25 февраля 1947 г.

25 февраля 1947 года. -Что это значит?! — я ворвался со скоростью пули в дом Запада. Последний сидел в кресле, читая газету. Под оболочкой спокойствия и нейтральности скрывались страх и чувство вины, я это чувствовал. -Ну, понимаешь... — начал было Германия, но я его перебил. -Предатель!! Как ты только мог?! Я же тебя растил, защищал, а ты так по-свински поступаешь! Вырастил на свою голову! Мало того, что ты уже два года как отбираешь мои территории, так вообще решил избавиться, мол, толку никакого нет! Значит, вот как ты ко мне относишься на самом деле! Да ты вообще... -Стой... — на этот раз Людвиг перебил меня, ибо неизвестно, сколько бы ещё я ругал его. — Успокойся. Во-первых, всё решено, во-вторых, ты не... Его слова ещё больше разозлили меня. Я даже не захотел дослушивать. -Успокоиться?! Нет, ну вы слышали?! Он требует успокоиться! Если бы с тобой такая история случилась, я не думаю, что ты был бы спокоен! Ты хоть понимаешь, что своими руками убиваешь собственного брата?! -Но ты же не... -Vielen dank und Auf Wiedersehen, Ludwig! — окончательно разозлившись, я не желал слушать жалкие оправдания моего эгоистичного братца, и я просто-напросто ушёл, громко хлопнув дверью. Выйдя, точнее, почти выбежав из дома Запада, я прошёл быстрым шагом метров сто. Злость на Германию придавала мне сил. Ну это ж надо, я только сегодня, в день принятия Закона, узнаю об этом! Причём не от самого Запада, а от аристократишки-очкарика... Я хотел подальше уйти, чтобы просто побыть наедине с собой и своими мыслями. Через полтора часа Людвиг подпишет проклятую бумажку, и всё для меня будет кончено. Это как приговор. Дрожащими руками я достал пачку дешёвых сигарет. Да, в последнее время у меня появилась эта дурная привычка. Достав из кармана ещё и зажигалку, я прикурил. Я мысленно планировал, что можно сделать перед подписанием Закона. Возможно, это будут мои последние действия, которые я совершу. Никто не знает, что случается со странами, когда они разваливаются. То ли они погибают (я поморщился от этой мысли), то ли становятся обычными людьми, то ли ещё неизвестно что... А впрочем, чего гадать. Через полтора часа сам узнаю. За размышлениями незаметно прошло полчаса. Я делал затяжку за затяжкой, думая о Западе, договоре, несправедливости мира и вообще обо всём. Внезапно меня осенило. -Блин, надо к Хедервари заглянуть, попрощаться!.. Да, к Венгрии я давно питал нежные чувства. И даже пытался за ней ухаживать, но я быстро понял, что сковородка у неё железная, а любит она очкарика-аристократишку. Эх, мир реально несправедлив. По мне, так Родериху от Элизабет только территории нужны. Да и не подходят они друг другу. Совсем. Помню, как я страдал, когда они поженились... Радует только, что они развелись, причём по инициативе Венгрии. И так как у меня могут быть шансы, тем более, что терять мне нечего, я решил, что настала пора рассказать ей обо всём. Подумав так, я соскочил со спинки одинокой скамейки, на которой сидел, выкинул окурки и помчался домой к Хедервари. Прошёл час с момента моего с Людвигом разговора. Осталось ровно тридцать минут... Добежав до дома Элизабет, я стал сильно стучать кулаками в дверь. -Эй, Венгрия! Открывай! У меня к тебе срочнейший разговор! И очень важный! На стуки никто не ответил. Я уж подумал, что Элизабет не суждено узнать о моих к ней чувствах, как вдруг откуда-то из сада, который находился рядом с домом, раздался девичий голос: -Иду-иду, — девушка вышла из сада, попутно снимая грязный фартук и перчатки и кладя на землю ножницы. Подняв на меня свой взор, они искренне изумилась: -Г-гилберт? -Ну да, он самый, — грустно ухмыльнулся я. — Пришёл с тобой поговорить. Венгрия уже достала откуда-то сковородку и угрожающе занесла её. На её щеках играл румянец, обозначающий не то