1.
Общество нынче никуда не годится, совсем застряло и помешалось на своей вере! Вот стоило мне выйти за порог, как в спину полетели обвинения. Злые языки говорят, мол, ведьма я, заколдовала полгорода, а теперь на чердаке скрываюсь. А спрашивается, что делать, если жильё нынче безумно дорогое? Особенно для одинокой девушки. Ещё они говорили, что муж мой, который пропал, на самом деле был отправлен в котёл специально для какого-то зелья. Я спрашивала: «Что это за зелье такое получается?». Ответов получено не было, отмахивались, говорили, что мне виднее. А я… А что я? Молчу, пытаюсь поправить отвёртку, что завалялась в кармане моего платья и теперь внешний вид весь портит. Одного этого жеста хватает, чтобы жители разбежались кто куда и закричали: «Пакость затеяла! Пакость!». Ну, может, и задумала, что с того? Мужа уже нет, можно и пошалить. А на самом деле все весьма печально… Прогресс, бушующий в больших городах, все не может пробиться к нам, обычным жителям (все ещё ведьм жжём, ну, как не стыдно?). Мда, на дворе уже век возвращения техники и прогресса, а я все ещё ведьма, и суп у меня варится сам по себе (не иначе колдовство!). Вот такой скучный образ жизни меня и сподвигнул сотворить его. Сидела я вечерами у окна, представляла, мечтала, а потом устала, сбросила с плеч шаль, убрала со стола набор ножей, ядовитые грибы и прочие полезные для хозяйства вещи и, достав бумагу, начала чертить (вот тут-то магия бы пригодилась, терпеть ненавижу чертежи). За работой я сидела почти месяц (и это только чертёж и расчеты!), в городе все улеглось, дошли до меня слухи, мол, я померла. Впрочем, мне было не до того. Я думала о НЁМ, о моём творении. Хотелось многое наворотить, но материалов не хватало, приходилось использовать тот хлам, что валялся на свалке, да на чердаке. Кое-как создала скелет, обрадовалась, занялась техникой. И поняла, что все плохо… Затея проваливалась с треском! Да, имелось у меня образование инженера, случайно получила, ещё при муже, но воссоздать все мысли и знания в доме без света и материалов просто-напросто невозможно. Тогда я решила – пора уезжать! В мир просвещённых людей! Вот тут-то и начинается моя история…2.
Молодая особа, лет двадцати на вид, ранним утром, закинув на спину рюкзак и прицепив к лошади телегу, покинула маленькую деревню на окраине государства. То и дело поправляя кудрявые черные волосы, она поглядывала на груз, бережно накрытый старым пледом. А там лежало нечто, сооружённое из самых разных материалов, но все ещё не имеющее, прямо как в сказках, сердца и разума. - Доброго вам дня, мадам, - поздоровался с путницей первый патрульный этих дорог. - Куда держите путь, дозволите узнать? - Пф, - нервно девушка достала из кармана паспорт, протянула дозорному, - на ярмарку, в столицу, друг там. А что? Со мной есть проблемы? Или я со своей старой Бетт превысила скорость стояния? – лошадь, услышав своё имя, подняла голову. - Извини, милая, - поспешила успокоить кобылу путница. - Так что, господин начальник? - Нет, не превысили, - сквозь зубы проговорил мужчина, - просто я хотел узнать ваше чудесное имя и предупредить о разбойниках, что ходят по этой дороге не только ночью. - А, ну, раз так, - она выдернула из его рук паспорт и улыбнулась, - Фель Гардерион, про свой возраст промолчу. Спасибо за заботу и все такое, я, пожалуй, помчусь уже в столицу, сами понимаете, у