Toy Soldier/Оловянный солдатик

Чарльз устало тащится домой от своей мастерской в зимних сумерках после долгого дня разноса поделок, первые снежинки в этом году путаются у него в волосах, оседают на ресницах. 

Он видит теплое, приветливое окошко на задней двери своего дома и ускоряется, отчаянно желая сесть у огня и выпить чашку вкусного горячего чая. Низкий стон доносится до него из тени около двери. Чарльз замирает, затем поднимает свой фонарь и видит блеск металла и… О Господи. – Помогите, – шепчет сломанный металлический человек, в то время как в его глазах гаснет свет. 
 ***** Чарльзу с некоторыми трудностями удается донести металлического человека до своей мастерской и уложить его на верстак. Затем он снимает перчатки и тянется, чтобы прикоснуться к фигуре. 
 Чарльз медлит. Как только он коснется металлического человека, его психометрия расскажет ему всю жизнь этого создания. Но хочет ли он знать? Сломанное и покореженное тело уже рассказывает неприятную историю. Чарльз собирается с духом и кладет ладонь на павшего воина. В его голове формируются образы. Якоб Леншерр, один из величайших мастеров игрушек в Европе, возможно, лучший мастер в истории. Его чтят и славят за его изобретения. Но он стар и одинок. Его жена умерла много лет назад, а детей у них никогда не было. Якоб, одинокий Якоб, призвал на помощь все свое мастерство, чтобы создать свой шедевр, своего сына. Эрика. Чарльз видит изображение Эрика, только-только завершенного, и вздыхает от такого совершенства. Чарльз едва ли владел даже малой толикой мастерства Якоба. Якоб и Эрик, отец и сын. Якоб больше не одинок в своей старости. Проходят годы, счастливые годы, они полны радости и смеха. Якоб стареет еще больше, и он знает, что его дни в этом мире сочтены. А потом их мир рушится. Богатый, испорченный и жестокий человек обнаруживает истинную природу Эрика и пытается купить его у Якоба. Взбешенный Якоб отказывает ему. Ссора, и разъярившийся незнакомец берет в руки большой молот для работы по металлу с верстака Якоба и ударяет его им, проламывая череп мастера, после чего тот падает на пол в лужу крови. Эрик в ужасе пытается помочь своему отцу, а незнакомец, не привыкший к тому, чтобы ему отказывали даже в малейшей прихоти, ударяет Эрика молотком снова, снова и снова, решив, что если он не может обладать этим чудом, то никто не сможет. Якоб, в последнем желании защитить своего сына, поднимает топор и вонзает его глубоко в спину незнакомца, а затем, когда тот падает, отсекает тому голову. Затем Якоб падает на пол и уже не поднимается. Эрик подползает к своему отцу и держит его за руку, пока тот умирает. Чарльз почти плачет. История металлического человека оказывается куда печальнее, чем он мог себе вообразить. Но осталось кое-что недосказанное. Чарльз Ксавьер, и образ настолько яркий, что Чарльз практически может слышать голос в своей голове. 

