Transpose

Есть всего три вещи, которые Кагами Тайга ненавидит всей душой: собаки, поражения и толпы. Конечно, есть еще куча безмерно раздражающих исключений вроде просроченного молока или Алекс по утрам, но их можно пережить, крепко стиснув зубы. С собаками контакт сводится к минимуму, если предпочитать прогулкам на свежем воздухе рандеву с мячом, поражения дают о себе знать уже не так часто, а к толпам он никогда не приближается. По крайней мере – по своему собственному желанию и без конкретной цели. Просто сегодня отвратный день, начавшийся из рук вон плохо и, что кажется Кагами весьма закономерным, не способный хорошо закончиться. В любом случае, он не намерен винить Землю за то, что задержался в зале всего на каких-то полчаса, разгребая чужой инвентарь и отлучаясь в близлежащие забегаловки семпаям за ужином. - Кагами-кун, мне нечем дышать. Нет. У него есть причина получше. Людей вокруг много – даже чересчур. От деловых мужчин в выглаженных костюмах до визжащих девочек из средней школы. Толпа гудит и шумит, как пчелиный улей; от нее начинает рябить как в глазах, так и в ушах. Кагами возвышается надо всеми горой и не составляет труда убедиться, что пытаться выбить себе лишнее место – гиблое дело. Это было понятно еще с самого начала, когда его лавиной занесло в узкую, тесную и душную коробку, до краев заполненную людьми, и прижало к стеклу. Тогда, когда надежда на небольшой отток людей все еще теплилась в груди. Час-пик одинаков везде – Америка это или Япония. И те шестьдесят минут, которых было бы неплохо избежать, не отличаются разнообразием от слова совсем. Просто товарищеский матч проходит на другом конце света, а живут они в противоположном. Оба. Куроко переворачивает сумку на своем плече, протискивая ее между телами, и хватается за ручку, как за спасательный круг. - Прекрати копошиться, я все равно ничего не могу сделать! Но все же отодвигается чуть назад, практически вжимаясь задницей в невысокого офисного червя с крупным кейсом – дальше некуда. - Доволен? - Да, спасибо. Вагон ощутимо потряхивает, и Кагами снова дергается, стараясь не задеть никого локтем. Огонек раздражения горит в его теле плавно и не спеша, не стремясь набирать обороты. Пока можно терпеть. Он думает, что проще ощущать себя сомнамбулой, расслабляясь в неритмичных раскачиваниях поезда, чем сосредотачивать свое внимание и нервы на людях, которых он видит в первый и последний раз в жизни. За исключением одного, который опять меняет все его планы на свой лад. Куроко не за что держаться, а живая опора стоит прямо напротив, прикрыв глаза и мысленно считая забитые данки. На восемнадцатом судья зачисляет ему фол и он чувствует, как в грудь упирается что-то твердое, а потом оглушающий звук баззер-битера выбрасывает его из приятных фантазий в куда менее приятную реальность. - Просто стой спокойно, - раздражение по крупицам растворяется в крови и разносится по всем направлениям, в большей степени – почему-то в голову. Черепная коробка начинает наливаться тяжестью. - Извини. Его грубо пихают под лопатки и протискиваются к выходу, а Кагами остается только послать уничтожающий взгляд незнакомцу в спину. Кто сказал, что взглядом нельзя убить? Если смотреть пристально и долго, незнакомец может поскользнуться и сломать шею, а может упасть прямо на рельсы, за секунду до прибытия поезда. Тайга желает ему всего лишь головных болей и несварения желудка, стараясь забыть сутулую спину сразу же, как только за ним закрываются двери. Получается неплохо. Тем более, когда ребрами ощущается неловкое копошение. Куроко вертит головой и переминается с ноги на ногу. - Ты сегодня какой-то слишком оживленный. - Да? “Да. Просто встань смирно, иначе я врежу тебе так, что тебе придется повиснуть на мне безвольным мешком, и все будут на нас таращиться”. Тайге хочется сказать именно это, но он