меня-то есть дела, в отличие от вас… Телега резко сорвалась с места, будто бы была оснащена чем-то механическим и, может быть, патрульный бы и успел что-то углядеть, но дама Фель обладала удивительным и ошеломительным даром хамства. Нахамит – уедет, и никто ничего не успеет сказать. Отъехав от служителя закона, путница, наконец, смогла выдохнуть с облегчением. А дело было вот в чем: в повозке, под пледом и ещё некоторым мусором у неё лежит нечто напоминающее человека, называющееся киборгом. А такие вещи в столице мало кто любит. Почти столетие назад произошло ужасное событие с участием этих самых киборгов, они уничтожили практически все, даже цивилизацию, а те, кто уцелел, по развитию ушли в средневековье. Технику заменили ручным трудом и воском, а прогресс обозвали магией и решили сжечь на костре. Наконец, добравшись до столицы, Фель приготовилась в случае чего придать своей Бетт скорость лучшего транспорта, какой только можно найти в это трудное время. Но, к счастью, никто и вовсе не обратил внимания на путницу и пропустил её дальше к пункту назначения. - Простите, уважаемый, - позвала путница одного ученого (это она определила по толстой сумке с чертежами), - вы тут не знаете, где живёт научник Глючштайн? - Глючштайн? – переспросил «уважаемый», - вон там, в конце улицы, только никакой он не ученый на самом деле! Умалишённый и все тут. Окончание фразы Фель уже и не слышала, просто дала Бетт команду ехать, куда указали, а сама задумалась о своём ненаглядном творении. Профессор Глючштайн был ученым, когда-то даже очень хорошим, но, увы, увлёкся прогрессом, решил возобновить почти все достижения прошлых лет, а потому был наказан. Что с ним сделали - никто не знал, но с тех пор не было ни Профессора Глючштайна, ни Ученого Глючштайна, был только… -Глючило! – завопила Фель, молотя кулаками дверь, - а ну, открывай! Глюч! Глю-чи-ло! – на подобные вопли к дому уже начали сходиться зеваки, - или ты открываешь, поганец, или я за Бетт не отвечаю! – лошадь, вновь услышав своё имя, подняла голову, видно ожидая заветной команды, который, увы, не последовало. - Прекратите стучать! – наконец, не выдержал хозяин дома и открыл дверь. - Боже мой! – воскликнул он. - Фель! Черт ты мой в юбке! Какими судьбами? – позабыв раздражение, профессор Глючштайн уже хотел заключить старую подругу в объятья, как вдруг заметил телегу. - Хм, - он ещё раз осмотрел Фель, а после кивнул на Бетт, - прикажи идти во двор: нечего народу давать повод; беспредел какой… Фель улыбнулась и принялась заводить старушку Бетт во двор, вернее сказать, принялась смотреть на то, как лошадь, недовольно фыркая, сама заворачивает в сторону калитки и скрывается за высоким забором. Профессор Глючштайн с момента выпуска «ведьмы» почти не изменился, все также больше напоминал психа, чем настоящего ученого. Волосы зеленого цвета все так же торчали в разные стороны, будто грозясь разбежаться в разные стороны, глаза же, несмотря на почтенный возраст, все ещё сияли, как у самого молодого влюблённого юноши. - Что у тебя в повозке? Не просто же так ты приехала? – Глюч был явно напряжен, то и дело поглядывал на часы. - Ну, что верно, то верно. Я просто так три дня в пути не провожу, - пожала плечами Фель, наконец, скидывая с плеч свой плащ. - Дело тут вот в чем, я решила создать тут кое-что, сам понимаешь, одиночество – сволочь! А женщина с образованием – ведьма. - Что там? - Киборг, - выдала путница, будто не нарушала одним словом уже три закона государства. - Я решила создать киборга, я говорю о киборге вслух и привлекаю к созданию киборга больного человека. - Как минимум смертная казнь, - заметил Глючштайн, - но ты это и так знаешь. А моя помощь где нужна? Насколько я помню, с Бетт ты справилась сама. - Бетт это не то, - отмахнулась девушка, - я хочу создать что-то соображающее лучше лошади, только Бетт не говори, может обидеться и отказаться помогать. Так вот, я полностью создала каркас, подобрала материалы и почти сделала кожу, там немного не хватает. Я оставила места для схем и чипов, но их самих у меня нет и сделать не выходит, поможешь, Глючило? - А какой мне толк? – профессор присел в своё кресло и пошарил по карманам. - Я уже не тот, кем был, мне все мысли о прогрессе выжгли, теперь только и делаю, что народ смешу, будто бы мне и без них не тошно. - Вот и не смеши! – топнула Фель. - Создадим киборга! Сами! Умного и честного! Будет он нам с тобой помогать, а потом, может, и пригодится, мало ли что может приключиться. - Ты, чертяга, историю забыла? Раньше киборгов тоже создавали, тоже мечтали о пользе и прочем, а в итоге? - Чхала я на итоги! Наш будет другим! Так, - девушка поставила руки в бока и нахмурилась, - отвечай мне честно и не ломайся: да или нет. Ежели нет, то я сама соберу его, а тебе потом житья не дам, так и знай! Будешь у меня действительно умалишённым! - Ужасная женщина! - вздохнул профессор, извлекая из кармана блокнот. - Для начала нам нужны…3.
Последние несколько месяцев Фель и Профессор Глючштайн провели вдвоём, почти не выходя за пределы дома. Каждую ночь, когда Глючило кое-как уползал в комнату спать, девушка, словно действительно мать, оставалась рядом с киборгом. Тот, между прочим, стараниями «матери» с каждым днём становился все красивее и красивее, что, увы, не делало его похожим на человека. Изящный мужчина, коих не найти даже в дворянском обществе. Мужчина с волосами серебряного, почти сияющего цвета и с ещё неживыми, но абсолютно точно блестящими глазами. Фель гладила его по коже, созданной из материала такого же нежного, как шелк, и мечтала о том, когда, наконец, можно будет обнять этот идол. - Фель! Ты сломала отвёртку. Опять, - недовольно проворчал Глюч, в очередной раз застав бывшую ученицу рядом со своим творением. - Что делаешь? - Материала не хватает, чтобы укрепить грудную клетку, вот я и решила, - девушка вытерла руки о черное платье, - что было бы неплохо стилизовать. - Было бы не плохо закончить с его внутренностями, - педантично поправил её Глючило, - нам осталось… - Я заменила чипы и подвела к ним провода. Ещё проверила подачу сигналов – все отлично, даже удивительно. Осталось только программировать. Мы сможем это сделать у тебя? – профессор с каждым днём замечал, что речь этой барышни становится все быстрее, а поток вопросов-требований уже ничем и не разбавить. Даже ответом. - Я тут собрала небольшой приборчик! - она выудила из ящика стола небольшую коробочку. - Вся суть в том, что мы сюда загружаем материал, а оно передаёт всё это на чип нашему ненаглядному. - Ну, ладно, - ученый уселся в своё кресло и задумался. - У меня есть один чип, надеюсь, подойдёт. Ты же любишь рисковать, да? Фель ничего не ответила, только ещё раз взглянула на своё «дитя» и принялась докручивать болтики.4.