Чарльз Ксавьер, я слышал о тебе много хорошего, о тебе говорят, что ты добрый и щедрый человек, и, я предполагаю, ты разделяешь мой дар, способность понимать то, что сломано и выброшено. Я отправил к тебе своего сына в надежде, что ты сможешь ему помочь. Если в твоем сердце есть сострадание, услышь мою мольбу: помоги моему сыну найти дом, где его будут любить и заботиться о нем, в зависимости от того, какой личностью он является. Чарльз плачет, немые слезы текут по его щекам, пока он оплакивает человека, которого никогда не встречал, храброго и честного человека, последним желанием которого было защитить своего сына. О, Якоб, я помогу твоему сыну, обещаю. ***** Чарльзом словно овладела лихорадка. Он всегда любил свою работу, но сейчас он одержим. Он продолжает искать и чинить сломанные и нелюбимые игрушки днем, потому что ему нужна практика. Но каждую ночь он разжигает большой огонь в камине и медленно, осторожно, скрупулезно чинит и восстанавливает тело Эрика. Он заставляет себя работать больше, сильнее, отчаянно желая сохранить результат мастерства Якоба и сделать так, чтобы его жертва не была напрасной. Он ест и спит, но механически, только чтобы быть в форме, потому что совершить ошибку в этой работе будет все равно, что согрешить против самого Творца. И медленно, медленно, его усилия начинают окупаться, и тело Эрика собирается обратно. Но, по правде говоря, физические повреждения – это не то, что волнует Чарльза в первую очередь. Он искренне боится, что его скромных навыков будет недостаточно, чтобы вернуть Эрика обратно к жизни. Чарльз нашел то, что кажется, было источником питания, и исправил его так хорошо, как только мог. Но Эрик оставался безжизненным, с темными глазами. Чарльз отбрасывает сомнения прочь и продолжает восстановление. ***** Чарльз кутается в плед около камина в самую длинную ночь в году в конце декабря. У него нет ни праздничной еды, ни питья. Единственное, что он делает, чтобы отметить событие – зажигает две свечи. Одну для Якоба, и одну для Эрика. Чарльз пьет свой чай и смотрит в окно, чувствуя себя несчастным. Он не должен так себя корить, он знает. Он дал новую жизнь несчетному количеству игрушек, и приносил счастье детям с помощью своих умений. И все же, его навыки подвели его, когда он больше всего в них нуждался. Чарльз замечает на небе мелькнувшую полосу света. Падающая звезда. Он загадывает желание. Некоторое время спустя он возвращается к камину и позволяет теплу и тишине убаюкать себя и погружается в глубокий сон. ***** Наступает рассвет. Первый луч солнечного света проникает в мастерскую, и пара глаз открывается. Они слабо горят зеленым светом в постепенно отступающей тьме. ***** Чарльз потягивается утром. Его тело онемело и затекло от целой ночи сна в кресле. Он зевает и тянется, и несколько раз причмокивает губами. Он встает с кресла, потирая глаза и утягивая за собой одеяло. – Доброе утро, – говорит чей-то голос. Чарльзу понадобилось несколько секунд, чтобы понять это. Он мгновенно полностью просыпается и поворачивается назад. Там, оперевшись на локти, на верстаке Чарльза лежит Эрик, его глаза открыты, лицо двигается. Челюсть Чарльза падает вниз. – Ты… ты очнулся! Это чудесно! Эрик кивает. – Ты помог мне. – Да, – отвечает Чарльз и смотрит на тело Эрика. – О, но я еще не закончил чинить тебя! Наверное, тебе не стоит вставать с верстака, – начал суетиться он и подхватил свои инструменты. Эрик хмурит брови (Чарльз восхищен тем, как отзывчиво его лицо, настолько это искусная работа). – Уже утро. Тебе сначала нужно что-нибудь съесть. Чарльз отмахивается. – Ерунда, это подождет. Эрик рассматривает его. – Я видел тебя только мельком прежде чем я… перед тем, но ты кажешься худее. Под твоими глазами темные круги. Сейчас зима, и ты можешь заболеть, если переутомишься и не будешь достаточно есть. Мой… мой отец, – и тут голос Эрика дрогнул, – обычно болел зимой. Пожалуйста, съешь что-нибудь. Это было сказано с такой тихой искренностью, что Чарльз не мог не подчиниться. ***** Теперь восстановление идет куда быстрее, когда Эрик очнулся и мог советовать Чарльзу. Как выяснилось, он знает огромное количество деталей о своей собственной конструкции. – Разве это так странно? – спрашивает Эрик, когда Чарльз удивляется этому. – Разве ты не знаешь свое собственное тело? Не чувствуешь биение своего сердца, не чувствуешь воздух в легких? 

