Музыка странного сна.

Когда он думал о ней, то сердце в груди стучало, как барабан, заглушая всё остальное, и он ускорял ритм, выбиваемый им кулаками по каменной кладке. Лили смотрел на него, как на сумасшедшего, и все чаще предпочитал тренироваться отдельно, изредка советуя признаться. Гажил все время отнекивался, всё ещё чувствуя вину за прошлое, но совет всегда висел колокольчиком в подсознании, при её появлении звонко звеня. Она не помнила, когда её сердце оказалось в крепкой хватке Стального Дракона. Может, когда он спас её на острове Тенрю, или уже после, когда взгляд сам искал его в толпе. Но одно Леви знала точно: на Великих Магических Играх она уже была влюблена в него до безумного, съедающего волю желания находиться рядом. Она, наверное, давно бы призналась, но Редфокс то помогал ей в библиотеке, притаскивал с задания какую-нибудь интересную книгу или звал на их с Лилейным тренировки, то вдруг не разговаривал, избегал с ней встреч и брал сложное задание, пропадая на несколько недель и заставляя её волноваться. Как виолончелист, играющий на своем инструменте, он терзал её душу, дергал пальцами за одну струну, нежно водил по другой и неожиданно и резко ударял смычком по третей. Грубо, но невыносимо сладко, заставляя сердце трепетать от волны ощущений. Так вышло, что им в головы пришла одинаковая идея признаться с помощью музыки. Ему, когда он лежал, закинув руки за голову, и глядел на ночное небо, а где-то в горах завывал ветер; ей, когда она заснула под утро над книгой и услышала мотив во сне. С тех пор Гажил усердно подбирал аккорды и сочинял слова, а Леви пробовала играть то на одном инструменте, то на другом. Музыка преследует МакГарден по ночам, не отпуская её ни на час. Во сне она сидит в концертном зале, а на сцене играют невидимые музыканты, подчиняясь невидимому дирижеру. Леви просыпается, окруженная книгами о музыке и её теории, сонно трет глаза и принимается подбирать мелодию под давно написанные стихи. Сердце, как флейта с маленькими отверстиями и клапанами, разгоняет мелодию в каждую клеточку тела, заносит в самый дальний уголок памяти, чтобы закрепить её. Девушка вздыхает, ощущая, как холодеют кончики пальцев от осознания, что она собирается делать. Ему хочется петь очень нежно, но все получается басом. Он в бешенстве меряет комнату шагами, пытается снова и снова, но рука все равно бьет по струнам слишком сильно, слишком резко, а слова тяжелы, как ненавистное ему сейчас железо, тяжелы и грубы. Лили качает головой, стоя в дверном проеме, пытается уговорить его поесть, но Редфокс отмахивается, разрывая на части листок с текстом и мелодией, и снова садится сочинять. Она слышит музыку везде, в стуке колес, в шумных криках гильдии, в шелесте перелистываемых страниц, в выкриках заклинаний в битве. Она не оставляет её ни на минуту, звуча в ушах, вертясь в мыслях, срываясь с кончика языка в моменты уединения. Каждую ночь Леви сидит в концертном зале, раз за разом слушает одну единственную мелодию, исполняемую невидимым оркестром. Просыпаясь, она подправляет на листке ноты и идет в музыкальный магазин, придирчиво выбирая новую пассию, чтобы вскоре вернуть её обратно. Не то, не подходит. И отчаяние захлестывает новой волной с головой, заставляя закусывать губу, но надоедливая мелодия вертится, напоминая, подталкивая. Гажил в ярости разбивает любимую гитару о стену, стоит, тяжело дыша и еле сдерживаясь. Он снова недоволен результатом. Слишком грубо, слишком неотесанно, слишком мелко. Не так. Лили заглядывает в комнату, крутит лапой у виска, пытается что-то сказать. Редфокс не слышит. Он сжимает подрагивающие от переизбытка чувств пальцы в кулак и уходит тренироваться под водопад. Холодные струи должны привести голову в порядок. Люси ловит её где-то во дворе гильдии и сразу загорается идеей, стоит Леви только признаться в своей задумке. Она нетерпеливо вырывает листок с нотами, напевает под нос мотив, поправляет пару ошибок и радостно сообщает, что это надо сыграть на два инструмента. С этого момента начинаются мучения со скрипкой. Блондинка задорно покрикивает, сидя за фортепиано и ловко подбирая на нем мелодию. Образование аристократки дает о себе знать. МакГарден борется со смычком и капризным инструментом, старается слиться с ним в одно. И в один