- Раз-раз! – повторял Глючило, пытаясь добиться от киборга хоть какой-то реакции, - раз, твою мать, раз! - Цыц, - сонная девушка зашла в мастерскую. - Где это видано, чтобы кричали на плод столь долгой работы? - Там где этот «плод» не фурычит, - пожал плечами профессор, подмечая, что это слово явно из лексикона его гостьи, - он не реагирует на мои команды, как мы можем тогда его запустить, если он не управляем? - А ты вежливо попроси, - Фель присела рядом с созданием техники. - Милый, - прошептала она, - раз… - Запрос принят, обработка, - тут же отозвался киборг, - команда «раз» не найдена, попробуйте заново. - Ах, ты! – возмутился Глюч, но остыв, неожиданно заулыбался. - Какие же у тебя команды есть? О! Знаю! Дыши! Киборг? Дыши! – машина не отреагировала. - Я его сейчас разберу… - Милый, - засмеялась девушка, - покажи-ка нам, как ты умеешь дышать? - Запрос «дышать» обрабатывается, - голубые глаза смотрели в стену, - запрос принят, исполняю, - грудная клетка киборга неожиданно задвигалась, будто бы действительно машина дышала, как и люди. - Это ещё мне говорили, что я хамка, - хихикнула Фель, явно довольная сложившейся ситуацией, - ну что? Думаю, самое время запускать его?***
Запуск был отложен на следующее утро, поскольку Фель неожиданно увидела своё отражение в зеркале и чуть не поседела от ужаса. А действительно, чего ждать, если ты почти не занимался собой примерно месяцев шесть? Профессор Глючштайн такому повороту был рад, поскольку и ему неугомонная женщина и её киборг не давали покоя, а теперь целый выходной, где барышня будет занята только собой. К несчастью, выходной промчался слишком быстро, и ученый даже не успел заметить, как новый день прокрался в город, и Фель возникла на пороге при полном параде (даже надела лучшее платье). - Ну, – спросила она, пряча в подол платья руки, трясущиеся от нетерпения, - включаем? Профессор нажал на кнопку, спрятанную у киборга за волосами, и зажмурился. - Божечки! – Воскликнула Фель. - Мы же забыли дать ему имя! А что я ему скажу, когда он заработает? – девушка хотела уже выключить робота, но заметив на себе пристальный и изучающий взгляд голубых механических глаз, она передумала. - Ох… - Ну, главное, что ты об этом вообще вспомнила, вот моя матушка, славная ей память… - попытался утешить её Глюч. - Мефистофель, - прервала поток воспоминаний девушка, - мы будем звать его Мефистофелем. Ему же нужны будут документы, так? Возьмёт в случае чего мои, будем его имя сокращать до Фель и провозить через посты, если вдруг кто прикопается. Как тебе? – она смотрела на киборга не отрывая глаз. - Будешь Мефистофелем?..5.
- Да чтоб тебя! – закричала Фель, разбивая об стену очередной стакан. - Да ты… да ты… Глючило! Может быть, тебе ещё ему затолкать чип от тапочка?! А что? Это было бы очень забавно! Ой, дёрнул меня черт с тобой связаться, Глючштайн! – девушка метала все, что попадало под руку, совершенно не заботясь ни о состоянии комнаты, ни, тем более, о состоянии своего компаньона. - Нет, ну, вы только подумайте! Более шести месяцев работы, чтобы создать киборга, а потом из-за какого-то там дурацкого чипа все полетело в тартарары! Обнаружив, что больше припасов нет, Фель присела в кресло, обессилено опустив руки. - Послушай, - донёсся голос Глючштайна из-за двери, - я же говорил, что даже такой чип достать было почти нереально! Я не знал, что этот чип сделан был для дикторских машин. Не знал! Но согласись, что это лучше, чем тот же тапочек. К тому же мы всегда можем его разобрать и переделать, чем не вариант? - Мозг бы тебе перебрать, Глючило. Ну, как я могу подойти и выключить его? Все-таки создавали его так долго, упорно, он уже как родной мне, - Фель подняла голову и посмотрела на приоткрывшуюся дверь, - хрен с ним, будет театралом, хоть говорить красиво научит…***