Чарльз понимает его намек. С другой стороны, ремонт идет не так быстро, как мог бы, потому что у Эрика появляется раздражающая привычка настаивать на том, чтобы Чарльз делал перерывы, покупал еду в лавке и шел спать до полуночи. И когда Чарльз протестует, Эрик просто смотрит на него огромными грустными глазами, которые, расширившись, становились похожими на оленьи. ***** И в конце концов восстановление завершается. Эрик медленно обходит вокруг комнаты, проверяя свои только-только восстановленные конечности, пока Чарльз, словно зачарованный, наблюдает за ним. Даже когда Эрик был сломан и не мог двигаться, Чарльз мог видеть, каким произведением искусства он был. Но это было ничто по сравнению с тем, как Эрик двигается, гибко и изящно, истинный шедевр. Чарльз приходит в себя, когда понимает, что теперь ему нужно начать выполнять обещание, которое он дал в память о Якобе Леншерре – найти Эрику любящий дом. Чарльз всегда позволяет своим инстинктам вести себя, когда ему нужно найти новые дома для игрушек, которые он чинил, так что он держит глаза и уши открытыми, разнося заказы. Но проходят недели, и не появляется ничего нового. ***** Чарльз приходит домой и видит, что Эрик склонился над металлическим щелкунчиком, которому нужно было сделать поистине искусную замену, сузив глаза от напряжения (и снова, Чарльз поразился тонкости деталей, созданных Якобом). Чарльз только открывает рот, чтобы что-то сказать, когда Эрик делает взмах рукой, и металл летит, и щелкунчик снова становится целым, словно никогда не был сломан. От изумления Чарльз роняет поленья, которые он принес, и Эрик поворачивается к нему, расширив глаза. – Эрик, – выдыхает Чарльз. – Это невероятно. Как ты это сделал? Эрик склоняет голову. – Я… Я всегда мог делать такое. Я помогал отцу с его работой, – и его глаза грустнеют. – Помогал чинить игрушки с помощью своих сил. Чарльз краснеет от стыда, поняв, что мог что-то упустить. – Эрик, я не хочу давить на тебя, ведь ты мой гость… Но если тебе хочется занять чем-нибудь свое время, то мне может очень пригодиться твоя помощь. Эрик улыбается. ***** Чарльз продолжает поражаться Эрику и гениальности Якоба. Но это – просто за пределами того, что он мог вообразить. Эрик сквернословит и трет свою руку, на которую Чарльз случайно пролил горячий чай. – Мне так жаль, – говорит Чарльз, не отрывая изумленного взгляда. – Прошу, прости меня, но ты почувствовал это? Эрик замирает, словно на секунду уйдя в себя. – Я… да. Чарльз смущен реакцией Эрика. – Но это же чудесно! Я имею в виду не боль, но то, что ты можешь ощущать прикосновения, это восхитительно! 

 Лицо Эрика мрачнеет. – Тот коллекционер думал так же. Чарльза ударяет волной злости – как тот человек посмел очернить такой прекрасный дар таким ужасным воспоминанием. Эрик продолжает: – Я… мне нравилось, когда отец обнимал меня. Но боль… Это было так шокирующе, когда он ударил меня, и я не мог думать, а может быть, если бы я не мог чувствовать, то смог бы действовать… Чарльз делает единственное, о чем смог подумать – подходит и обнимает Эрика. Эрик замирает на мгновение, а потом обхватывает Чарльза обеими руками и обнимает в ответ. ***** Эрик не хочет покидать дом, и Чарльз понимает, почему. У него отнимает немало времени убедить Эрика присоединиться к нему для разноса заказов хотя бы один раз. – Вот и ты, Скотт, – говорит Чарльз, отдавая мальчику его металлического щелкунчика. Скотт издает радостное восклицание, его глаза широко раскрыты за стеклами очков. Алекс улыбается, увидев своего брата таким счастливым. – Скотт, Алекс, это – Эрик, – говорил Чарльз, мягко притягивая Эрика к себе за руку от того места, где Эрик стоял у двери. – Он помогает мне в мастерской, и