молчит, не отвечает ничего, отмечая про себя, что в иной ситуации поступил бы так, как задумывал. Сейчас же он просто бережет энергию и силы, чтобы не сорваться по полной. - Просто тут очень тесно. Он держится еще пару секунд и решает все же врезать Куроко, как только тот еще раз откроет рот. По спине ручьями скатывается пот и Кагами тихо чертыхается – снять майку он не может. Никто не поймет. Хотя нет, поймут, конечно же, но абсолютно не так, как он того хочет. Тайга чуть наклоняется и вдыхает полной грудью. К его удивлению, от Куроко совершенно не исходит пар, он даже не вспотел. Было бы неплохо прижаться к нему и снизить температуру собственного тела на пару градусов, но его совершенно не прельщает грубый пинок под ребра. Что он там говорил про тесноту? Колеса поезда стучат ровно, равномерно. Прямо по мозгам. Оттуда – по вискам и переносице. А людская масса колышется взад-вперед, из стороны в сторону - от остановки к остановке. Крутой поворот подбрасывает вагон особенно сильно и Кагами моментально теряет поручень из-под пальцев, упираясь обеими руками в стекло, чертыхаясь про себя – теперь Куроко почти утыкается носом в его ключицы. Он действительно холодный как лед, будто только сейчас спустился с мороза в эту жару и еще не успел пропитаться ею. Хотя давно пора бы – они толкаются в этом тостере уже пятнадцать минут. Кагами зол. На всех этих людей, что не гнушаются впихиваться в и так полный вагон, даже если им придется стоять прямо между дверьми. Он буквально чувствует, как остатки терпения покидают его с каждым выдохом, а вдохом поглощается крупица раздражения. Он пойдет пешком все оставшиеся километры, если сюда попытается еще кто-нибудь вломиться. - Кагами-кун, ты опять слишком близко. - Черт, да заткнись ты уже! – тяжелая рука опускается на макушку резко, и Куроко по инерции падает ему на грудь, обвивая руками талию. Противный внутренний голос настойчиво шепчет, что не такой уж и сильной была та инерция. Этот шепот крохотным червячком влезает в душу и кусает ее изнутри; Кагами чувствует, как по позвоночнику бегут мурашки. - Хрен с тобой. Просто не двигайся. На них ожидаемо никто не смотрит, но Тайге кажется, что одно неверное движение – и на него будут обращены взгляды всех, кто здесь присутствует. До единого. Он старается не дышать. Ситуация осложняется досадным пунктиком в списке причин, почему Кагами Тайге и Куроко Тецуе нельзя находиться ближе расстояния вытянутой руки друг от друга. Пунктик гласит, что… - Если ты попытаешься наброситься на меня как в тот раз, я тебя ударю. Кагами фыркает. - Это не я сейчас пытаюсь прижаться как можно ближе. И замолкает. В такие моменты он по-настоящему завидует Аомине – зона сейчас совсем бы не помешала. Избавиться от звуков и красок, продолжить медитировать до нужной остановки – он уверен, что отдаст за это все на свете. Но он не Дайки, а зона воодушевленно машет ему ручкой. Гомон усиливается, глаза нестерпимо щиплет – когда только успели включить свет? - Это ты сказал мне не двигаться. Может, отпустишь? Это неприлично. Тайга чувствует себя прыщавым ботаном, кончающим от того, что симпатичная одноклассница дала подержать руку на своей коленке, пока до него доходит, что у него железно стоит всего лишь от одной мысли, что Куроко может сделать что-то по-настоящему неприличное. Хуже быть просто не может. Кагами на секунду – может, на половину - представляет, что Тецуя, возможно будет так же смущен, если они окажутся в одной постели. Возможно, будет так же душно. Может быть, они будут даже двигаться в таком же ритме – взад-вперед, из стороны в сторону - от остановки к остановке. И уже в следующий момент старается забыть все, что представил, потому что воздух вокруг, кажется, нагревается до невероятных температур. Не говоря уже о своей собственной – еще чуть-чуть, и он сможет увидеть пар, выходящий