Вакуум

Сайтама Генос красиво дрался. Слишком импульсивно, напряженно, необдуманно, но тем не менее – красиво. Наблюдая за тем, как монстр (в этот раз – аморфная грязевая масса) покрывается подсохшей корочкой от мощного залпа раскаленного топлива из его рук, Сайтама даже приоткрыл рот в праздном восхищении. Вмешиваться он не торопился: руки были заняты пакетами из ближайшего супермаркета, да и монстр не выглядел сильным. Тем более, стоило хоть иногда проявлять уважение к гордости Геноса, позволяя тому самостоятельно расправиться с противником. Вот только бой затягивался. Сайтама неодобрительно посмотрел на несколько разрушенных и подкопченных зданий поблизости; на монстра, который оставлял на земле ссохшиеся комки себя; на Геноса, который вился вокруг все уменьшающейся массы, заливая все пламенем… и на странное движение прямо посреди руин одного из домов. Сморгнув, Сайтама внимательнее присмотрелся к припыленной бетонной плите: из-под нее наружу тянулась тонкая дрожащая рука, окровавленная настолько, что не понять было, женщине она принадлежит или мужчине, взрослому или старику. Вот ведь, неужели кто-то не успел эвакуироваться?! И действительно: от очередного удара монстра земля мелко затряслась, и бетонная пластина заскользила вниз, открывая взгляду изломанного, но явно еще живого человека. На него не обратили внимания ни Генос, ни монстр, так что Сайтама со вздохом поставил пакеты на вырванную с корнем скамеечку неподалеку и направился к пострадавшему. Рядом с местами атак монстров всегда находилось несколько машин скорой помощи, так что отнести парнишку врачам не составит труда. Однако... – Учитель, отойдите! Сайтама даже подскочил от резкого окрика сзади. Генос заряжал очередной огненный залп, только вот незадача – между ним и монстром оставались Сайтама и все еще живой, истекающий кровью человек. Черт подери, неужели со всеми его хитроумными сканерами он не мог засечь гражданского?! «Ты охренел?» – хотелось спросить Сайтаме. Узнать, все ли в порядке у Геноса с головой; поинтересоваться, достаточно ли он подзарядился сегодня утром и не напутал ли Стенч что-нибудь в настройках. Но на все это совершенно не было времени: из расщелин металлической обшивки Геноса уже выбивался теплый пульсирующий свет, предвещающий очередную атаку. Все, что успел сделать Сайтама – это рвануть вперед и вытащить раненного гражданского из-под огня за какие-то секунды до смерти – поток несущегося пламени даже обжег ему пятки. – Вот дела, – тихо буркнул он, притормозив, когда живописная бойня осталась позади. На руках у него безвольно болтался неестественно изломанный паренек лет двадцати. Еще живой, несмотря на торчащие из груди ребра и неестественно вывернутые конечности. Сайтама даже поморщился – наравне с сочувствием это кровавое месиво вызывало инстинктивный брезгливый страх, - покачал головой и спешно направился к границе оцепленной территории, чтобы сдать свою хрупкую ношу медикам. Там его попытался поймать и расспросить какой-то офицер полиции, но Сайтама отмахнулся от него и рванул обратно к месту, где оставил пакеты с едой. Район, конечно, эвакуировали, но вдруг то беснующееся чудовище специализировалось на краже чужой еды? Не то чтобы Генос не защитит собственность своего учителя, но все же… Когда Сайтама вернулся, все было кончено. Грязевой монстр и его сердцевина – каменное, оплавленное тело – лежали недвижной кучей на груде разрушенных домов. Генос, как ни странно, выглядел не лучше: его верхняя половина с завидным упорством ползла к нижней половине, валяющейся метрах в двадцати поодаль. – Опять поломался, – со вздохом проворчал Сайтама, довольно бесцеремонно подхватывая Геноса за шкирку майки. Тот повис в руке нашкодившим котенком, истекая маслом на пыльную землю, и отвел взгляд. – Простите, учитель. Я снова был неосторожен и не ожидал, что без внешней оболочки монстр будет быстрее. – Ага. Что-нибудь кроме ног потерял? – Нет. – Вот и славно. Поможешь мне с пакетами тогда. Генос ограничился кивком, и Сайтама привычно закинул его себе за спину, давая повиснуть на себе. Тот понятливо сцепил руки на шее, оперся подбородком на собственное плечо для лучшего обзора и уставился на покрытую красными следами футболку Сайтамы. – Учитель, у вас кровь? Вас ранили? – А? – Сайтама повернулся, едва не стукнулся носом о щеку Геноса и проследил его взгляд. – Это не моя. Тут был раненый, я отнес его к медикам. Крепкая хватка на шее усилилась на какую-то долю секунды. Можно было подумать, что Генос просто посильнее вцепился, чтобы не упасть, но Сайтама отлично ощущал, что движение было слишком быстрым, слишком нервным. И понимал почему. Он сам не знал, стоит ли поднимать эту тему – мало ли, что там могло произойти у Геноса? Но все-таки… – Там был человек, – негромко произнес он, поднимая с земли обмякшие металлические ноги и таз. – В развалинах одного из домов. Он был еще жив. Генос промолчал. Это не то чтобы разочаровало Сайтаму, в конце концов, творящийся в голове этого киборга бардак его не касался, но подобное пренебрежение человеческими жизнями было совсем тому несвойственно. Это беспокоило. Может, все-таки он просто не заметил человека? А промолчал потому, что сейчас пытался как-то уложить в голове случившееся? Хотя не мог же он не заметить Сайтаму, вихрем пронесшегося прямо у него перед носом? С другой стороны, вдруг у него и правда сбоят сенсоры? А, может… – Я знаю, – неожиданно произнес Генос, когда Сайтама уже протянул ему пакеты с едой, чтобы тот как-нибудь их на себе разместил. – Его ранения были чрезвычайно сильны, без медицинской помощи он скончался бы в пределах десяти минут, потому я счел допустимым пренебречь его жизнью. Учитывая способности монстра, я не смог бы доставить его до границ района за необходимый срок. Счел допустимым пренебречь чужой жизнью. Хоть Сайтама и не был особо впечатлительным, он ощутил, как по спине пробегаются мурашки. Конечно, он и сам не трясся над всем человечеством сразу, но подобные высказывания от Геноса – толстолобого идеалиста, который готов был развалиться на куски, лишь бы спасти каждого – откровенно пугали. С другой стороны, что он мог сказать? «Мне не нравится, что ты начал заботиться о себе в бою, вместо того чтобы подставляться под удары, пытаясь спасти хотя бы одну жизнь?» Да нет, это было разумно. Или, может, обвинить Геноса в том, что тот ведет себя не так, как раньше? Та еще глупость. В конечном итоге, Сайтамы не касалось то, как Генос ведет бой, кого спасает, а кого нет. Поэтому он ограничился односложным: «Ясно», – и направился к границе оцепленной территории, чтобы вызвать такси, высадиться на окраине города и донести эту груду гиперответственного металла до Стенча. Тот встречал их хмурым взглядом и недружелюбным приветствием – привык уже, что раз Генос заходил со своим учителем, значит, не мог добраться до лаборатории своими силами. Тем не менее, журить Геноса в присутствии Сайтамы он не стал, просто махнул рукой с обреченным видом, приглашая следовать за ним. Сайтама послушно прошлепал до основного лабораторного зала, сгрузил половинки Геноса куда было велено, помог правильно их разместить и задержался, разглядывая, как Стенч мастерски фиксирует на кушетке разорванное по линии пояса тело. Наблюдал он не из праздного интереса – ему все не давали покоя слова Геноса: «Я счел допустимым пренебречь жизнью». В конце концов, у пацана всю семью уничтожил обезумевший киборг. Вдруг у него самого крыша поехала? Разглядывая непривычно хрупкое сейчас, распятое на столешнице тело, Сайтама понимал, что не хочет видеть сбрендившего Геноса. Поэтому, тихо откашлявшись, он кивком попросил Стенча выйти, чтобы обсудить вопрос наедине. – Ну, что еще? – ворчливо спросил тот, когда они зашли в соседнюю комнату. – Давай быстрее, а то ж Генос потом меня вопросами закидает, что ты от меня хотел. Сайтама кивнул, с каким-то медитативным вниманием разглядывая, как Стенч вытирает руки от масла о край белого халата. – Док, хрен знает, по вашей это части или нет, но Генос сегодня странно себя повел. – М? – Я типа не хочу ябедничать, но в бою он чуть не убил раненого человека. Помолчав, Стенч неуверенно протянул: – Думаешь, у него сбоят сенсоры? – Это вам решать. Но когда я спросил об этом, он сказал, что тому парню все равно оставалось недолго, и его жизнью можно было пренебречь. Доктор резко помрачнел, переступил с ноги на ногу и вперился задумчивым взглядом куда-то в стену. Но быстро отмер и уточнил: – И? Что стало с человеком? – Я спас его, но вы это… проверьте Геноса. Его мозги это, конечно, не по вашей части, но черт знает, что в нем могло сломаться. – Хм… да, я посмотрю в чем дело. Спасибо, что сказал. Сайтама неопределенно пожал плечом, показывая, что ему несложно, и направился к выходу. По пути его, правда, перехватил Стенч и буквально силком отнял пропитанную кровью и маслом толстовку – пообещал постирать и отправить обратно с Геносом. Сам Генос встретил их весьма подозрительным взглядом – было видно, что он изнывает от желания узнать, о чем же они говорили. Но Сайтама не готов был перед ним оправдываться, поэтому отвлек, потрепав по голове в дружелюбном жесте. – Ладно, ты лечись, а я домой. Возвращайся, как придешь в норму. – А о чем вы с док… – Потом док тебе сам все расскажет, – торопливо буркнул Сайтама, помахал рукой и неуклюже вышел из комнаты, прихватив пакеты. Он лопатками ощущал провожающий его пристальный взгляд и расслабился, только оказавшись на улице. Не то чтобы он так боялся Геноса, но откровенные разговоры, мягко говоря, не были его сильной стороной. Особенно разговоры формата «знаешь, ты сегодня повел себя как подозрительный мудак, и это типа меня напрягает». В конце концов, это Стенч у Геноса вроде отца, пусть он и разбирается. Успокоив себя этим, Сайтама направился домой – в этот раз на монорельсе. Нечего деньги на всякую ерунду тратить.

***

Генос В тишине, прерываемой только тихим стуком металлических лапок-манипуляторов, орудующих над телом, голос Стенча раздался, будто гром: – Сайтама мне рассказал про сегодняшнее. Генос медленно моргнул и отвел взгляд от яркой лампы над «операционным» столом. – Про мой бой с монстром? – И про то, что ты чуть не убил человека. – Он был близок к смерти, – он помолчал. – Вы считаете, я должен был попытаться его спасти? Стенч крякнул, пальцем сколупнул покрытую волосами пластинку у него на голове и ввел тонкую спицу в одно из открывшихся гнезд. – Не знаю. Зато знаю, что это на тебя совсем не похоже. Генос недовольно поджал губы. – Учитель сказал, что я слишком много рискую собой и мне стоит больше думать о собственной безопасности. Ответом ему было молчание – Стенч с интересом следил за выводимыми на экране данными о составе спинномозговой жидкости. Когда анализ был закончен, он нахмурил брови и проворчал: – Ага, а еще у тебя низкий уровень дофамина, эндорфина и окситоцина. Особенно последнего. – Это плохо? – Да уж не очень хорошо. – Стенч со вздохом нагнулся над Геносом, аккуратно достал глазное яблоко и отсоединил его от нейронной сети, чтобы заменить поцарапанную склеру. – Полежи пока, а я подумаю, что с тобой сделать. Тому оставалось только кивнуть. – Итак, – задумчиво вещал Стенч спустя пару часов, прилаживая к Геносу новые защитные пластины. – У тебя почти нет друзей и очень скудный круг общения. – Но док… – Не перебивай. Скажи мне, когда ты последний раз обнимался? Генос поморщился и отвернулся – он не помнил. – Как киборг я не нуждаюсь в подобных действиях. – А то, что делает тебя человеком, нуждается. – Стенч строго постучал его пальцем по лбу. – Поэтому у тебя становится все хуже с эмпатией и сочувствием. – Но разве это не к лучшему? – Конечно, нет. Вон, даже Сайтаму напугал. Геносу хотелось возразить, дескать, учитель ничего не боится, но он стушевался под строгим взглядом. – В общем, я к тому, что пичкать синтетическими препаратами я тебя не стану, да и действовать они будут на все подряд. Тебе нужно поднять баланс гормонов и медиаторов естественным путем. Сказать, что Геноса эта новость не обрадовала, значило ничего не сказать. Развлечения были совсем не по его части, и он искренне считал необязательные социальные контакты бессмысленной тратой времени. – Для начала проводи время с друзьями. – Но у меня нет… – Заведи! Хотя бы с Сайтамой поговори, вечно у него ошиваешься. – Но учитель не… Стенч недовольно щелкнул Геноса по носу. – Говорю же, не перебивай. Чаще касайся людей, гуляй на свежем воздухе, возьми домашнее животное. Еще, ну… займись сексом. Я не надеюсь, что у тебя появятся постоянные отношения в ближайшее время, но хотя бы… ну… Стенч явно смутился, как смущался всегда, когда в разговоре с Геносом всплывали мало-мальски интимные темы. Но успокоился, посмотрев на экран жизнеобеспечения, который предательски сообщал, что у того подскочило давление от беспокойства еще большего. – Секс отлично повышает уровень окситоцина. Я могу установить тебе полнофункциональные гениталии, тогда проблем вообще не возникнет. – Но с точки зрения боевой целесообразности… – сдавленно начал Генос. – Выдвижной сделаю, хочешь? Мешаться не будет. Если бы Генос мог, он покраснел бы до кончиков ушей. Стенч задумчиво на него покосился, вздохнул и мягко проворчал: – Тебе уже девятнадцать. Какое бы тело у тебя ни было, нормально проявлять интерес подобного плана к другим людям. – Я его не проявляю, – и, хотя Генос был частично парализован, он попытался вжаться в столешницу кушетки. Естественно, безуспешно. – Ага, в этом-то и проблема, что не проявляешь. – Стенч вздохнул и забормотал под нос: – Проектировка и создание пениса займет время, особенно учитывая твою зацикленность на боевой эффективности. А долго ты не вынесешь тут лежать… Я думаю, пока немного перенастрою твою чувствительность, и если что… – Не… не надо, доктор! – почти жалобно выдохнул Генос. – Моя сенсорная система отлично оптимизирована для ведения боевых действий и… Стенч только отмахнулся. – Ты не почувствуешь разницы, пока не дойдет до дела. Я поставлю триггер на состав медиаторов. Генос сглотнул и зажмурился. Последнее, чего он хотел – это обсуждать со Стенчем секс. Если честно, он вообще ни с кем не хотел обсуждать секс, но Стенч – его спаситель, почти отец – занимал в этом списке «всех» лидирующие позиции. И уж тем более он не собирался устанавливать себе гениталии и вступать в физическую близость. В этом не было необходимости, да и какая близость с его-то телом? С другой стороны, он просто не мог отказаться. Конечно, скажи он категорическое «нет», Стенч, поворчав, отступил бы. Но ему совсем не хотелось огорчать старика, да и… Самому себе было стыдно признаться, но доктор был во многом прав: девятнадцать лет – самое время подумать о сексе, даже если ты киборг. «Ладно, – решил Генос, устыдившись собственных мыслей и тому, как на диагностическом экране сразу же высветилась реакция на этот стыд, – в конечном итоге, я могу принять инструкции доктора только касательно друзей». На том он и успокоился.