он починил твою игрушку, Скотт. Скотт торжественно благодарит Эрика, а Алекс жмет ему руку. Эрик по чуть-чуть расслабляется, когда видит, что они – хорошие люди, и вовсе не похожи на коллекционера, который разрушил его мир. Внезапно, дверь открывается и закрывается за ним, и Эрик снова напрягается. Чарльз кладет руку ему на локоть, чтобы успокоить его. – Чарльз! – весело говорит Армандо. – Не знал, что ты зайдешь сегодня, – он коротко обнимает Чарльза – и странно, Чарльз чувствует, как рука Эрика еще более напрягается при этом – а затем Армандо встает около Алекса, которого обнимает и которому дарит нежный, но долгий поцелуй. – Кто твой друг? – спрашивает Армандо с приветливой улыбкой, стоя рука к руке с Алексом. Чарльз представляет всех друг другу, и они недолго болтают, пока Скотт бегает по комнате, играя с починенной игрушкой. Но Чарльз знает, что на Эрика не стоит давить слишком сильно, так что скоро он извиняется и говорит, что им уже пора. Алекс и Армандо отпускают их только после того, как получают обещание вскоре вместе поужинать. ***** Эрик молчалив и задумчив на пути домой. Они возвращаются в мастерскую, зажигают огонь. Чарльз начинает готовить ужин. Чарльз ожидает, что Эрик начнет задавать вопросы, но когда Эрик наконец говорит, Чарльз весьма удивлен выбором темы. – Армандо, – говорит Эрик. – Он поцеловал Алекса. Так, как мужья обычно целуют жен, – брови Эрика нахмурились. – Но они оба мужчины. Чарльз обдумывает, насколько ему стоит посвящать Эрика в подробности и решает придерживаться основ. – Алекс и Армандо живут вместе как супруги, потому что они любят друг друга. Они воспитывают брата Алекса, Скотта, с тех пор, как родители Алекса и Скотта умерли. Они – мои друзья уже очень долгое время. Эрик задумчиво кивает. – Это хорошо – иметь друзей. У отца их было немного, но у него было несколько, и он был счастливее после того, как виделся с ними. Алекс и Армандо кажутся очень милыми. Они мне нравятся. ***** Чарльз должен чувствовать радость от того, что Эрик подружился с Алексом и Армандо, но вместо этого в его животе поселяется какое-то холодное и тяжелое чувство. Потому что это было чудесно – когда Эрик был здесь, когда они делили починку игрушек и ссорились из-за сна и еды, когда они говорили, и когда в доме вообще кто-то был. Но Чарльз не забывает обещание, которое он дал в память о Якобе Леншерре. Чарльз не может придумать для Эрика лучшего места, чем дом Алекса и Армандо. Они – хорошие люди, а Скотт – чудесный ребенок, который полюбит Эрика. Он решает поговорить с ними так скоро, как это будет возможно. Но все равно постоянно откладывает. Одна неделя становится двумя, две становятся тремя. Он знает, что должен. Особенно сейчас. Эрик начинает вылезать из своей скорлупы, даже выходит из дома самостоятельно, по большей части, чтобы дойти до книжного магазина несколькими домами ниже, чтобы одолжить книги, которые он не дает увидеть Чарльзу (это странно), но это уже прогресс, и Чарльз должен помочь Эрику найти дом, а не держать его у себя исключительно из-за собственного эгоизма. ***** Так что в конце концов одним вечером, когда Алекс и Армандо приглашают его на ужин, он поднимает эту тему. Он знает их уже много лет, как он и сказал Эрику, и знает, что им можно полностью доверять, так что он берет с них обещание молчать и рассказывает им всю историю Эрика и заканчивает его своей просьбой. Алекс и Армандо какое-то время ничего не говорят, а просто обмениваются многозначительными взглядами. – Чарльз, конечно же мы были бы рады Эрику здесь, – говорит Армандо. – Но разве у Эрика нет любящего дома? – Нет, я сказал вам, Якоб хотел… – начинает Чарльз. – Он имел в виду с тобой, Чарльз, – вмешивается