиях и не позволяет себе расслабляться как во время выполнения той или иной миссии, так и после.       Их старший умеет веселиться, но не способен отпускать себя. Если честно, Раф понятия не имеет, что ему с этим делать, но отказать в помощи почему-то не хочет. Или же не считает нужным.       - Ладно, давай немного разомнёмся, - саеносец поднимается, и, сбросив пояс с оружием на пол, жестом приглашает Леонардо последовать его примеру.       Они встают друг напротив друга в боевые позиции. Как и ожидалось, Раф нападает первым: его движения по обыкновению резки, а удары - незамысловаты и тяжеловесны. Драться с самым темпераментным из них врукопашную не особо выгодно, потому что обычно он не гнушается пускать в ход грязные приёмчики вроде элементарной подножки. Некоторые его уличные замашки всегда были чем-то таким чужеродным, чем-то, к чему почти невозможно было привыкнуть, но именно благодаря им братья сумели адаптироваться к непредсказуемому стилю сражения некогда внушающих истинный ужас Пурпурных драконов.       - Ого, - Леонардо очень вовремя совершает рывок в сторону и кулак, нацеленный куда-то в скулу, лишь мажет по воздуху. - Что, так не терпится набить мне морду?       - Заслужил, - коротко на выдохе хмыкает Раф, заставляя Лео этой своей фразой вопросительно вскинуть надбровные дуги и остановить контратаку, переходя из наступления в защиту и далее продолжая лишь обороняться. Он делает это не столько для того, чтобы поддаться, сколько для того, чтобы стало удобнее говорить, отвлекаясь от спарринга.       - Давай-ка поподробнее. У тебя там какие-то обиды заплесневелые или претензии ко мне имеются? Конечно, зачем говорить об этом, когда можно поколотить грушу… или стену.       Раф метит в стык пластин, ровной линией разделяющий пластрон пополам, когда чужие пальцы скользящим движением задевают его крепко сжатые, чтобы добраться до запястья и заломить руку, развернув к себе спиной.       - ...или тебя, - добавляет обладатель алой повязки, хотя выпендриваться в таком незавидном положении - не самое разумное решение. Но кто вообще сейчас говорит о голом расчёте? Раз уж вызвался помочь Лео, надо выводить его из этого коматозного состояния всеми возможными способами. Плохо, что он не видит лица старшего - тот замолкает и всё оставшееся время поединка не произносит больше ни слова, никак не реагирует на дальнейшие подколы Рафа, даже движения его не становятся чуть более дёрганными и чуть менее отточенными, заученными, машинальными.       Когда они заканчивают и заваливаются прямо на пол немного отдохнуть, то саеносец переводит требовательный внимательный взгляд на Лео и не видит ничего, вот просто ничегошеньки, не находит в выражении его лица каких-то новых эмоций, лишь дышит он неровно и часто; это естественно после таких физических нагрузок.       Раф приподнимается на локтях и спрашивает:       - Я разозлил тебя?       - Нет.       - Я обидел тебя?       - Нет, с чего бы? Скорее, мне было просто неприятно, но что-то подобное я ожидал, если честно. Если ты задавался целью поднять мой боевой дух, у тебя получилось.       Старший налаживает с ним зрительный контакт в ожидании ответа и добавляет:       - Кстати, ты так и не уточнил, по какой причине я «заслужил».       - Не воспринимай всерьёз слова, которые слышал от меня во время спарринга. Я вроде того что импровизировал, - пожимает плечами обладатель алой повязки, внутренне уязвлённый тем, что Лео «что-то подобное ожидал». Раф неравномерно выдыхает, подавляя желание встряхнуть Лео как следует и крикнуть ему, чтобы не смел делать из него очередное наизусть выученное ката.       Это в самом деле отвратительно - ощущать, что для кого-то ты кажешься вдоль и поперёк изученным, примитивным, для кого-то, кто...       - Эй, Раф? Вот ты всегда мне советуешь быть более открытым и искренним, а сам-то, сам-то что? - Леонардо горько улыбается и принимает вертикальное положение: садится, выпрямляется, по привычке сохраняя ровную осанку, насколько позволяет панцирь. Чёрт возьми, у него даже осанка идеальная, любая мелочь в нём, пресвятые панцири, господибоже, любая мелочь в нём так совершенна. Да? Нет? Может быть, это самообман? А, Раф? Может быть, ты идеализируешь?       