Подарок для Норы

Своё первое Рождество в Содружестве Нора почти и не помнила. Ей было не до того. Краем глаза она отметила суету, позволила себе совсем слегка удивиться, когда послевоенные рухлядь и обломки украсились гирляндами, но прошла мимо. Её тогда несла вперёд — без секунды отдыха — самая важная цель. Сейчас же появилась возможность оглядеться. Содружество праздновало совсем не так, как довоенная Америка: улицы не пахли карамелью и каштанами, не наполнялись звоном и хвойным запахом, в домах и у лавок стояли теперь только искусственные рождественские деревья, облезлые и покрытые несмываемой пылью. И конечно же — никто не ждал и не хотел снега. Нора помнила, как все — и она тоже — любили белое Рождество, каким особенным и сказочным делалось всё вокруг. Двести лет изменили Бостон, зимой можно было скорее ожидать прохладную сырость, не снегопад, а завидев первые снежинки, люди морщились, поднимали воротники, прятали лица под капюшоны и поля шляп, закрывали прилавки плотным полупрозрачным занавесом. Улицы пустели. И всё же праздников ждали, оживляясь, подбирая наряды, донимая торговцев просьбами достать что-то новенькое и необычное. Выбор подарков занимал и развлекал. Нора позволила себе увлечься вместе со всеми, но, даже обойдя всех торговцев Даймонд-сити, она не нашла самого главного подарка. Выбравшись из Института, она осела в большом городе. Тут легче было вести себя по-старому: готовить блинчики на завтрак, улыбаться соседям, приглашать на вечер гостей, находить друзей. Шон жил с ней. Не человек, не её сын, но мальчик, который звал Нору мамой. Когда она слышала это слово, что-то в груди отзывалось эхом боли, и она понимала, что, как ни старалась это отрицать, она полюбила мальчика, радовалась его веселью и успехам, улыбалась ему в ответ искренне, не притворяясь. И хотела подарить ему что-то столь же особенное, как и он. Но не могла ничего придумать. Комиксы Нора отмела первыми. Она пыталась покупать их Шону и раньше, но тот каждый раз брал их со словами: «Спасибо, мам, только я их уже читал». Келлога хотелось воскресить и убить по новой. Игрушками маленький синт не интересовался, а дарить его любимую технику казалось неправильным. Подарок она искала с упоением, с утра до вечера, изводя торговцев настолько, что те начали избегать её. Время стремительно заканчивалось, поиски результатов не приносили, и в какой-то момент Нора просто остановилась посреди тирады обвинений и ругательств и резко призналась себе, что вся эта суета нужна ей только для того, чтобы не думать. Ситуация с Институтом разрешилась, но, несмотря на это, жители Содружества продолжали опасаться синтов. А Шон не взрослел. Рано или поздно ей придётся покинуть шумный Даймонд-сити, соседей, посиделки. И одного детектива, которому была обязана за помощь в поисках Шона. Нора никогда не признавалась в этом — даже себе, — но она выбрала Даймонд-сити и из-за Ника Валентайна тоже. Когда цель была достигнута, она просто не смогла сказать ему, что больше не нуждается в его компании. Потому что она нуждалась. Больше всего Нора боялась однажды обернуться и не поймать тёплый, поддерживающий взгляд; остаться в тишине, не окунаться в тихий, чуть шершавый, как звук старой пластинки, голос; вновь ощутить эту разрывающую изнутри пустоту. Она понимала: однажды ей придётся оставить этот город навсегда и вряд ли Ник к ней присоединится. Ведь не может же быть так, что он тоже боится её потерять. Это она, а не он, жаждала зацепиться хоть за что-нибудь в хаосе послевоенного мира и ухватилась за Ника, бесконечно доброго и верного. Того, с кем спокойно и безопасно. С кем хорошо. Заблудившись в своих мыслях и узких, хмурых переулках, Нора уходила всё дальше от торговых рядов и в конце концов упёрлась ладонями прямо в дверь детективного агентства. Она вздохнула: проблемы не уходят, если о них не думать. Зашла она постучав. Кроме неё, в Даймонд-сити так никто не делал, а Нора сохранила эту маленькую привычку из нормальной жизни. Ей всегда казалось, что Нику это нравится. Он лишь однажды сказал, что это необязательно, но она продолжала стучать, и он не возражал. К тому, довоенному, детективу Валентайну, защитнику правопорядка, посетители, наверное, не входили без приглашения. А этот Ник, её Ник заслужил не меньше уважения, считала Нора. — Только не говори, что собралась в дорогу, — сказал он вместо приветствия. — До праздника пара дней осталась. И недели не прошло, как они вернулись из предыдущего похода. Справедливости