Мы есть друг у друга

      Она не может точно понять, что именно вызывает у нее эту мысль.       Может быть, это дети, играющие на углу пекарни. Может быть, это внучка Сальной Сэй, которая играет с мячом, когда она приходит к ним в гости. Или маленькая хихикающая девочка, которую родители качают на руках.       Быть может, это из-за воздуха, который, кажется, становится легче от детского смеха, когда дети приходят в Деревню победителей чтобы поиграть с гусями Хеймитча, пока тот не прогоняет их. Она снова чувствует это, то, что она чувствовала так часто за последние пятнадцати лет, что счастье — это что-то ощутимое, реальное и хорошее. И когда серебряные глаза ее ментора встречаются с ее собственными и ухмылка появляется на его лице, она понимает, что он видит это в ней. Как всегда, он слишком хорошо ее знает.       Но она не говорит Питу сразу. Она должна быть уверена в этом. Это не должно быть быстрым импульсивным решением, которое она имеет на данный момент. Она должна попробовать это на вкус, кусочек за кусочком, снова и снова, пока не будет уверена полностью. Потому что кроме тепла, образующегося у нее в животе каждую субботу, когда маленький белокурый мальчик, который помнит ее из мазков Пита кексовой глазурью на его лице, она по-прежнему боится.       Однажды ночью, пока она думает над темами для разговора с Питом на следующий день, ее мучает кошмар, где ядовитые клыки Сноу опускаются к ее животу и забирают жизнь у ребенка-которого-она-могла-бы-иметь, и где Койн неоднократно проигрывает видео со смертью Прим, рассказывая ей вещи, которые она сделает с ее детьми, если она снова подведет ее. Она просыпается с криком, и Пит, целуя ее, говорит, что все будет хорошо. Тем не менее, она не может оправиться от этого кошмара. Он преследует ее в течении всего этого утра и до конца дня, а затем и всю следующую неделю.       Она меняет свое мнение. Конечно, она делает это! Кто хотел бы воспитывать ребенка в мире, полном ненависти? Кто хотел бы воспитывать ребенка в мире, где существовали Голодные игры, где люди настолько непредсказуемы, когда смерть и страдания завладевают ними? Она не хочет.       Затем, спустя около месяц, она получает письмо от Энни с двумя фотографиями. На первой она видит маленького Финна, завернутого в одеяло, и, вероятно, только родившегося. На другой теперешний он, с ростом, который в его шестнадцать лет позволяет ему быть выше Энни, и он обнимает мать с яркой улыбкой на лице. В письме Энни рассказывает о том, насколько сумасшедшее путешествие она переживает, наблюдая как растёт ее сын, о его схожести с отцом, о том, насколько сильно она благодарна за последний кусочек счастья, который Финник принес в ее мир до своей смерти. И она обещает навестить ее в ближайшее время.       Эти слова будто специально написаны только для Китнисс. Ведь, если Энни, безумная девушка из Дистрикта Четыре, которая потеряла любовь всей своей жизни на войне, была в состоянии сделать это, то почему Китнисс не может? У нее есть Пит, милый и добрый Пит, который никогда насильно не заставит ее иметь ребенка, и который готов взять на себя ответственность… Все проблемы кажутся настолько незначительными в сравнении.       Ночью, когда он лежит на кровати в рубашке и с книгой в руке, она говорит ему это прямо.       — Я хочу ребенка.       Пит смотрит на нее, роняет книгу на пол, на его лице отражается шок.        — Со мной? — бормочет он, охваченный благоговейным страхом.       Китнисс закатывает глаза. — Разве ты видишь здесь еще одного горячего пекаря, который был бы женат на мне последние пятнадцать лет?       Его рот все еще открыт. Он переворачивается в постели, прежде чем ответить ей.  — Прости, просто ты застала меня врасплох.        — Я знаю.        — Я имею в виду… После всего этого времени, после всех разговоров, которые были у нас, я думал, что ты никогда не…        — Я знаю, — говорит она виновато, приподнимая брови и губы ее дрожат.        — Что с тобой? То есть, что заставило тебя передумать? — спрашивает он.       Она подходит ближе, поднимает книгу с пола и кладет ее на тумбочку, после чего садится на край кровати.        — Я думаю… Нет никакой причины не делать этого, — размышляет она, играя с подолом сорочки. — Я все еще напугана, все еще думаю, что не буду хорошей матерью, но я хочу его. Да и ты всегда очень сильно хотел этого.        — Китнисс, — шепчет он нежно, и его рука дотрагивается до ее лица, заставляя посмотреть на него. — Да, я всегда хотел этого. Конечно, я и сейчас этого хочу. Но я хочу их не для себя, а для нас обоих. Иногда мне кажется, что этот дом слишком пуст. И я не знаю, ребенок… Может он принесет столь необходимую радость в дом, не думаешь?       Он улыбается ей, его рука перемещается к ее затылку. — Я думаю, что уже счастлив здесь со своей женой, — она немного хмурится, после чего Пит целует ее в лоб. — И ничто не сможет сделать меня счастливее, чем иметь ребенка с ней.        — Правда? — спрашивает Китнисс, и улыбка озаряет ее лицо. — Думаешь, стоит попробовать?        — Да, мы обязательно должны попробовать, — говорит он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в губы. — На самом деле, я думаю мы должны попробовать прямо сейчас.       И, пока Пит усаживает ее к себе на колени, целуя все места, которые только находят его губы — ее скулы, нос, веки, челюсть, подбородок, горло, шею — и заставляя ее заливаться смехом, который переходит в пылающее возбуждение, когда их губы соприкасаются, она уверена, что сделала правильный выбор.

******

      Она хочет сделать ему сюрприз, поэтому закрывает ящик на кухне на ключ и начинает готовить ужин.       Как правило, она всегда ждет его, чтобы начать готовить, но только не сегодня. Сегодня она делает все сама. У нее нет времени на охоту, поэтому приходится пройтись до мясной лавки в городе. Это немного задевает ее, поэтому она решает сделать все возможное, на что только способна в готовке. Она режет мясо небольшими кусочками и заправляет специями. Затем она режет морковь и картофель, пока тушится чеснок и лук. После, она добавляет все это в кастрюлю с двумя стаканами воды и накрывает крышкой, прямо как настоящий повар.       Хеймитч не придет сегодня вечером. Она попросила его об этом сама, иначе все это мясо окажется у него на голове, и даже если он ее не боится, он знает что это лучше, чем стать ее врагом. Она накрывает стол на двоих. Она даже срывает цветок у дома и ставит его в вазу с небольшим количеством воды, чтобы украсить стол. Даже если это все еще причиняет ей боль, она хочет чтобы часть ее семьи присутствовала здесь в этот день, и она чувствует себя особенно хорошо сегодня, и это не ранит ее, а приободряет. В конце концов, ее семья растет.       После шести месяцев попыток и неудач, они сдались. Все должно было быть не так, но у них не получалось, и они перестали пытаться так много. Было трудно видеть умирающую надежду в глазах Пита, который винил себя, думал, что это он делает недостаточно. Но, как и все остальные, они прошли через это вместе.       Когда она проснулась ночью в среду из-за плохого самочувствия, она подумала что это из-за еды Сальной Сэй. В четверг это повторилось снова, и она была раздражена, ведь она не могла заболеть гриппом посреди весны. Но никаких других признаков недуга не обнаружилось, так что она подумала, что это все-таки из-за стряпни Сальной Сэй, от которой ее тело старается избавиться. В пятницу она снова проснулась ночью, но необычная усталость держала ее в постели. Она была уверена, что что-то тут не так. Пит собирался уже остаться дома и сходить с ней в больницу, но у него были дела, он должен был развивать бизнес, так что она буквально прогнала его на работу, обещая побольше отдыхать и не перенапрягаться.       Сегодня она решилась на поездку в больницу. После утренней тошноты, которая стала для нее обычным явлением, и ободряющего душа, она оделась и направилась в больницу с ничем, кроме боли в желудке. Домой она вернулась с конвертом в руках и улыбкой на лице.       Трудно было сразу же не пойти в пекарню и рассказать все Питу, но она решила насладиться этим моментом и сделать все по-особенному. Пит заслуживает этого. Они оба заслуживают.       Пока готовится еда, она еще раз принимает душ и переодевается. Она надевает светлый оранжевый сарафан, цвет которого похож на любимый оттенок Пита, заплетает косу и пытается сделать все это так, будто это обычный ужин в их доме. Она вернулась на кухню чтобы попробовать еду на вкус, когда она слышит как Пит закрывает входную дверь.        — Эй, — приветствует она его, глядя через плечо, чтобы увидеть его. Он входит на кухню с мешком с печатью пекарни на нем, и в белой футболке, которая липнет к телу из-за пота, что выворачивает живот Китнисс наизнанку.        — Эй, красавица, — говорит он с улыбкой на лице. Он кладет мешок на стол и одобрительно кивает, когда понимает что сегодня они будут ужинать только вдвоем, а затем снова, когда замечает ее сарафан. — Эм, я забыл какую-то особую дату или что? — спрашивает он, обнимая ее сзади и заглядывая ей через плечо, чтобы посмотреть что она делает.       Она качает головой и глубоко вдыхает, прежде чем соврать ему. — Нет, я просто чувствовала себя лучше и подумала, что было бы неплохо провести время вдвоем.        — Хм, — бормочет он, целуя ее сначала в лоб, а после в губы. — Мне нравится эта идея. А еще твой сарафан, его руки опустились к подолу сарафана, но она останавливает его, накрывая его руки своими.        — Держи себя в руках, самец, — шепчет она, даря ему поцелуй. — Сначала ужин.       Он немного погрустнел, а затем дотрагивается носом к ее шее. — Тогда ты должна сделать кое-что для меня.        — Хорошо, — вздыхает она, пытаясь вспомнить свой план, прежде чем он полностью отвлечет ее.  — Хм, думаю, я не закончила накрывать на стол. Можешь сделать это для меня?        — Конечно, — соглашается он, целуя ее в щеку, прежде чем отпустить ее.       Она пытается действовать беззаботно, двигаясь по кухне, будто она не обращает внимание на то, что он делает. Он достает корзинку из шкафчика и кладет в нее хлеб с пекарни, который принес с собой в мешке, после чего ставит ее на стол. Затем он смотрит на нее, пока в его голове что-то не щелкает, и он подходит к кухонному ящику за серебром, которое Китнисс специально забыла достать. Его дыхание сбивается, щеки горят будто печка в пекарне, когда он открывает ящик и в его руках оказывается белый конверт.        — Что это? — спрашивает он, и она надеется, что он заметил ее незаинтересованный взгляд в его сторону.        — Ах, да, — размышляет она, будто прямо сейчас вспомнила что-то. — Я сходила в больницу и сдала кровь на анализ, чтобы удостоверится на наличие инфекции. Я даже забыла открыть его, ведь была под действием лекарства, которое мне дали там.       Он цокает языком. — Что если у тебя что-то серьезное?       Она закатывает глаза и вытирает руки о фартук. — Тогда ты можешь открыть его.       И это именно то, что он делает, открывая конверт и разворачивая листок бумаги. Он держит его в руке, а затем ежится, его дыхание сбивается. Китнисс смотрит на него с надеждой, ожидая реакции, которой не следует. В течение долгого времени, он смотрит в письмо, буквально поглощая каждую строчку и каждое слово.       Затем он смотрит на нее. — Китнисс, что это?        — Что? — она пытается выглядеть глупой, но слова застревают в горле, когда она видит его голубые глаза, блестящие от слез.        — Ты… ты беременна? — спрашивает он, а его зрачки скачут с нее на конверт, руки дрожат. — У нас будет ребенок?       Она кивает головой и закусывает губу. — Я на шестой с половиной неделе.       Секунду спустя, она уже кружится по кругу на кухне на его сильных руках. Его смех эхом отдается в ушах. Она тоже смеется, крепко держась за него, а руки ее играют с кудряшками на его затылке, когда он останавливается. Он отстраняется, чтобы взять ее лицо в ладони и с жадностью целует ее, снова и снова.        — Я так сильно люблю тебя, — шепчет он. А потом он становится на колени, покрывая ее живот поцелуями. — И тебя я сильно люблю.       Она хихикает, чувствуя щекотку, и говорит ему встать. Он снова обнимает ее, как только встает на ноги, и она отвечает тем же, держа его в крепких объятиях.        — У нас будет ребенок, — шепчет он ей в волосы, а она пытается посмотреть на него, несмотря на слезы в глазах.        — Да, будет.        — Китнисс, я собираюсь испортить этого ребенка, — признается он, и она смеется, потому что знает, что он сделает это. — Ты должна будешь следить за мной, чтобы я не превратил его или ее в маленького паршивца.       Она улыбается и наклоняется, чтобы оставить нежный поцелуй на его губах.        — Считай, что уже сделано. Ну, а пока ты держишь нас с ним слишком крепко. Или с ней.        — Не нужно этого, — заявляет он, соприкасаясь с ее носом своим. — Я уже люблю его или ее до смерти, поверь.       Она буквально сияет. Потому что он прав.

