***
- Вы уже выбрали себе кого-нибудь? — поинтересовался гамма, который, судя по виду и мерзкой улыбке, являлся если не сутенером, то определенно главой этих шлюх. Бордель. Все пропахло течными омегами, альфами и бетами-клиентами и вот такими гаммами, которые и пользовались услугами, и эти же услуги предоставляли. К черту. Я уже около получаса хожу по этой шаражке, приглядываясь, то и дело отцепляя чьи-то цепкие ручонки от одежды, ловя полные обещания страсти взгляды. И мне противно. Ужасно противно. Все они такие кукольные, хрупкие, готовые расставить ноги по первому зову… Омеги. То есть, нет, я, конечно, никогда не против секса. Собственно, в бордель я пришел именно за кем-нибудь, кто умеет хорошо раздвигать ноги, но, почему-то, стоило мне взглянуть на местный ассортимент, и к горлу подкатывал комок тошноты. А уж запах здесь… Такими темпами я полностью забью себе нос этой омежью вонью. - Нет, не выбрал, — сдержанно прорычал я, осматривая этого парня. И тут же сбавил тон. Красавцем его назвать очень сложно, это точно, особенно по меркам шлюх. Мальчики по вызову должны быть невысокими, тонкими, звонкими, хрупкими и доступными. Этот парень… Во-первых, рост. Метр восемдесят с небольшим, и мне он доставал макушкой почти до лба, а для гаммы это — поразительно неплохой результат. Я сам альфа, да еще и высокий, на многих своего пола смотрю свысока. А он, надо же. Вымахал. Во-вторых, телосложение. Вместо тонкости, звонкости и хрупкости — сухие мышцы, гладкая мускулатура, которая обычно бывает у пловцов и всяких там гимнастов. Рельефный рисунок на руках, широкие плечи… Себя в обиду не даст — сразу ясно. Конечно, темно-синяя футболка с какой-то кричащей надписью и джинсы не давали по достоинству оценить его мускулатуру, однако, увиденного было достаточно. Но, если на рост и телосложение можно было бы закрыть глаза, то на его лицо… Его серые, тусклые, какие-то мерзко-безжизненные волосы свисали до плеч неровными, хотя и чистыми прядями. Длинный тонкий нос, казалось, был создан для того, чтобы лезть в чужие дела, выцвевшие серые, какие-то отвратительно-рыбьи глаза смотрели на меня хитро и насмешливо, словно говорили: «Я знаю все твои тайны, от меня не спрячешься». А уж его гаденькая улыбочка… Широкая, будто бы какой-то безумный маньяк разрезал ему щеки, и такая… Да у меня даже не было слов, чтобы описать эту улыбку! С первого взгляда мне захотелось как следует врезать ему по морде, чтобы навеки стереть эту мерзость с его лица! Наверно, я извращенец. И больной ублюдок, к тому же, но, глядя на этого, во истину, самого омерзительнейшего гамму на свете, я внезапно почувствовал прилив возбуждения. Члену, и без того реагировавшему на течных омег, внезапно стало совсем тесно в штанах. Я поднял глаза, наталкивая на насмешливый взгляд этого недоноска, только еще больше подогревший мой гнев и, как ни странно, вслед за ним, возбуждение. - Хотя нет, выбрал. Тебя. Улыбочка этого типа стала еще шире, хотя, казалось бы, шире уже некуда. Я тайно понадеялся, что от столь сложной лицевой гимнастики его рожа просто треснет пополам. - Я здесь не шлюхой работаю. Хотя, за отдельную плату… - Сколько? Он назвал сумму. Я развернулся и ушел, потому что брать его за такие деньги… Пройдя еще три круга по залу, я вернулся. Отдал ему аванс. И мы поехали ко мне.***
