Wolf in sheep's clothing

      Как бывает чаще всего?       Неразумные, малые дети чувствуют себя взрослыми и со всей твердостью и упрямством стремятся доказать это окружающим. А кому доказывать? Таким же подросткам обремененным буйством гормонов? Или занятым родителям, озабоченным заработком средств дабы прокормить и воспитать то самое чадо.       "А как же друзья?" - спросите Вы.       А друзья варятся в этой самой каше вместе с нами. С нами. Или независимо от нас? На этот счёт можно построить парочку другую философских расчётов, которые будут зависеть исключительно от вашего состояния в нынешнюю секунду, да и общего типа характера.       Вот и остаётся существо один на один со своими мыслями и ничем не обоснованными страхами.       А Лиам... А что Лиам? Он такой же, как и все. Со своими немного странными замашками и неординарной способностью решать проблемы. Но в корне то, отличий соберется и не так много.       К примеру, Данбар хотел быть сильным. Всегда хотел. И как ни странно, ему это удавалось.       Он искренне старался помогать друзьям в их героических подвигах. Пытался стать предметом гордости отца. И если в чем-то и терпел сокрушительные провалы, то сила была, как что-то само собой разумеющееся.       Это что-то вроде защитного механизма.       Подвел друзей - поднял штангу - стал сильнее. Разочаровал отца - поднял штангу - стал сильнее.       Любой провал он сводил к преимуществу.       Любой.       Почти любой.       В последнее время, не часто, но всё же бывали моменты, когда все его внутренности, каждый орган, каждую клеточку сжимали в тиски. Когда по телу, будто механическая волна или даже колебание, проходил скачек вибрации. Когда эмоциональный фон, тот, что учёные раскрашивают во все цвета радуги на своих писклявых приборах, поддавался атакам невидимых масс.       В такие моменты, он чувствовал себя слабым. В такие моменты он видел пред собой хищный взгляд Лидии Мартин.       Если бы какая-нибудь романтичная девчонка сказала, что это любовь, Лиам бы рассмеялся. Рассмеялся в лицо этой дурочке с розовыми соплями вместо мозгов и ушёл. А позже, отойдя на достаточное расстояние, тяжело сглотнул и вытер пот со лба рукавом серой кофты.       Здесь нет ничего романтичного. Это просто страх. Простой животный всепоглощающий страх, от которого волк внутри тут же начинает искать невидимую угрозу, а в желудке человека тугим спазмом собирается свинцовый ком. ***       Она хочет его.       Нет, не так. Совсем не так.       Она просто хочет.       А он вечно попадается на глаза. Такой милый, такой беззащитный. В эти моменты Лидия Мартин чувствует себя настоящей развратницей.       Ей так и хочется взять его под локоть и быстрыми шагами затащить куда угодно. Она хочет прижаться к нему всем телом и наступать, пока он не упрётся спиной в стенку. Стенку чего? Да плевать, она готова даже на секс в туалете, лишь бы засунуть свои наманикюренные пальчики к нему в боксеры.       Чёрт, если бы кто-нибудь услышал её мысли, то решил, будто попал в голову к очкастому подростку с ярко выраженным спермотоксикозом, но никак ни к бывшей королеве вечеринок.       Видимо, это долгое воздержание от секса.       Лидия делает пометку в голове - что-то вроде: «Не забыть купить противозачаточные и найти красавчика для утоления желания".       И снова делает вид, будто верит в своё глупое оправдание, которое действует из раза в раз.       Её тянет к малолетке только из-за долгого воздержания и ничего серьезного!       А на утро пробуждение в компании очередного мачо. И этого хватает на неопределенное время, которого с каждым разом проходит все меньше и меньше.       Срывается Лидия во время очередной "Вселенской (или Бикон-Хиллзской, на ваш вкус и лад) беды".       В эту ночь ей просто сносит крышу.       Смерть, смерть, СМЕРТЬ... Это то, от чего она так устала.       Бесконечные разодранные трупы, гниющая падаль, чей-то желудок, подвешенный на сук молодого дуба, как гирлянда на Рождественскую ёлку... Лёгкие на подъездной дорожке новенького коттеджа, засохшая, но по-прежнему смрадно пахнущая кровь на некогда хрустящем гравии... Сердце, оставившее алые разводы на белом кафеле ванной комнаты, её, мать твою, ванной комнаты!       