Slytherin's boy

Стояла невыносимая жара. Солнце было в зените, сжигало лучами все, что только попадалось ему на пути, а воздух – раскален до такой степени, что все нормальные существа в этот день должны были не высовывать носа из–под кондиционера. Кенсу, в любом случае, нормальным не был. Юноша, который являлся объектом его наблюдений уже который день, отложил книгу, снял солнечные очки, протерев сонные глаза, встал с насиженного под деревом места (единственного, которое находилось в спасающей тени) и потянулся. Он размял мышцы от долгого положения в одной позе и снял белоснежную футболку, оставаясь только в пляжных шортах. Через секунду парень уже блаженно улыбался, бултыхаясь в холодном озере. – Эй, а он неплох. – Заткнись, Чанель. – Ай! Больно! – Чанель, тебе сейчас правда лучше закрыть рот. А если серьезно, Кенсу, то да, твой выбор мне тоже нравится. Кенсу уставился прямо в глаза Чунмену, нависающему сейчас с его лба. Он даже немного заскрипел зубами от злости, потому что, блин, они никогда не могут помолчать. – Эй, смотрите, какое у него тело. Ты уже возбудился? – Очень смешно, Чондэ, – Кенсу приподнял бровь. – Еще одно слово и вы все останетесь без еды, понятно? Вместо ругани послышалось шипение, и он облегченно вздохнул. Ну хоть теперь Кенсу может полюбоваться на предмет своего воздыхания без постороннего шума. Голые ступни уже затекли от долгого положения в одной позе, да и она, впрочем, была не самая удачная – прятаться приходилось за скалой, где сыро вообще-то и холодно даже, но Кенсу не жалуется. Зато здесь открывался отличный вид на деревенского паренька, и это лучшее, что случалось за всю его недолгую жизнь. Чонина он встретил впервые недалеко отсюда, вниз по реке, примерно чуть больше месяца назад, и с тех пор каждый день приползал к деревне и, конечно, это вовсе (вот точно) совсем не потому, что этот самый Чонин был таким прям (ну ваще) симпатичным. Ему просто нравилось пял-эм-изучать его, и эй, это разве незаконно? Да, он бы мог выйти из укрытия и познакомиться, но... (Не то, что Кенсу был каким-то уродом, вовсе нет. Его устраивало все, кроме роста, но даже и рост можно превратить в плюс. Семья Кенсу просто была слегка... особенной). Чонин начинает собираться только тогда, когда постепенно темнеет. Он складывает одежду и книгу в спортивный рюкзак, а очки находят свои пристанище на мокрых волосах. В тишине Кенсу еще какое-то время смотрит ему вслед, но опомнившись, вздыхает, предчувствуя приближение вечерней трапезы и ежедневных расспросов со стороны дражайших родственников. Да, ему уже две тысячи лет, а он все еще живет вместе с мамой и ее сестрами. – Сегодня отличные мыши, – матушка сияла, как никогда. – Бэкхену должно понравиться. Кенсу слышит урчание живота над своим ухом. – Ему давно пора на диету, мам, – заворчал он, садясь за стол между своими тетями. Сфено заботливо положила ему в тарелку несколько трупов мышей, а Эвриала поставила рядом с ним кувшин молока. Кенсу поморщился. – У меня уже скоро голова отвалится. – Не будь букой, – потрепала она его за щеки, а потом погладила Бэкхена, и тот даже заурчал. Кенсу устало положил голову на руки, наблюдая за странно счастливыми сегодня тетями и позволяя своим крошкам уткнуться в обед. Он закусил губу, потому что мысли о Чонине не хотели оставлять его совершенно, да и маме приходилось врать о причине своего плохого настроения. Кенсу уже знал, что она посоветует, и убивать всяких геркулесов ему определенно не хотелось. Тем более что, они все давно вымерли. Он вообще не видел в этом смысла, да и хилый он, какое из него чудище? Позорище, да и только. Вечером, когда Кенсу по обыкновению смотрел на звезды, лежа неподвижно и стараясь не тревожить чужой сон, слева послышался шум. Минсок подполз чуть ближе, сворачиваясь вокруг его шеи и греясь. Кенсу немного поморщился от скользкой змеиной кожи, но руку, чтобы ласково погладить, всё равно протянул. – Думаю, – говорил Минсок, нарушая ночную тишину. – У тебя есть все шансы. Ты очень красивый, Кенсу. Он закусил