ради стоило отметить, что то была идея Ника. Нора и его достала сетованием на отсутствие подарка для Шона. Ник припомнил, как перед самым падением бомб все дети мечтали о робопони, и даже согласился помочь дотащить эту громадину. Идея показалась Норе идеальной, и они отправились за игрушкой прямо в логово супермутантов. Охотников за пони спасли запасы взрывчатки. Супермутанты рассчитывали на неё, а не на её кражу, и ошиблись. На добыче удалось неплохо заработать, однако исправного робопони так и не отыскалось. Зато на руках у Норы оказалось нечто другое, не дающее ей теперь успокоиться, как и идея самого лучшего подарка на свете. Ник смотрел на неё выжидающе, из-под лестницы показалась его очаровательная помощница и тоже покосилась на гостью. Как той показалось — с осуждением. Для Элли Нора подготовила прекрасное платье. Не истлевшее и найденное на дне чемодана, двести лет провалявшегося на улице, — а сшитое на заказ, яркое, как довоенное Рождество. Мерки, конечно, пришлось называть на глазок, но Нора была уверена, что Фэллоны знают своё дело. Платье вышло настолько красивым, что, когда Нора коснулась нежного шёлка (и где только Бекки его достала?), сквозь всё её отрицание пробился вопрос, не из вины ли она его заказала. Вдруг она на самом деле верила в то, что Ник Валентайн согласится оставить свою привычную жизнь ради неё? Вдруг таким образом она пытается заранее извиниться перед Элли? Но каждый раз Нора стряхивала наваждение надежды и ругала себя за смелые мечты. Вот и в этот раз она не решилась не то что заговорить, а даже подумать о своём уходе. Ей просто хотелось ещё хотя бы немного побыть с тем, кто стал для неё дорог. Нора, как никто другой, знала боль невосполнимой потери и, избегая расставания с Ником, тянула до последнего. Поэтому она и попросила помощи в решении не дающей покоя проблемы. — У меня вещь, которая принадлежит другому человеку. И он ждёт её уже очень давно. Не могу представить лучшее время для такого подарка, чем Рождество. Ник вздохнул, но Нора знала — он согласится и сделает это с радостью. Он помогал людям, и она им помогала. — Если ты не хочешь, я могу одна… — добавила она. — Ну что ты, — по-доброму улыбнулся Ник. — Разве я могу отпустить тебя одну? Поработаем волшебными эльфами.

***

В дороге ничего серьёзного не произошло. Ник привыкал к новому пистолету, постреливая в летающих поодиночке дутней. Нора периодически останавливалась, осматривала добычу, изредка срезая кусочек мяса на ужин. Она уже думала попросить Ника сберечь патроны и не тратить силы на насекомых. Слишком гладко прошло путешествие — не к добру. Нора спрыгнула с груды валунов и асфальта и начала подниматься по холму, на котором виднелась ржавая сетка ограды. Из-за здания выползала слабая змейка дыма — что бы ни горело, подожгли это недавно. Прибавив шаг, Нора обошла стену, достала на ходу оружие. Потогонка пустовала. Чертыхнувшись про себя, она подумала, что интуиция всё же редко подводит её, и двинулась в сторону дыма. Надежда, что поселенцы просто попрятались или разбежались, ещё была. Нора резко завернула за угол — туда, где нетронутой оставили детскую площадку, — и едва не столкнулась с кем-то большим, сердитым и зелёным. Супермутант. За спиной у него показались ещё двое. И как только этим громилам удалось сохранять тишину? Она рванула обратно, чуть не поскользнулась, пока поворачивала, схватилась за стену, пригнулась — вовремя: прямо над пальцами в бетон врезалась украшенная гвоздями и шипами дубина. В стене осталась вмятина размером с два кулака, руку осыпало щепками и бетонной крошкой. Не поднимая головы, Нора укрылась за автоматом для газировки и поискала взглядом Ника. Он выглядывал из проёма пристройки и пытался прицелиться. Нора поняла, что мешает ему — противник был уже сбоку. Она вжалась в стену. В таком положении защитить себя почти невозможно, но она доверяла Нику. Громыхнули два выстрела, как показалось — почти над головой, и наступило короткое затишье. Нора рискнула быстро выглянуть. Зелёная туша грохнулась рядом и больше не двигалась. Со стороны площадки доносились крики и звук перезаряжаемых ружей — оставшиеся супермутанты представляли куда большую опасность. Но и у Норы было припасено кое-что на случай встречи с врагом. Кое-что, оставшееся с предыдущей стычки, взрывающееся и очень смертельное. Присев, она развернулась лицом в сторону, откуда вот-вот должны были появиться враги, встала на колено, достала из кармашка набедренной