Киборг-актёр. Такое известие стало для Фель шокирующим и почти уничтожающим всю вселенную, ведь все-таки где это видано, чтобы робот был культурнее его создателя? Тем не менее, все было так. Глючштайн, временно оказавшийся главным воспитателем, подсовывал киборгу книги, периодически объясняя, как и на что надо реагировать. Но сколько бы профессор ни старался, механические типично-киборгские привычки у Мефистофеля все-таки проявлялись. Проявлялись… До тех пор пока у Глючштайна не проявилась его сестра, совершенно случайно оказавшаяся служителем порядка, закона и пыток, чаще всего моральных, но иногда и другого направления. Зная всю специфику своей работы, старшая Глючштайн отправляла перед своим приездом уведомительное письмо, которое каждый раз вызывало целую бурю эмоций независимо от получателя. Вот и сейчас, завидев аккуратный конверт с черепами и костями на задней стороне, профессор впал в глубочайшую депрессию. - Вот и все, Мефистофель, - тяжело вздохнул Глючило, опрокидывая очередной стакан самодельного коньяка, - закончились наши мирные будни, скоро приедет моя сестра и все, прощай, свобода, здравствуй, одежда в полоску и нескончаемые общественные работы! – киборг смотрел на создателя, обрабатывая запрос. - Служу на благо Родины? – нерешительно отозвался Мефисто, явно не находя в своей базе данных подобных запросов. - Ага, на благо… на что же ещё-то? Да только как Фель об этом сказать? - Сказать что? - Помяни черта, - хихикнул киборг, наконец-то уловив понятие «ирония».***
- Бежать надо! – воскликнула Фель. - Загрузим повозку, туда вместо Мефистофеля положим меня, пусть подумают, что я - киборг, а убедившись в обратном, отпустят нас. - Это как вариант, - согласился Глюч, - но и это весьма опасно. - Да все опасно, как ни посмотри, - девушка пожала плечами, - а что делать? Если твоя сестра попадётся нам на пути, то все, пиши, что дело проиграно, можно прямо сейчас писать признание чистосердечное. - Чистосердечное? Может, нам с тобой уже начать собирать дрова для костра, на котором нас сожгут? - Ну, лишним это точно не будет.6.
Офицер главной армии полиции Мойра Штольц, будучи женщиной весьма экстравагантной, заявляясь в город, первым делом заходила в местное отделение полиции и спрашивала о текущих нарушителях, слишком явно напрашивавшихся на наказание и общественные работы, соответственно. Но несмотря на всю свою дикость и строгость (или даже дикую строгость), очень любила веселиться, смотреть представления в театре и проводить время с семьёй. Последнее, впрочем, заменяло ей два другие удовольствия, ведь брат её, в прошлом ученый, а теперь просто лентяй, всегда так забавно пытался скрыться в неизвестном направлении, что Мойра готова была за это удовольствие отдать все что угодно. - Ну, кроме брата Вашего, уважаемая, - любезно отвешивая поклоны, начал начальник отделения, - дур… сумасшедших и бушующих у нас нет. - Что, вообще? – удивлённо вскинув брови, спросила Мойра. - Ну, месяцев семь-восемь назад к вашему брату заявилась барышня, тоже весьма своеобразная, если это так можно назвать… - Что же в ней «своеобразного»? - О, ну, это словами не описать, простите, теперь пора мне, ну… работать, что ли?***
Обеспокоенная известием о странной особе Мойра помчалась в дом своего брата, тот уже был на пороге. - Рад видеть тебя в добром здравии, сестра, - поздоровался Глючштейн, - чем обязан? - Это помимо всех уже перечисленных мною в прошлый раз? – улыбнувшись, спросила она, проходя в дом. - А, так вот, что это за дама! Все ещё мужа ищешь, Фель? - И Вам счастливой старости, вдова Штольц, - не упустила момента девушка. - И чем же вы тут вдвоём занимаетесь? – Мойра прошествовала по дому, вроде не заподозрив в нём ничего подозрительного. - Что-то техникой пахнет, - хозяева начали принюхиваться, будто ища