******

      Когда она слышит плач своего только родившегося ребенка, она думает, что это самое ужасное чувство в мире. Любить кого-то так сильно, что твои легкие сжимаются, сердце бьется быстрее, а тело дрожит. Это парализует.        — Китнисс, это девочка! — говорит Пит, заливаясь слезами, пока помогает акушерке завернуть ребенка в ткань.       Китнисс вытягивает вперед руки, желая подержать ее, будто она должна сделать это чтобы выжить, но пока не может. Она наблюдает, напуганная что не сможет подержать ее на руках, прежде чем страх исчезает, будто сон. — Пит, расскажи мне о ней, — просит она. — Она в порядке?        — О-она в порядке, — шепчет Пит, смотря на жену, и глаза его блестят от слез. — Она идеальна.       Она садится в постели, пытаясь увидеть ее. Сейчас она обернута в одеяло и ей удается мельком взглянуть на нее, увидев кучу темных волос и морщинистый лоб, прежде чем акушерка скрывает ребенка от тоскующих глаз матери.        — Пит, у нее так много волос! — восклицает она, на что Пит кивает ей, пока ему в руки дают ребенка. Он обходит кровать и она вытягивает руки, нетерпеливо призывая его идти быстрее. — Дайте ее мне!       Тогда она оказывается у нее в руках. Она считает идеальные маленькие пальчики то на руках, то на ногах. Она дотрагивается руками до ее ножек, рук, живота, морщинистого лба, до прядей волос, до крошечного носика и маленьких ушей. Радость, которая берется успокаивать ее сердце и тело, выравнивает ее сбившееся дыхание.       Плач ребенка стихает, она прикрывает глазки и прижимается к теплому телу матери. Китнисс рассматривает ее, желая узнать как можно больше о маленьком человечке, который появился в ее жизни.        — У нее твой нос, — восхищенно говорит Пит, и Китнисс смотрит на него, любуясь глазами, которые она так любит, и его улыбкой, понимая, что он счастлив. — Она так похожа на тебя.        — Она такая красивая, — говорит она ему, наклоняясь за поцелуем.        — Спасибо, — шепчет он, и она не спрашивает, за что. Потому что знает. Она знает, что он поблагодарил ее за все.       Как глупо. Это она должна благодарить его. Вместо этого она наклоняется за другим поцелуем.       Потом она снова смотрит на дочь и понимает, что ей достались голубые глаза отца. Она думает, что это невозможно, но она любит ее еще больше сейчас.        — У нее твои глаза! — восклицает она, находясь под впечатлением. — И твои ресницы, — добавляет она, видя, какие они длинные и дотрагиваются до ее щек, когда она закрывает глаза. Она уже знает, что будет зациклена на них также, как зацикливается на них смотря на мужа.       Пит сидит на краю кровати и опирается подбородком о плечо жены, его рука нежно касается девочки, и Китнисс переплетает их пальцы. — Она — наша, Пит, — шепчет она, не переставая смотреть на дочку. — Мы сделали ее.       Он целует ее в висок и повторяет ее слова. — Мы сделали ее.       День близится к концу, они остаются вместе, узнавая для себя все новые вещи о их дочери, оценивая каждое движение, которое она только делает, делятся впечатлениями о ней. Пит шепчет слова любви Китнисс на ухо, о вечности, о всегда. Она знает, что никогда не чувствовала себя более счастливой.