Алекс. – Всякий раз, когда мы тебя видели, вы с Эриком казались счастливыми вместе. Почему бы тебе не оставить его у себя? Чарльз моргает, как громом пораженный. Ему просто не приходила в голову такая мысль. Это его рутина, годами – находить то, что нужно было исправить, чинить это, а потом находить предмету новый дом. Он никогда и ничего не оставлял себе. Ему никогда не приходило в голову, что он мог так сделать. Но только если Эрик хочет остаться. Навсегда, шепчет голос в его разуме, и что-то горячее и стыдное заполняет низ его живота, и он безжалостно отметает эти мысли в сторону, прежде чем он успеет задуматься над ними всерьез (он не будет, не будет использовать своего гостя, невинного, того, кто нуждается в его помощи…) Чарльзу нужно успокоиться и собраться с мыслями. Он благодарит Алекса и Армандо за их гостеприимство и отправляется домой. ***** Чарльз отчаянно размышляет по дороге домой. Он открывает дверь с возможно чуть большим усилием, чем нужно, и Эрик удивленно поднимает голову. – Прошу прощения, – говорит Чарльз, закрывая дверь. – Я просто очень сильно задумался. Он задумчиво посмотрел на Эрика. Эрик в замешательстве смотрел на него в ответ. – Эрик, – в конце концов сказал Чарльз. – Чего ты хочешь? Эрик чудаковато наклоняет голову. – Что ты имеешь в виду? Чарльз силой заставляет себя выражаться яснее. – Чего ты хочешь в… жизни, я полагаю. Твой отец хотел, чтобы я помог тебе найти новый дом. Но отцы не всегда знают лучше. Чего ты хочешь? Место, чтобы жить? Работу? Призвание? Достаток? Скажи мне, чего ты хочешь, и я помогу тебе добиться этого. Эрик все еще смотрит на него, но его взгляд… изменяется. Он становится более глубоким, завораживающим. Чарльз не уверен, что сможет отвести свой взгляд, если захочет. – Есть одна вещь, которую я хочу, – мягко говорит Эрик. И он пересекает комнату, после чего кладет руки на плечи Чарльза, наклоняется ниже, и Чарльз выдыхает мягкое: – Ох… Как раз перед тем, как Эрик целует его. ***** Целовать Эрика – это странный, удивительный, чудесный опыт. Целовать Эрика – совершенно не то же самое, что целовать человека. Вместо теплой плоти такой же теплый, мягкий металл. Эрик очень нежен, и, Чарльз полагает, это хорошо – он наслаждался жесткими поцелуями прежде, но в этот раз это будет неуместно. Итак, иначе. Но не неприятно. Скорее, наоборот, очень приятно, как только привыкаешь к ощущениям, и Чарльза в первую очередь интригует тот факт, что, как оказалось, у Эрика очень подвижный язык. И его вкус – он чистый и резкий с металлической ноткой и капелькой специй, и Чарльз решает, что ему действительно очень нравится. И, будучи в постоянном контакте с Эриком, Чарльз улавливает вспышки притяжения-доверия-желания, и это знание согревает его изнутри. Все настолько хорошо, когда он чувствует себя обнятым руками Эрика в физическом плане, и его эмоциями в ментальном; Чарльз счастлив просто обмениваться с Эриком мягкими поцелуями какое-то время. Чарльз проводит пальцами по щеке Эрика, пока тот мягко прижимается к линии его челюсти. – Чарльз, – бормочет Эрик ему на ухо, – ты пойдешь со мной в постель? Я хотел бы, очень сильно, – Эрик медленно проводит языком по ушной раковине Чарльза. Несколько основных вопросов заполняют сознание Чарльза в этот момент, и все касаются основного вопроса – как это вообще сработает? Но Чарльз практически сразу же отпускает их. Эрик не просил бы его о чем-то, что он сам считал бы невозможным. Вне всякого сомнения, это будет отличаться от акта с другим человеком, но отличие не значит хуже, или лучше. Просто по-другому. И Чарльз понимает, что хочет оказаться в постели с Эриком, очень сильно. У Эрика есть способность чувствовать – Чарльз может открывать новые