Ее златые локоны

Он слышал громкий плач в палатах Асгарда. Женский плач, еще девичий, полный горя утраты, потери чего-то безумно важного и ценного, как плачут мидгардцы над мертвым дитя. Один не был бы великим царем, если бы не знал, кому он принадлежит. Он отправился на звуки, полагая верным проявить свое сочувствие и понимание. За колонной в темном углу невдалеке от покоев асов сидела девушка, обняв руками колени. Слезы текли из ее глаз, пеленой застилая взгляд и размывая реальность. Она даже не шелохнулась, когда Всеотец подошел ближе к ней - хотя в обычный день первая бы поспешила поклониться ему. - Что случилось, дитя? - спросил он, уже видя ответ. Сиф шмыгнула носом и впилась пальцами в волосы. - Это Локи, он... Он опять посмеялся надо мной! Сначала остриг меня наголо, а потом сделал так, чтобы новые мои волосы почернели! Они теперь как сажа, как грязь! Как мне жить с ними? Отчаяние затмило рассудок асы; она забыла даже об уважении к правителю Асгарда, но Один был достаточно мудр, чтобы понять причины этого. Он хорошо помнил недавнее происшествие: Локи, его приемный сын, со злости обрезал все золотые волосы Сиф, когда та предпочла ему компанию сводного брата. Тогда он признал свою ошибку и привез от троллей в качестве извинения новые волосы, длинные и густые, выкованные из чистого золота, сделанные до того искусно, что начали расти как только их приложили к голове. Ас еще раз осмотрел голову Сиф. Она была чернее ночи в Етунхейме, но не утратила ни былой красоты, ни блеска. - Что случилось, дитя? - снова спросил он, уже требуя объяснения панике на пустом месте. Сиф подняла на него заплаканное лицо. - Но они же... - она хныкнула. - Черные! Страшные! Ужасные! Пусть Локи вернет все, как было! - Что случилось, дитя? - спросил он в третий раз. Аса вытянула волосы, словно на них была плесень или проказа. - Я хочу обратно свои золотые локоны! Не эту отвратительную паклю! Всеотец смерил ее суровым взглядом. - Твое тщеславие отвратительно, а не волосы, - он отошел от нее и стукнул жезлом по полу. - Встань, Леди Сиф, - велел он ей. - Приказываю тебе немедленно собраться и отправиться к дисам, изучать искусство войны. Может быть, Девы Щита научат тебя должному смирению. Ступай. И он ушел, уже зная, что аса покорно скачет по Радужному Мосту, вытирая последние слезы, бегущие по щекам. Она вернулась годами позже, смиренная и обученная воевать. Единственное, что теперь могло не нравиться Всеотцу - ее отношения с будущим супругом. Они были друзьями, даже близкими соратниками - но Один мог точно сказать, что никто из них не испытывает друг к другу того же, что он сам когда-то почувствовал к Фригг. Он знал и видел оставшимся глазом все, что творится в его державе, видел, как сражаются его сыновья вместе с другими асами, видел, как неистово способна Сиф защищать Тора от бед и напастей. Один точно мог сказать, что не желал бы для своего родного сына лучшей жены, чем она. Иногда он наблюдал, как она тренируется - сама ли, с другими ли асами или дисами. Девы Щита хорошо выполнили свой долг и мастерски вылепили из девчонки настоящую воительницу. Один не сказал бы, что она как-то изменилась внешне - разве что черные волосы стали короче, да черты лица заострились - но то, как она тренировалась на мечах с Брунгильдой, его верной Валькирией, приятно удивляло правителя Асгарда. Он всегда считал, что искусство войны не зря так называется, ведь истинного мастерства в нем можно добиться исключительно бесконечно шлифуя свои умения, и находил, что ему нравится, что аса разделяет эту мысль. Несмотря на отсутствие одного глаза, Всеотец мог похвастаться завидной наблюдательностью. Поэтому, когда его сыновья и асы, которых они брали с собой, вернулись с очередной вылазки в Муспельхейм, он не мог не заметить странных изменений. Сиф начала влюбляться в Тора. И Один осознал, что это волнует его куда больше, чем должно было бы. Он чувствовал себя... Не преданным, нет. Он мог бы охарактеризовать это, как незаслуженную обиду, нанесенную ему. Это было очень похоже на то, когда он узнал, что у Фригг есть другие дети, не от него. Ему нравилось видеть в Сиф внутренний стержень, силу и, наконец-таки, сдержанность и смирение, которых ей так недоставало прежде. Один даже мог сказать, что черные волосы идут ей куда больше, чем золотые. В отличие от Фригг, Сиф источала не любовь и заботу, а строгость и отвагу, и Всеотец соврал бы, сказав, что не радуется, чувствуя их, волнами исходящими от нее. Что ему не нравилось теперь - так это то, что его родной сын, по всей видимости, не обращал на это особо много внимания. Да, ему было приятно общаться с асой, но так было и раньше, еще когда они были детьми. Иногда Всеотец задавался вопросом, видит ли Тор разницу в цвете ее волос. Чем сильнее расцветала влюбленность Леди Сиф к Тору, тем чаще она стала попадаться на глаза правителю Асгарда. Или раньше он просто не уделял ей так много внимания? На пиру он видел, как она пьет из кубка, на прогулках по чертогам - как спешит куда-то или тренируется с Валькирией, в тронном зале - как восхищенно смотрит на его сына. И иногда он жалел, что эти взгляды доставались не ему. Одним вечером он хотел заглянуть к Тору и попрощаться