***

Генос вернулся домой спустя пару дней. Доктор Стенч, помимо починки и перенастройки его сенсорной системы, озаботился тем, чтобы обновить внешнюю броню. Новые защитные пластины не только лучше сопротивлялись агрессивным воздействиям, но стали более обтекаемыми: это должно было повысить скорость движений, уменьшало вероятность зацепиться за что-то и делало Геноса более похожим на человека. Как ни странно, Сайтама умудрился сразу заметить эти изменения, хотя, когда входная дверь за Геносом закрылась, даже не поднял взгляда от томика манги, которую читал, развалившись на полу. – Здарова, – лениво буркнул он, перелистывая страницу. – Стенч тебя опять проапгрейдил, да? – Здравствуйте, учитель. Да, он полностью обновил мои внешние защитные элементы. – Генос неловко сглотнул и приподнял пакет с прихваченной в магазине снедью: – Я пойду разберу еду. – Угу. Мог не брать, кстати, у нас есть, чем перекусить. Но Генос уже скрылся в недрах кухни. Было стыдно. Он не мог точно определить причины испытываемого им стыда, но находиться в компании с учителем было невыносимо: то ли потому, что тот был свидетелем инцидента с раненым гражданским; то ли потому, что Генос понятия не имел, как рассказать Сайтаме про социальные предписания Стенча. Кстати, как эти предписания выполнять – он тоже не понимал. Но вечно перекладывать яйца в холодильник он тоже не мог, потому медленно прошел в комнату, устроился за котацу сбоку от Сайтамы, раскрыл свой ноутбук и немигающим взглядом уставился в новостную ленту. Неловкая тишина была настолько ощутимой, что Генос невольно сфокусировался на показателях, выводимых на экране роговицы, чтобы проверить, с каким количеством атмосфер она давит на его тело. Естественно, никаких изменений в цифрах он не увидел, но от этого не становилось легче: сам он сидел, как на иглах, а Сайтама неуютно ерзал и хмурил брови. Наконец, когда повисшая пауза стала совсем невыносимой, Сайтама положил томик манги на голый живот и поинтересовался: – Ну, как прошел ремонт? Генос едва не подпрыгнул от звука его голоса, но быстро взял себя в руки и ровно отрапортовал: – Удовлетворительно. Доктор полностью восстановил мое тело и поставил защитные пластины из тестовой версии сплава. Гипотетически, они хуже сопротивляются прямым ударам, но за счет сравнительно высокой упругости будут гасить кинетическую энергию атаки. Сайтама посмотрел на него ничего не понимающим взглядом, хотел было что-то уточнить, но неожиданно нахмурился и непривычно серьезно спросил: – Слушай, с тобой все нормально? Генос сглотнул и нервно – даже он сам понимал, что нервно – кивнул. Сайтама ненадолго замолчал, но к манге так и не вернулся, оставив ее покоиться на животе. Он неотрывно наблюдал за Геносом. Этот взгляд… смущал. Забирался под кожу, заставлял полимерные мышцы застыть в нервозном спазме. Напряжение все копилось, пока не лопнуло с вопросом: – А что насчет того паренька, которого ты, ну… – Сайтама замешкался, безуспешно подыскивая благозвучный эпитет, – чуть не сжег. – Ничего особенного, учитель, – механически ответил Генос, иррационально желая взглядом прожечь дыру в дисплее ноутбука – наверняка, это бы отвлекло от темы разговора. Сайтама с интересом наклонил голову на бок и добродушно выдохнул: – Врешь ведь. У тебя спина от напряжения скрипит. На такое заявление Генос должен был разозлиться, но единственное, что он испытал – это стыд. Он тихо вдохнул и повинно опустил голову в неочевидном кивке. – Эй, чувак, что-нибудь серьезное? В иной ситуации ему было бы приятно услышать в голосе Сайтамы беспокойство, но сейчас он только сильнее сжался. Стыдно было за свое преступное безразличие к тому раненому гражданскому. Стыдно было сказать, что ему не хватает друзей. Не хватает близости. Не хватает прикосновений. Или секса. – Ничего, что я не мог бы решить, учитель. – Генос, – Сайтама вздохнул, – давай рассказывай уже. – Доктор Стенч сообщил, что вы испугались, – предпринял Генос последнюю попытку увести тему в другое русло, но когда Сайтама не попытался оправдываться, а просто сказал «да», понял, что отступать уже некуда. – Доктор предполагает, что у меня нехватка гормонов, влияющих на эмпатию и сопереживание. – Да? Ну, может быть. И что, он прописал тебе какие-нибудь, э… – Сайтама замялся, – …таблетки? – Нет. Он счел, что мне нужно повышать концентрацию этих веществ естественным путем. Ненадолго Сайтама притих, видимо, соображая, какими же способами концентрацию этих гормонов можно повысить. – Туда входит постельный режим? – Нет. Мне требуется расширить круг близких знакомств, больше времени проводить с другими людьми и отдыхать с ними, чаще общаться с окружающими и позволять себе прикосновения. И найти партнера для секса. Желательно. Но этого Генос, конечно, вслух не сказал. В противном случае он мог бы задымиться от неловкости, даже несмотря на то, что подобная функция не была встроена в его организм. – Здорово. Мне кажется, тебе давно нужно было этим заняться. Не такой реакции он ждал. Честно говоря, он вообще никакой не ждал и потому растерянно ответил: – Что?.. – Веселиться и все остальное, – Сайтама скупо улыбнулся и похлопал себя по плечу. – Иди сюда. – Что? – снова беспомощно выдавил Генос, не понимая, чего от него хотят. Сайтама посмотрел на него, как на обделенного интеллектом ребенка, вздохнул, протянул руку и запутал пальцы в челке. Геносу не был понятен ни сам жест, ни реакция учителя, потому он был готов вообще ко всему: и что его потреплют по голове, и что вырвут синтетические нити с корнем. Оказалось, ни то ни другое. Сайтама крепко, но аккуратно сжал его волосы, потянул на себя – не дергая, а мягко задавая направление. И, когда смог дотянуться до шеи, обнял ее ладонью и уронил одеревеневшее тело Геноса себе на плечо. – Что? – еще раз очень тупо спросил тот, почти панически осознавая, что прижимается щекой к голой груди учителя. – Ну, в твою терапию входят объятия, так? – Доктор Стенч считает, что они помогут, – механически доложил Генос. – Ну, вот и хорошо. Давай, расслабься, а то ты утыкаешься каким-то острым куском мне в живот. Генос действительно давил на живот Сайтамы локтем. Смутившись, он попытался как-то перегруппироваться и не приносить неудобств. А лучше просто бесшумно отползти на другой конец комнаты, чтобы прекратить эти странные, смущающие объятия. Но был остановлен в двух шагах от трусливого побега: Сайтама проворчал что-то о его деревянной неуклюжести и помог устроиться – голову на плечо, руками обхватить за пояс, одну ногу закинуть на бедро, прижаться теснее. Сам он обнял Геноса одной рукой за плечо, второй взялся за мангу, перелистнул ее на первую страницу и задумчиво протянул: – Это вообще первый том. Если хочешь, можем прочитать вместе. – Мне не интересны выдуманные сюжеты, – почему-то шепотом просипел Генос. – Ну ладно. Но у меня рука занята, так что помоги листать. И Геносу пришлось помогать. Он послушно переворачивал страницу каждый раз, когда дочитавший Сайтама тихо говорил «угу». И волей-неволей он вчитывался в текст дурацкой, но почему-то очень захватывающей истории про непонятную антропоморфную тварь, спасающую родной лес от темных сил. Он и сам не заметил, как на пару с Сайтамой проглотил первый том. Потом тот потянулся за вторым, но на середине отложил его и потянулся. Генос замер, невольно прислушиваясь к тому, как раздуваются в чужой груди легкие, как сердце ускоряет бег, разгоняя напитанную кислородом кровь, а потом учитель ложится обратно и все успокаивается. На голову Геносу легла широкая теплая рука и мягко встрепала волосы. – Я проголодался. Пойдем, сообразим что-нибудь поесть, а? – Сейчас, учитель, я приготовлю. – Да не надо, я и сам могу… Но Генос уже подорвался с пола, рванув на кухню. Он затормозил у холодильника, только сейчас в полной мере осознав, что почти час провалялся в объятиях своего учителя, читая вместе с ним мангу. И это было неплохо. Удобно. Уютно. Как-то… уместно? Плотный силикон щеки до сих пор хранил тепло чужого тела, а ютящийся в груди реактор тихо урчал в такт чужому сердцебиению, к которому Генос невольно подстроился. – Чего завис? – доброжелательно протянул подоспевший Сайтама, подныривая под занесенную к холодильнику руку и открывая дверцу. Вторая его ладонь панибратски устроилась на плече Геноса – настолько естественно, будто он постоянно так делал. Хотя, запоздало подумал Генос, может, Сайтама бы так и делал, если бы он сам не сторонился чужих прикосновений. Это стало привычкой с тех пор, как он лишился своего тела. – Приготовишь удон с курицей? Тем временем Сайтама сноровисто всунул во все еще зависшую в воздухе руку Геноса упаковку лапши. И добавил, скептически окинув взглядом его застывшее лицо: – Я овощи могу порезать, например… – Не стоит, учитель, – тот сморгнул. – Я сам все сделаю. – Ну, как знаешь. Сайтама непринужденно вышел из кухни, порылся где-то в комнате, гаркнул, может ли использовать ноутбук Геноса и, получив разрешение, вернулся с ним за стол. Минут пять в кухне стояло молчание, но если Сайтама отлично чувствовал себя в тишине, то Генос напрягался от малейшего шороха, боясь, что учитель как-нибудь выскажется по поводу его поведения в недавнем бою или предписаний профессора Стенча. Но тот молчал, лениво кликая мышкой, и Генос не выдержал: – Я видел подпалины у нас перед домом. Что-то случилось? – Угу. Какой-то оголодавший монстр заблудился, решил мной перекусить. Ну… результат ты видел. Результат действительно впечатлял. Хотя чего еще ждать от учителя? Кивнув, Генос вернулся к готовке, но теперь ему было еще сложнее сосредоточиться: своим сверхтехнологичным затылком, не имеющим никаких сенсоров для принятия подобной информации, он чувствовал внимательный взгляд Сайтамы. – Расскажи хоть, из чего твоя обшивка сделана? – наконец, спросил тот. Подобный интерес был совсем не в стиле учителя, потому Генос поначалу замешкался, но взял себя в руки и произнес: – В основе внешних щитков сплав титана и алюминия с примесью иных металлов. Более глубокие слои сделаны из карбида титана, чтобы защитить основные сенсорные системы, – заученно начал рассказывать Генос, нарезая курицу идеальными ровными кубиками. Он был почти стопроцентно уверен, что Сайтама не понимал большей части того, о чем он говорит, но не пытался перебивать, а когда он повернулся, учитель смотрел с доброжелательным, внимательным любопытством. Будто ему было и правда интересно. Странно было вот так просто и непринужденно, а главное, продолжительно о чем-то рассказывать учителю. Странно, но, на удивление, приятно. И хотя, поев, они с Сайтамой разошлись по своим делам, это ощущение теплой приязни осталось с Геносом до конца дня. С ним он и засыпал – украдкой поглядывая на расслабленное лицо учителя, спящего в полутора метрах от него.

