Под омелой

Они сталкиваются под омелой слишком часто для простых рождественских совпадений. Но шипастая закономерностями юридическая сторона Уолша твердит, что Дельфино нарочно развесил проклятые венки на каждом удобном и неудобном углу, чтобы зажимать в них Лорел. Однако, офис все-таки приобретает рождественскую атмосферу, которая першит в глотке сладостью имбирного печенья и запахом почему-то жженного серпантина. У Коннора припасено две бутылки лучшего в городе шампанского для удачной встречи Нового года в компании Оливера, и он выводит из себя своим трепетом всех вокруг. Он, конечно, их оберегает и вроде совсем не распространяет ауру "да мне плевать на ваше Рождество, я делаю это ради моего хакера", но Пратт успевает все-таки дважды закатить глаза. Дельфино одобряет его выбор и утаскивает не особо сопротивляющуюся Кастильо в очередной угол, а Эннализ просит лишь убавить светопоток его самоуверенного взгляда. Бонни поступает чуть мудрее - к тому моменту Ашер развил надбровную мышцу до максимального уровня - и отсылает Коннора в богом забытую пыльную кладовку за новым картриджем. Уолш кривит тонкие губы, но сдерживается от едкого ответа - Рождество все-таки - и удаляется под мелодичный перезвон "Jingle Bells" из колонок. В кладовке жутко хочется чихать и убрать из поля зрения раздражающую упаковочную бумагу с нелепыми медведями, но на это не остается никаких сил после двойного поворота ключа в скважине за спиной. Пратт не верит и даже не закатывает глаза, когда видит упрямо запертую дверь за плечами Уолша. Она смотрит поверх его идеально сидящего костюма, потому что на это реагировать она устала, а вот на заключение в темном замкнутом пространстве - нет. Коннор флегматичен до безобразия - стальные нервы, хорошая память и развитое воображение позже станут верными помощниками в осуществлении мести. Они практически не говорят и дышат как можно меньше - пыль вокруг хоть и невидима, но ощущаема. Для двоих места маловато, и плечами измеряют диагонали стен. Стук ногами и руками в дверь не помогает, их элементарно игнорируют. - Засужу, - цедит Пратт, и Коннор посверкивает в темноте белыми зубами, поддерживая. Через час или два - телефоны остались в комнате - Уолш сдается и достает по памяти первую припрятанную бутылку, мысленно прося прощения перед Оливером, и открывает ее на ощупь. В их случае изоляции это решение неверное, но шампанское из горлышка на вкус гораздо лучше его же из рождественских фужеров. Микаэлла беспощадно мнет платье, сползая по стенке на пол и начиная выводить тошнотворное "Last Christmas". Голоса у нее никакого, зато желания испортить другим предновогодний вечер - бесконечно много. Коннор успевает отдавить ей ногу и задрать платье, свезя рукой подол от колена и выше, прежде чем найти пыльный закуток рядом с ней. Через некоторое время они делают вывод, что в унисон пьяные голоса звучат чуть лучше, чем по отдельности. Встрепанная счастливая Бонни вспоминает о запертых занудах через четыре часа, удивляясь только тому, что никто, уходя, не задумался, где пропадает эта парочка. Поворот ключа на этот раз звенит спасением и скорой расправой над тюремщицей. Свет из змеевидного коридора бьет в кладовку преломленной разноцветной звездой. Под покосившейся омелой спали двое пыльных пьяных людей, встречающихся под ней слишком часто для простых рождественских совпадений.