прежде, чем он со своими товарищами отправится в Нидавеллир, но, у самых его покоев, он заметил асу, сидевшую на деревянном диване и дремавшую, даже во сне держа руку на рукояти меча. Хмыкнув и на мгновение задержавшись рядом с ней, Один поскорее отбросил мысль, что был бы не против, если бы так ждали его. И, как он твердо решил, не абы кто, а именно она. Не будь он правителем Асгарда, он бы мог сказать, что полюбил ее. Одину было нелегко бороться с овладевшим им чувством. Оно вспыхнуло без его ведома и разгоралось быстрее, чем он мог остановить его, и потому оно, не сдерживаемое, рушило все преграды в его бессмертной душе. Оно становилось все сильнее с каждым прожитым днем и вскорости стало настолько нестерпимым, что Всеотца перестали волновать такие предрассудки, как неравенство их положения или ее любовь к его сыну. Он просто хотел быть с ней, быть так же близко, как с Фригг, улыбаться и общаться, как с существом равным, которого безмерно ценишь и уважаешь, но, при всем своем могуществе, он этого сделать не мог. Это было просто невозможно. Поначалу он думал, что сможет заглушить это чувство силой воли, расправится с ним, и эта боль из сердца исчезнет, и он вновь вернется в свои привычные будни. Но время шло, а золотые волосы цвета ночи так и не желали пропадать из головы. Он не смог забыть асу, каждый день витавшую в его мыслях. Иногда Одину казалось, что он ненавидит ее или, вернее, хочет ненавидеть. Тогда он спрашивал, не сослать ли ее в Мидгард, лишив предварительно всех сил, или послать на верную смерть одну в Етунхейм, где она точно погибла бы, а он даже не пошевелил и пальцем, чтобы спасти ее. Но это тоже не помогало. Чем больше он думал о ней, тем четче осознавал, что, будь она хоть етуном, хоть его злейшим врагом, он бы все равно не перестал любить ее. Каждый день он пытался быть к ней равнодушным, не проявлять никаких чувств и даже не замечать, но единственный глаз все равно не оставлял попыток мимолетно отыскать воительницу. Он страшно хотел побыть с ней вместе, наедине, но не знал, при всей своей мудрости, как это устроить. В один день, не выдержав, он направился в конюшню, а оттуда - туда, где сегодня в одиночестве тренировалась Сиф. Аса с удивлением воззрилась на то, как правитель Асгарда вел к ней под уздцы восьминогого коня. Она прекратила свое занятие и поклонилась Всеотцу, не понимая, что он может делать в таком месте в такое время. - Леди Сиф, - сказал Один, невольно любуясь ее удивленным выражением лица. - Мой сын сказал, что ваша помощь на его вылазках была бесценна. Тор спросил, не знаю ли я, как можно отблагодарить вас. Что же, вот его от меня вам награда. Он положил уздцы ей в ладонь. Аса уставилась на Одина в немым вопросом во взгляде. - Разрешаю прокатиться на нем. Сиф удивленно выдохнула, но, взяв себя в руки, еще раз поклонилась и с опаской вскочила на спину Слейпниру, удерживая его голову за уздечку. Пронзительное ржание показывало, что конь вовсе не рад, что им управляет кто-либо, кроме хозяина. Он встал на дыбы, намереваясь сбросить асу, но та, преодолев испуг, обхватила его руками за шею. Еще раз попытавшись завалиться назад, восьминогий понял, что Сиф крепко сжала его горло, и начал изо всех сил бить задними копытами, стараясь выбить дерзкую асу из седла. Едва успев схватиться за выпущенную из рук уздечку, девушка хлопнула ногами по бокам коня, силясь заставить его прекратить бить копытами. Подбросив асу еще пару раз, Слейпнир понесся диким галопом, оббежал весь луг, где тренировалась Сиф, и, еще раз встав на дыбы и убедившись, что наездница не падает, перешел на рысь. Прекратив свою бешеную скачку, конь подошел к своему хозяину, позволив ему снять с себя асу, и, заржав и помотав головой, начал спокойнейшим образом щипать траву. Один отпустил Сиф из своих рук; когда она отошла от него, ей показалось, что Всеотец легонько вздохнул. Аса поклонилась ему и, поблагодарив, подхватила меч и побежала в чертоги - искать Тора. Неожиданно над самым ухом шепотом пропели: - Не каждому в жизни выпадает честь прокатиться на великом коне Всеотца. Она резко обернулась и увидела, как из-за ближайшей колонны выходит Локи. - Ты!.. - недовольно вскрикнула она. - Следил, мерзавец? Локи тихо рассмеялся и покачал головой. - Следил - да, но не за тобой, воительница. Я присматривал, чтобы мой сын не натворил тебе никаких бед, - он лукаво улыбнулся ей. - Мне не хочется навлечь на себя великий гнев, если хоть один волос упадет с твоей головы. Холод лезвия меча у шеи оборвал его речь, но не стер улыбку с губ. Локи снисходительно смерил ее взглядом своих ядовито-зеленых глаз и стал выжидать дальнейших действий асы. Сиф, сдерживая себя, приблизилась к нему так, что ее рука, сжимавшая меч, касалась его груди, и твердым голосом сказала: - Да, тебе лучше остерегаться моего жениха, - она надавила мечом ему на шею, предупреждая. - Локи. Казалось, он слегка удивился, но потом улыбнулся еще шире прежнего. - О, мой дорогой братец... - он наклонил голову, пальцем убирая лезвие от шеи. - Как же склонны многие не замечать очевидного. Сделав пару шагов назад, Локи исчез в тени колонн, оставляя воительницу задуматься, почему же за один день произошло так много странных вещей.