недовольство, не то... Смущение? Хм, неужели она стесняется меня? -Подожди, Венгрия... — остановил её я, проговаривая фразы на редкость тихим и ласковым голосом. Чтобы успокоить её, ну и на меня нашла сопливая романтика, как в дешёвых американских фильмах. — Это серьёзный разговор, и я хотел бы, чтобы ты меня выслушала. Венгрия застыла с раскрытым ртом и поднятой рукой со сковородкой. Что, никогда не видела такого серьёзного Гилберта, да? Вот теперь увидела. Девушка ещё больше порозовела, теперь явно от смущения. Господи, только если бы она правильно всё поняла и её чувства были бы взаимны!.. Елизавета закрыла рот, опустила руку и положила сковороду на землю рядом с ножницами. Я мельком взглянул на время. Осталось несчастных пятнадцать минут. Только бы успеть, только бы успеть... -Ну... — начал я неуверенно. Ну и где тот пафосный Пруссия, спрашивается?! — Знаешь... Хоть мы и постоянно были не в ладах, я... Когда я впервые встретил тебя, в моей жизни всё перевернулось. Я не мог жить, не видя каждый день тебя. Это как наркотик. Мы с тобой тогда были друзьями, хоть у нас и случались недоразумения. Потом мы стали ссориться всё чаще и крупнее, и в конце-концов стали едва ли не врагами. Затем ты вышла замуж за Австрию, — девушка вздрогнула, так как я впервые в жизни назвал Родериха по-нормальному. Кажется, она уже начинала понимать, к чему я клоню, поэтому потупила взор и порозовела, став по цвету похожей на цветок, что был вплетён у неё в волосах. — Ты бы знала, какие разносторонние чувства я тогда испытывал, не до конца понимая, что со мной творится. Когда ты развелась с ним, я однозначно почувствовал облегчение. Знаешь... Я жутко ревновал. И только теперь я наконец-таки понял, что люблю тебя... Лиза. Венгрия наконец-то перестала смотреть на землю и подняла на меня радостный, восхищённый взор, полный счастливых слёз. -Боже... — бормотала она, кинувшись мне на шею. — Наконец-то этот день настал... Как долго я его ждала... Гилберт, знаешь, я тоже очень сильно тебя люблю! Хочешь узнать, почему я вышла замуж за Австрию? Потому что я уже тогда любила тебя, и сердилась, не понимая, что наши чувства взаимны... И я решила таким образом отомстить, но, о небо, сколько раз я жалела о принятом решении!.. Когда я поняла, что люблю тебя и никто не сможет мне тебя заменить, я развелась с Родерихом. Я всей душой желала, чтобы мы были вместе, и вот, этот день настал! Ты не представляешь, Гилберт, как я счастлива! Венгрия обняла меня. Я и не думал, что мы оба такие романтики и так сильно любим друг друга. Не выдержав переизбытка чувств, я просто впился в губы Елизаветы, придерживая её за талию. Она охотно ответила на мой поцелуй и взъерошила мои волосы. Сколько лет я ждал этого момента? Тысячу, не меньше. Я желал, чтобы это блаженное наслаждение продолжалось вечно, но к сожалению (или к счастью?), всё на свете заканчивается и прекращается. Прекратился и этот прекрасный миг. Оторвавшись от моих губ, Венгрия тяжело вздохнула и положила свою голову на мою грудь. -Люблю... — прошептала она, закрыв глаза и не переставая обнимать меня. -Я тебя тоже... — прошептал в ответ я. Случайно взглянув на часы, я обнаружил, что до подписания Закона осталось каких-то пять минут. Всего пять минут. Слава Богу, успел признаться Хедервари. Но я не хочу, чтобы она стала свидетельницей того, что со мной произойдёт через пять минут. В конце-концов, я и сам не знаю, что именно со мной случится. Погладив Елизавету по волосам, я нежным голосом сказал: -Лиза, прости, мне теперь пора идти. Дела, дела... Меня Людвиг припахал. -Не уходи... — взмолилась девушка, ещё сильнее прижимаясь ко мне. — А то у меня такое чувство, что ты меня бросаешь... -Ну что ты, — поспешил я успокоить Венгрию, гладя её по волосам. — Я же тебя люблю больше всех на