губу, пытаясь не засмеяться. – Классно, спасибо. Минсок сжался, заставляя его закашлять от недостатка кислорода. – Я на полном серьезе. Ты можешь хотя бы попробовать с ним поговорить, а не следить за бедным человеком всю его жизнь. Это немного жутко, не находишь? – Именно, – хмурится Кенсу. Они беседуют шепотом, боясь разбудить остальных, и это немного интимно, поэтому он решает сказать. – Он – человек. Будет странно, если он узнает, что на него запало существо вроде меня. Как ты вообще себе это представляешь? – Кто не рискует – тот не пьет шампанского, – разбуженный Чондэ крутится рядом, и насчет того, что алкоголь (да и не только его) ему никто никогда не продаст, Кенсу решает не говорить. Вот только душевных разговоров ему для полного счастья не хватало. – Но ты очаровательный, – продолжает Минсок, пропуская все его слова мимо ушей. – Милый и очень добрый, а еще... – Ты заботишься о нас. Они с Минсоком переглядываются, а потом поднимают взгляд на обычно молчавшего Сехуна. Он вообще редко говорит, и иногда Кенсу даже забывает, что их семь, а не шесть. – Это... – медленно растягивает гласные Кенсу. У него пересыхает в горле, и отчего–то начинают дрожать пальцы. – Ничего не меняет. Просто посмотрите на него, а потом на меня, – пронзительный взгляд Минсока начинает его нервировать, и Кенсу отворачивается в другую сторону, зарываясь лицом в рукав и бурча еле слышно. – Когда он увидит меня, первое, что сделает – удерет, и как можно дальше. Проходили ведь уже. Кенсу ждет, пока они ответят, но через секунду те просто молча отползают от него подальше (насколько это возможно, учитывая то, что... ну, в общем), а сам Кенсу, когда слышит сопение, снова поднимает взгляд на небо. Дуться они будут немного, но даже день, проведенный в такой напряженной обстановке между ним и ребятами приносит почти тонну грусти. Он злится, что они не понимают, и еще потому, что друзей в этой ситуации ему выбирать не приходится. Уснул Кенсу тогда только под утро. 🐍 В следующий раз, когда он собирался на свои супер–важные–дела–маманенадоменяпровожать, все (включая даже Чанеля) все еще были на него обижены. Ну, так думал Кенсу, потому что ни один с ним еще не заговорил, а еще они отказались от завтрака и старались не касаться его плеч, хотя в обычном состоянии только и делали, что ластились к ним и кусали за уши. Он сделал безразличный вид (будто честно совершенно всё равно на них) и выученным путем отправился к реке. Чонина он не видел некоторое время, поэтому живот от мыслей о нем сегодня крутило по–особенному сильно. Руки у Кенсу потели по приближению к скалам все больше, и вообще, этим утром он нервничал чаще, чем обычно. Несколько часов он провел в привычном месте, и от любования Чонином его отвлекала только тишина. Было отвратительно жарко, и Кенсу с предвкушением ждал, когда же Чонин (как всегда) снимет рубашку, вот только.... За рубашкой последовали и штаны, которые тот стряхивал с ног набегу по направлению к пологому берегу. У Кенсу горели щеки, когда из воды показалась мокрая голова. Чонин отряхнул капли и одним движением откинул прилипшие к лицу пряди назад, спустя секунду уже снова ныряя. У Кенсу что, День Рождение? Чем он заслужил такое, да еще и после грехов своей матушки? Чонин закончил спустя еще некоторое время. Кенсу стыдливо отвернулся, впрочем, тут же жалея о своем поступке, но человек был уже одет. Кенсу прикусил губу, потому что представление на сегодня было закончено, как вдруг слева послышалось "Пора!". Что за пора, Кенсу понял через секунду. Его резко дернули за голову, и он бы почти показался из своего укрытия, если бы не успел схватиться рукой за скользкий булыжник. Змеи тужились так, будто от этого зависела их жизнь, и Кенсу даже пришлось стиснуть зубы, ведь постепенно пальцы разжимались и скользили. – Вы чего творите?! – прошипел он. – Устраиваем... твою личную... жизнь, – задыхаясь, прояснил Чунмен. Наконец поняв, Кенсу испугался по-настоящему и попытался вложить в последний рывок все свои оставшиеся силы (которых от природы, к