возможности вместе с Эриком, чтобы понять, что для него будет удовольствием. Они найдут способ. Так что… – Да, – отвечает Чарльз, и ответная улыбка Эрика ярче, чем солнце. ***** Несмотря на самые благие намерения Чарльза и желание сфокусироваться на Эрике и обнаружить, что для него будет приятно, Эрик, кажется, хочет фокусироваться исключительно на Чарльзе. – Ш-ш-ш, – говорит Эрик, накрывая губы Чарльза пальцем, прежде чем тот успевает запротестовать. – Позволь мне позаботиться о тебе. И он заботится, медленно снимая с Чарльза одежду, и мягкими, медленными движениями прослеживая каждый дюйм открывающейся кожи. Чарльзу должно быть холодно, на дворе середина зимы, за окном валит снег, но Эрик развел огонь в камине и устроил на кровати нечто вроде гнезда из подушек, одеял и мехов, в которое он потом положил Чарльза. Чарльз чувствует себя немного глупо, но на самом деле ему слишком тепло и хорошо, чтобы протестовать. Он удовлетворенно бормочет Эрику какие-то слова, смотря на него из-под полуопущенных ресниц, и Эрик улыбается, продолжая ласкать теперь полностью обнаженное тело Чарльза. – Ты проводишь так много времени, заботясь о других, Чарльз, – говорит он. – Ты заслуживаешь того, чтобы о тебе тоже заботились. – М-м-м-м, – вздыхает Чарльз, притягивая Эрика ближе. – Поцелуй меня. Эрик подчиняется и дарит ему долгий, медленный, глубокий поцелуй, который длится, длится и длится. Пока Эрик не отстраняется назад, и Чарльз не издает возглас протеста, вытягивая руки по направлению к Эрику. – Все в свое время, Чарльз, – говорит Эрик и достает откуда-то маленький пузырек из местной аптеки. Чарльз узнает его, это то масло, о котором упоминал Армандо… о мой… Эрик достаточно уверенно наливает в руку достаточное количество масла и смазывает её. Он поднимает её к наполовину вставшему (и продолжающему стремительно напрягаться) члену Чарльза. – Могу я? – спрашивает Эрик, и Чарльз согласно кивает. Эрик осторожно обхватывает член Чарльза рукой и начинает поглаживать. Чарльз издает странный горловой звук. – Я обхватываю слишком сильно? – спрашивает Эрик, продолжая скользить вверх и вниз, вверх и вниз. – Нет, на самом деле, ты можешь обхватить чуть сильнее, – говорит Чарльз, извиваясь. – О, как… – и Эрик усиливает хватку. – Нет, так немного чересчур… – выдыхает Чарльз. – О, тогда как насчет… – и Эрик слегка снижает давление, пока… – ДА! Так, вот так, и ты можешь чуть ускориться, да… о, о, О, да, продолжай, – лепечет Чарльз, и это фантастически, не просто физическое действие, но наблюдение за Эриком, пока он делает это, то, как его брови сведены от напряжения, то, как его наполняет невинный энтузиазм и радость, отчего он становится так невероятно привлекателен. Чарльз вздыхает, стонет, извивается и фактически распадается на части под рукой Эрика, это так хорошо, Чарльз чувствует себя так, словно он растворился в единственном моменте слепящего наслаждения, которое продолжается, продолжается и продолжается, пока в конце концов он не достигает пика невероятного ощущения, и Чарльз кончает, его семя разливается по его обнаженному животу и руке Эрика. ***** Чарльз расслаблен и расхристан, лежит, свернувшись, в гнезде из подушек, одеял и мехов, ожидая момента, когда его сердце перестанет судорожно биться, а дыхание замедлится. Эрик наблюдает за ним так, словно он был драгоценным, уникальным сокровищем. – Тебе понравилось? – спрашивает Эрик. Чарльз вяло кивает. – О да, очень даже. – Хорошо. Я беспокоился, что не успел сделать все, что было сказано в книге… Глаза Чарльза распахиваются. – Книге? Эрик кивает. – Да, из книжной лавки. Я купил несколько, для исследования. Лицо Чарльза алеет. Он больше никогда не сможет спокойно смотреть в глаза