где именно и что они не успели убрать. - Вы тут киборгов не строите в тайне от правительства?... Фель напряглась и огляделась, надеясь, что выглядело это не слишком нервно. Мефистофель сейчас должен был в комнате сидеть читать классику, что осталась с далёких времён. Но это дело не могло помешать ему показаться на глаза офицеру полиции. Но, увы, подобные телодвижение пропущены не были, а потому Мойра заулыбалась, достала из кармана наручники и ненавязчиво продемонстрировала их всем присутствующим в комнате. - Чуете, чем пахнет? - Вдова Штольц показательно принюхалась. - Либо это у меня кофе пахнет, либо ужасами всякими понесло, да извращениями из книг, что под кроватью, да под половицей прячут, - фыркнула женщина, стараясь сгладить свою ошибку. - Вы, вдова Штольц, меня тут наручниками не пугайте и пристально на меня так не смотрите! Ничего пакостного я пока не делала, хоть и поверите в это Вы с трудом. А от взгляда Вашего, как от рандеву с покойником, хочется плясать, да плясать и желательно в противоположном от Вас направлении! На эти слова Мойра и бровью не повела, лишь перестала улыбаться, да комнату слегка окинула взором в поисках нарушений видимых и невидимых. Но пока таких в бардаке Глючштайна не было. - Знаешь, Фель, шило-то в мешке не ута... Договорить офицеру полиции не дали, потому что неожиданно дверь, до этого вроде бы запертая, неожиданно распахнулась и из комнаты, словно ураган, выбежал мужчина. Его серебрянные волосы были завязаны в высокий хвост, голубые глаза цепко хватали каждую деталь и сияли так, что женщины замерли не в силах от них оторваться. Мефистофель же, пока все были восторженны его видом и шикарным костюмом, запрыгнул на кресло, получил в ответ на это от Глючштейна полный порицания окрик, и заговорил. -Что трудности, когда мы сами Себе мешаем и вредим! Мы побороть не в силах скуки серой, Нам голод сердца большей частью чужд, И мы считаем праздною химерой Все, что превыше повседневных нужд. Живейшие и лучшие мечты В нас гибнут средь житейской суеты. В лучах воображаемого блеска Мы часто мыслью воспаряем вширь И падаем от тяжести привеска, От груза наших добровольных гирь. Мы драпируем способами всеми Свое безводье, трусость, слабость, лень. Нам служит ширмой состраданья бремя, И совесть, и любая дребедень.* Во время всего его исполнения в комнате царила абсолютная тишина. Когда монолог закончился, все это продолжалось, а прекратилось только, когда железные наручники, лишившись всякой поддержки и инициативы, с грохотом свалились на пол. - Это... - Штольц не могла подобрать слова. - Мой муж, - сориентировалась Фель. - Мефистофель. Он у нас... - Театрал! - в восторге воскликнула вдова, а по совместительству завсегдатая в театрах. - Позвольте заметить, госпожа, - киборг соизволил покинуть свою импровизированную сцену под облегченный выдох Глючштайна, - не театрал, нет - актёр! И не иначе! - Ага-ага, только в грудь себя не бей, - фыркнула в ответ на это Фель, а после поспешила, наконец, отвлечь офицера Штольц от прямого нарушения закона. - Они все такие, - притворно вздохнула она, - я спрашивала. Все как один говорят, мол, мы - актёры театра, а не какие-то там "театралы"**. Совсем он у меня на работе повернут... - А ты его в театре-то уже показывала? Я там как раз одно местечко хочу освободить, а тут и случай-то какой подходящий! - все ещё восторгаясь Мефистофелем, проговорила Мойра и бросилась доставать из сумки бумагу и листок, дабы написать карательную записку и отправить её в местный театр.***