***

Следующим утром Генос бездумно смотрел на яичный белок, пузырем вздувающийся на раскаленной сковороде. Он пытался найти в его очертаниях ответ. И впервые за многие годы вопрос его касался не Безумного Киборга, мести или новых апгрейдов тела, а текущей ситуации с ближайшим окружением. И, самое главное, как эту ситуацию решить. Убедившись, что Сайтама не станет журить его за произошедшее в последнем бою, как следует выспавшись и успокоившись, Генос понял что… ну, Стенч прав. И Сайтама прав. Он повел себя непозволительно эгоистично в той ситуации; более того, если проанализировать динамику его эмоциональных реакций на внешние раздражители за последние полтора года, то наблюдался очевидный прогрессирующий спад. Это вело к жестокости и равнодушию – качествам, которые Генос не мог и не хотел позволять себе проявлять. С другой стороны, даже принимая проблему, он смутно понимал, как ее решить. Общие рекомендации, вроде: подружись с кем-нибудь, больше общайся, уделяй время отдыху, заведи девушку… или парня – все это хорошо, но ни малейшего представления о том, как именно выполнять все эти пункты, Генос не имел. Он спокойно общался с окружающими на отстраненные темы, но никогда, даже в бытность человеком, не мог раскрыться достаточно, чтобы перейти на интимный, доверительный уровень. А сейчас это казалось и вовсе невозможным. Немного обнадеживало то, что учитель проявил недвусмысленную готовность помочь в реабилитации, но последнее, чего Геносу хотелось – это стать объектом чужой жалости. Ранее учитель никогда не проявлял какой-то особенной тактильности или излишнего внимания, поэтому несложно было сделать вывод, что разнообразные кинестетические ритуалы ему в тягость и мотивированы исключительно жалостью. Генос ненавидел, когда его жалели. – О, доброе утро, – раздался из коридора немного гнусавый голос Сайтамы. Генос резко сморгнул, механически поздоровался и спешно потянулся к лопатке – пока он тут занимался самоанализом драгоценная яичница оказалась в двух шагах от пригорания, и это не говоря уж о том, что он даже не услышал, как проснулся учитель. Зато услышал, как босые ступни прошлепали по деревянному полу, к плечу прижался теплый лоб и на полированной металлической пластине осел конденсат от широкого зевка. – Уже готовишь? – пробормотал Сайтама, с интересом заглядывая через плечо. Для этого ему пришлось встать на цыпочки и прижаться грудью к спине. Генос шумно сглотнул. – Да, учитель. – О, с грибами! Здорово. – Сайтама одобрительно похлопал его по боку, заставив напряжение растечься вдоль позвоночника. Генос и сам не мог сказать, почему так реагирует на касания. Они были невинными и несли только приязнь, но мозг, не привыкший к такому обращению, заставлял мышцы деревенеть. Он не понимал, хочет ли прижаться теснее или отстраниться вовсе. Зато понимал, чего точно не хочет: снисхождения. – Учитель, – напряженно произнес он. Лучше он скажет это сейчас. – Если вас тяготят тактильные контакты, то вы не должны, руководствуясь своими благородством и добротой, продолжать меня касаться. – А? – Сайтама отстранился, обошел сбоку и сочувствующе-пытливым взглядом заглянул в лицо Геносу – будто не был уверен, в порядке ли тот. – С чего ты взял, что меня что-то тяготит? – Ранее вы никогда не касались меня без надобности. Генос очень старался не отводить взгляда, но неловкость разговора давила на него, понуждая опустить голову. – Ну, так раньше ты деревенел от любого касания, – и, немного подумав, Сайтама добавил: – Да и сейчас деревенеешь. – Я не деревенею. – Да? – Хмыкнув, Сайтама положил ладонь ему под правую лопатку, нащупал щель меж защитных пластин и надавил на свернувшийся тугим канатом аналог подостной мышцы. Генос невольно охнул, когда та расслабилась под давлением. – Ого, – Сайтама с интересом приподнял бровь. – Значит, это работает и на искусственном теле тоже? Генос глупо заморгал. – Электроактивные полимеры подсоединены к моему мозгу и полностью аналогичны человеческим мышцам. – Он отступил на шаг. – Что это было? – Ничего особенного. Когда я тренировался, у меня часто были спазмы, приходилось как-то выкручиваться. – Сайтама улыбнулся уголком губ. – И теперь еще скажи, что не деревенеешь. Геносу оставалось только повинно опустить плечи. – То есть… вас не напрягает? – Неа. Ты теплый, – легкомысленно буркнул Сайтама и пошел к выходу. – Я в душ, ты пока закончишь с готовкой? – Я… да, учитель. Генос растерянно уставился ему вслед и повернулся к сковороде. Он не знал, как относиться к случившемуся между ними разговору, но испытал иррационально сильное облегчение.

***

Сайтама Когда Генос вернулся домой после ремонта и с ним удалось поговорить, у Сайтамы с души камень свалился. Не то чтобы непрошеный сосед был совсем ему безразличен, но открытием для него стал тот факт, что он искренне переживал за Геноса и был рад, что та его нетипичная жестокость в битве была следствием проблем с гормонами, а не необратимых повреждений в мозгу. Сайтаме совсем не хотелось, чтобы Генос превратился в чудовище из своих кошмаров – Безумного Киборга. На радостях он повел себя излишне импульсивно, крепко прижал застывшего в ступоре Геноса к себе, но когда первый всплеск эмоций прошел, он решил, что оно и к лучшему. Если от прикосновений Генос прекратит быть таким деревянным и нечеловечески холодным, то ему совсем нетрудно. Сайтаме эти сеансы тактильной терапии неудобств не причиняли – да и какая разница, валяться на футоне одному или прижимая к боку теплое, механически гудящее тело? Генос и так постоянно был рядом, немного дальше, немного ближе – Сайтама особенной разницы не видел. Потрепать по волосам в знак приветствия? Да кто угодно был бы рад, только увидев смущенно-довольное лицо Геноса. Сесть спиной к спине, пока они заняты чем-то своим (обычно Генос ковырялся в ноутбуке, а Сайтама в спертой у Кинга портативной консоли)? Это был самый простой и оптимальный способ решить проблему отсутствия кресел со спинками. А ленивое щелканье защитными пластинами на позвоночнике Геноса и вовсе было занятием, сравнимым по медитативности с перебором чёток. Правда, поначалу Генос зажимался, стоило ему ощутить кого-то в границах своего личного пространства. Это здорово напрягало, и Сайтама чувствовал бы себя каким-то обнимательным насильником, если бы Генос, побыв рядом с ним пару минут, не начинал обмякать и успокаиваться, а потом и прижиматься теснее. Это было даже по-подростковому мило. Но и эта неловкость сошла на нет через пару дней. Как ни странно, толчком к этому послужила стычка с монстром. Они как раз возвращались домой по запустелым улочкам своего квартала, как на них из-под земли выскочило бесформенное нечто, извивающееся частоколом острых щупалец. Генос в своей обычной манере сразу встал в боевую стойку, оставив пакеты на Сайтаму. Тот вздохнул, отошел подальше и поинтересовался: – Помощь нужна? – Нет, учитель, позвольте мне самому расправиться с этим монстром. Ну, позволить, так позволить. Сайтама прислонился к стене ближайшего дома, наблюдая за разворачивающимся действом. Интересно, ему показалось, или движения Геноса с прошлого раза стали более плавными и точными? В любом случае, участь монстра была предрешена: он проигрывал и в силе, и в скорости. С каждой атакой от него отлетали фрагменты тела. Однако, когда Генос уже взвел свои пусковые установки для финального залпа, Сайтама заметил, как со спины к нему тянется комок ранее оторванных щупалец. В иной ситуации он был бы неопасен, но, подобравшись сзади, мог с легкостью перерубить прочный металлический позвоночник. Тихо ругнувшись, Сайтама поставил на землю пакеты и рванул вперед. Он успел подхватить под пояс и унести Геноса за мгновение до того, как пузырящееся кровью-кислотой месиво щупалец вздыбилось пиками в том месте, где тот только что стоял. – Уч… – только и успел выдохнуть Генос, но Сайтама коротко бросил: – Стреляй! И он выстрелил. Ревущий поток пламени устремился вперед гораздо быстрее, чем Сайтама тащил назад тело Геноса, и залил яростно извивающееся тело монстра. Вместе со смертью основного тела отвратительно копошащиеся, оторванные ранее куски плоти конвульсивно дернулись и застыли. Застыл и Сайтама, все еще прижимая к себе за пояс дымящегося Геноса. – Ну что, мертв? – Д-да… учитель. – Отлично. – Он обернулся и с интересом посмотрел на обугленный костяной остов. – Нда, такое уже не съешь. Ты бы их хоть поджаривал, а не на угли пускал. Тяжелое, твердое тело в руках как-то неловко зашевелилось. – Извините, учитель. Я не… – Да расслабься, – Сайтама хмыкнул, обернулся к Геносу, который немного нервно хватался горячими ладонями за его плечи, и осторожно поставил того на землю. – Я же шучу. – Ох. Ясно. – Генос сглотнул, но рук с плеч не убрал. Хотя и Сайтама оставил ладони на его талии: с одной стороны боялся, что резким рывком сломал что-нибудь в механическом организме, а с другой – с удивлением отметил, что Генос не зажимается, а наоборот, весьма спокоен, даже несмотря на столь тесный контакт. – Вы снова спасли мне жизнь, – с неловкой благодарностью выдохнул он. – Ну, вряд ли эта тварь тебя бы убила. – Но я снова был невнимателен. Простите, учитель, я никак не... – Так, хватит-хватит, – Сайтама закатил глаза и легонько щелкнул Геноса по носу. – Ты убил монстра, я тебя подстраховал. Командная работа. – Но… – Командная работа, Генос. Тот странно нахохлился, потом сморгнул, удивленно посмотрел на собственные руки, которые все еще лежали на плечах Сайтамы, и отступил на шаг. Тот улыбнулся. – Пойдем уже, ладно? Я зверски хочу есть. Генос кивнул и взял с земли свои пакеты. Остаток пути они провели в разговорах о том, что в городе что-то зачастили появляться крупные чудовища. А уже дома Сайтама, раздевшись, подошел и обнял Геноса – для себя он обозначил объятия своего рода ритуальным жестом, говорящим, что можно расслабиться и свободно друг друга касаться. Впервые за эти два дня вместо того, чтобы застыть металлическим изваянием, Генос тихо выдохнул, обнял в ответ и ткнулся носом в висок.

***

Генос Спустя неделю после ремонта Геносу позвонил Стенч. Поинтересовался успехами на поприще уничтожения монстров, спросил про Безумного Киборга (хотя чем больше времени проходило, тем более дежурным казался Геносу этот вопрос). Но, что самое неприятное: ему было интересно, как продвигается социальная терапия его подопечного. А Генос молчал, не зная, как адекватно оформить в слова тот способ, которым он работает с собственной психикой. – Ты нашел себе новых друзей? – строго прогудел Стенч. – Нет. – И отдыхать за все это время ты тоже никуда не ходил? – Я… извините, нет. – Полагаю, о девушке тебя спрашивать бесполезно? – Доктор, о таком неприлично спрашивать. – И парня тоже не завел, да? – Доктор! – Что «доктор»? – ворчливо огрызнулся Стенч. – Я тебя по кусочкам собирал, ты правда думаешь, что есть что-то, что мне было бы неприлично у тебя спрашивать? Генос красноречиво засопел, и с той стороны трубки шумно вздохнули: – Ладно, ты хоть что-нибудь делаешь, о чем я тебе говорил? – Да. – И что же это? Очень сильно захотелось положить трубку прямо сейчас. Не то чтобы Генос стеснялся или боялся рассказать Стенчу о том, как учитель помогает ему (особенно учитывая, что доктор был не самого высокого мнения о Сайтаме, и Генос всегда старался подчеркнуть, сколь тот силен, благороден и самоотвержен). Просто он не находил названия тому, что сейчас происходило между ним и Сайтамой; воспринимал их взаимодействие каким-то слишком личным, интимным. Чем-то, о чем не стоит говорить вслух, чтобы не разрушить. – Генос? С другой стороны, Стенч как никто другой имеет право знать. Генос вздохнул. – Мне помогает учитель Сайтама. Он… трогает меня. Секундная заминка. – Мальчик мой, я понимаю, что ты уже достаточно взрослый и очень уважаешь своего учителя. Но ты представляешь, как это звучит? Нет, Генос не представлял. Хотя, припомнив некоторые сводки новостей, представил и сжал губы в смущении. – Я не… он просто обнимает меня. Иногда. И я его тоже. Ничего такого. Не подумайте о нем плохо, доктор… – Да даже если бы было и «такого», я бы не подумал, – со вздохом сказал Стенч. – Просто впредь можешь как-то более… тщательно формулировать? – Да. Хорошо. Прошу прощения. – И это все, что ты делаешь? – Да. Хотя учитель хочет пойти со мной на неофициальное собрание героев из города Z, я нахожу эту затею бессмысленной и малопродуктивной. – Боже, Генос это… ладно. Просто сбрось мне данные о химическом составе твоей спинномозговой жидкости. Сбор данных и переправка по закрытой сети Стенчу – дело минутное, Генос даже не стал сбрасывать звонок. Но когда из трубки раздалось неопределенное тихое мычание, он даже перепугался: мало ли, как мог его мозг отреагировать на учителя? А вдруг стало еще хуже? Хотя вряд ли – он и сам стал замечать, как его эмоциональная сензитивность повышается с каждым днем. Что самое главное – вместе с ней росла и способность к самоконтролю, чего никогда бы не случилось, если бы Генос стимулировал себя психоактивными веществами. – Что такое, доктор? – Хм… не знаю, то ли дело в том, что ты так привязан к своему учителю, то ли Сайтама волшебник, однако… ты практически в норме. – Вот как. – Но это не значит, что тебе не нужно заводить себе новых друзей или снова отталкивать от себя всех подряд. Генос, окружение очень важно… В этот момент раздался тихий хлопок входной двери, и в комнату беззвучно проскользнул Сайтама. Он открыл было рот, чтобы поприветствовать Геноса, но увидел телефон, кивнул и молча ушел в ванную. – … кратковременный результат нужно закрепить и… – Доктор, – невежливо перебил Генос. – Извините. Вернулся учитель, и я… понял вас. Я постараюсь и дальше работать в этом направлении, но, не обижайтесь, ничего не могу гарантировать. – Да, конечно, – с плохо скрытым сарказмом выдохнул Стенч. – Ладно, беги к своему учителю. И Генос побежал. Вернее, степенно пошел, встретил Сайтаму на выходе из ванны, привычно протянул руки для объятий, но остановился в замешательстве. Стенч сказал, что он уже в порядке, а значит, им больше не обязательно трогать друг друга. А захочет ли Сайтама и дальше общаться в таком формате, учитывая, что у Геноса нет в нем острой необходимости? – Э? – Сайтама удивленно повернул голову набок. – Что-то случилось? – Я… я поговорил с доктором Стенчем. – Хм, – на лице учителя ничего не отразилось, но, Генос был уверен, тот успел подумать о самых разнообразных и ужасных результатах этого разговора. Генос бы подумал. – И? – Он сообщил, что мое состояние приблизилось к норме. – Ох, так это же хорошо. Сайтама сам сделал шаг вперед, сжал Геноса в крепких объятиях и потрепал по волосам в каком-то отечески-одобрительном жесте. Генос привычно уткнулся носом в его висок, уложил руки на лопатки, но его представления о морали не давали спокойно наслаждаться этой близостью. Он откашлялся и максимально деликатно произнес: – Теперь вам нет необходимости обниматься со мной. Спина под ладонями мгновенно задеревенела. Сайтама медленно отстранился и спросил: – Тебе неприятно? Извини. – Нет… нет. Просто… – Генос сглотнул и как-то сбивчиво затараторил: – Я подумал, что вам не нравится бессмысленная трата времени, а так как я теперь в порядке, совсем не обязательно уделять мне столько внимания. Мне кажется, что дело только в вашей доброте, и если бы не мое положение, я бы… Генос очень старался донести до Сайтамы свою мысль в максимально краткой форме, но это оказалось непросто сделать. Особенно когда тебя с мученическим стоном притягивают к себе и безапелляционно утыкают лицом в собственное плечо. – ...учитель? – немного гнусаво произнес Генос в ткань толстовки. – Мне казалось, мы уже обсудили этот вопрос. Я, по-твоему, стал бы делать что-то, что мне бы не нравилось? – Ну… нет? – Поэтому просто помолчи и обними меня. Генос послушно уложил руки на чужие плечи и вжался лицом в шею. – Но… – И что за привычка вечно все усложнять и додумывать за других, а? – Я не… – И ведь это не лекарство. То есть это состояние надо поддерживать, так? На самом деле, Генос не знал. Но промолчал, с силой прижимая к себе теплое тело Сайтамы.