Генри, торговцу книгами. ***** – Дай мне руку, – говорит Чарльз, и Эрик подчиняется ему. Чарльз начинает выводить большим пальцем маленькие круги на тыльной стороне ладони Эрика. – Как ощущение? – Это хорошо, – говорит Эрик, помедлив, словно он не уверен, что ответить. Чарльз переворачивает ладонь, начиная выводить круги на ладони. – А что насчет этого? – О, это тоже чувствуется хорошо… Я могу почувствовать это… больше? лучше? – Эрик качает головой. – Я не уверен, что знаю правильные слова. – Не беспокойся, – говорит Чарльз. – Мы просто попробуем много разных вещей, и поймем, что тебе нравится. Это звучит приемлемо? Эрик согласно кивает. ***** Чарльз мысленно запоминал все части тела Эрика, которые, казалось, вызвали у того особенный отклик – стопы ног, подколенные впадины, ладони, изгиб шеи, там, где она переходила в плечо, легкий изгиб там, где пояс перетекал в бедра, точка на животе двумя дюймами ниже пупка. Достаточно материала для работы, думает Чарльз, особенно если он еще не касался определенных участков. Мелкая моторика у Чарльза идеальная – сказываются годы работы с мелкими деталями игрушек. Он позволяет кончикам своих пальцев легко коснуться сосков Эрика, и тот, вздрагивая, испускает мягкий вздох. – Хочешь, чтобы я продолжил так тебя касаться? – бормочет Чарльз. – Да, пожалуйста, – страстно отвечает Эрик. Чарльз легкими круговыми движениями касается сосков Эрика и касается языком того места, где шея Эрика переходила в его плечо. Он скользит одной рукой вниз по животу Эрика и начинает круговыми движениями поглаживать его там, в обратном направлении тому, в котором только что двигались его пальцы. Чарльз занимается этим несколько минут, и только потом замечает, что Эрик замер. Обеспокоившись, он сразу же останавливается. Эрик смотрит в пустое пространство и прекратил дышать (не то, чтобы ему нужен был воздух, но он сохраняет видимость). – Эрик? – спрашивает Чарльз и не получает ответа. – Эрик? Ты в порядке? Я делал что-то такое, что тебя совершенно не волнует? Все еще нет ответа, и теперь Чарльз уже беспокоится всерьез. Он отстраняется от кровати и стягивает покрывала, чтобы ничто не мешало Эрику. Он подумывает коснуться или потрясти Эрика, чтобы увидеть, не поможет ли более сильная стимуляция получить реакцию, но боится причинить Эрику вред. Спустя несколько секунд Эрик полностью расслабляется и открывает глаза. Чарльз почти падает от облегчения. Эрик удивленно моргает. – Чарльз, почему ты стоишь там? Почему ты не здесь, со мной? – спрашивает он, знаком прося подойти ближе. – Эрик, ты в порядке? Что случилось? Я причинил тебе вред? – спрашивает Чарльз, скрещивая руки. – Я не знаю, что случилось, но это не было больно, это было приятно, – говорит Эрик. – Все словно нарастало и нарастало, и затем сошлось в одну точку, я словно летел в пространстве, а потом я открыл глаза, и ты был там, вместо того, чтобы быть здесь, со мной, – закончил он с малой толикой обвинения в голосе. Чарльз забирается обратно в постель к Эрику, и тот издает удовлетворенный звук. – И ты уверен, что я не сделал ничего, что могло тебе навредить, или того, что тебе могло не понравиться? – спрашивает Чарльз еще раз, просто чтобы убедиться. – Я уверен, – говорит Эрик, а потом хмурит брови. – Чарльз, я сделал, я что-то сделал не так? Я… Чарльз поспешно успокаивает его. – Нет, нет, ты был прекрасен, – говорит он, поглаживая спину Эрика. – Я просто был удивлен и обеспокоен из-за тебя, потому что это было по-другому. Но по-другому не значит плохо или неправильно, это просто другое. Пока тебе это нравится, это все, что имеет значение. Эрик, кажется, сомневается. – Но книги… Чарльз качает головой. – Книги – хорошее место, чтобы находить идеи, но