сумки гранату и прислушалась. Рычащие голоса приближались. Нора выдернула чеку и бросила гранату. Раздался хлопок, а за ним — вопль боли. Она не отличалась кровожадностью, но эти твари, по её мнению, заслужили и не такое. Не теряя ни секунды, она вскочила на ноги и побежала, под звуки выстрелов влетела в пристройку, чуть не свалив с ног Ника, и полезла за второй гранатой. — Сколько их? — спросил Ник, пытаясь выглянуть. Снаружи стреляли, судя по звукам, во все стороны; каждый выстрел сопровождался стонами и криками. Супермутанты толстокожие, но граната сильно ранила их, это было ясно. — Двое, я справлюсь, — жёстко ответила Нора, грубее, чем хотела. «Потом извиняться буду», — пронеслось у неё в голове. Пальцы до боли сжали скобу. Злость захлёстывала Нору. Эти уроды не просто убили её друзей, они отняли у неё возможность сотворить пусть и маленькое, но чудо в мире, где чудес не бывает. Так что она убьёт их без жалости. Забыв об осторожности, она вышла из укрытия. Повезло — оба супермутанта были ранены сильно. Еле удерживая оружие в руках, они давили на спуск. Пули летели под ноги, в воздух, в заросли дикого мутафрукта — куда угодно, но не в Нору. Она дёрнула кольцо, замахнулась поточнее, бросила. Даже не попыталась спрятаться — и не нужно было: твари пытались убежать, спрятаться, но не могли, лишь хромали, волоча ноги. Громыхнуло. Затем стало тихо. Из пристройки, окидывая Потогонку взглядом, вышел Ник, посмотрел на окровавленные, разорванные тела, поморщился и убрал пистолет. Тишину нарушил плеск воды. Смоляничное болото заколыхалось, Норе даже показалось, что забурлило. Она выхватила оружие. Над зарослями показалась голова, затем вторая, и ещё. Гули осторожно поднимались, осматривались, смоляника свисала с их одежды мокрыми гроздями. Злость ушла в мгновенье, к глазам подступили слёзы облегчения, и Нора спешно отвернулась, потирая веки. Немного успокоившись, она подошла к вылезающим из воды гулям, поймала одного из них за рукав куртки. — Арлен, — сказала она, — пойдём. Я должна тебе кое-что отдать. Нора потянула его в мастерскую, прикрыла дверь и вытащила голозапись. — Я сразу поняла, что она твоя… — Она замялась, не зная, что добавить, и просто кивнула на терминал, а затем тактично вышла. Даже сквозь дверь доносились рыдания Арлена; он пытался сдержать их, слушая последние слова своей дочери, но не получалось. Нора старалась не думать, не сравнивать. Её сын не умер маленьким, он дожил до старости. Она потеряла его, но у неё теперь есть другой малыш, и она его любит. Она не осталась совсем одна. И, возможно, однажды у неё будет не только Шон… Кто-то коснулся её руки, выводя из раздумий. Нора подняла голову и утонула во взгляде, тёплом и поддерживающем. — Мы спасли несколько жизней, — тихо сказал Ник, наклоняясь к ней. — Надо радоваться, а ты грустишь. Он не убирал руки, напротив — скользнул пальцами вниз и вложил их в её ладонь. Нора ничего не могла ответить, только улыбнулась и опустила взгляд. Дверь хлопнула, и в следующее мгновенье она оказалась в самых мокрых объятиях в своей жизни. Арлен так и не переоделся. Всё лицо его заливали слёзы. — Спасибо! — проревел он. — Спасибо! У меня ведь ничего на память о Марлин не было. — Да… Я… — совсем растерялась Нора. — Я рада, Арлен. Мне известно, каково это — потерять ребёнка. Жаль, что я ничем не могу больше помочь. — Ты сделала больше, чем я мог представить. Я в вечном долгу перед тобой, в неоплатном! Он наконец отпустил её и теперь суетливо оглядывался на дверь мастерской. — Погоди, — сказал он и скрылся внутри. Появился вновь Арлен уже через секунду, в руках у него был робопони, только маленький и совсем не повреждённый. — Возьми его. Пожалуйста. Я готовил его на день рождения Марлин, но… Возьми. Я знаю, у тебя есть сын, я слышал. Будь лучшим родителем, чем я. Нора снова не нашлась с ответом, ей показалось она вот-вот заплачет снова. Кивнув, она обхватила игрушку руками и прижала к себе. Подул ветер, и она вдруг поняла, что сейчас декабрь, а она стоит на морозе в промокшей одежде. — Прости, — пробормотал Арлен. Она не заметила, как подошёл Ник, — почувствовала его ладони на своих плечах. Он накинул на неё свой плащ и полез в карман за сигаретами. — Я не чувствую холода, — сказал он. Нора знала, что Ник врёт, но не возразила. Ей была очень приятна его забота, она дарила надежду. — Вижу, у тебя есть прекрасный подарок, — затянувшись, кивнул Ник на робопони. — Можно выдвигаться назад. Успеем как раз к Рождеству.