прекрасный момент губы девушек трогает победная улыбка, а комната наполняется нужными звуками. Томительное завтра начнется через долгие часы. Гажил сидит на крыше, пожевывая гвозди и самодовольно улыбаясь. Его песня покорит её сердце, он уверен. Леви зябко кутается в плед, завозившись на узком подоконнике открытого настежь окна. Летний ветер вносит в комнату ночные ароматы и таинственную музыку спящего мира. Волнение не дает заснуть, отправиться в ставший привычным зал, но ей это и не надо. Музыка странного сна не покидает её ни на секунду, вертится по кругу в голове, мерещится в дуновении ветра и стрекоте цикад. Сводит с ума, ненавязчиво, потихоньку. Утро вносит свои коррективы. Дверь гильдии сносит с петель мощным заклинанием, когда Редфокс тщательно настраивает новую гитару, а Люси и Леви обмениваются улыбками и встают со своих мест. В завязавшейся драке уже не до инструментов, ведь большинство волшебников «Хвоста Феи» разъехалось по отпускам и заданиям. Напавшие темные бьют, жестоко блестя глазами и упиваясь каждой новой ране противника. Феи сгорают от праведного гнева, бросаясь в атаку за свой дом. Несколько минут, и столы разнесены в щепки, часть боев ведется на втором этаже. Редфокс осознанно пытается пробраться ближе к сражающейся там МакГарден, храбро бросающейся на чуть более сильного, чем она, врага. Очередной темный встает на его пути, отбрасывает заклятием на несколько метров и ухмыляется, удобнее перехватывая заговоренный меч. Тут же возникают его копии, окружая поднимающегося из обломков Убийцу Драконов. Раздавшийся треск и испуганный вскрик на секунду заставляет его вздернуть исказившееся беспокойством лицо к вылетающей со второго этажа Леви, нелепо взмахивающей руками. Темный понятливо кривится, подставляя меч под развернувшуюся в полете девушку. Его сердце стучит барабаном, гулко раздаваясь в мигом опустевшей голове, когда МакГарден удивленно вскрикивает, широко распахивая от боли глаза. Лезвие пропарывает плоть, показываясь с другой стороны. Вишневая кровь струйкой вытекает из приоткрытого рта, сведенного судорогой боли. Противник небрежно стряхивает еще живое тело в сторону. Бой барабана в груди перерастает в яростный боевой клич, клонов развеивает выбросом магии, развеселившегося колдуна Дракон разрывает голыми руками и с болью падает на колени перед голубоволосой девушкой. Леви старается выдавить улыбку, старается ответно сжать не слушающиеся подрагивающие пальцы вокруг его большой ладони. В ушах, перемешиваясь со звуками битвы, виолончелью звучит музыка из сна. Гажил что-то говорит, горячо, ласково водя пальцами по лицу, стараясь зажать кровоточащую рану чуть ниже груди. Она с удивлением замечает, что он плачет, и хочет что-то сказать, но язык плохо слушается. Безразличие накатывает волнами, пока Редфокс сносит ударом попытавшегося атаковать со спины мага. Музыка странного сна играет все громче, в глазах темнеет, идет пятнами, мелодия сама просится на язык, и Леви напевает её под ошарашенным, безумным взглядом Гажила, старается изо всех последних сил, надрывая слабое горло. В сознании звенят скрипки, флейты, барабаны и арфы, в сознании маячит перекошенное болью и отчаянием лицо Убийцы Драконов, гремят разрывы заклинаний, скрежет раскалывающихся камней и крики бывших товарищей. Она буквально чувствует, как покидает её жизнь, пытается дотянуться трясущейся ладонью до бледного, любимого лица под все усиливающуюся мелодию, но рука безвольно падает, заставляя Железного Гажила взвыть, перекрывая остальные звуки. Пустой, стеклянный взгляд безразлично следит за тем, как обезумевший Дракон рвет врагов, выпуская наружу Древнюю Магию, сдавливая всех своей мощью. Леви ослепляет яркий свет, когда она кланяется полному залу людей и потом поворачивается к ним спиной. Поднимает руки, взмахивает дирижерской палочкой, заставляя музыкантов выводить выученную наизусть мелодию. Музыка из сна наполняет до безумия знакомый концертный зал. Изученные до мельчайшей детали инструменты старательно поют под губами, руками, пальцами одинаково безликих музыкантов. Последний аккорд заглушает бурные, громовые овации, МакГарден снова поворачивается к таким же пустым, одинаковым людям, вопящим, кричащим. Она улыбается, кланяется, и её мир погружается в темноту. Вечную темноту.