слову, было мало). Чанель, самый крупный из них, вцепился зубами в траву, перетянув всех на себя, отчего Кенсу кубарем скатился вниз, отбив себе все внутренние органы, и сам очутился возле воды. Чондэ, которому не повезло оказаться под всеми, зашипел. Кенсу поморщился и посмотрел вверх, натыкаясь на испуганный взгляд любви всей своей жизни. Мгновение стояло неловкое молчание, но опомнившись, и раз уж выдался такой случай, он решил брать быка за рога (Чонина за знакомство). – Эм, прив-, – дрожащим голосом попытался произнести он,,все еще развалившись около ног Чонина, из-за нервов даже забыв подняться. – Хей, чувак, это Кенсу и он сохнет по тебе уже сто лет, – Чанель, который бессовестно его перебил, старался произвести впечатление и обернулся вокруг левой ноги Чонина. Все было не так уж и страшно, подумал Кенсу, и Чонин завизжал как резаный в это же время. Он судорожно пытался стряхнуть будто прилипшего к нему Чанеля, и чуть ли не плача, случайно заглянул в глаза Кенсу. Тому показалось, что от этого испуганного взгляда у него земля ушла из-под ног. Чанель всё же отпустил чужую конечность под угрозой Чунмена. В мгновение Чонин со всей дури помчался по склону вниз, даже не оборачиваясь. У Кенсу комок застрял в горле. Чего и следовало ожидать... Удивительно, что Чонину не пришло в голову его укокошить. Змеи закашлялись от поднявшейся благодаря бегу пыли. Кенсу чувствовал, как сердце его ухнуло в пятки (и возвращаться видимо не собиралось), а сам он задержал дыхание, чтобы позорные рыдания не вырвались наружу. Грудная клетка ходила ходуном, губы дрожали, будто он провел в холодильнике весь последний век, и слезы, добившись победы, обожгли красные щеки. – Знаешь, – первым заговорил Чондэ. Он вытянулся вперед, растолкав всех при этом, и прижался своей мордой к скуле Кенсу. – Ты слишком хорош для него. Из Кенсу вырвался смешок. И ведь даже злиться на них он нормально не мог. – Да и страшный он какой–то, – подхватил Чанель, поморщившись. – Ты видел эти мышцы и бронзовую кожу? Отвратительно. – Чанель, думаю, ты не помога- – Да даже у Бэкхена фигура лучше! – Эй, что значит даже? – Какие же вы придурки, – улыбается Кенсу, с остервенением вытирая лицо. – Настоящие. – Он просто слегка удивился, – послышался голос Чунмена. – Ты ведь немного... уникальный. – Ладно, хватит, – Кенсу закусил губу, снова проходясь ладонями по раздраженным векам. – Я же говорил, что так и будет. И не было смысла вам делать все... это. Вряд ли теперь он вообще придет сюда хоть раз. Он буквально почувствовал тот груз вины, навалившийся на них, и от этого ему самому стало не по себе. Блин, ну ведь он предупреждал. Два дня они пытались загладить свой проступок, а Чондэ даже молчал, но это, что не удивительно, в душевное равновесие его не привело. Он все еще вспоминал испуганные глаза Чонина, будто Кенсу сейчас его сожрет, и самооценку все эти мысли нисколько не поднимали, ровно как и мечтания о дальнейшей счастливой совместной жизни вместе с ним (что, в общем–то, никогда не случится). Так продолжалось некоторое время, и к той реке Кенсу и не думал ходить. Да, место для отдыха из него замечательное, но грустить он может и дома, спасибо. В полдень, после сытного завтрака, Минсок вдруг подал голос: – А почему бы тебе не заглянуть к Богине Любви? Кенсу закашлялся. – Ты серьезно? – он недоверчиво посмотрел на него, но Минсок даже прекратил нежиться на солнце, как остальные, и снова подполз поближе, как тогда. – Не хочу тебя расстраивать, но твоя прошлая идея особо не помогла. – Брось. Ты ведь даже не пробовал. – Напомнить про то, как сверкали его пятки? – Кенсу уже начинал злиться. Ну вот чего они привязались? – Больше никогда не буду следовать вашим советам. Что и говорить, Кенсу чувствовал себя униженным, стоя среди облаков при входе в Хрустальный Дворец. Мелкие Боги косились на него так, будто он был… чудищем каким–то. Сзади слышались перешёптывания, а особо смелые даже пытались подойти, но в итоге стушевывались и застывали на месте. Змеи держали осанку (отчего