***

Они договорились встретиться на рынке, возле Такахаси, когда Нора переоденется. Она немного волновалась и не до конца понимала, что хочет сказать ей Ник. Ещё в самом начале этой предпраздничной суеты они условились не дарить друг другу подарки. Это была идея Ника. Нора почему-то подумала, что он не хочет вспоминать прошлое — то, каким было Рождество до войны. Она даже расспросила Элли, и та подтвердила, что Ник подарки не любит и не дарит. Элли оставляла ему пару раз небольшие сюрпризы на столе, но те не радовали его, и он просил не тратиться на ерунду. Так что Нора не стала рисковать. Зато она сделала причёску и сменила дорожную одежду на довоенное платье и пальто. В конце концов, ведь праздник! Ник появился неожиданно: вынырнул из толпы и встал рядом. — Пойдём. Он потянул Нору за собой куда-то в сторону, они протиснулись между лавками, прошли переулок и оказались возле городских огородов. Кто-то развесил игрушки на мутафруктах и блестящие завитушки по ограде, на хижину радиостанции прямо между антенн втиснулась очередная ёлка. Как почудилось Норе, чуть менее пыльная, чем остальные, даже пушистая. Рядом, вдоль трибун, пруда, радиостанции и грядок, описывал круги местный робоглаз. — Закрой глаза, — попросил вдруг Ник. Нора обернулась к нему с изумлённым лицом. — Ты доверяешь мне? — спросил он. — Естественно! Просто… Что ты задумал? Он не ответил, и Нора не нашла другого решения, кроме как послушаться. Сначала, оказавшись в темноте, она слышала только гул голосов со стороны центра города. Затем, когда, видимо, робоглаз подлетел ближе, зазвучала музыка. Нора послушно ждала, не открывая глаз. Это давалось с трудом — стоять на месте, не шевелясь, но Ник взял её под локоть. Она благодарно улыбнулась, надеясь, что он заметит. И вдруг — она даже подумала, что нафантазировала это себе сама, — рядом зазвенели колокольчики. Те самые, чей звон до войны доносился отовсюду: из магазинов, с каждой ёлки, рядом С наряженными Санта Клаусами… Музыка вдруг смолкла и тут же зазвучала, но уже новая. Нора слышала эту песню давным-давно, кажется в какой-то другой жизни. Эта песня играла в рождественскую ночь каждый год. Нора не сдержалась и распахнула глаза. — Ты это устроил? Как?! Она схватила Ника за руку и только потом заметила, что робоглаз кружит уже вокруг них, а вся площадь переливается разноцветными огнями и звенит колокольчиками. — Этот мир — мой, — сказал Ник, поглаживая ладонь Норы железными пальцами. — Но и твой я хорошо помню. И помню, каким должно быть Рождество. — Ты же не даришь подарки! — А разве это подарок? Он изобразил недоумение так натурально, что Нора не удержалась и засмеялась. На площади стало свободнее, люди заторопились по домам. Нора не сразу поняла почему, а потом увидела — белые хлопья, которых все так боялись. Снег. Он падал всё сильнее, покрывая землю белыми облачками и прогоняя людей. Пип-бой тихонько затрещал: все боялись не зря, хоть и крошечную, но дозу от снега получить было можно. Но Нора никак не могла оторваться от красоты снегопада. Он скрывал всю послевоенную разруху, и мир вокруг становился сказочным. На улице, кроме них с Ником, не осталось ни души, и Нора поняла — вот он, тот момент, когда можно надеяться. Ведь рождественское волшебство ещё не закончилось. — Ник, — позвала она. — Шон ведь… Ну, все поймут рано или поздно. И… — Куда переезжаем? — перебил он её. Нора растерялась. Такой реакции она не ожидала совсем. — Так ты согласен отправиться с нами? Правда? — спросила она, всё ещё не веря. — Разве я могу отпустить тебя? Ответ она знала. Теперь Нора поняла, что на самом деле она знала его уже давно. Осталась только самая малость — позволить себе вновь стать счастливой. И Рождество подходило для этого просто идеально.