Как (не)кунари признаются в любви

Разговоры с Быком неторопливые. Интересные. Адаар всегда нравилось что-то узнавать о культуре народа, к которому она себя как-никак причисляла. Бык, однако, не забывал добавлять, что она не «кунари», хоть так теоретически и звался их народ, а наличие рогов у Инквизитора никто бы оспорить не взялся… Но Адаар и не возмущалась. Кун — дело тонкое, не каждому понятное. И за кружкой хорошего гномьего эля (хоть Бык и именовал это пойло совершенно отвратительным и грозился-таки найти нормального бармена, даже если оного придется тащить из Тевинтера, отбиваясь от магов крови), Инквизитор как-то решилась спросить: — Бык, а как мы, кунари, выражаем привязанность к кому-то? Ну, если любим. — Ты — не кунари. И «мы» — не любим. У нас нет любви как таковой. Но если мы к кому-то привязываемся, то обычно дарим ему или ей зуб дракона, делим его на две части… Инквизитор приняла совет к сведению и в срочном порядке собрала отряд, дабы направиться во Внутренние земли и содрать с Ферелденской морозницы то, что не успели содрать местные жители. Предлог был весомый: дескать, требуются травникам чешуйки дракона для всяческих зелий. Зуб она из пасти бедной твари достала. По возвращении в Скайхолд долго разговаривала с послом Джозефиной, расспрашивала о лучших ювелирах Орлея. В отчетах о расходах Инквизиции появилась новая графа «на булавки миледи Инквизитор». Серебряная подвеска с зубом была упакована в красную бархатную коробочку и преподнесена Кассандре со всеми подобающими «реверансами». Адаар знала, что у них, людей, украшения не дарят просто так — преподносят исключительно самым близким и любимым. «У наемников как-то все проще, — думалось ей, — сорвал колечко с трупа врага и подарил приглянувшемуся напарнику…» А Кассандра была леди. Из благородных. И драгоценности требовались особые. Но если бы она могла, то и так преподнесла бы искательнице Пентагаст все сокровища мира, только что-то говорило: ей это не нужно. Но ожерелье кадана, как надеялась косситка, она могла оценить. — Это тебе… кадан, — сказала Инквизитор, протягивая коробочку. Слово, инородное, незнакомое, сорвалось с языка само собой. Кадан. — Спасибо. — Кассандра улыбнулась, открыв коробочку. — Я знаю, что среди твоих людей это многое значит. Назвать кого-то «кадан», значит назвать его или её своим самым близким другом, — Искательница с благодарностью приняла подарок. — И откуда это тебе известно? — Адаар прищурилась. — Бык сказал. — Да… Бык, значит… Его народ не любит. Правильно. У них суррогат жизни какой-то. Суррогат любви и дружбы. Чувств, наверное. Это с самого начала было глупой идеей — признаваться в чувствах Искательнице по традициям философии чуждой им обоим. Но Адаар не знала, как иначе. С теми людьми, с которыми она общалась раньше, было как-то проще. С Кассандрой вот не проще. Она, наверное, не поймет, что у неё, тогда еще не Инквизитора, дыхание перехватило, когда она её увидела. Потому что тогда казалось: таких, как Искательница Пентагаст, не бывает. Разве что в балладах и книгах. …Книги Кассандра любила. И обрадовалась, когда она последнюю часть «Щитов и мечей» ей преподнесла. Читала Адаар ту книжку. Даже подумывала о том, чтобы купить рыжий парик и сделать копию доспехов Авелин. Но это показалось глупостью несусветной. Как и идея Дориана преподнести традиционный неваррский наряд для погребения. Видела Адаар тот наряд — срам один. После этого долго еще думала, привлекать ли к работе в Инквизиции неваррских морталитаси. Пришлось обращаться к Варрику. Тот опыт ухаживания наверняка имел богатый, если не опыт, так богатую фантазию. Всяко мог подсказать. Ответ Варрик дал гениальный, как и престало талантливому автору. Зачем искать и ломать себе голову, когда есть Коул, который непроизвольно лезет в головы другим? Идея не была лишена смысла, возможно, среди череды плохих воспоминаний, наполненных отчаянием, он найдет что-то хорошее… Ведь было же что-то хорошее в жизни Кассандры Пентагаст? Коул сидел на крепостной стене, болтал ногами. Смотрел на Кассандру, которая щурилась на солнце и чему-то улыбалась. — Энтони смеется над неуклюжими попытками удержать деревянный меч. Тот тяжел. Цветы в саду дяди цветут даже в холода. Морталитаси. Способен возвращать к жизни даже цветы. Птицы в том саду не поют. Энтони срезает с десяток роз. Садовник грозится отшлепать негодного мальчишку. Брат плетет венок, ему не хватает аккуратности. Венок смотрится на её голове красиво, как корона, которую она никогда не получит… Брат мертв. Больше некому плести ей косы. Длинные волосы неровно срезаны кинжалом. Кассандра больше не позволяет им отрасти… — Спасибо, Коул, этого достаточно, — Адаар прервала его. Ей стало стыдно. За то, что так просто решилась вмешаться в её жизнь. Искательница не любила говорить о жизни в Неварре. Не любила говорить о старшем брате и дяде. Адаар же ради собственной прихоти, пусть и продиктованной желанием угодить самой Кассандре, вмешалась в её жизнь. — Кассандра не хочет забывать этого. — Прости? — Инквизитор не понимала. — Я спрашивал её. Она не хочет это забыть. В тот же день садовникам было поручено заказать кусты неваррских роз и сделать все возможное, дабы они прижились в саду Скайхолда. Спустя месяц первые бутоны раскрылись, став красивыми алыми цветками. Когда кусты стали клониться все ближе к земле под тяжестью прекрасных цветов, Адаар поручила срезать с десяток. …Руки у Адаар были неловкие. И венков она никогда-то не плела. Но первый получился на диво ладным. Пышным. Травинки, несколько выбивавшиеся из общей картины цветочной короны, только предавали венку очарования. Она вручила очередной знак внимания в саду. — Это для тебя, — Инквизитор возложила на голову Кассандре венок. Кассандра только коснулась его рукой, проверяя, не спадет ли алый венец. — Спасибо, — она снова улыбалась. Адаар всегда нравилось, когда Кассандра улыбалась. Потому что хмурилась она слишком уж часто. — И за неваррские розы тоже спасибо. — Коул… рассказал, — нехотя призналась косситка. — Я это поняла, — она кивнула. — Больше неоткуда было узнать. Слишком уж личное. Сначала я думала злиться, но после… Здесь я чувствую себя почти так же спокойно, как и на плаце. Или как в детстве. После смерти родителей я ощущала себя спокойно только в саду или рядом с Энтони… — Кассандре пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать Адаар в уголок губ. — Спасибо… кадан. Я ценю твое отношение ко мне, для меня оно дороже всех сокровищ мира. Кадан. Адаар отчего-то покраснела, и румянец слишком выделялся на её серой коже. Чужое слово, которым она сама когда-то назвала Кассандру, из её уст звучало еще приятнее. — Спасибо, — повторила Искательница. — И если будет время приходи сюда почаще, когда закончишь с другими делами. — И что мы будем делать? — Просто сидеть в беседке. Вдыхать аромат роз. Некоторым барышням из романов Варрика иного и не надобно. — Приду, — сказала Адаар. — Обязательно. Возможно, даже этим вечером. Не это ли было началом чего-то большего?