***

А перед сном учитель удивил еще раз. Генос привычно расстелил их футоны на почтительном расстоянии друг от друга – когда он только переехал, это было одним из первых требований Сайтамы. Тот так и сказал: «Слушай, чувак, иди в другой конец комнаты, я не привык спать с малознакомыми людьми!». Но сейчас, выйдя из ванны, он не спешил ложиться. Он встал аккурат между двумя мягкими матрасами, качнулся с пятки на мысок и как бы невзначай поинтересовался: – Тебе ведь кошмары снятся, да? – Такое… случается, – неопределенно повел плечом Генос. Ему не хотелось обсуждать эту тему, и так было неловко уже от того, что Сайтама заметил. Но тот не стал углубляться – просто хмыкнул каким-то своим мыслям и сдвинул футоны вместе. – Учитель?.. – Надеюсь, ты не будешь пинаться во сне. – Я не пинаюсь. – Вот и отлично. С невозмутимым лицом он устроился на своем футоне, с хрустом потянулся, накрылся до подбородка и пробормотал: – Будешь ложиться, погаси свет. Все, что мог сказать застывший в ступоре Генос, – это: «Хорошо». А после он так и остался стоять в нелепой позе с полотенцем в руках. Он понятия не имел, как на это реагировать, и пытался судорожно перебрать в голове все возможные причины решения спать вместе. Желание согреться? Но в комнате были вполне комфортные для человека 25 градусов. Ему мешают спать кошмары Геноса? Но они не такое частое явление. Секс? Вряд ли, учитель ни разу не проявил подобного интереса, Генос даже ни разу не регистрировал у него возбуждения. Пижамная вечеринка? Но в пижаме пока был только Сайтама. – Выйди из ступора, у тебя сейчас дым из ушей повалит, – с тихим смешком бросил тот. Генос сморгнул и тупо на него уставился. – Я просто хочу спать. С тобой. Рядом. Никаких намеков, даже не тренировка. Поэтому прекрати перегревать свой движок и иди в душ. – Хорошо, учитель. – И хватит называть меня учителем! – донеслось ему в спину. Словно сомнамбула, Генос почистил зубы, переоделся в мягкую фланелевую пижаму, которую его заставил купить Сайтама, сказав «Хватит шататься по дому в уличной одежде!», и вернулся в комнату. Их матрасы все еще лежали впритык друг к другу, учитель все еще лежал на одном из них. Свет все еще горел. На автомате Генос погасил лампу, подошел к футонам и шомполом улегся на свой. Он даже забыл укрыться, напряженный и обескураженный таким близким соседством с Сайтамой. Тот тихо вздохнул. Привстал на локте, сам прикрыл его одеялом, попросил перевернуться на бок, тесно вжался спиной в грудь, поерзал и внезапно спросил: – А где твоя рука? – Какая из? – Та, что снизу. – Подо мной. – Ты что, не кладешь руку под подушку? – Эм… нет? Сайтама обернулся через плечо, и даже в темноте Генос отлично видел его полное негодования лицо. – Когда лежишь на боку, руку надо класть под подушку. Разворачивайся. Ничего не понимая, Генос послушно развернулся на другой бок. Он почувствовал, как Сайтама прижался к нему всем телом, мягко понудил согнуть ноги в коленях, чтобы устроить свои, и обнял поперек груди. Вторая его рука – та, что снизу – змейкой проползла под подушкой Геноса, приподнимая ее на несколько сантиметров, и тот удивленно заморгал: действительно, подобная высота была идеальна для позвоночника. – Это… удобно, – после паузы вынес вердикт он. – Я же говорил. Все, спи. Но Генос еще долго не мог заснуть, бездумно считая выдохи Сайтамы, от которых щекотно шевелились волосы на затылке. Этот размеренный ритм в итоге сморил и его: он поуютнее устроился в объятиях учителя, притерся к его рукам и погрузился в глубокий сон. Кошмары ему не снились. Ему вообще ничего не снилось.

***

– Завтра Банг к себе приглашает, – сквозь широченный зевок сообщил Сайтама и потерся затылком о плечо Геноса. Прошло девять дней с тех пор, как Стенч прописал тому вести активную социальную жизнь. Стоял прохладный весенний полдень. Они сидели спиной друг к другу: Генос за ноутбуком, Сайтама за нинтендо Кинга. – Вы опять почти не спали, учитель? – тихо проворчал Генос. Не то чтобы он считал себя вправе влезать в чужую жизнь, но ему совершенно не хотелось разговаривать о каких-то там посиделках у старого героя, поэтому он вцепился в первую пришедшую в голову тему. За те неполные десять дней, что они сблизились, у Геноса вообще пропало желание видеть кого-то, кроме Сайтамы. Их квартира превратилась в небольшой и уютный мирок, в котором было тихо и спокойно, а самое главное – можно было побыть самим собой. Перспектива выбраться из этой зоны комфорта за чем-то, кроме убийства монстров, Геноса, откровенно говоря, не воодушевляла. – Ага. Чертовы Покемоны. – Вы уверены, что разумно тратить столько времени на игры? Сайтама крякнул. – Посмотрел бы я, как ты раскачиваешь Маджикарпа в Гаярдоса. – Сомнительно, что я стал бы этим заниматься. – Ну, так что насчет завтра? – непринужденно вернул он тему в прежнее русло. – Тацумаки не будет, если тебя это беспокоит. – Я не уверен, что хочу туда идти. – Да ладно тебе, – Сайтама потянулся и откинул голову на плечо Геносу, настойчиво ткнув лбом под ухо. – Там никто не кусается, а ты выполнишь норму Стенча по социализации. Генос тихо хмыкнул. – Обычно это я пытаюсь пригласить вас на подобные мероприятия. – Времена меняются. Ну, так что? – Ладно, – после паузы нехотя согласился Генос. Он буквально чувствовал, как Сайтама улыбнулся, а спустя полчаса – и вовсе заснул, так и не подняв головы с его плеча. Геносу пришлось застыть в этой позе, чтобы не спугнуть сон учителя, но, когда тот все-таки очухался, шея встретила пробуждение оглушительным хрустом. Наверное, все-таки нужно было его разбудить.

***

У Банга было неплохо. Генос готов был сказать, что даже весело. С тех пор, как Гаро разогнал его учеников, в додзе царило уединение, воодушевлявшее старика как личность созерцательную, и удручавшее как учителя. Поэтому он нерегулярно стал собирать у себя наиболее адекватных на его вкус героев. Во вкусе Бангу было не отказать, так что Генос сам не заметил, как его вытащил на разговор Мастер Маек, потом попросил рассмотреть руки Зомбимен, потом он оказался в компании Самурая и его ученика Йаиана, потом… На самом деле, Генос вообще не мог вспомнить, когда последний раз получал удовольствие от такого праздного общения. Он привык быть полностью сосредоточенным на своей цели, и, хотя Сайтама частенько укорял его в многословии, он редко когда позволял себе просто расслабиться и заниматься… ничем. Обсуждать ерунду, наблюдать за окружающими, отдыхать на крыльце, слушая увлеченные рассказы Чаранко. Сейчас с этим не было никаких проблем. Поначалу Генос боялся, что такое обилие людей после вакуумного кокона, разделенного с Сайтамой на двоих, будет его нервировать, но общаться было легко, а Сайтама… Сайтама стоял поодаль и что-то оживленно обсуждал с Кингом. Он выглядел полностью погруженным в диалог, но Генос чувствовал его взгляд, его присутствие, его запах. Будто тот и не отходил вовсе, будто продолжал сонно вжиматься в плечо лицом и забираться пальцами под защитные пластины. Генос не знал, каким образом это ощущает: у него не было сенсоров, способных улавливать подобную информацию, и не было центров в мозгу, способных ее обработать. Но он это чувствовал и почему-то был парадоксально расслаблен. И спокоен. Расходились уже под вечер. Генос как раз прощался с Зомбименом, когда Сайтама подошел к нему, договариваясь с Кингом поиграть в «Охотника на монстров». Стоило им встать рядом, Кинг умолк, подозрительно на них покосился и спросил: – Вы что, поругались? – Нет, с чего ты взял? – ответили и Генос, и Сайтама одновременно. Переглянулись и улыбнулись: Генос открыто, Сайтама только уголком губ. – Ну, обычно вы всегда вместе, а тут… – Я вторую ночь третирую Геноса тем, что не могу поймать волкарону. Боюсь, его закоротит, если я при нем стал бы это обсуждать, – отшутился Сайтама. Кинг тихо хмыкнул, Зомбимен закатил глаза, но на этом расспросы закончились, и они разошлись. – Неплохо было, – протянул Сайтама минут двадцать спустя, когда они уже вошли в черту города и направились к оживленной проезжей части: Генос предложил добраться до дома на такси. – Да. Вы были правы, когда позвали меня. Сайтама самодовольно хмыкнул и потрепал его по голове – не так, как обычно. Не так панибратски, не так резко, не так отстраненно. Приятно. Генос почти потянулся к касанию, но напомнил себе, что они на улице, и просто повел плечом. Зато потом, когда они зашли домой и разулись, он, даже не озаботившись тем, чтобы включить свет, заключил Сайтаму в крепкие объятия, да так и замер, боясь отпустить. И хотя учитель не был любителем просто стоять и тискаться, он не ворчал и не пытался отстраниться, просто гладил по спине и ровно дышал в шею. Геносу захотелось его поцеловать. Не засунуть язык ему в рот или что-то такое, а коснуться губами щеки вместо того, чтобы говорить «спасибо». Потому что в обычное «спасибо» он никогда не вместит все, что хочет сказать, а в таком естественном и понятном жесте сумеет передать все. Но он, конечно, этого не сделал – просто прижался лбом к виску, выдохнул и пошел в ванную. Ни к чему портить то, что у них уже есть, подобными жестами. Он отчетливо чувствовал внимательный взгляд меж своих лопаток, пока не закрыл за собой дверь.

***

Сайтама Сайтама не знал, как они до такого докатились. Он даже не знал, докатились – это скатились вниз или закатились наверх? Потому что происходящее между ним и Геносом было чертовски охренительно странно и также хорошо. И немного страшно. Они ведь не просто обнимались, потому что Генос начал вести себя как эгоистичный засранец; они признали, что такое соседство им обоим приятно. И объективно говоря, на объятия они тратили не так уж много времени – обычно это происходило, пока Сайтама читал или смотрел телевизор. Зато они постоянно, ненавязчиво друг друга касались: потрепать по волосам, погладить руку, мимолетно прижаться, чтобы заглянуть через плечо. Генос завел идиотскую и очень трогательную привычку прятать лицо в капюшоне учительской толстовки, когда чего-то стеснялся, а Сайтама, желая показать свое расположение, касался лбом его виска. Как чертовы луговые собачки, трущиеся носами в знак приветствия: мило и до тошноты приторно одновременно. Иногда Сайтаме казалось, что он сходит с ума. С другой стороны, какая разница? Ему нравилось. Нравилась близость теплого, твердого, пусть и искусственного тела; нравилось чувство не-одиночества, не сопряженное с назойливыми попытками привлечь к себе внимание; нравилось то, что от него ничего не требовали, но при этом всегда были рады его видеть. И, конечно, ему нравилось, как менялся Генос: стал спокойнее, сдержаннее, внимательнее. Это было заметно даже в бою, и виноватых оправданий типа «простите, учитель, я снова был невнимателен» становилось все меньше и меньше. Сайтаме нравилось, что щенячье обожание уходило из взгляда его самопровозглашенного ученика. И до дрожи в коленях пугало то, чем это обожание заменялось. Хотя он не был уверен, что эта дрожь была от страха.