свете, как я могу тебя бросить?.. -Ну... Хорошо, иди, только обещай быть осторожным и вернуться назад... — попросила Хедервари. -Конечно, милая, — улыбнулся я. Блин, я бесстыдно вру девушке своей мечты! А что, если она что-то знает о Законе?.. -Хорошо... — она тоже улыбнулась и выпустила меня из своих объятий. Я зашагал от её дома, поминутно оборачиваясь и махая ей рукой. А она стояла и вторила мне... Наконец она скрылась от моего взора — я зашёл в какой-то маленький лесочек. Его даже лесом назвать нельзя, просто штук сорок деревьев, которые собрались в одном месте. Я взглянул на часы. Осталось две минуты. Вот. Через две минуты я лишусь всего. Через две минуты я никогда больше не увижу мою дорогую Елизавету. Так грустно сознавать эту печальную правду, которая врезается каждым словом прямо в разум. Никогда... Это страшное слово, от которого погибают все надежды, мечты и чувства. Это страшное слово... Осталась одна минута. Одна минута, и всё пропадёт. Будто ничего и не было. Будто не было Пруссии. Простите меня все. Я вас всех очень любил. Я знаю, что я вёл себя совсем неправильно, и понял это только сейчас. Простите... Из моих глаз ручейками текут капли слёз. Я плачу. Впервые в жизни плачу. Мне жаль, что так получилось. Простите... Три... Два... Один... Я почувствовал слабость во всём теле и сильное головокружение. Вся жизнь пронеслась перед моими глазами, от момента моего возникновения до признания Хедервари. В глазах запрыгали чёрно-красные тени, затем они покрылись прозрачной пеленой. В бессилии я упал на землю, и последней моей мыслью была — я люблю тебя, Лиза... ...Открыв глаза, я увидел смутное расплывающееся изображение. Пытаясь приглядеться, я прищурил глаза. Это была встревоженная Лиза, которая трясла меня за плечи. Увидев, что я очнулся, Венгрия вскинула руки и начала с сердцем что-то говорить на немецком, по видимому, благодарить Господа. Я хоть и хотел, но не мог понять, что именно она говорит, из-за ужасной боли и гудения в голове, поэтому приходилось включать логику, хотя мозг напрочь отказывался работать. Домолившись, Хедервари слабо улыбнулась и сжала меня в объятиях. Она говорила что-то, а я ничего не понимал, хотя слуху было приятно слышать её мягкий, успокаивающий голос. Наконец я спросил слабым голосом: -Где я? И что со мной? Сознание начало медленно, но верно, возвращаться ко мне. Повернув голову вбок, я оглядел местность — это был тот самый лесок, в который я сбежал. -Ты в лесу. Упал из-за чего-то в обморок. А я почувствовала, что с тобой что-то неладно, и побежала вслед за тобой, как видишь, не зря. Ты уже минут пятнадцать так, бедняга... -А... Ясно, — вот и всё, что я смог выговорить. — Лиза, а я точно жив, ты уверена? -Конечно! — изумилась девушка. — Был бы мёртв, не разговаривал бы со мной. Да и вообще, с чего тебе помирать? -В чём-то ты права... — согласился я, слегка усмехнувшись. -Ага... Кстати, я у тебя спросить кое-что хотела... — Венгрия посмотрела на меня почему-то виноватым взглядом. -Спрашивай, — я улыбнулся. -А... А ты меня правда любишь, да?.. — она смущённо засмеялась. Ох уж эти женщины. Ты помираешь, а они только об одном думают. -Конечно, люблю, — я попытался сесть, от чего очень закружилась голова, и нежно обнял её за плечи. — И всегда буду любить. Елизавета смущённо что-то пробормотала в ответ, и тоже обняла меня. Так мы просидели минут десять, а потом мы поднялись и пошли к Лизе домой, она обещала позаботиться обо мне и накормить чем-нибудь. Всю дорогу она говорила о чём-то, а я просто слушал её голос, даже не вникая в суть. Я был счастлив, как никогда раньше. И кажется, я нашёл рецепт своего счастья — всегда быть с любимой Лизой. А территории... Фиг с ними. И без них прожить можно. Хоть я и потерял территории, взамен я приобрёл любовь на всю жизнь. End