******

      После ужина они все ложатся на диван. Китнисс кладет голову на плечо Пита и держит в руках полуторамесячного мальчика. Маленькая девочка лежит возле Китнисс с приоткрытым ртом и мирно посапывает во сне, обнимая мать за талию.       Телевизор включен, но звук не доходит до ушей Китнисс. Она находится в трансе, глядя на детей, пытается успокоить саму себя.       Она — мать. После стольких лет с мыслями, что она никогда не будет мамой, теперь она мать двоих детей, и это пугает ее. Что, если она недостаточно хороша для них? Что, если она не любит их достаточно? Что, если она будет жалеть об этом потом?       Что она будет делать, если кто-то отнимет их у нее?       Она буквально задыхается, настолько поглощенная любовью и воспитанием детей, и боится дышать ровно только думая о том, что все они вместе, но что-то может пойти не так и кто-то заставит ее поплатится за то, что она посмела почувствовать себя счастливой.       Пит ловит ее взгляд и кладет ладонь ей на колено, чтобы привлечь ее внимание. — Что с тобой? — спрашивает он, чувствуя, что что-то не так. Он хорошо ее знает, всегда знал. А она думает, что никогда не заслуживала его.        — Как мы позаботимся о детях, Пит? — спрашивает она, а голос ее полон неуверенности в себе и страха.       Его взгляд смягчился, он осторожно сжимает ее колено. — Китнисс, мы уже делаем это.       Она смотрит в противоположную от него сторону, уделяя особое внимание детям. Ее дети, как она сама говорит, эти слова все время крутятся у нее в голове, для нее это было так чуждо и неизвестно, пока они не появились на свет, чтобы дать ей надежду и подарить улыбку, мысли о чем-то лучшем. С Питом, они — это все, что у нее есть. И страх потерять их, снова оказаться в одиноком и диком мире, поглощает и угрожает разорвать ее.       Она снова смотрит на Пита, ее нижняя губа дрожит, сердце быстро бьется, и страх потерять все уступает место спокойствию. Он одной рукой тянется к ней, обнимает и тянет ее к груди, шепча успокаивающие слова, полные надежды и обещаний на счастливую жизнь в лучшем мире. Их тепло заставляет маленького мальчика прижиматься к ним еще сильнее. Девочка все также спит, теперь положив голову к отцу на колени. Все это успокаивает ее, она может контролировать свои рыдания и здраво мыслить, может спокойно и не прерывисто дышать.       Она снова смотрит на мужа, приподнимая голову на его груди, и сжимает рукой его рубашку. — Почему я думаю, что смогла бы это сделать, Пит? Я так напугана.       Рыдания вырываются из нее, и он нежно проводит пальцами между ее лопатками, пытаясь успокоить. — Я тоже боюсь, — говорит он.  — Но, милая, мы зашли уже так далеко. И будем продолжать идти дальше. Вместе, — он целует ее в лоб, прижимая ближе к себе. — Все будет хорошо. Мы есть друг у друга.       Китнисс салфеткой вытирает слезы со щек и после смотрит на него, прокручивая сказанные им слова в голове.       Они те, которые до сих пор страдают из-за последствий войны, те, которые навсегда заперты в своих кошмарах, те, которые разбиты, но по-прежнему живы… Они сделали это. Она та, которая боялась что недостаточно хороша, чтобы стать матерью. Она замужем. С детьми. Так или иначе, она счастлива.       Вместе они смогут сделать это.       Она делает глубокий вдох и смотрит на часы мужа, ее милого, любящего мужа, который дал ей все то, в чем она нуждалась и даже не подозревала о том, что ей это нужно. И хотя все еще есть тревога, неопределенность и сомнения, она знает, она чувствует, что они будут в порядке.        — Мы есть друг у друга, — повторяет она шепотом.       Пит улыбается. Его девочки засыпают, а маленький мальчик зевает и его крошечные ручки сжимаются в кулачки.       Все они в безопасности.