После этого всего, блюющий Стайлз и глазные яблоки в фужере с вином, кажутся детским лепетом.       Но что из этого, правда, а что очередной сон?       Может рваные раны и вывернутый позвоночник какого-то уличного бродяги ей только приснились?       Или может, третий день она кашляет терпкими сгустками с кровавыми прожилками от банальной простуды или может туберкулёза?       А проклятье черноволосой ведьмы с разодранным лицом здесь и вовсе не при чём!?       О да, это личико она запомнит на всю жизнь. Оно является в её кошмарах гораздо чаще гнилых трупов.       Волчьи когти на бледном лице разорвали всю щеку от уха до шеи, а белые зубы в кривой прорези рта, так и норовят превратиться в личинок.       Она устала.       Кто бы знал, как она устала!       Её желудок без конца выворачивает в унитаз, и что-то подсказывает, что это далеко не от "лицеприятных" зрелищ.       Банши внутри неё добилась того, чего хотела.       Так почему же она по-прежнему так хочет его?       В ту ночь ей становится плевать. Плевать на друзей, что ищут новый Мега план. На мать проводящую время с очередным ухажером. На клетку, пустившую корни в её чреве.       Она просто трахает его.       Нет. Она заставляет его трахать себя. Так, чтобы выкинуть все мысли из головы и до крови царапать мускулистую спину - плевать, всё равно ведь заживет... Так, чтобы не ощущать железную балку, впивающуюся в позвоночник каждый раз, когда он проникает слишком глубоко... Так, чтобы ставить засосы на шее и в ответ слышать звериный рык - спорим, на ней завтра живого места не останется... Так, чтобы ощущать уверенные руки на своём теле и знать, они сильнее смерти - хотя откуда ей это знать? Так, чтобы кричать... Кричать так, чтобы у демонов в аду полопались чугунные котлы, чтобы птицы врезались в окна, чтобы каждая живая тварь содрогнулась от предчувствия смерти...       Так, чтобы кончив, предоставить миру ультиматум: умереть или подчиниться.       Чтобы смерть, наконец, узнала - её комбинации устарели.       В игру вступила королева Банши. ***       Под подошвой чёрных кроссовок оставались чётко-очерченные следы. В них тут же лужицей собиралась вода.       Интересно, а если выпить из такого следа станешь волком или нужны породистые лапы Хейла? Лиам не знал, да и не хотел знать.       Он вышел посмотреть, а точнее, его наглым образом отправили разведать обстановку на их любимой поляне. Хотя, честно сказать, как любимой? Поляна, как поляна, таких штук сто в лесу найдётся, ничего примечательного. Но от чего-то для всей стаи она стала, что ни на есть родной.       Вот и сейчас, когда непредвиденный дождь разрушил все планы рыженькой стервы. А именно наиглупейшую мини-вечеринку, по-поводу день рождения её детей, которым в свою очередь было ещё глубоко плевать, как и где наедаться тортом. Да уж, своё двухлетие Лиам не помнил, но в глубине души понимал, этот праздник нужен всем, как отдушина, как кусочек счастья среди вечных проблем, чтобы забыться, чтобы хоть на пару часов окунуться в чистое счастье. Но зачем столько трудностей, Данбар так нифига и не понял.       Странная женщина Лидия Мартин. Да, безумно странная.       Ему стало неловко при воспоминании об их последнем совместном годе в школе. Также неловко, как и при мысли о девчонке Стефани Донован, с которой он занялся сексом на подоконнике прямо на глазах у кучи пьяных, обдолбанных подростков.       В ту ночь он в первый и последний раз пробовал наркотики. В ту ночь он впервые за два года подумал о том, что скажут друзья и родители, те немногие, чьим мнением он когда-то дорожил, когда увидят, во что он превратил свою жизнь. В ту ночь он снова взялся за ум.       А на утро уверенно вышагивал на первую пару.       Плевать, что милашка Стеффи и куча придурков ничего не помнят. Он помнит, а потому сидит и записывает каждое слово за преподом по Высшей математике.       Тогда он был обдолбан непонятной хренью. А что было с Мартин?       С Мартин он был пьян. Пьян своим личным сортом алкоголя. Алкоголя под названием "Банши".       А на поляне были лужи. Большие грязные лужи.       Барбекю и чудесный пикник переносится на задний двор.