- Вали мыться, ушлепок. Я одним движением сбросил его с кровати, а после стянул простынь. И каждый раз, когда мы остаемся с ним вдвоем, приходится менять постельное белье. И не сказать, что мне это не нравится. Он нехотя поднялся на ноги и ушел, внемля моему приказу, но, кажется, даже не открыв глаз. Спустя несколько секунд в ванной зашумела вода, а я продолжил натягивать пододеяльник на одеяло, тихо матерясь сквозь зубы. Делать ничего не хотелось, но когда он, шлепая ластами, пришел обратно — постель была уже совершенно чистой, а грязное белье свалено в углу. Он обрушился на кровать рядом со мной, громко вздыхая. От него пахло моим яблочным шампунем и это, почему-то, успокаивало. Его мягкие серые волосы разметались по подушке, а пустые глаза мечтательно смотрели в потолок, словно надеялись на нем что-то найти. - На каком языке ты орешь, когда мы трахаемся? Не знаю, с чего это мне приспичило поговорить. Просто, наверно, давно интересовал этот вопрос, а в пылу секса всегда было так сложно сосредоточится и что-то разобрать… Да и на счет «орать» я преувеличил. Он, скорее, что-то неразборчиво шептал, насаживаясь на мой член, иногда в самые губы, за что каждый раз получал по морде. Целоваться со шлюхой… Он никогда не был идиотом, но с поцелуями лез переодически, где-то раз в месяц, словно бы на проверку, не передумал ли я? Я не передумывал. - На итальянском. Я до десяти лет в Италии жил, — протянул он, садясь на кровати. Я с кристальной ясностью понял, что сейчас он, как всегда, нашарит взглядом трусы, джинсы, футболку, лениво нацепит это все на себя и свалит. Как и всегда. Не знаю, что мне стукнуло в голову, сегодня, наверно, какой-то день чертовых озарений, но я внезапно, даже для себя, приподнялся и, приобняв его за плечи, утянул обратно, на кровать. - Мы еще не договорили. Он не сопротивлялся. Просто прижался к моей груди спиной, сжимая в своей длинной и узкой ладони мою. Уж не знаю, как она там оказалась, но я ее тут же вырвал. Мы не в детском саду, за ручки держаться. - Ты что-то еще хочешь узнать? Кажется, в его голосе промелькнула какая-то идиотская надежда, как во всяких мелодрамах про Истинную Пару, где омега, весь такой нерешительный, задерживает граблю ухажера в своих пальчиках-веточках. Бред какой-то. - А чего ты сюда-то приперся? Жил бы в своей Италии. Там тепло, говорят. И омеги красивые. Я чуть поморщился, накрывая нас обоих одеялом, по-прежнему прижимая его к себе одной рукой. Мы ведь впервые спим вместе… Обычно он просто трахается со мной и уходит, иногда еще пьет чай на кухне. А сегодня… Почти как пара. Я мысленно попытался подсчитать, сколько времени у меня не было нормального парня, сколько времени я перебивался шлюхами. То есть шлюхой. Одной. К слову сказать, за те три месяца, что мы с ним ведем «деловое сотрудничество» цены на его услуги значительно опустились, а уж каждую течку они и вовсе падали до нуля.***
Я открыл дверь злой, в одном халате, сонный до невозможности. В пятницу я люблю ложиться пораньше, чтобы хорошенько отоспаться к субботе, а тут этот звонок в дверь к десяти вечера… На пороге стоял он. И тогда я впервые увидел, как он краснеет, слава богу, не от стыда. Его щеки пылали, словно в лихорадке, а лестничную площадку уже наполнял его усиленный в несколько раз запах. Течка. - Поможешь в одном деликатном вопросе? — хрипло рассмеялся он, а я втащил его в квартиру, развязывая узел на поясе халата, едва сдерживаясь, чтобы не трахнуть его в коридоре. - Топай в спальню. Уговаривать его не надо было, и уже через несколько секунд он лихорадочно сдирал с себя одежду под моим одобрительным взглядом. От его запаха текли слюнки и вставал