изо рта. В феврале не может быть так жарко, пусть он и заперт в душном помещении, полном углекислого газа. Он боится опускать веки - картинка застилает собой все, и избавиться от нее можно только выцарапав себе глаза ногтями. - Shit. Кагами погружен в свои мысли с головой и почти пропускает момент, когда гладкие пальцы медленно проходятся по внутреннему сгибу локтя, ласкают, щекочут самыми кончиками, заставляя сначала выпрямить руку, а потом - согнуть. Так хочется избавиться от этого до дрожи в теле приятного ощущения. - Что ты делаешь? Куроко поднимает на него задумчивый взгляд, и даже не стремится убирать ладонь с его руки. - Говорят, это помогает расслабиться. Ты слишком напряжен. Кагами почти задыхается от этих слов, грубо ведя плечом и стряхивая руку Куроко со своей. - Перестань. Сейчас же. - Извини. Тецуя убирает руку и становится только хуже. Кожа, которой секунду назад касались прохладные пальцы, неистово зудит и чешется. “Так не бывает!” – но реальность упорно твердит ему обратное. Тайга старается не смотреть вниз. В сторону, на людей, на проржавевшие поручни - куда угодно, но только не на светлую макушку. В какой-то момент он ловит свое отражение в стекле прямо перед носом и давится собственной слюной. Он выглядит жалко, вяло, раздраженно – не сильно заметно, но весь его вид сейчас кричит о помощи. Он сдается и делает шаг вперед, натыкаясь на преграду в виде мягкой, наполовину пустой сумки. Было бы прекрасно, если бы она была размером чуть больше и, желательно, толще – так бы их разделяло несколько сантиметров. Сейчас же они практически соприкасаются бедрами. Кагами осторожно опускает правую руку на шею Куроко и медленно поглаживает ее большим пальцем. Скажи ему кто-то, что он будет отчаянно лапать свою новоявленную тень в душном, забитом людьми вагоне всего какую-то неделю назад, этот кто-то отправился бы в свободное падение этажа этак с пятнадцатого – чтобы уж наверняка. Но сейчас он и сам готов – прыгнет, но ни за что не признается, что этот кто-то был прав. В голубых глазах плещется невысказанный ожидаемый вопрос. Его спину холодит сквозь щель между дверьми от скоростного воздуха и он мог бы ехать весь путь до конечной абсолютно спокойно, если бы не количество пассажиров. Куроко кажется, что еще чуть-чуть, и он просто-напросто выдавит стекло от давления людской массы, или упадет в обморок - по той же причине. Хотя последнее, вполне возможно, произойдет не из-за этого – мощная ладонь находится в опасной близости от его яремной вены, а в глазах напротив пляшут бесы. В конце концов, все что у них было – один неловкий, неуклюжий поцелуй в раздевалке, после матча. Там, где угол обзора максимально неудобен и можно делать все, что захочется. Это, кажется, даже произошло совершенно случайно – Кагами еще неделю не мог смотреть ему в глаза. Он хранит в памяти только самое важное, немилосердно сбрасывая остальное в отходы, и мог бы преспокойно забыть все уже через пару часов, но небольшая ранка на бледных губах Куроко – пошлая до состояния, когда хочется провалиться под землю, – привлекала взгляд беспрерывно. Впрочем, не только его. Это больно – он пробовал в детстве, когда разбитые колени только начали входить в привычку, а баскетбол – в жизнь. Сжать нижнюю губу зубами в одно мгновение было, как всегда, необдуманным решением. Необдуманным и адски болезненным. Но он готов сделать это еще раз, если так можно избавиться от щемящего чувства заботы внутри. Кагами Тайга все доводит до конца. Это нерушимый закон его жизни, статус-кво, сохраняемый годами. Но сегодня же день исключений – сегодня можно. В конце концов, попробовать ему никто не помешает. Он прижимается коленом к сведенным бедрам и с силой давит, заставляя развести их в стороны. Есть три вещи, на которые можно смотреть вечно. На огонь, на воду и на то, как смущается