Последовав примеру Лео, темпераментный ниндзя усаживается, и, не дав лидеру возможности продолжить свою речь, мягким настойчивым жестом поворачивает его лицо к себе. Как-то прокомментировать потом то, что происходит дальше, не сможет, наверное, и сам Раф. Он просто пододвигается значительно ближе - ещё, ещё, жалкие доли секунд - и порывисто льнёт к Лео с губительной страстью, как бы успокаивающе оглаживая неухоженной мозолистой ладонью светло-зелёную щёку. Саеносец целует осторожно, с опаской, подумав о том, что Лео ужаснётся и вмажет скорее, чем ответит, но старший ничего из этого не делает, замерев в оцепенении, просто позволяя касаться своих губ. Странно, да?       Раф сам не замечает, как перебирается на местечко у начала шеи, чуть выше кадыка, засасывая гладкую кожу, покрытую испариной, слизывая учащающийся пульс, чтобы бессовестно украсть его себе, не спросив разрешения. Лео протяжно звучно выдыхает.       От этого звука у Рафа челюсти сводит судорогой чистого пламенного желания, ему теперь хочется стать единственным обладателем и хранителем тайны того, какие ещё звуки способен издавать Бесстрашный, на какие он решится, какие предпримет попытки скрыть… Лихорадочно мечущиеся в пределах черепной коробки мысли подталкивают к краю, нашёптывая способы разузнать, изучить, выяснить. Мысли-проказницы искушают, рисуя перед глазами красочные образы, состоящие из подсказок возможных методов сладких развратных пыток, от которых доведённый до исступления старший будет не знать, куда себя деть, когда раскрепостится, откроется, подарит ему улыбку - любую, только бы не ту самую снисходительно-дружелюбную, что припасена у него на все случаи жизни.       Он бы сорвался, он бы метнулся в омут из обуревающих его чувств и поддался бы мечтам из чьих-то (его собственных?) грязных снов, ласкающих душу надеждой, если Лео вдруг не вцепился бы в его руки и твёрдо бы не отстранил.       Раф смотрит исподлобья, с явным вызовом, он даже как-то напрягается всем телом. Взгляд его становится очень знакомым, он как бы говорит за него: «Ну, чего ты на меня так уставился? Я бы сделал это снова, снова и снова, ничуть не пожалев». Саеносец ожидает, что на него сейчас обрушится тирада, пропитанная укором и недовольством, он ожидает выговора, но Лео почему-то не кажется разгневанным или оскорблённым его действиями, он удивлён, он в смятении, он где-то с минуту просто глазеет на него поражённо, открывая и закрывая рот, видимо пытаясь подобрать какие-то подходящие слова.       Да очнись же ты уже, наш аккуратный, правильный лидер. Нужны твои подходящие слова где угодно, только не здесь и сейчас. Поиграем в «что на уме - то и на языке»? Да? Нет? Слабо?       Раф вдруг явственно ощущает жжение в груди, как в каких-нибудь слезливых романах, что вообще за?..       Он резко опускает взгляд, заставляя и старшего сделать то же самое. По тёмно-зелёной коже его левой руки огненными всполохами расплываются алые узоры из пересекающихся друг с другом линий. У Лео с губ срывается неразборчивый изумлённый шелест, когда он замечает это, а Раф тем временем уже пристально вглядывается в кожу старшего, которая остаётся всё такой же идеально чистой.       - Смотри-ка, я покраснел, - болезненно морща лоб, усмехается Раф. Что же, у него тут неконтролируемый всплеск духовной энергии, а Лео тем временем остаётся невозмутимым булыжником. Лучше бы у него вместо этого встал, было бы не так стыдно за себя. - Должно быть, аллергия на тебя, придурок. По крайней мере, теперь есть доказательства того, что я искренен и честен просто до безобразия, а вот о тебе такое вряд ли могу сказать.       - Раф, я…       - Короче. Не переживай, понял?       - Раф, слушай…       - И ты у нас засверкаешь в лучших традициях новогодней ёлки.       - Да дай же ты мне сказать! - мечник забавно взмахивает руками, подчёркивая этим жестом негодование, вызванное тем, что увлёкшийся собеседник так бесцеремонно его перебивает. Раф замолкает, Лео замолкает тоже, и, когда старший в своей тихой спокойной манере говорит следующее, из Рафа кувалдой выбивает весь воздух:       - Я буду очень даже не против любых твоих проявлений искренности по отношению ко мне.       - Чёрт, Лео. Намекаешь на то, что я могу продолжить… всё в таком духе?       - Именно это я и пытаюсь сделать, - лидер слегка закусывает губу, он таким образом вроде как всё ещё пытается остановить себя или ограничить в движениях, но, судя по тому, как подрагивают пальцы, оглаживающие витиеватые переплетения алых линий, получается это у него не особо-то хорошо.       