член, поэтому я долго тоже не колебался. Я толкнул его на кровать, раздвигая его ноги и, введя сразу два пальца в растраханную дырку, спросил: - Сколько это будет стоить? - Нисколько! Только трахни меня уже! — прорычал он, надрачивая себе. Дважды меня просить не пришлось. Он ушел от меня только к концу течки, какой-то еще больше серый и унылый, будто нарисованный. Мне это было непонятно. Чего он такой угрюмый, нормально же его течку провели? Причины выяснились позже, после того, как он, стоя на пороге, заявил мне: - Если я залетел — аборт оплачиваешь ты. Дверь хлопнула. Я еще слышал, как он прогрохотал по лестнице и вылетел на улицу, оставив меня зарекаться, что при нем течном я больше голову терять не буду и сцепки не допущу. Или, хотя бы, через презик.***
- Родители развелись, — буркнул он, устраиваясь по-удобнее в моих руках. И больше у меня вопросов не было. Мы никогда не лезли в личную жизнь друг друга, и я никогда не задумывался о том, что заставляет меня раз за разом платить ему, а не подбирать себе кого-нибудь другого. Черт его знает. Он проснулся раньше меня и ушел, даже не попрощавшись. Впрочем, сдалось оно мне, его прощание? Что меня удивило, так это еще теплый чай, яичница и бутерброды на столе, заботливо прикрытые полотенцем. Никогда его не понимал и, кажется, понимать не буду. Но позавтракал я хорошо, искренне надеясь, что в еде нет никакого яда. А то с него станется подсыпать чего-нибудь. Впереди у меня было целое воскресенье, которое я решил посвятить ничегонеделанию. Целый день я сидел на диване, смотря какие-то сериалы, пару фильмов, потягивая пиво, изредка принося хавчик. За весь день из дома я вышел один раз — за чипсами. И в одинадцать вечера, окончательно поняв, что жизнь удалась, я уже собрался идти спать, как вдруг ожил до этого спокойно лежавший на тумбочке телефон. Я нажал на зеленую кнопочку, прикладывая мобильник к уху, одновременно ставя на паузу сериал. - Да? Слушаю. - Мы с тобой попали, — ответил мне совершенно серый, бесцветный голос моей личной шлюхи. Голос характерно заплетался, с головой выдавая хозяина. Гамма был вдрызг пьян. - Что случилось-то? — поинтересовался я, готовясь к пьяной исповеди. Но последовали только два слова, зато такие, что мигом привели меня в чувство. - Я залетел. Течка у него была совсем недавно, наверно, бракованные презики, всю течку он провел со мной, ни на кого свалить не удастся, зато можно будет отвертеться, наверно… За мои мысли тут же стало стыдно. Я заделал ему ребенка, он от меня залетел, а я собираюсь его кинуть с деньгами на аборт. В сущности, за эти три месяца мы с ним, вроде, даже немного сблизились. По крайней мере, он перестал меня так сильно бесить, и я даже начал испытывать к нему симпатию… Ну уж денег-то на аборт должно хватить? - Ладно. Подъедешь, деньги-то забрать? И тест при мне сделаешь, а то вдруг ты бабла по-быстрому решил срубить. - Окей, жди. Он отключился, а я бросил телефон на диван, закатывая глаза. Еще расходы. Только этого, блин, не хватало. Что я жрать-то до конца месяца буду? Хлеб? Я встал с дивана, меряя комнату шагами, в сотый раз проклиная этот день, этого непутевого гамму, эти чертовы презервативы, которые меня подвели в самый неподходящий момент… В общем, когда он позвонил в дверь, я был прилично так на взводе, и открыл сразу же. Он ввалился в квартиру, не поднимая на меня глаз. От его за версту разило алкоголем, и я поневоле задумался, что же он выпил и в каких количествах? Беременный, черт его