это все, чем они являются, просто идеи. Они – не железные правила, а скорее указатели пути. Пробуй разные вещи, смотри, нравятся ли они тебе. И если да, то чудесно. А если нет, то попробуй что-то еще. Эрик кивает. – На самом деле, есть кое-что, что я хотел бы попробовать, прямо сейчас. – Конечно, – говорит Чарльз. – Что именно? – Могу я отсосать тебе? – спрашивает Эрик, и Чарльза ведет от накатившего возбуждения. ***** Чарльзу не приходится волноваться о том, что он совратит невинную натуру Эрика с помощью их секса – Эрик остается таким же открытым и искренним, каким и был всегда, бросаясь в пучину их занятий любовью с энтузиазмом. Нет, проблема лежит в совершенно ином ключе. Чарльзу невыносимо его расстраивать, но… – Эрик, дорогой мой, боюсь, мне нужно отдохнуть. Немножко. Возможно, чуть дольше, чем немножко. Каждый мускул тела Чарльза болит, а определенные… места настолько гиперчувствительны, что их с трудом можно чем-то прикрыть, и он не думает, что сможет сойти с постели еще день или даже дольше. И, ох, Эрик снова делает это умоляющее лицо, то самое, которое могло убедить Чарльза, что он еще совсем юн, или по крайней мере мог притвориться, что так и есть. Если бы это был кто угодно кроме Эрика, Чарльз заподозрил бы манипуляцию, но Эрик просто чувствует и выражает свои чувства естественно, без малейшего колебания. Это почти привлекательно, но иногда доставляет… проблемы. Чарльз все еще думает, как им выйти из этого затруднительного положения, когда засыпает. ***** Чарльз просыпается, пытается двинуться, и сразу же морщится. Ошибка. Он чувствителен везде. К несчастью, к нему взывают и другие нужды организма. Чарльз выворачивается из-под покрывал и на нетвердых ногах идет к ванной. После умывания Чарльз бредет обратно к кровати и падает на неё лицом вниз. Он поднимется через несколько минут. Проходит час, когда Эрик приходит с подносом, на котором стоят горячий чай и завтрак. Чарльз предложил бы ему сексуальную услугу в благодарность, если бы одна мысль о… подобном не ввергала его в дрожь в данный момент. ***** В конце концов они с Эриком находят ритм, который устраивает их обоих, по крайней мере, соотносится с их возможностями. Эрик настолько бесстыден, и Чарльз имеет в виду лучшее значение этого слова, без стыда, что он постоянно просит Чарльза о чем-то таком, что заставляет того краснеть. Но они были такими восхитительными. Чарльз утыкается лицом в подушку и вздрагивает, пока язык Эрика – великолепное, восхитительное приложение как оно есть – делает медленные, методичные движения у его ануса. ***** После, когда они обнимаются в кровати, под кипой одеял и мехов, которые лежат, потому что Эрик настаивает на том, чтобы держать Чарльза в тепле. Чарльз удовлетворено дремлет. Он чувствует, что может остаться так весь день, в тепле и безопасности в руках мужчины, которого он лю… Ох. Ох. Когда это произошло? Чарльз поднимается на локте и смотрит на Эрика, улыбаясь. Эрик улыбается ему в ответ. – Ты ведь знаешь, я люблю тебя, – говорит Чарльз. Лицо Эрика мрачнеет, и Чарльз начинает беспокоиться. – Чарльз, прости, но я… но я не знаю, могу ли я любить, – признается Эрик, а Чарльз целует его и мягко смеется. – Эрик, ты уговариваешь меня поесть, слушаешь мою болтовню по поводу игрушек, приносишь мне завтрак в постель, следишь, чтобы моя постель всегда была теплой, приносишь мне книги из лавки просто потому что тебе кажется, что они мне понравятся, и делаешь еще миллион маленьких, но продуманных мелочей для меня. Если это не любовь, то я не знаю, что это такое, – говорит Чарльз. Эрик сияет от счастья и целует его, и Чарльз знает, что здесь он и должен быть, в руках своей любви, своего любимого. Своего чуда. ~ конец