ему пришлось наклониться, чтобы суметь войти в ворота) и улыбались, как на свадьбе. Кенсу было крайне неловко. Возле ресепшена очередь молча его пропустила, и он втянул голову в плечи. Молодой купидон за стойкой заинтересованно его разглядывал, и это все уже Кенсу предельно достало. Напряжение в воздухе просто искрилось. – Эм, здравствуйте, да. Эм. У меня запись на полночь. Купидон, не отрывая взгляда от его лица, потянулся к монитору. Кенсу сглотнул и отвернулся, осматривая тех, кто, не стесняясь, прожигал в нем дыру. – Вам прямо и направо. Минуты три его еще преследовали взгляды, но идти через сад за ним никто не рискнул. Кенсу облегченно выдохнул, немного переставая нервничать, потому что на время остался с ребятами наедине. Путь его проходил через мраморный коридор, и это направо все никак не хотело появляться, и он даже подумал, что умудрился заблудиться, пока звонкое Чанелевское туда! не разрезало тишину. Перед ним была дверь с золотой табличкой. Отдел Чувств – гласила надпись. У Кенсу похолодели ладони, но поборов себя, он аккуратно постучал. За маленьким столиком сидела девушка, которая даже не подняла на него взгляд, а только кивнула на стул напротив. Кенсу оглянулся на дверь, которая же закрылась (так же как и возможность на побег) и вздохнул. На сиденье он ерзал минуты две, пока взгляд девушки не сказал прижать ему задницу. – Мое имя Айрин, я одна из помощниц Госпожи. Мы уже в курсе вашей проблемы, так что заранее подготовили контракт, – она поправила очки на кончике носа и протянула Кенсу стопку ярко–розовых бумаг. – Здесь написаны все условия обоих сторон, подпись поставьте там, где отмечено, – сказала она и снова уткнулась в свои наброски. Кенсу сглотнул, переворачивая листок. В воздухе было душно, каждую секунду тикали часы, и это нервировало и раздражало одновременно. Он принялся тщательно изучать контракт, но на лице выступило недоуменное выражение, а губы приоткрылись в непонимании: – Извините, – ему было очень неловко задавать лишние вопросы: девушка выглядела такой занятой, что отвлекать по пустякам (хотя это были не пустяки) казалось неправильным. Она поправила очки, не поднимая глаз, и вопросительно замычала. – Тут, эм... в третьем пункте какая–то ошибка, – неуверенно начал Кенсу. – Вот здесь... – он прокашлялся и стал читать, – Я, Кенсу Горгона, обязую отплатить за любовные услуги семью головами моих поданных... Это что? Девушка вздохнула так, будто он спросил самую глупую вещь на свете. – Принесешь их сюда, зарегистрируешь – заполучишь объект своей... – она презрительно сморщилась нос. – Любви. Плата, – пояснила Айрин будничным тоном, будто их агенство каждый день плату головами принимает (ну, может так и есть). Он сидел и не понимал совершенно ничего. – Компания обязуется предоставить свои услуги в течение трех дней после начисления счета. Чеками мы не принимаем, только наличными, – всё так же, не отрываясь от бумаг, она кивнула в сторону головы Кенсу. Кенсу сглотнул, сказал, что ему срочно надо идти и, расталкивая столпившихся возле двери существ, быстрым шагом направился в сторону своей пещеры. Ему казалось, что он задыхается весь путь, и только оказавшись в отведенном ему за булыжниками месте, остановился. Тетушки благоразумно промолчали, когда увидели его лихорадочно блестящие глаза, и за это он им был благодарен. Кенсу взвыл и упал на землю лицом вниз. Ладно, это была не земля, а его спальное место, со стащенным у иностранных туристов мешком для сна, так что было не так больно. Постепенно дыхание приводилось в норму, а усталость начала накатывать на него так сильно, что казалось, он уснет через минуту. Кенсу потер глаза и перевернулся на спину, сонно разглядывая звездное небо. Скоро должно светать. – Ну? – первым не выдержал Чондэ. – Так когда мы пойдем оплачивать? Кенсу подавился воздухом. – Вы с ума сошли? – То есть... – за всех решил говорить Чунмен, как самый порядочный (он сам был о себе такого мнения). – Ты оставляешь нас? Даже если это путь к Чонину? – Да даже если бы к Зевсу, – он