дери. - Сколько тебе надо? Тест принес? - Я хочу родить. - Сколько, гово… Что?! Он закрыл дверь и скинул куртку, все так же не поднимая глаз на меня. Его серые патлы закрывали лицо, и я даже не мог понять, шутит он или говорит серьезно. Родить? От меня? К такому повороту я был явно не готов. Мне только двадцать пять, рано еще в отцы! Да какой мы будем семейкой? Отец обалдуй, а папа шлюха? Это бред, бред, бред сивой кобылы, и от ребенка нужно избавляться, и никак иначе! - Я хочу родить. Я… Не могу сделать аборт. Он тихо всхлипнул и закрыл лицо руками, а я просто пораженно смотрел на этого придурка, думая… Думая? Я впервые видел его таким. Все время нашего знакомства он был дерзок, собачился со мной по поводу и без, пошло шутил и никогда не унывал, а тут… В моем коридоре становилось ощутимо сыровато, по линолеуму уже стукнули несколько слез, и я стал всерьез опасаться Второго Потопа. Не выношу слез. Не умею я утешать людей. - Так… Ладно, вали на кухню. Я довольно осторожно подтолкнул его к кухне и поплелся следом за этим… Чудовищем, черт возьми, залетевшим. Я пребывал в растерянности. Честно, я даже не знал, что делать. Вроде бы, официально, ребенок мой, и я за него в ответе, как в ответе и за этого придурка. Теперь уже. Но, с другой стороны, зачем мне все это? Я слишком молод для семьи, я не готов становится серьезным, я не хочу детей! Может откупиться от него как-нибудь? Проклятое чувство долга говорило, что мне нужно пойти, взять его за руку и отвести в загс, но здравый смысл подсказывал, что не нужно таких поспешных решений… Он сел на стул, сложив руки на коленях, и посмотрел на меня, закусив губу. Глаза у него покраснели, и в них скопились слезы. Жалкое зрелище. Понаблюдав за ним, я понял, что поспешил с выводами. Гамма еще не упился до зеленых чертей, а, скорее, был немного навеселе. Нужно же было набраться смелости, чтобы позвонить мне? Мы около минуты просто молчали, глядя друг на друга. Первым не выдержал я. - Ну, чего ты от меня-то хочешь? Он шмыгнул носом и выдернул из салфетницы салфетку. Взгляд его хоть немного обрел трезвость, голос больше не дрожал, а глаза перестали быть на мокром месте. Уже хорошо. Он превращался в самого себя. - Я хочу отца для своего ребенка. - Слушай, а ты в курсе, что ты для меня — случайная шлюха, и замуж я тебя брать не собираюсь? — довольно резко ответил ему я. Страшно. Просто страшно вот так сгубить свою жизнь, привязать к себе гамму с маленьким ребенком, а потом вкалывать на них до самой смерти. Не хочу я жениться, я хочу еще пожить, погулять, потрахать омег, понапиваться вдрызг, чтобы потом меня никто не пилил… Он опустил голову пониже и встал со стула. - Да. Я… Нахрен я к тебе приперся? Забей. Он прошел мимо, толкнув меня плечом, смерив презрительным взглядом. Я слышал, как он выходит в коридор, как шуршит куртка. Громко хлопнула входная дверь. Загремели его шаги по ступенькам. Я матернулся, глядя пустыми глазами в окно. Что же за капец в моей жизни произошел…***