***

Сайтама искал и не находил причин, почему их и без того странное взаимодействие приняло еще более интимный оттенок. Зато он отлично помнил, как именно это произошло. Они как раз ужинали после убийства монстра: драконий уровень, ассоциация даже пошевелилась, чтобы вызвать героя S-класса. Сайтама хотел попросить подать соль, ткнул в солонку, но напрочь забыл, как она называется. Генос понял, протянул требуемое, и вместо «спасибо» Сайтама просто благодарно кивнул. Такая маленькая бытовая мелочь. Почти незаметная. С тех пор они почти не разговаривали. Нет, на заданиях, в магазинах, во время прогулок или в компании знакомых все было как обычно, но их тесная квартирка посреди заброшенного квартала погрузилась в тишину. Конечно, иногда они перекидывались парой слов по делу, но в остальном, оставаясь наедине, они молчали. Для Сайтамы, который вообще не любил чесать языком по пустякам, стало маленьким откровением, что с Геносом можно было говорить без слов. От простого «дай мне эту штуку», «я схожу за едой» или «давай вместе посмотрим фильм» и до таких вещей, которые он никогда не смог бы внятно озвучить. Вроде «мне нравится, когда ты обнимаешь меня со спины» – откидывая голову Геносу на плечо; «я благодарен, что ты заставляешь меня чувствовать больше» – прижимаясь щекой к чужому виску; или «мне страшно смотреть, как ты дерешься с сильным монстром, но я знаю тебя и никогда не вмешаюсь без необходимости» – касанием пальцев к предплечью. И Генос, Сайтама был уверен, все это понимал. И сам также безмолвно рассказывал о том, что чувствует и что хочет. О том, о чем Сайтама не стал бы слушать, будь оно сказано вслух.

***

Наверное, задумайся Сайтама о происходящем между ним и Геносом, он бы признал, что они уже не смогут остановиться на том, что сейчас делят друг с другом. Как два небесных тела – если подлететь слишком близко, сражаться с гравитацией будет просто невозможно. Но Сайтама не задумывался об этом, поэтому поцелуй стал для него неожиданностью. Генос тогда привычно свернулся у него под боком, не то читая мангу за компанию, не то просто подремывая. По большей части, ему было все равно, главное – было тихо, тепло и удобно. Поэтому он даже не сразу обратил свое внимание на заерзавшего Геноса и вопросительно поднял взгляд, только когда механическая рука накрыла его собственную. Генос выглядел напряженным. За тот месяц, что они начали «социальную терапию», Сайтама уже успел забыть, что это такое – напряженный Генос. И тут снова: нависает сверху, смотрит немигающим, прямым взглядом, а под защитной металлической оболочкой волнами бугрятся искусственные мышцы. Сайтама вопросительно вскинул бровь, показывая, что ему интересна причина подобной нервозности. Но вместо того, чтобы как-то объясниться, Генос шумно сглотнул, порывисто подался вниз и прижался теплыми губами к щеке. Это было настолько по-подростковому невинно, неуклюже и топорно, что Сайтама едва не фыркнул. Но сдержался. Даже веселиться перестал, когда Генос отпрянул от него и уставился так, будто приготовился к смерти – ждал реакции. Но Сайтама, если честно, и сам не знал, как реагировать. Наверное, это странно, когда другой парень ни с того ни с сего целует тебя в щеку. Настолько же странно, как спать с ним в обнимку или не разговаривать вслух, оставаясь наедине. Но странно – с точки зрения обычного обывателя, а на место обычного обывателя Сайтама ставил себя крайне редко, стараясь руководствоваться собственными ощущениями. Собственные ощущения все устраивало. В конце концов, какая разница, как контактировать, если обоим все нравится? Сайтаме нравилось: это было по-своему трогательно и приятно, а благодарность, вложенная в этот жест, была очевидна даже ему. Он впустил Геноса в свой дом, в свое личное пространство и в свои мысли, поздновато было переживать из-за такой ерунды, как невинный поцелуй. Успокаивающе улыбнувшись, Сайтама поднял руку, потрепал Геноса по волосам и заставил наклонить голову так, чтобы коснуться губами его лба – «все нормально, расслабься, я тоже тебе благодарен». От этого поцелуя тот как-то странно зашумел реактором, резко выдохнул и обнял Сайтаму поперек груди, вжимаясь лицом в плечо. Тот только фыркнул, успокаивающе поглаживая затянутую в ткань рельефную спину. И как Генос вообще умудрялся так нервничать из-за подобной ерунды?

***

– Значит, – протянул Генос, – вы хотите меня потренировать? – Угу, – невнятно пробубнил Сайтама, в данный момент времени более занятый мороженым, норовившим упасть на землю. Генос минут десять мутузил очередного монстра, за которым они вернулись по пути домой, и на это время Сайтама совсем забыл о том, что у него тает эскимо. Зато теперь расплачивался за свою невнимательность, стараясь одновременно и побыстрее съесть мороженое, и растянуть удовольствие. – Вы достаточно давно не предлагали спарринга, учитель, – с подозрительными нотками в голосе прогудел Генос. Тот лишь вздохнул. Дома они могли хоть свиваться в тугой обнимающийся комок, но вне их квартиры Генос оставался все таким же дотошным занудой. – Ну, теперь предложил. Ты здорово работаешь на средней дистанции, но слишком сильно открываешься на ближней. – Сайтаме было даже неловко, что он заметил эту совершенно очевидную вещь только тогда, когда признался себе в привязанности к Геносу. – Я бы даже попросил Банга с тобой позаниматься, но… «…но ты откажешься, и я не хочу, чтобы кто-то оказался на моем месте». – Не стоит, – своевременно перебил Генос и благодарно затараторил: – Спасибо, учитель, я безумно рад, что… – Ну, хватит-хватит, – Сайтама заворчал. – Кстати, Банга я все-таки попросил помочь, он согласился предоставить свое додзе. Генос несколько раз тупо сморгнул. – Но я его просто сожгу. – Ближняя дистанция, – Сайтама хохотнул и потрепал его по волосам. – Никаких пушек.

***

Тренировка прошла приемлемо. Генос, как и ожидалось, оказался весьма неизобретателен в ближнем бою, хотя и достаточно силен. При иных обстоятельствах он мог бы и «голыми» руками разнести хрупкое здание додзе, но Сайтама добивался от него мало-мальски внятной защиты, поэтому окружающие интерьеры остались невредимыми. Пару раз в зал для занятий заходил Банг, смотрел на их возню и уходил с таким шокированным лицом, что сразу становилось понятно: он не верил, что кто-то из них в состоянии превратить свою манеру боя в искусство. Кажется, он даже распрощался с мыслью хоть немного обучить их кулаку горного потока, дробящего камни. Но это было и к лучшему. До возвращения домой Сайтама даже не мог сказать, доволен ли он их спаррингом или нет, но Генос знал, как склонить чашу весов в нужную сторону. Стоило запереть дверь квартиры, он крепко обнял Сайтаму, ткнулся носом ему в ухо, потерся о висок и благодарно поцеловал в щеку. Настолько благодарно, что тот даже смутился – неловко похлопал по плечу и ускользнул в душ, чтобы смыть с себя пыль и пот. А через пару дней они снова наведались в додзе Банга. Генос очень быстро впитывал всю информацию. За три тренировки он мало-мальски научился ставить блоки и уворачиваться даже от быстрых ударов; но, что самое главное, – он нашел слабое место Сайтамы. Место, за которое тому было ужасно, невыносимо стыдно. Впервые это обнаружилось, когда Генос, пытаясь избежать толчка в грудь, поднырнул под руку своего учителя, переместился ему за спину и взял в крепкий захват поперек груди. Сайтама по инерции хотел вылететь из него, но беспомощно мазнул ногами по воздуху и глупо, совершенно неуместно заржал. – Учитель? – с удивленным беспокойством спросил Генос, пока тот безуспешно проскальзывал пальцами по его плечам, пытаясь выбраться из хватки, и тихо, несдержанно смеялся. – Черт бы тебя побрал, Генос, щекотно же, отпусти! Мелкий засранец – а в тот момент Сайтама только так и мог его назвать – и не вздумал слушаться. Более того, он пошевелил прижимающимися к бокам Сайтамы пальцами, и тот почти взвыл от невыносимого зудящего ощущения. – Паршивец! – страдальчески запыхтел он. – Я сейчас выберусь и надеру тебе задницу. – Извините, – Генос прокашлялся и аккуратно поставил драгоценную ношу на пол. Сайтама отскочил от него на добрых пять метров и уставился с подозрительным прищуром. – Поначалу я не поверил, что подобное может сбить вас с толку. – Экспериментатор фигов, – заворчал Сайтама, забираясь пальцами под футболку и яростно расчесывая свои ребра. – И хватит лыбиться! Но Генос лыбился и, похоже, ничего не мог с этим поделать. С тех пор он старался не прибегать к такому нечестному приему, но когда вы валяете друг друга по полу, сложно избегать прикосновений к чьим-то слишком чувствительным бокам. Со временем Сайтама смирился с этой стороной своей личности и даже решил, что это по-своему честно: он, не напрягаясь, мог уложить Геноса на лопатки, а этот коварный демон мог защекотать его до полной деморализации.

***

Оценить результат регулярных спаррингов Сайтама смог только спустя две недели с начала тренировок – тогда он впервые за все это время смог увидеть, как Генос расправляется с монстром драконьего уровня. Здоровенная, человекоподобная друза условно-разумных кристаллов управляла странными энергетическими шарами, что могло стать большой проблемой для Геноса, если бы он продолжил держаться на средней дистанции. Но, не без труда увернувшись от нескольких снарядов, он резко сократил расстояние и сильным ударом расколол один из торчащих кристаллических наростов. Небольшой такой. Невнушительный. Сайтама вздохнул – это было негусто. Зато в следующую секунду Генос ловко ушел от метящего ему в спину энергетического шара, и тот, врезавшись в монстра, оставил на блестящей поверхности «руки» сеточку трещин. После этого разбить поврежденный кристалл было минутным делом. Даже с расстояния в три десятка метров Сайтама увидел торжествующее выражение на лице Геноса. Тот старался использовать все, к чему привыкло его тело за время спаррингов с учителем, буквально скользя по телу монстра, пока тот в пугающей тишине – издавать типичные для чудовищ рыки и ревы ему было просто нечем – бомбардировал себя своими же зарядами. Геносу оставалось только вовремя наносить добивающие удары, засыпая землю вокруг блестящими осколками. Наверное, будь этот монстр хоть немного умнее, бой мог затянуться, но его суицидальные атаки позволили Геносу разобраться за считанные минуты. Когда последний, все еще способный управлять энергетическим оружием фрагмент тела рассыпался на кусочки, Генос даже обернулся и озадаченно посмотрел на свою работу – словно не верил, что мог справиться так быстро. – Ого. Круто ты его, – с невольным восхищением пробормотал Сайтама, когда подошел ближе. Все еще тяжело дышащий Генос повернулся к нему и удивленно заморгал. – Правда, круто, – Сайтама разулыбался. – А еще ты целый. Генос несколько раз открыл и закрыл рот, а потом сделал шаг вперед и порывисто обнял своего учителя. Тот аж закашлялся от удивления – обычно они не трогали друг друга вне дома, – но потом ободряюще похлопал по лопаткам. Подоспевшие спасатели из ассоциации странно на них косились, но ничего не говорили – ну, подумаешь, захотелось герою пообниматься после боя? В этом S-классе все немного со странностями. Однако Сайтаме все равно было немного неловко, поэтому он осторожно тронул руку Геноса и пробормотал: – Пойдем домой, а? Тот заморгал, будто только сейчас понял, где находится, и ограничился молчаливым кивком. Он и по пути назад отмалчивался, кидая очень странные взгляды, значение которых Сайтама понял, только оказавшись дома. Генос и прежде прижимался к нему в коридоре, касался губами щеки, но в этот раз что-то было не так. Не так мимолетно, не так невинно. Генос тяжело выдохнул и прижался всем телом. Проследил поцелуями очертания скулы, потерся носом, ткнулся в подбородок и замер над губами с чуть приоткрытым ртом, стальной хваткой вцепившись в толстовку Сайтамы и не дыша. Его слабо светящиеся в темноте коридора глаза будто бы расплывались, золотистая радужка слабо пульсировала, и, казалось, это вообще было единственным, что в нем двигалось. Сайтама медленно выдохнул. Он отлично понимал, что Генос захотел, но побоялся сделать. Понимал, что если пойдет навстречу, то все происходящее между ними поменяется. Понимал, что сейчас только от него зависит – перейдут они эту черту или нет. И совершенно не понимал, что ему делать. В голове настойчиво роилось множество вопросов. Вопросов, которые стоило бы задать Геносу, но самое главное – задать себе. И Сайтама никак не мог найти в этом ворохе один, самый важный, хоть и знал, что он там есть. «Чего ты ждешь от этого поцелуя?». Нет, не оно. Может: «А нам нужно будет после ходить на свидания?». Глупость какая-то, точно нет. «Мы сейчас можем просто поцеловаться или это что-то будет значить?». Его голова – просто кладезь дурацких вопросов! «Я хочу этого?». Да, вот он. Сайтама сглотнул и уставился в лицо Геноса, пытаясь найти ответ в нем, хотя подспудно уже его знал – он хотел. Генос был к нему ближе, чем кто-либо другой, и панические мысли о том, что все может поменяться, на деле были до смешного нелепыми. Все уже поменялось, но не сейчас, не пару месяцев назад, а гораздо раньше – когда Сайтама позволил им жить вместе. Решившись, он огладил спину Геноса: одну руку уложил на поясницу, другую запутал в тонких волосах на затылке. И заставил опустить голову еще ниже, осторожно целуя в губы. Генос прерывисто выдохнул, резко выходя из ступора: подался ближе, прикрыл глаза, зашумел притихшей охладительной системой в груди. Целовался он неуверенно и неумело, но Сайтама никуда его не торопил, позволяя прижаться плотнее, лизнуть язык, прикусить губу, остановиться ненадолго и продолжить – уже увереннее и спокойнее. Сайтама и отвечал так же – глубоко, медленно, с нажимом. Оказывается, целовать Геноса было здорово; здорово было слышать, как тот сбивается с дыхания, чувствовать, как скребет пальцами по спине, как делает шаг вперед, заставляя прислониться к стене, и прижимается так тесно, что сквозь слои одежды ощущался рельеф металлических пластин. На секунду Сайтама подумал, что не отказался бы простоять так одну небольшую вечность. Но Генос подался назад, растерянно заморгал, облизал губы. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не произнес и звука – то ли не находя слов, то ли боясь нарушить хрупкую тишину их вакуума. В конце концов, он ушел на кухню. И все произошедшее могло быть чертовски неловким, если бы перед тем, как отстраниться, он не взял бы руку Сайтамы, чтобы поцеловать кончики пальцев. «Спасибо». В ответ Сайтама медленно погладил его губы. Даже себе он боялся признаться, что хотел сказать этим жестом.