Они сидят на корточках довольно близко друг к другу, и всё же недостаточно, чтобы соприкоснуться пластронами или высчитать ритм учащённо бьющегося сердца. Их внутренняя борьба, выражающаяся во всех «за» и «против», прослеживается в каждом неумелом неловком прикосновении, поглаживании, игривом щипке. Они изучают и привыкают, от кончика носа до кончика хвоста расчерчивая дорожки из поцелуев и жаркого сбившегося дыхания, из влажных следов от языка и теплоты чужих рук. Раф хаотичными торопливыми поглаживаниями перебирается с пластрона на гибкие рельефные щитки, соединяющие верхний панцирь с нижним, и ощутимо проводит по бокам вверх-вниз, не боясь нажимать, ловя приоткрытыми губами первый стон Леонардо, уже успевшего добраться до его хвоста и растирающего теперь чувствительный отросток между двумя пальцами. Да, так лучше. Вот и первое твоё слабое место, о, бесстрашный лидер.       Когда их полувозбуждённые члены показываются из-под пластин, никто не спешит прикоснуться к ним, чтобы наградить дарующей облегчение лаской. Раф оставляет свои руки непрестанно и отчаянно сжимать плечи Лео, привстаёт и начинает толкать бёдра навстречу так, чтобы дразняще потереться плотью о плоть, наблюдая за тем, как старший непроизвольно вскидывается и тесно обнимает его, рассредоточив ладони по панцирю, начиная двигаться вместе с ним. Этого так катастрофически мало, потому что органы не придерживают и трение оказывается минимальным, это почти мучительно, но отчего тогда прекратить - за гранью возможного?       В какой-то момент останавливаясь, Раф, почти заползший на колени к Лео, смотрит на него сверху вниз и жадно облизывает сухие губы, замечая, как бегает взгляд любовника по его лицу - взгляд помутневший, ошалелый, свидетельствующий о том, что саеносец тут не единственный жаждет продолжения до хрипотцы в голосе и потери памяти. Он придерживает слегка за подбородок, когда целует снова, на этот раз пуская в ход язык и значительно замедляясь, создавая иллюзию того, что контролирует свой пыл, на самом же деле просто стремясь в тщательном вылизывании рта приноровиться и понять, как нужно действовать. Просто тут такое дело, знаете... За дрочкой на порно-журналы целоваться не научишься. И когда Лео, такой же точно не слишком опытный во всём этом Лео тут, рядом, когда он оттаивает, идёт навстречу, мелко двигает бёдрами в попытках о тебя потереться, можно ли отказать в нескольких минутах, потраченных на долгие глубокие поцелуи, от которых кончики пальцев немеют, и в висках стучит?       Следующее, что оказывается у Лео во рту - пальцы Рафа. Темпераментный ниндзя несколько раз очерчивает большим пальцем линию губ, прежде чем чуть нажать на нижнюю и сипло втянуть воздух в лёгкие, только-только почувствовав обволакивающую теплоту и влагу рта вместе с проворно скользнувшим по коже языком. Мечник стыдится, и Раф замечает это, свободной рукой поощрительно погладив его по щеке, которая остаётся всё такого же спокойного светло-зелёного цвета, но становится почти горячей на ощупь.       - Только не закрывайся от меня, ладно? - обладатель алой повязки задевает пальцами внутренние стенки щёк, двигая во рту туда-обратно. Он разводит их в стороны, а язык старательно смачивающего слюной Лео проходится прямо между ними, как будто тот задался целью лишний раз его подстегнуть. От этого зрелища низ живота тянет в томительном ожидании, и Раф перемещает руку, до сих пор разукрашенную алым, Лео на задницу, оглаживая и сжимая, чувствуя приятную упругость мускулистого бедра. - Ты так прекрасен, когда не чёрствый сухарь, честное слово. Тебя смущает это? Не нужно, хорошо? Вот… Вот так.       Вынув пальцы изо рта старшего, Раф ловит его преисполненную ехидством улыбку.       - И ты ещё мне говоришь, что я у вас много без дела болтаю?       - Чего такой радостный? От тебя понабрался, не иначе. Беру пример с нашего несравненного лидера. Так не терпится приступить к делу?       - Ничуть не меньше, чем тебе, - Лео мягко задевает своим носом нос Рафа. Жест такой невинный, целомудренный, как сам Лео успокаивающий и нужный, а вот уже в следующую минуту мечник стоит на четвереньках, принимая в себя миллиметр за миллиметром влажные пальцы и глухо постанывая, лбом упираясь в свою согнутую руку. Раф с восхищением думает о том, как можно до такой степени гармонично совмещать в себе эти две вещи, и тут мечник вскрикивает, сжимаясь особенно сильно, не опасаясь, кажется, что их могут услышать. Во время продолжительной тщательной разработки его задницы, во время того, как Раф безумно часто меняя ритм и угол проникновения имеет его пальцами, у Лео вдруг начинает сверкать медальон, а на теле взрываться голубыми огнями узоры из линий и полос.       