Сегодня он приснился мне раз в четвертый. В начале сна такой горячий, со своей гуинпленовской улыбкой, с невероятно мягкими серыми волосами, обнаженный, он выгибался в моих руках, что-то шепча на своем итальянском… А потом такой, каким я видел его в последний раз. Убитый, раздавленный, загнанный в угол, защищающий своего еще не родившегося ребенка. Я снова проснулся посреди ночи с мыслями о том, какой я мудак. На тумбочке у кровати все еще лежал его адрес, который я выторговал тогда, у его начальства. Через пару дней после нашего разговора я снова пошел в бордель, надеясь, что это все — пьяный бред, что он сделал аборт и все будет снова нормально, но нет. - Уволился. Пришел, заявление отдал и ушел. Увы, — пожал плечами какой-то бета, тоже работавший здесь, уж не знаю кем. Плечами-то он пожал, но домашний адрес этого недоумка дал, и теперь адрес лежал рядом с кроватью. Я так и не решился к нему поехать. Нет, а вдруг у него там сейчас нормальный парень есть, а не тот, с кем он трахался три месяца по работе и за деньги? Конечно, это все отговорки. Я ведь прекрасно знаю, что нужно поехать, просто тяну до последнего, чтобы просто не говорить с ним об этом. Что я могу сделать? Жениться на нем? Почему-то с каждым днем эта мысль все чаще навещает меня. Я брал других шлюх, как омег, так и гамм. И ничего. Мы неплохо кувыркались ночью, но потом — ничего. И почему-то ни один из них не сравнился с этим ушлепком, с его идиотскими подколами, с его тупыми шутками-минутками, на которыми мог угарать только такой же полудурок, как он. Но жениться?! Часы показывали три часа ночи, а сон все не шел. В голову лезли идиотские мысли. А где он, интересно? Чем он на жизнь-то зарабатывает? Что делает? Не голодает ли? Устроился на работу? Или решил варежки вязать и на рынке продавать? Я проклял себя раз двадцать, пока натягивал джинсы. Потом еще раз пятьдесят, пока искал футболку. Не берусь считать, сколько раз и как я назвал себя, пока вызывал такси и ехал по нужному адресу, а потом стоял у его двери, убеждая себя развернуться и ехать домой. Но нет. Звонок коротко дилинькнул где-то в глубине квартиры, и я приготовился ждать. Минут через пять на пороге показался сонный придурок собственной персоной, в одних длинных шортах, с отпечатком подушки на щеке, с полузакрытыми глазами. Он смотрел на меня, а я на него. Так продолжалось минуты три. И первыми нервы сдали у него. - Проходи, давай, чего встал. Что надо? — раздраженно буркнул он, открывая дверь пошире, давая мне войти. Я медленно разулся, выигрывая для себя время, медленно стянул куртку и повернулся к нему. Снова молчание. Что ему сказать? - Тебе язык отрезали, и ты приперся мне об этом радостно сообщить? — ядовито «догадался» он, шлепая тапочками по полу, жестом пригласив меня следовать за собой. И я последовал, понимая, что скучал по нему. Просто скучал по вот этому его ядовитому тону, по серым глазам, по всему ему. Можно ли соскучится за месяц? Определенно. - Ты… Это… Как живешь, вообще? - В натуре, — усмехнулся он, садясь на диван в гостиной. Я не придумал ничего умнее, как сесть рядышком, — Нормально живу. Вот, продавцом устроился в магазин внизу. Платят мало, зато на мое «положение» похуй. Ты приперся меня об этом спросить? Он резко дернул подбородком, и я внезапно понял, что он тоже скучал. И вся эта его колючесть — это обида. Да он же просто обижен из-за того, что я его тогда послал! И из-за того, что «случайной шлюхой» назвал… Почему-то от понимания этого стало намного легче, и я просто приобнял его за плечи, усмехаясь. - Нет. Приехал замуж позвать. Пойдешь? - Не пойду. Где мое кольцо, где прЫнц на одном колене, где цветы? По его лицу расплылась широченная улыбка, и я в который раз подумал, что когда-нибудь эта наглая морда треснет пополам… Но не сегодня. Наверно, я дурак, что связываю свою жизнь с ним. И, наверно, не раз я еще горя хлебну с этой бандитской харей. Но, почему-то, сейчас мне было так хорошо с ним… Наверно, я просто идиот. Зато счастливый.