***

Генос Молчание развращает. Пару месяцев назад Генос не мог и подумать о том, чтобы просто коснуться учителя без очевидных на то причин; месяц назад идея невинно чмокнуть в щечку показалась бы ему безумной; а сейчас он позволял себе прижиматься к Сайтаме и глубоко, жадно его целовать. Он был полностью уверен, что если бы напрямую спросил: «Учитель, можно я поцелую вас взасос?», улетел бы из окна их квартирки. Но он не спрашивал (по крайней мере, вслух), а просто делал и, что самое удивительное, Сайтама ему отвечал. В первый раз Генос сделал это совершенно спонтанно, распаленный после боя с монстром. Он привычно прижался к Сайтаме, стоило двери закрыться за ними, но благодарного прикосновения к щеке губами показалось мало. Ему хотелось еще, хотелось стать ближе, хотелось как-то выразить все, что он чувствует. Он испугался в самый последний момент, замер изваянием, не в силах сделать последний шаг, но Сайтама сам преодолел разделяющие их миллиметры, перехватывая инициативу в свои руки. Той ночью Генос почти до рассвета тупо пялился в потолок, пытаясь хоть как-то справиться с эмоциями. Во второй раз он поцеловал Сайтаму вполне осмысленно. Проторчав у Кинга допоздна, тот никак не просыпался на следующее утро, и Генос, осмелев, решил прижаться к его губам, вместо того, чтобы упрямо встряхивать за плечо. Как ни странно, это помогло: поначалу безвольный, Сайтама заворочался, тихо замычал в поцелуй, заскользил руками по плечам, прижал к себе и ответил, не поднимая век. В третий раз это вышло совершенно неожиданно: Генос переставлял раздробившийся в бою щиток коленной чашечки, Сайтама нагнулся к нему и помог, придержав оптоволоконные провода. Когда они закончили, Генос поднял голову и благодарно ткнулся в губы учителя. Тот улыбнулся прямо в поцелуй и уложил ладонь на затылок, ласково массируя пронизанную сенсорной сеткой силиконовую поверхность головы. В четвертый раз Сайтама поцеловал его сам. К этому даже ничего не располагало: он просто подошел сзади, пока Генос мыл посуду, обнял поперек талии, настойчиво ткнулся в плечо и, стоило развернуться, прижался к губам. Генос так удивился, что не сразу ответил. А, ответив, обнаружил, что уже сидит на столе, сжимая коленями бедра Сайтамы, и обвивает руками его шею. В тот раз учитель отстранился так же резко, как и начал, немного нервно облизал губы, огладил горячими ладонями ноги Геноса и вернулся в комнату. А тот еще несколько секунд сидел на столешнице и бездумно смотрел Сайтаме вслед. За все время с тех пор, как Сайтама впервые обнял Геноса, в их действиях никогда не было какого-то сексуального подтекста. То есть, прижимаясь к учителю или целуя его, Генос нередко испытывал смутно узнаваемое, щекочущее чувство возбуждения, но оно никогда не было достаточно сильным, чтобы испытать дискомфорт. В конце концов, у Геноса просто не было сопряженных с этим процессом органов, а подробнее узнавать, что там доктор Стенч «подкрутил» в его сенсорах, не было желания. Или, если быть честным с собой, узнавать Генос стеснялся. Со стороны Сайтамы прикосновения тем более не несли какого-то эротического смысла. Генос вообще считал, что тот асексуален (и, наверное, поэтому не давал собственному возбуждению зайти за определенные границы). Но теперь, когда Сайтама сам проявил инициативу, Генос невольно пересмотрел свое мнение. Даже с его мизерным опытом по части романтического взаимодействия нельзя было не понять, что так жадно не целуют того, кого просто хотят поцеловать; не усаживают на стол, не трогают под рубашкой, не прижимают к себе. А, самое главное, от просто поцелуя не сбивается дыхание и не учащается сердцебиение. Не настолько сильно. Молчание развращает. Если бы Генос спросил у Сайтамы что-то вроде: «Вы хотите меня?», он бы точно улетел в окно. Но он не спрашивал, Сайтама не отвечал, поэтому Генос вынужден был делать выводы самостоятельно, без отрезвляющего полета на уличный тротуар. И он понятия не имел, какой вывод следовало сделать из имеющихся у него предпосылок. Он даже не мог ответить, в каких отношениях он сейчас находился с учителем, ведь привык считать, что на отношения всегда можно навесить ярлычок-название, в зависимости от степени близости: знакомые, приятели, друзья, романтические партнеры. С Сайтамой не было никаких ярлычков: из просто соседей, просто учителя и ученика они постепенно стали… кем-то. Кем – Генос не знал. И понятия не имел, кем они станут, если он решится и зайдет чуть дальше. Если осмелится не только целовать. Или позволит Сайтаме не только отвечать на поцелуи, про себя добавил он, когда понял, что взгляды, кидаемые на него учителем, далеки от равнодушных. Ну, он хотя бы знал, что не одинок в своем желании.