Ох, чёрт, трудно поверить, да как такое вообще…       Раф целует ягодицу старшего, даже останавливая ненадолго движения руки, чтобы выпрямиться и впериться взглядом в затылок Лео, очень жалея сейчас, что у него нет возможности видеть его лица. Зато у него есть возможность долбить по простате настойчиво и безжалостно, наблюдая за тем, как мутанта под ним всего трясёт от какофонии из острого терпкого удовольствия и сопровождающих его неприятных ощущений, от которых не избавиться, но которые теряются где-то между заводящим сильнее сбивчивым шёпотом и твёрдой крепкой рукой на истекающем смазкой члене. Лео непрестанно раскачивается между руками, то насаживаясь на движущиеся пальцы, то скользя в чужую ладонь, он подавляет рвущиеся из груди стоны, закусив свой кулак, вот только это перестаёт помогать, стоит Рафу, наскоро смазав свой ствол слюной, начать входить. Лео просит подождать, когда брат заполняет его чуть больше, чем наполовину, и саеносец ждёт, поглаживая широко расставленные специально для него ноги, лаская попеременно хвост и член Лео, уговаривая расслабиться. Раф продолжает двигаться вперёд без разрешения, почувствовав, как половой орган в его руке едва ощутимо подёргивается, он завороженно наблюдает за тем, как напряжённо натягивается кожа прохода Лео вокруг его члена, ему становится почти больно от обволакивающей его тесноты. Лео надрывно зовёт его по имени, шипя что-то о том, чтобы останавливаться не смел. Такой невозможный в каждой своей мелочи и маленькой привычке, такой гордый и недоступный, лидер повторяет его имя, распластавшись под ним со стояком, наполненный органом Рафа до предела, разве возможно это, разве могут его самые грязные и сокровенные мечты вот так вот воплотиться в реальность?       Неожиданно кто-то хватает Рафа за плечо. Совсем забывшись, он открывает глаза и обнаруживает себя задремавшим у круглого фонтанчика, на дне которого валяются давно погребённые под водой благовония.       - Раф?       Глаза Лео - абсолютно стеклянные, но с мелькающей тенью тревоги. Он улыбается ему своей фирменной дежурной улыбкой, которая должна была подбодрить темпераментного ниндзя, но которая лишь вынуждает того чуть отстраниться.       Саеносец ощущает себя противно, он весь вдруг какой-то совершенно разбитый, на части расколотый, пусть он и выспался, не в этом, совсем ведь не в этом дело.       - Раф, давай, пошевеливайся. Нас ждёт новая тренировка, так что лучше сделать вид, будто всё время до неё ты провёл с невероятной пользой в стремлении к самосовершенствованию.       Обладатель алой повязки в ответ на это хохочет, его плечи немного нервно подрагивают, после чего он всё же встаёт и фыркает в ответ:       - Я тут, между прочим, медитировал. В такой глубокий транс вошёл, ты меня из него еле вывел.       Леонардо направляется к двери, Раф покидает малый зал следом за ним, и пока они идут куда-то, где, судя по всему, их ожидает новая тренировка, младший интересуется:       - Как там дела с твоей энергией чи? Посинел хоть малость, не?       Они покидают дворец и Лео оборачивается на него, становясь вдруг каким-то несуразным, рассеянным, даже осанка его кажется недостаточно ровной, он будто бы горбится нарочно, но всё это длится так недолго. Вот он уже спокоен, собран, невозмутим: каменное изваяние, истукан, памятник (кому? чему?). Раф почему-то ощущает себя растоптанным и униженным одним только этим. Что, не можешь хоть чуть-чуть побыть настоящим, о, бесстрашный лидер?       Беспочвенная злость, кружащая голову, когда он приходит задыхаться в аромате сандалового дерева, маячит где-то на периферии сознания и приветливо машет ручкой.       - Нет, пока что я не обрёл истинной силы. Я говорил с Майки и Донни на эту тему, они сошлись во мнении, полагая, что активация амулета произойдёт в скором времени на тренировке. Вы ведь раскрыли свой потенциал именно на одном из испытаний, так? Должно быть, меня ожидает то же самое.       - Если ты захочешь, я тоже… Могу как-нибудь поговорить с тобой об этом.       С бесконечным удивлением воззрившись на него, подозрительно прищурив глаза, явно выискивая какую-то издёвку, Лео ничего подобного не находит и осторожно кивает.       - Да, конечно.       Лео задирает голову к небу, наверняка уже сейчас собирая мысли в кучу и подбирая слова, которые он станет ему говорить.       Раф смотрит на Лео и думает о том, что если будет карабкаться на ту же высь, что и он, то очень скоро свалится вниз.