Куроко Тецуя. Зрачки расширяются, к щекам приливает кровь, пока он опускает голову в попытках скрыться от чужого взгляда. Рука на ремне сумки сжимается сильнее. Кажется, он не совсем уверен, что Кагами не станет запихивать ему в рот язык и пытаться приподнять края рубашки. Его очередь. - Что ты делаешь? Кагами часто и прерывисто дышит ему в макушку горячим воздухом. - Расслабляюсь. Снимаю напряжение и все такое. - Пожалуйста, перестань. Он подхватывает Тецую под плечи и тянет вверх, отрывая ступни от пола. Лишая опоры и усаживая на свое колено. Расстегивает нижние пуговицы и гладит широкой ладонью живот, неспеша обводя линию края брюк. Куроко в его объятиях дергается и пытается пихнуть ногой. - Не шуми. Я не буду делать ничего сверх меры. Не будет. Он уже это делает. Если все происходящее и имеет место быть, то только не здесь. Не здесь и не сегодня. В радужке Куроко плещется чистое, невинное непонимание, удивление, словно он и не подозревал, что все может когда-нибудь вот так вот закончиться и как так вообще вышло. Закоулками сознания Кагами понимает, что его навыков в этой области отношений катастрофически недостаточно для успешного прохождения первого этапа, поэтому решает попробовать все, что знает. Сегодня он слишком много думает. - Больно! – Тецуя выдыхает максимально тихо, стараясь не привлекать ненужного внимания. Пальцы на соске чуть разжимаются, но не отпускают до конца, оттягивая на себя. Первая попытка терпит фиаско, и Куроко кривится, бьет по чужим плечам. Кагами выйдет отсюда либо со стояком, либо с насквозь мокрыми штанами на, несомненно, самом видном месте. Оба варианта одинаково паршивы и можно не задумываясь выбрать наиболее приятный. Он сгибается в три погибели и прихватывает сосок губами через ткань, стараясь не задеть зубами. Эксперимент оказывается более удачным, чем предыдущий и Тецуя успокаивается, попытки вырваться уже не такие жесткие. - На нас смотрят, Кагами-кун. Смотрят – на него, да. За Тайгой совершенно не видно слабоватого паренька с хлипким телосложением, хотя со стороны это смотрится наверняка странно. Тайга хватает чужое запястье и тянет к своей ширинке, направляя к действию. Бледная рука сжимается в кулак и пытается вырваться. - Прекрати, Кагами-кун. Это уже слишком, - смущение в голосе едва различимо, успешно скрыто за маской толики раздражения и львиной доли напускного безразличия. - Заткнись и не отвлекайся! Куроко сдается не сразу. Он возмущенно пыхтит и пихается, вертит головой, вырывает руки, пока Тайга пытается осознать то сумасшествие, что он творит, и кусает ему ключицы. Момент, когда самообладание Куроко Тецуи с треском рушится, наступает через бесконечное количество секунд. Тогда, когда на его шее не остается живого места, а щеки пылают так, будто он сейчас свалится в обморок. Он хмурится и неуверенно расстегивает молнию на штанах. Рука на члене движется плавно и неспешно, словно размышляя, как сжать в этот раз. Куроко экспериментирует, он не знает, как правильно, и Кагами рычит, толкается бедрами навстречу. И ловит себя на мысли, что совершенно не против, чтобы Куроко опустился на колени и помог себе ртом. Прямо сейчас. Кагами Тайга все доводит до конца. Это нерушимый закон его жизни, статус-кво, сохраняемый годами. И нарушать его - не в планах ближайшего будущего. Он гладит Куроко по бокам, по оголенной коже, стискивает руки на бедрах, пока Тецуя цепляется за его плечи и прикусывает уже вконец истерзанную нижнюю губу. - Сегодня ночуешь у меня. Тайга мысленно насмехается над всеми присутствующими, пока они вытворяют то, что в приличном обществе называется просто развратом и полнейшим отсутствием моральных принципов. Кажется, девушка по его левую руку разделяет его мысли, деликатно утыкаясь носом в дисплей мобильника. - Тебе понравится. Неровное, чуть хриплое дыхание отвечает ему согласием.