***

Генос искренне считал, что иногда ассоциация дает героям невероятно идиотские задания. И то, что Сайтаме пришлось весь день бегать по окраинам города Q, чтобы отловить слабого, но невероятно прыткого монстра, было тому ярким примером. Обозленный и покрытый пылью учитель вернулся домой только к вечеру, яростно содрал с себя костюм и скрылся в ванной. Он вышел оттуда минут через сорок уже значительно подобревшим. Только сейчас, не полыхая злостью на весь мир, он поприветствовал Геноса, сидящего за низким столиком с ноутбуком: ласково потрепал по волосам, погладил силиконовый хрящик уха. А после с блаженным стоном плюхнулся в подушки напротив и закинул ноги прямо на столешницу. Генос едва заметно улыбнулся уголком губ – он был рад учителю, и ему непривычно было видеть того уставшим. Устроившись на футоне и поджимая пальцы ног от возможности просто расслабиться, тот вызывал иррациональное желание позаботиться о нем. И хотя Генос отлично понимал, что Сайтаме это не особенно нужно, он не смог сдержаться. Не захотел сдерживаться. Он отложил ноутбук и осторожно коснулся правой ноги Сайтамы. Тот удивленно сморгнул и вопросительно качнул головой. В ответ Генос провел пальцами по тыльной стороне ступни, зафиксировал ее ладонью и большим пальцем надавил в центр подушечки стопы. И поднял взгляд, безмолвно спрашивая, может ли продолжить. Сайтаме не обязательно было даже кивать: выражение его лица стало достаточно красноречивым, чтобы понять – он не просто не против продолжения, он готов просить о нем. Самодовольно улыбнувшись, Генос массирующим движением провел вдоль всей стопы, с нажимом сжал свод, прогладил побелевшие следы на коже, обхватил большой палец и мягко потянул. Сустав тихо щелкнул, но, судя по блаженно прижмуренным глазам Сайтамы, это не было неприятным. Осмелев, Генос принялся старательно массировать его ступню, бережно разминая каждую косточку, каждый сустав. Иногда он отвлекался просто на то, чтобы трогать и гладить: провести по выступающим сухожилиям, проследить пути вен, обласкать округлые костяшки на щиколотке. Он только сейчас понял, что у учителя, оказывается, жилистые и изящные ноги. Что тот тихо довольно мычит и поджимает пальцы, если с силой надавить на мягкую подушечку стопы. Или, что если повести руками выше, задирая свободные пижамные штаны, и сжать ладонями напряженную голень, то твердые икроножные мышцы расслабляются, становятся податливее, а Сайтама шумно выдыхает сквозь нос и ерзает на футоне. На мгновение Геносу стало интересно: а что сказал бы сейчас Сайтама, если бы они, ну… разговаривали? Поблагодарил бы или попросил не трогать его? Смущенно огрызнулся или похвалил за услугу? Хотя какая разница, если сейчас он молча млел от сильных массирующих прикосновений к своим ногам? Генос смутно помнил, как приятно было размять натруженные после тяжелого дня мышцы. И сейчас был рад тому, что может доставить Сайтаме такое удовольствие; может наблюдать за его молчаливой реакцией: открытой, чувственной, откровенно… эротичной. В иной ситуации он счел бы эту мысль едва ли не кощунственной. Но сейчас, прикипев к лицу Сайтамы немигающим взглядом, Генос вообще не думал. Не мог думать, погруженный в сюрреалистичную чувственность происходящего. В его голове вспыхнула и погасла странная ассоциация: сейчас он словно беспомощная мышь-полевка, завороженная танцем огромной змеи и бездумно бредущая прямо в клыкастую пасть. Шаг за шагом, по изящным линиям ступни, вдоль рельефных мышц голени, касанием к нежному сгибу колена, мазком по внутренней стороне бедра. Сайтама под ним тихо, блаженно замычал и коснулся руки – «давай, иди сюда, ближе». И Генос шел: перебрался через стол, уселся на бедра, благоговейно провел по обнаженному торсу и застыл – Сайтама перехватил его ладонь и прижался губами к кончикам пальцев. Благодарно, голодно… приглашающе. Генос послушно обвел пальцами приоткрытые губы, скользнул в рот, тронув язык, и прерывисто выдохнул, когда Сайтама, осторожно сжав зубами его пальцы, лизнул мягкие силиконовые подушечки. На мгновение боковое зрение словно отключилось, а клапан дыхательного насоса замкнулся в закрытом положении – побочный эффект слишком сильной реакции на сенсорный раздражитель. Генос нервно отстранил ладонь, потрогал щеку, коснулся уха и оперся рукой на футон. От потемневших глаз Сайтамы было не отвести взгляд. Двадцать сантиметров ближе, и змея совершит бросок, хватая очарованную мышь. Двадцать сантиметров, и Сайтама кладет руку на затылок Геноса, притягивая к себе и настойчиво целуя в губы. Клыкастая пасть сомкнулась. Генос рад стать его добычей. Сайтама целует его медленно, лениво, глубоко, с нажимом ласкает рот изнутри, оставляя на влажном силиконе горячие следы. Геносу кажется, что от этой вязкой плавности у него что-то ломается в области первого шейного позвонка, где нервы продолговатого мозга сплетаются с оптоволоконными нитями. Потому что под веками начинают расплываться темные круги, в ушах шумит, а чувствительность сенсорной системы подскакивает раза в два. Или в три? Геносу не до того, чтобы вглядываться в выводимые на роговице данные. Становится жарко. Хотя правильнее сказать – «горячо», потому что температура вокруг не меняется, зато внутри в области реактора неуклонно растет. Но Генос не уверен в выборе термина, равно как не уверен в природе своей реакции, ведь сейчас он слишком занят, целуясь с Сайтамой и плавно изгибаясь, чтобы тереться о его тело. Все прекращается до обидного быстро: Сайтама тихо мычит ему в рот, отстраняет от себя и сгибает ногу в колене, отодвигая от живота налитый кровью член. Сквозь застлавшую разум дымку возбуждения Генос осознает, что его желание взаимно, но никак не может понять, почему все прекратилось. Он сделал что-то не так? Сайтама просто не хочет подобной близости? Но тот не пытается стащить его с себя. Он кладет руки на пояс, мягко оглаживает большими пальцами бока и поднимает вопросительный взгляд. «Мы можем продолжить? Как далеко ты хочешь зайти? Что именно мне стоит с тобой делать?» Эти вопросы не нужно озвучивать, чтобы Генос их понял. Более того – он уверен, что не нашел бы слов, вынужденный отвечать вслух. Но в их безмолвном вакууме все гораздо легче, гораздо прозрачнее: Генос просто стаскивает с себя майку, льнет к обнаженной груди своего учителя, трогает носом щеку, подбородок и, наконец, целует в губы, вырывая из его горла прерывистый вздох. «Да. До конца. Все, что захотите». И Сайтама – Генос уверен – отлично его понимает. Из его движений уходит прежняя вопросительная осторожность; теперь, получив согласие, он касается со всем желанием. Его руки с нажимом скользят по полимерным мышцам спины, обводя островки металлической брони. Он разгибает ногу, вновь прижимаясь твердым членом меж чужих ног, и отвечает на поцелуй – так жадно, будто от этого зависит его жизнь. Удовольствие захлестывает Геноса с головой – он отлично помнит возбуждение органического тела; но сейчас, будучи скорее машиной, чем человеком, он оглушен интенсивностью незнакомых ощущений. Он не просто предельно восприимчив: от каждого касания по его коже волнами расходится напряжение, словно круги на воде. С этой новой острой чувствительностью отсутствие гениталий уже не кажется проблемой, а когда Сайтама приподнимает бедра, горячим членом вдавливаясь меж ног Геноса, тот понимает, что «отсутствие» – не совсем верное слово. Сенсоры, пронизывающие три пары мышц промежности, посылают в мозг невозможную мешанину импульсов: щекочущий зуд, жар, напряжение. Оглушающе приятно и невыносимо одновременно – словно все нервные окончания из его члена когда-то достали наружу, чтобы выстлать меж ног. И это так сильно, так остро, что Генос приподнимает голову, пытаясь вздохнуть, зажмуривается, стонет в приоткрытый рот Сайтамы. Тот тянется следом, ловит губами этот стон, целует снова и руками направляет движения бедер, заставляя притираться к себе снова и снова. Геносу кажется, что его разобрали на составные части и ласкают каждую деталь по отдельности. Он хочет прекратить это и он хочет получить больше. Не выдерживая, он прикусывает чужой язык, тихо скулит и утыкается носом в шею. Сайтама сразу же останавливается, крепко обнимает за плечи и вопросительно касается губами уха. «Все нормально?» Генос не знает, нормально ему или нет, но знает, что просто разорвется, если не найдет выхода копящемуся напряжению. И он начинает отвечать Сайтаме: проводит ладонями по его бокам вниз, потом поднимается по груди, мягко сжимает подушечками пальцев затвердевшие соски и вздрагивает – теплый стон опаляет дыханием его ухо, а в пах снова вжимается член. По телу проходит дрожь удовольствия, но теперь, когда Генос не просто принимает ласки, а отвечает на них, напряжение не становится болезненным. Он смелеет: трогает самые кончики сосков, обводит ареолы и прерывисто вдыхает, почувствовав влажный поцелуй на своей шее. Ощущение настолько острое, что он невольно сжимает пальцы, но возбужденная дымка рассеивается, стоит Сайтаме отстраниться и зашипеть сквозь зубы. Ох, он неосторожен. Генос убирает ладони с груди, виновато гладит чужие бока, спускается ниже и теплыми касаниями зализывает побелевшие от слишком сильного давления соски. Кажется, он делает все правильно, потому что Сайтама шумно выдыхает носом, сжимает руки на плечевых пластинах, прогибается в спине, упираясь ногами в пол, но пятки скользят по паркетной доске, и он падает обратно на футон. От внимания Геноса не ускользает ни эта кратковременная потеря самоконтроля, ни ритм тяжело бухающего в груди сердца, ни прерывистое, глубокое дыхание Сайтамы. И он чувствует себя непривычно пьяным от осознания, что ему удается проломить самоконтроль учителя, что удается доставить тому такое удовольствие. Генос так увлечен, лаская языком затвердевшие соски, что почти не замечает, как чужие руки движутся по его спине, оглаживают бока, касаются живота и вцепляются в застежку джинсов. Негромкое вжиканье молнии в тишине их комнаты звучит почти непристойно и очень неожиданно. Генос сразу вскидывается, но застывает, не в силах отвести взгляда от лица Сайтамы – того не узнать. Зрачки черной кляксой расползлись по радужке, оставив место только тоненькому карему ободку; ноздри раздуваются от глубокого частого дыхания; шею заливает лихорадочный, розовый румянец; на висках пульсируют вздувшиеся венки. Генос не помнит, видел ли он когда-нибудь учителя настолько живым. Из созерцательной кататонии его вырывает бережное прикосновение сильных пальцев к лобку: Сайтама запускает руку ему в штаны, но не спешит вести ладонь дальше, оглаживая рифленый силикон. Ждет разрешения или, возможно, подсказок? Но у Геноса нет ни малейшего представления, что делать с его бесполым кибернетическим телом; зато есть ощущения и горячее, пульсирующее по волокнам полимеров желание. Прислушавшись к нему, Генос подается бедрами вперед, насаживается на ладонь, дает пальцам проехаться по сведенным судорогой мышцам промежности и пораженно выдыхает. Ему кажется, что с его тела сняли все детали, оставив только густую паутину сенсорных путей. Руки дрожат, подламываются; не в силах держать себя, он утыкается лбом в твердое плечо Сайтамы и тихо стонет. На границе сознания возникает паническая мысль, что тот может испугаться, принять эту реакцию за боль или неудовольствие – но этого не происходит. Теплая ладонь пробно вжимается в сплетение мышечных полотен, обводит по краю каждое из них, с нажимом массирует то место, где должен был быть член и скользит дальше, к ягодицам. Генос уверен: если бы он мог, он бы задохнулся – то, что он сейчас испытывает, даже близко не стоит с ощущениями от неуклюжей подростковой мастурбации. Он едва способен контролировать себя: свое сбитое дыхание, дрожащие мышцы на внутренней стороне бедер, тихие стоны. Даже чувствительность сенсоров сейчас ему неподвластна, отчего на мозг обрушивается невозможное количество информации. Он ощущает тепло чужой ладони и рельеф папиллярных узоров на пальцах; утолщение костяшек и угловатую кромку ногтей; мягкость подушечек и сильное напряжение сухожилий. Он уверен, что теперь сможет узнать руки Сайтамы с закрытыми глазами. Тот действует очень бережно, но Геносу этого невыносимо мало – он шире разводит ноги, вжимается теснее, сам трется о грубоватую, влажную от испарины кожу руки. Расстегнутые джинсы ползут по его бедрам вниз, и теперь ткань не мешает Сайтаме массировать каждый сантиметр чувствительного волокна меж ног Геноса. Не мешает положить вторую ладонь на ягодицы, оглаживая сведенные напряжением мышцы. Ощущений становится так много, что Генос стальной хваткой обнимает плечи Сайтамы, не в силах пережить их в одиночестве, он утыкается носом в изгиб шеи и стонет: хрипло, надтреснуто, прерываясь только на то, чтобы прикусывать розоватую кожу, прижиматься к ней губами, с нажимом ласкать языком. «Еще, пожалуйста, не останавливайтесь» – до сегодняшнего дня он не знал, что поцелуями можно умолять. Но Сайтама понимает его: гладит, как надо и с нужной силой, только иногда замирает, словно боится навредить. И когда Генос начинает мелко дрожать, Сайтама поворачивается, ловит его губы, целует мягко и медленно. Слишком мягко, слишком медленно – Геносу нужно больше, нужно сильнее. Чтобы смять податливый силикон губ, чтобы боковой график, отображающий количество давящих на организм атмосфер, резко подскочил, чтобы… С глухим стоном он впечатывает голову Сайтамы в подушку, толкается языком ему в рот, кладет свою руку поверх чужой и вжимает ее в промежность. Некоторое время сведенные спазмом мышцы выдерживают давление, а потом расступаются, открывая доступ к стальному костяку. Сайтама испуганно охает, пытается отстраниться, отдернуть ладонь, но Генос не дает. Он жмурится, скулит в поцелуй и инстинктивно проталкивает мягкие органические пальцы глубже в себя. Краем сознания он понимает, что это, пожалуй, действительно жутко смотрится со стороны, но ему наплевать: если касания извне невозможно приятны, то изнутри доводят до исступления. Сайтама еще некоторое время не двигается, но потом расслабляется и уже сам мягко двигает рукой между натянутых мышц. Это так остро, что по телу Геноса проходит волна дрожи, и он даже не сопротивляется, когда Сайтама отстраняет его от себя и заставляет сесть. Чтобы видеть лицо – понимает Генос, и хотя ему до зуда в губах хочется целовать, кусать и облизывать, он уважает опасения учителя и не пытается прижаться обратно. Сайтама бережно перебирает напряженные, неподатливые канаты искусственных мышц, гладит их, массирует, заставляя расслабляться и напрягаться снова. От каждого такого прикосновения у Геноса перед глазами расплываются темные круги, он не стонет даже – низко скулит барахлящим голосовым синтезатором и судорожно двигает дрожащими бедрами в попытке впустить ладонь глубже в себя. И у него получается: Сайтама шумно выдыхает, когда под его ладонью расступается более глубокий слой силикона, а пальцы касаются металлической гладкой поверхности: титанового аналога лобковой кости. Генос всхлипывает, опирается о его живот, поднимает голову и кусает губу. Он хочет сказать, что ему хорошо до помех в оптическом анализаторе, что он хочет еще, что бояться нечего и ему не навредить, просто погрузив в него ладонь. Но не решается нарушить молчание, поэтому просто протяжно стонет каждый раз, когда пальцы учителя раздвигают напряженные мышцы. Ему неловко за собственную несдержанность, но он ничего не может сделать – ощущения от касаний по позвоночнику простреливают от паха до глотки, разматывая узелок самоконтроля, заставляя аналог голосовых связок синтезировать эти непристойные звуки. Но Сайтаме нравится: он приоткрывает рот, его грудь тяжело вздымается, а лишенный всякой осмысленности взгляд шарит по телу Геноса, пока не останавливается на лобке. Генос тоже смотрит вниз и невольно всхлипывает открывшейся картине. Одно дело чувствовать движение сильной ладони меж ног, а совсем другое – видеть, как на рельефном запястье Сайтамы проступают сухожилия каждый раз, когда сложенные щепотью пальцы ныряют в механическое нутро и раскрываются внутри. Но помимо этого Генос видит еще кое-что и испытывает короткий укол стыда. Под ним, натягивая домашние штаны, в пупок Сайтамы упирается член – учитель возбужден настолько, что на голубой ткани проступает влажное пятно. Сглотнув, Генос ведет дрожащие пальцы с живота вниз, подцепляет резинку штанов и оттягивает ее под аккуратные и безволосые яички: потому что смутно помнит, каково это – прикосновения сухой ткани к головке; потому что ему слишком хорошо и он хочет, чтобы так же хорошо было и Сайтаме. Бросив на того короткий вопросительный взгляд, Генос оплетает пальцами взбухший, покрытый венами ствол и медленно проводит рукой вверх-вниз. Густая, пахнущая солью и мускусом смазка растекается по розовой головке, тянется нитями от крайней плоти, капает на живот. Генос ловит себя на мысли, что хочет наклониться и слизнуть ее, но для этого нужно отстраниться от руки Сайтамы, которая с осторожной настойчивостью ласкает его изнутри – а сейчас для него это… слишком. Он помнит, как в свои пятнадцать, стесняясь и прячась под одеялом, гладил собственный член, и сейчас повторяет свои действия, но уже с членом Сайтамы. Сжать, обласкать выпирающий снизу канал, помассировать тоненькую мембрану уздечки сквозь крайнюю плоть. Генос понятия не имеет, насколько хорошо у него получается, но Сайтама тихо стонет, вскидывает бедра, сжимает лежащую на бедре ладонь. Но самое главное – его пальцы двигаются быстрее, проникают еще глубже, скользят по подъему лобковой кости и утыкаются в упругую оболочку нижнего гироскопического стабилизатора Геноса. О том, что в ней тоже есть нервные окончания, тот узнает, когда по телу проходит волна дрожи, ноги вздрагивают от резкого спазма и он утыкается лицом в плечо Сайтамы, загнанно дыша. Ощущение положения тела в пространстве тоже нарушается, но это такая мелочь в сравнении с творящимся в голове сенсорным хаосом. Окончательно раствориться в нем не дает рука Сайтамы, которую тот запутывает в волосах и заставляет приподнять голову. Конечно же. Боится навредить. Генос неуклюже мотает головой – «все в порядке»; подается назад – «не бойтесь, я хочу еще»; снова садится и опускает взгляд на чужую руку. Ох. Если бы он мог, то покраснел. Из него на ладонь Сайтамы сочится прозрачная силиконовая смазка. В его кибернетическом организме она выполняет роль межклеточной жидкости: амортизирует, отводит тепло и обеспечивает достаточную подвижность всех механизмов. Обычно полимерные мышцы Геноса достаточно плотно прижимаются друг к другу, чтобы герметично удерживать ее внутри, но сейчас, раскрытый, он истекает ею на руки Сайтамы и собственные джинсы. Первый порыв стыдливо отпрянуть тонет в горячке возбуждения – ведь теперь округлые костяшки на ладонях Сайтамы не просто раздвигают края полимерных волокон, а гладко массируют их в маслянистой жидкости. От этого мышцы с внутренней стороны бедер беспомощно дрожат, Генос прогибается в спине, с нажимом проводит пальцами по головке члена Сайтамы и скулит – но уже не от ощущений, а от желанной непристойности пришедшей в голову мысли. Даже без гениталий он способен заниматься сексом. Более того – хочет этого. И хотя он понятия не имеет, как испытывал бы возбуждение с половыми органами, сейчас у него в распоряжении только это тело. И он хочет ощутить внутри себя… не только ладонь Сайтамы. Хочет всего, хочет, чтобы не он один сходил с ума от желания. Боясь передумать, он отстраняет от себя руку Сайтамы, перекидывает через него ногу и, не давая опомниться, резким движением вытряхивает ногу из штанины джинсов, оставляя вторую половину болтаться сбоку. А после усаживается обратно, направляет член Сайтамы в себя и скользящим движением притирается к головке маслянистыми, раскрытыми мышцами. Сайтама под ним замирает и нервно облизывается. Генос почти слышит его голос: «Эй, приятель, это вообще нормально? Если не хочешь, тебе не обязательно, и мне вообще-то довольно стремно, вдруг я что-то сломаю, а?». По крайней мере, Генос уверен – что-то подобное учитель хочет озвучить, и наверняка озвучил бы, задержись Генос хоть на секунду. Но он не медлит: размазав предсемя и силиконовую смазку меж их тел, он шире разводит ноги и плавно насаживается на влажный член. Сайтама не шипит даже – всхлипывает, когда упругая головка скрывается в сплетении черных мышц. Но он быстро берет себя в руки и хватается за чужие бедра, не давая совершать резких движений. Генос готов взвыть, потому что он дрожит от желания, он хочет быстрее ощутить в себе горячий – горячее пальцев – член; каждая секунда промедления кажется ему пыткой, но как бы он ни ерзал, из хватки Сайтамы ему не вырваться. Он скулит – не то зло, не то жалобно – но подчиняется заданному темпу, невыносимо медленно впуская в себя твердый ствол. Тот туго раздвигает покрытые смазкой механические элементы и останавливается, ткнувшись головкой в центральный узел сенсоров поясничного отдела. Скопление оптоволоконных нитей сдвигается, и Генос сдавленно ахает, падает на грудь Сайтамы, утыкается тому в шею, прерывисто дыша. Тот обнимает его за плечи, осторожно гладит, и хотя Генос отлично чувствует, как ходуном ходят мышцы на бедрах учителя в желании толкнуться вверх, тот не торопит, давая отдышаться. Хотя какое тут отдышаться? Длины члена Сайтамы вполне хватает, чтобы сенсоры классифицировали весь процесс как вторжение инородного предмета в организм, отчего на искусственной роговице сбоку вспыхивает равнодушное предупреждение о незначительном смещении тазовых элементов. Генос не может не видеть эти слова, даже если зажмурится; Генос думает, что никогда не видел ничего более возбуждающего. Впрочем, ощущения гораздо сильнее этой сухой констатации, и дело даже не в остром удовольствии, электрическими разрядами бегущем по сверхчувствительным сенсорам. От одного осознания, что внутри него член Сайтамы; что они занимаются сексом – немного странно, но полноценно; что это его первый раз, и этот раз невероятно приятен – от всего этого кружится голова, а искусственные легкие движутся с нетипичной скоростью, пытаясь обеспечить кислородом плавающий в растворе опиоидных пептидов мозг. Генос сжимает пальцами округлые плечи Сайтамы, ерзает, пытаясь впустить член еще глубже, но дальше просто некуда – он уже прижимается гладкой промежностью к лобку. Тогда он приподнимает ягодицы и с нажимом опускает обратно. Первые движения неловкие, неуклюжие. Генос лихорадочно целует напрягшуюся шею Сайтамы и ерзает на нем бедрами, чтобы пододвинуть и сенсорный узел, и стабилизатор, и топливный баллон. Плавающие в силиконовой смазке части тела нехотя расходятся, освобождая место и нивелируя риск повредить нежной кожице на члене. И Генос начинает двигаться быстрее: он вцепляется руками в плечи Сайтамы, давая необходимый упор, и волнообразно изгибается – так, чтобы твердый пенис вошел до конца, чтобы горячая кожа соприкоснулась с наибольшим количеством внутренних элементов. Сайтама стонет, ищущими движениями ведет по спине, проминая напряженные силиконовые мышцы. Генос чувствует, что он старается сдерживаться, но срывается: упирается ногами в пол и вскидывает бедра, резко загоняя себя до основания. Генос всхлипывает, жмется ближе, старается максимально раскрыться навстречу. Десять секунд им требуется, чтобы найти общий ритм и начать двигаться в унисон: так выходит лучше, полнее, жарче. Генос чувствует, что у него горит лицо, и не знает – от удовольствия или стыда? Потому что из расщелины меж его ног сочится силиконовое масло – прямо на лобок и яички Сайтамы; потому что он не в силах контролировать надтреснутые стоны и беспомощную дрожь своего тела, каждый раз, когда член погружается в него до конца; потому что, когда он вцепляется зубами в плечо Сайтамы в надежде заглушить стон, у него ничего не получается, зато на человеческой коже остается яркий розовый след. В ответ Сайтама тоже стонет и ерошит волосы – будто просит еще. Когда по мышцам Геноса проходит очередная сильная судорога, предвещающая оргазм, Сайтама останавливает его самым неожиданным образом – гладит шею, касается щек, берет в ладони лицо и поднимает его голову, заставляя посмотреть на себя. Генос хочет зажмуриться, но не может: непривычно видеть лицо Сайтамы так близко, непривычно видеть его таким. Мутный, полный удовольствия взгляд; сведенные вместе брови, придающие лицу немного жалобное выражение; влажные от слюны губы (язык то и дело пробегается по ним, высыхающим от частого хаотичного дыхания) и расслабленный, приоткрытый рот. Отстраненно Генос понимает, что и сам сейчас выглядит похоже, но это волнует его в последнюю очередь. Завороженный, он даже чуть замедляется, тянет руку к лицу Сайтамы, гладит щеку и плавно погружает пальцы в приоткрытый рот. Тот выдыхает носом, подается ближе, всасывая металлические пальцы в себя и языком проходясь по силиконовым подушечкам. Если бы Генос не знал своего учителя, он бы решил, что тот намеренно его соблазняет, потому что это выглядит слишком… откровенно. Так легко представить, что Сайтама ласкает не пальцы, а член – облизывает, посасывает, бережно сжимает зубами, обводит кончиком языка рельефную поверхность. И так легко представить, что этот член – Геноса. Эта мысль становится для того последней каплей. Жалобно заскулив, Генос прижимается лбом к виску Сайтамы, упирается ногами в пол и насаживается на его член быстро, сильно, грубо – учитывая, что пенис скользит в отверстии, для секса непредназначенном, это может привести к травмам кого-либо из них. Но это последнее, что сейчас волнует Геноса. Он убирает ладонь из чужого рта, обнимает руками – одну на шею, другую на плечи – и стонет. Громко, протяжно, жадно. Не в силах вместить в себя так много ощущений, он пытается избавиться от излишков так, голосом. Самое восхитительное – Сайтама вторит ему, крепко прижимает к себе за поясницу и подстраивается под новый темп, подмахивает, встречая на полпути. В их движениях больше нет и следа от прежней осторожности: синтетическая и органическая кожа сталкиваются с непристойным звуком шлепков; меж их тел влажно хлюпает; ногами они скребут по полу, чтобы двигаться еще быстрее, еще сильнее. Геносу почти больно – от растяжения мышц, от встряски, устроенной его стабилизаторам, но так он чувствует Сайтаму еще полнее, еще ярче. Через пару толчков он уже не может нормально двигаться, потому что его бедра беспомощно дрожат от напряжения, аккумулируя энергию перед предстоящей разрядкой. Сайтама перехватывает его под ягодицы, вталкивается быстро и сильно, и он жалобно скулит в чужое ухо, зажмуривается, стискивает плечи до хруста. Через несколько бесконечных секунд Генос задерживает дыхание, содрогаясь в беззвучном оргазмическом спазме. Первая волна удовольствия оставляет его беспомощно дрожащим, но за ней сразу следует вторая, и в этот раз он протяжно стонет, вырывается из крепкой хватки Сайтамы, подается навстречу движениям. Он почти ничего не соображает, но ощущает, как теплое семя заполняет его нутро. Перед глазами вспыхивает равнодушная надпись о том, что в составе его организма обнаружены инородные органические вещества, и Геносу нелогично хочется выдрать статусный чип из виска и заявить ему: да, черт возьми, обнаружены – и это охренительно! Первым на футоне обмякает Сайтама. Вернее, беспомощно откидывается на подушки и одурело смотрит в потолок. Генос затихает чуть позже и ложится ему на грудь, вторя загнанному дыханию. Они молчат. Едва ли не впервые в этом молчании нет ни дополнительных смыслов, ни невысказанных слов. Им просто хорошо, они просто отдыхают. Генос, оглушенный испытанными ощущениями, едва не засыпает прямо так, не меняя позы. Но стоит дыханию замедлиться в преддверии перехода организма в спящий режим, Сайтама достает из него свой член и мягко тормошит за плечо. Генос сонно на него моргает, а потом охает, не ожидав, что его спихнут на футон. Он почти обижен – ему было тепло и удобно – и почти напуган – неужели он сделал что-то не так и учитель хочет уйти? Но Сайтама молча устраивается у него в ногах, аккуратно разводит колени в стороны, до конца снимает джинсы и проводит пальцами по промежности. Это все еще приятно, но после оргазма не так оглушающе остро, поэтому Генос просто довольно выдыхает. Чтобы в следующую секунду задеревенеть от влажного прикосновения языка между ног. Сайтама не пытается ласкать его или вкладывать в действия сексуальный подтекст – просто собирает губами сочащуюся смазку и собственное семя. Используемые в Геносе масла не агрессивны к человеческому организму, поэтому к отравлению такой способ очистки не приведет. Зато поводов для стеснения предостаточно. Генос безуспешно пытается зажаться, происходящее кажется ему слишком… слишком интимным, слишком откровенным. Но Сайтама не дает, держит крепко, бережно обводит языком расслабленное полимерное волокно и покрытые белесыми разводами бедра. Закончив, он едва заметно хмурится, пальцами пытается свести вместе все еще расслабленные мышцы промежности, но те не поддаются. Он поднимает взгляд на Геноса, и тот не знает – смеяться ему или смущаться, потому что учитель выглядит откровенно напуганным. Вместо этого он кивает вниз и посылает по синтетическим нервным путям сильный разряд. Все три пары мышц на мгновение сводит спазмом, но стоит снизить напряжение, они возвращаются в исходное положение, герметично закрывая паховую область. Сайтама удивленно вскидывает бровь, но вопросов не задает. Просто аккуратно гладит ноги Геноса теплыми ладонями, потом целует в коленку, встает, стаскивает с себя болтающиеся на середине бедер штаны, сосредоточенно прикрывает все еще обнаженную головку члена крайней плотью и идет выключать свет. В наступившей темноте Генос хочет встать, чтобы расстелить свой футон, но прежде, чем он успевает перекатиться на четвереньки, Сайтама плюхается рядом и крепко обнимает поперек талии, явно показывая, что никуда не отпустит. Для верности он еще укрывает их одеялом и сонно тыкается губами в шею Геноса. Кажется, это значит, что спать им предстоит на одном футоне – не очень удобно, но достаточно уютно. Правда, им приходится повозиться, чтобы поместиться на узкой простыне. Справедливости ради стоит сказать, что Генос даже пытается перебраться на пол для удобства, но обнимающий его Сайтама с силой прижимает к себе и никуда не пускает. С тихим вздохом Генос бросает свои попытки оптимизировать их положение в пространстве и расслабляется в кольце теплых рук. Ему кажется, что он слишком растревожен, чтобы быстро заснуть, но, выжатый и уставший, отключается почти сразу.