грустно усмехнулся. – Серьезно, ребята, меня жутко обижает то, что вы могли даже допустить мысль о таком. – Так ты не отрежешь нас? – всхлипнув, завыл Чанель, и все одновременно закатили глаза. – Да куда там. На том и закончили. Засыпая, Кенсу представлял то, как бы все у них могло случиться с Чонином, если бы он был нормальным. Может, они бы сначала дружили, а потом поняли, что их чувства гораздо сильнее дружеских. Или это бы была любовь с первого взгляда (совсем не ужас с первого взгляда, как было на самом деле). У Кенсу, должно быть, были бы темные волосы, пряди которых так любил бы перебирать Чонин. Его грудь сдавливала тоска, но даже с грызущем ощущением внутри, он подумал, что без них он не Кенсу. 🐍 Четырехсотлетнее День Рождение Сфено проходит славно. Они пируют ровно неделю, и Кенсу даже начинает выглядеть как нормальная Горгона – загар спадает, он становится бледным слизняком, как обычно. Кенсу клянется, что в Хрустальный Дворец больше и носа не сунет (везде обман), впрочем, как и к реке. Лето, что на руку, скоро кончится, Чонин должен будет уехать обратно в Сеул с началом сентября. Нет, Кенсу вовсе не стремился подслушивать его разговор по мобильнику. Вечерами, когда становится совсем уж грустно, он будто специально вспоминает то лицо – с таким испугом в глазах, что можно подумать, что он прямо сейчас и скопытится, – и начинает грустить ещё сильнее. Кенсу подозревает себя в мазохизме, наблюдая за небом и не вслушиваясь в веселые разговоры над головой. Июль перетекает в август, но погода становится только жарче. Днём Кенсу страдает от духоты, вечером от воспоминаний и, в конце концов, решает наведаться–таки на тот самый берег. На принятие решения он тратит около трёх дней, взвешивая все плюсы (ледяная вода) и минусы (он сам). Он отправляется туда ранним утром, когда воздух ещё не такой раскалённый и стекающий водопад пота не мешает ходить. Ребята бессовестно дрыхнут, уложив головы кто куда, а сам Кенсу сидит на песке, бултыхая ногами в реке. Умиротворение. – П-привет. Он косится вправо, ожидая увидеть отвлекшего его Минсока (или кого там), но тот все ещё спит. Косится влево. Потом наверх. И его прошибает дрожь. Кенсу сглатывает и медленно поворачивается, спотыкаясь взглядом о стоящего сзади него Чонина. Тот весь красный, его руки дрожат (да и колени тоже), а глаза упрямо направлены куда-то вбок. Кенсу закашливается. – Зд-дравствуй, – запоздало отвечает он, медленно моргая. Чонин отворачивает голову влево, стараясь не смотреть на него, и садится рядом, а расстояние между ними не больше метра. Кенсу думает, что этот сон какой-то слишком яркий. – Я Чонин, – неожиданно говорит он, отодвигаясь. Кенсу хочется протереть глаза. Он незаметно щипает себя за ляжку, но видение не уходит – Чонин все так же рядом, все так же смотрит куда угодно, только не на него, и все так же нервно сглатывает. Кенсу замечает каплю пота на его виске. – Кенсу... Минуты две они молчат, а Кенсу чувствует, что задыхается. – У тебя красивые глаза, – от этой фразы он давится слюной и опять закашливается, да так, что у него на лице выступают слезы. Чонин выглядит неловко, но страх, исходящий от него, Кенсу чувствует явно. От этого становится ещё более странно. – Ну, я заметил... тогда. – С-спасибо. Чунмен причмокивает во сне, а Чонин дёргается как ошпаренный, подскакивает на месте и отсаживается подальше. – У тебя тоже красивые глаза, – решает признаться Кенсу. – Хм. На него будто вылили что-то тёплое и шипучее. Кенсу старается не улыбаться, хотя Чонин все равно бы не увидел, они сидят друг к другу спиной. Ребята приятно холодят шею, периодически шевелясь, а Чонин открыл книгу – Кенсу понял это по шелесту страниц. Он сидел тихо, стараясь не нарушать тишину холодным дыханием, но когда сзади послышался шорох, повернулся. Чонин застегивал рюкзак, вставая. –Ну, – почесал он затылок. – Увидимся завтра? Кенсу счастливо пялился на удаляющуюся спину и, черт возьми, не мог поверить. Чондэ вздохнул и прокомментировал: – Он абсолютно точно хочет тебя трахнуть.