В честь приезда Мойры профессор Глючштайн решил устроить праздничный ужин, поэтому теперь вдоль главной улицы, где радостно объявляли об отставке главного актёра театра, шли два преступника и одно их преступление. Мефистофель разглядывал мир внимательно и вдумчиво, как полагалось киборгу, а мир, тем временем, рассматривал Мефистофеля. Глючило после приезда сестры и выступления своего творения ни на что не реагировал, в том числе, и на Фель, в данный момент закатывающую бурную истерику. - И что мне, черт возьми, теперь делать с твоим семейный костоломом, по совместительству гробовщиком нашего государства, а вкратце с твоей сестрой?! Она же почти унюхала, понимаешь, ты, Глючило замкнутое?! Она унюхала всё то, что нюхать, в принципе, не нужно было! Да и к тому же у нас с тобой проблема: Мефистофель не может выступать на сцене! - И почему же? - У тебя что провода где-то отошли, Глючило? - нахмурилась "ведьма". - Нет? А чего тогда так туго соображаешь? У Мефистофеля не рассчитан процессор на подобные "выступления"! Он перегреется, его замкнёт и все! Прощай, сцена - здравствуй, эшафот! - Ничего, справимся, - улыбнулся Глючштейн, - сестра обычно не остаётся в городе дольше, чем на неделю. Недельку потерпим, а потом он уволится из театра, возможно, вы с ним уедете, замените процессор и заживёте счастливо! Фель задумалась, ещё раз кинула взгляд на своё "дитя" и тихо вздохнула: - Ну, тогда ни пуха ни пера!***
- Вот к черту, ей-богу, к черту, - шипела Фель, поправляя платье, стоя за кулисами ведущего театра города. Все получилось именно так, как и хотела Мойра: одного актёра уволили и сослали скоблить улицы - другого поставили на главную роль за необычайный талант и очень сильную поддержку. Мефистофель улыбался, кивал, соглашался и, как и подобает киборгу, все выполнял. А вечерами Фель вместе с "мужем" в спальне откручивала болты и охлаждала процессор всеми способами какие только могла придумать. И вот, настал час, когда киборгу пора было выйти на сцену и отыграть свою роль. В театре собрался целый зал, кто-то даже стоял у стен. Мойра, как особо важная персона, сидела в самом центре зала и улыбалась. - Так, Мефистофель, - Глючило, внезапно оказавшийся за кулисами, сунул киборгу странный бутылёк, - это охладит твой процессор, если вдруг перегреется. Ты, главное, выпей его вовремя.... Фель с ужасом наблюдала, как начался спектакль и поднялся занавес. Актёры отыгрывали свои роли и вроде бы все было нормально, но только до тех пор, пока здание не вздрогнуло от сильного толчка. Кто-то закричал: "Война!", но было все, на самом деле, намного проще - землетрясение. И пусть оно было не сильным, но для деревянного театра, которому уже несколько десятков лет, этого хватило. Огромная деревянная балка рухнула на сцену, придавив собой нескольких актёров, в том числе и Мефистофеля. "Ведьма" истошно закричала, достала из-под подола юбки отвёртку и кинулась к своему возлюбленному "чаду". Киборг лежал под балкой и тихонько вздыхал, чисто от бессилия и понимания, что надо отыгрывать роль. Искры же, которые летели от него, волновали пока только Фель. Пока девушка пыталась залатать актёра, весь шум утих, а Мойра, спустившись со своего места решила проверить самочувствие любимого актёра... - Глю-чи-ло! Фе-ель! - Закричала Штольц, да так, что, кажется, рухнула ещё одна балка.7.
Мы мчались по дороге прочь от города, где все всё ещё кричали, что я - ведьма. Ага, сейчас, аж два раза. Моя старушка Бетт мчалась так быстро, как могла, и скоро стражники оказались далеко позади. Я и Мефистофель сидели в повозке и смотрели вдаль, где нас ожидали новые проблемы и приключения. Глючило же решил, что никуда не поедет, а просто примет очередную головомойку от сестры и правительства. Но даже если над его головой будут работать все мозгоправы, то он решил, что никогда не забудет эту великолепную аферу. В этом я с ним согласна. В городе говорили, что я - ведьма. Стыдно, товарищи, прогресс-то уже близко, а вы всё об одном и том же. На последок хочу сказать, что одиночество - сволочь, а женщина с образованием - инженер!Конец.