***

Генос проснулся посреди ночи – если быть совсем точным, в 3:42. Поначалу он даже не мог понять, что заставило его так резко прийти в сознание, но по мере последовательного включения мозга в бодрствующее состояние у него формировалась целостная картинка мира. Сайтамы не было рядом, с кухни раздавались шорохи и лился неяркий свет – учитывая произошедшее между ними, этого вполне хватало, чтобы подорваться посреди ночи. Правда, проснуться-то Генос проснулся, а вот что делать дальше – понятия не имел. Ситуация настолько выходила за рамки имеющегося у него опыта, что он даже приблизительно не мог представить ни как себя вести, ни какого поведения ожидать от Сайтамы. Да даже о причинах, почему тот ушел на кухню, у него не было никаких предположений. Еще минуты две он тупо пялился в стену, чутко прислушиваясь к тихим позвякиваниям с кухни – судя по всему, Сайтама заваривал чай. И за это время вопросов в его голове только прибавилось: что теперь поменяется в их отношениях с учителем? Не разочаровался ли тот в своем ученике? Позволят ли ему дальше тут жить? А как он сам относится к произошедшему? Чего хочет и ждет от дальнейшего взаимодействия? Как… Нет, это было невыносимо. Генос не имел привычки бежать от себя, но водоворот мыслей в его голове откровенно нервировал и пугал. Он понимал что, во-первых, не сможет разобраться во всем этом сам, а во-вторых, иррационально захотел увидеть Сайтаму, потому что с ним было гораздо спокойнее. Он поспешил встать. Сонно покачиваясь, Генос зашел на кухню и замер, разглядывая учителя. Тот, обнаженный, стоял спиной к дверному проему и, нагнувшись над столом, нетерпеливо постукивал пальцем ноги по полу. На звук шагов он поднял голову, повернулся и разулыбался – красивый, сильный, совершенно не стесняющийся своей наготы. Генос неровно сглотнул и опустил взгляд – он давно не воспринимал свое обнаженное тело голым, но сейчас ему захотелось прикрыться и сбежать. Вот только бежать было некуда. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но не выдавил и звука. С одной стороны, соблюдая их негласный договор о тишине, а с другой… а что, собственно, ему говорить? Генос методично, шаг за шагом перебирал в голове свои старые ярлычки, которые старательно навешивал на людей: знакомый, приятель, друг, любовник, родитель… и для Сайтамы там не находилось подходящего. Это показалось Геносу невероятно тяжким упущением, провалом во всей его картине мира. Почему Сайтама – один из самых важных людей в его жизни, – не имеет полагающегося всем ярлычка? Почему на него не находится названия? И что изменится в их безмолвных, так и не названных, отношениях после секса? Как вообще учитель отнесется к происходящему? Как... – Ну чего ты топчешься на входе? Иди сюда, – перебил этот мысленный поток Сайтама, и Генос едва ли не подпрыгнул от неожиданности. Он так отвык слышать этот голос наедине, а, оказывается, когда рядом никого нет, он звучит гораздо мягче, почти ласково, будто гладит по голове только звуком. Сайтама стоял, приглашающе раскрыв руки и внимательно, добродушно смотрел. Генос сглотнул. Наверное, им все же стоило расставить точки над i, как-то разобраться во… во всем. Но он так и не нашел слов, чтобы объясниться, поэтому послушно подошел к Сайтаме, нахохлился, оказавшись в крепких объятиях, и ткнулся носом в шею – в спасительной темноте было не так страшно, пусть в этот раз источником страхов Геноса был обладатель этой безопасной шеи. – Эй, – негромко произнес Сайтама и мимолетно поцеловал в шею прямо под ухом. – Я слышу, как ты думаешь. – Я… простите, учитель. – И учителем меня не называй. – Но… – Никаких «но». Не могу же я спать со своим учеником. Прерывисто выдохнув, Генос сжался сильнее и сцепил руки на спине Сайтамы. – И хватит париться из-за ерунды, – теплое дыхание прошлось по волосам на затылке. – Случилось то, что случилось. И от этого ничего не меняется. Генос сглотнул и отодвинулся, заглядывая Сайтаме в глаза. Он искал там ответы на весь тот ворох вопросов, которые роились у него в голове, а нашел только один – Сайтама был прав, ничего не изменится. Потому что все уже поменялось, но не сейчас, не пару месяцев назад, а гораздо раньше – когда Генос предложил им жить вместе.