Темный-темный омут

— Быстрее-быстрее! — Ириэ схватил со дна ракушку, ковырнул ее пальцами, а потом закинул в сумку, сплетенную из водорослей и костей, и оглянулся. Отмахнулся от взметнувшегося облака рыжеватых волос, свистнул и обхватил плавник дельфина, чтобы тот помог ему подняться вверх. — Куда мы так спешим? — Чирракр кинулся вперед, старательно работая хвостом. — Я обещал отцу быть вовремя… — Но я-то не обещал! — Ой, прекрати, рыбина, — фыркнул Ириэ и пощекотал его бок. Дельфин заизвивался и накинулся на марея, а тот засвистел. Друзья, сцепившись и изгибаясь, сошли с дистанции на несколько секунд. Отсмеявшись, они пожали плавник-руку и снова поплыли вверх. Вынырнув, Чирракр быстро вдохнул и глянул на марея. — Буря собирается… — Именно то, что надо! — довольно прищурился Ириэ, всматриваясь в темные тучи, ворочавшиеся над головой. — Дождемся, пока ударит молния… следи внимательно! — В башку твою дурную она ударит, — прочирикал дельфин и нырнул, выставляя наружу только кончик серого носа. Ириэ закатил глаза и опустился ниже, по подбородок, рассматривая поверхность воды и бурлящие волны. — Нас сметет, когда буря начнется, — добавил Чирракр и отфыркнулся, когда вода накрыла его дыхало. Марей промолчал. Дельфин был прав, конечно, следовало уйти на глубину, но не для того они так далеко забирались, чтобы сейчас позорно сбежать. Сыну морского царя не пристало прятаться от какой-то бу… — Яй! — Ириэ оглушенно потряс головой, рассматривая насмешливую морду друга. Пихнув дельфина ладонью в нос, марей снова поднялся на поверхность моря, откуда его только что так бесцеремонно выпихнула стихия. Черные воды тяжело ворочались, а небеса угрожающе ворчали. Марей вперился взглядом в тучи: — Ну же! — Ириэ, нам пора, — нервно ткнулся носом дельфин, едва не сорвав легкую сумку с талии друга, — это плохо закончится, мы сильно рискуем! — Еще несколько минут… мы сможем… — лихорадочно прошептал марей, закусывая губу. Теперь он не давал волнам сорвать себя с поверхности, хотя и приходилось сильно шевелить хвостом и руками. Он старался дышать носом, прекрасно зная, что его может оглушить и потопить, ведь жабры временно прикрыты. Пена на вкус была безумно хороша, свежа, с такими отчетливыми нотками грозы, что марей едва не стал пить ее горстями. В другой раз полакомится, сейчас у него были куда более важные дела. Вот только погода не спешила помогать представителю морского народа. Чирракр паниковал все больше, нарезая круги вокруг друга и обтираясь скользким телом о его темно-зеленый, с рыжими подпалинами хвост. Это мешало держаться в воде и не тонуть при накатывающих волнах, но Ириэ друга не прогонял, понимая, из-за чего тот так психует и волнуется. Дождь грозно смял морскую пену, заставляя воду бурлить. Капли били по лицу марея, но он не уходил, как бы дельфин ни старался. А ведь нужна-то была всего одна молния! И они найдут то самое место, смогут взять подарок для царя и вернуться во дворец вовремя… вернее, Ириэ вернется, Чирракр редко бывал в Белом Гроте, больше предпочитая морские просторы. — Ириэ! Смотри-смотри, там что-то темное! — зачирикал дельфин, пихая марея под локоть. Тот ухватился за спинной плавник друга и прикрыл лицо от волн ладонью, всматриваясь в темноту. — Корабль… — удивленно выдохнул Ириэ и мотнул головой, отлепляя от лица потемневшую от воды прядь, — Чирра, спускаемся, в такую погоду его может швырнуть на нас… — Наконец! — с облегчением свистнул дельфин и нырнул, уходя вниз, где море было уже спокойным. Ириэ почему-то медлил, глядя, как огромная людская зверюга борется с волнами и ветром. А потом опустился под воду и стремительно поплыл туда, где видел корабль. Дельфин с истерическим стрекотом понесся за ним: — Ириэ! Ирри! Хватит! Оставь их! Ты убьешься! Море опасно сейчас! Марей не выдержал и развернулся, схватил дельфина за нос и толкнул легонько: — Тс! Я просто посмотрю! Издалека. Тьфу, рыбина, это же я, я и акулу могу оседлать, а тут какой-то неповоротливый корабль! — Но буря… — жалобно выдохнул Чирракр и отплыл, послушно взяв в зубы протянутую мареем сумку. — Спустись ниже, к впадине, я тебя там найду. И держи сумку крепче, чтобы коварные крабы не утащили, — Ириэ насмешливо подмигнул и снова выплыл на поверхность, чтобы отыскать корабль — снизу его совсем невозможно было засечь при такой погоде. Корабль швыряло по волнам, словно он был совсем крохотным. Ириэ обеспокоенно вздохнул — он не любил, когда люди тонули. Конечно, их мясо было вкусным, хотя и весьма странным, но марею нравилось, когда они, люди, умирали не так страшно, когда их тела не были пропитаны водой и изъедены крабами. Все же принцу не пристало питаться падалью, сожранной морем. Увидев несколько человек на палубе корабля, отчаянно сражающихся с ветром и волнами, Ириэ стал следить за движениями большого людского зверя. Теперь, конечно, они редко тонули в бурю. Их корабли стали сильнее, а сами они — гораздо более умелыми. И именно людскую игрушку Ириэ собирался отыскать с помощью молнии. Когда-то в этих краях было сражение, здесь тонули десятки кораблей. И были на них опасные злые вещи, которые так любил морской царь, отец Ириэ. Марей собирался подарить Лорею одну из таких вещей… острый наконечник для его копья. Прочнее кости, прочнее камня. Что-то совсем невероятное. Но эти вещи нужно было отыскать. Колдунья рассказала Ириэ, что в такие острые волшебные штуки всегда бьют молнии. И показала дорогу к опасным местам, где должны были найтись подарки для морского царя. Конечно, никто бы не погладил Ириэ по голове, узнав, что принц свел дружбу с колдуньей, но Уррсуа нравилась ему как-то иррационально. Он помнил, как она лечила его порезанный в драке хвост, когда принц боялся показаться отцу на глаза в таком виде. И хвост зажил еще до конца дня! Магия, колдовство, настоящее чудо. Как можно не доверять такой шикарной даме? Да, она приплыла из дальних краев, где с ней случилось что-то ужасное, и старалась как можно меньше бывать среди народа мареи, но разве же это повод бояться ее? — Ох… не туда… там же скала… — вдруг шепнул Ириэ и метнулся к кораблю, хотя понимал, что очень рискует оказаться под винтом и стать рыбной нарезкой, если волна швырнет судно в его сторону. Поднырнув и стремительно проскользнув под килем, Ириэ вынырнул с другой стороны и зачесал волосы назад, рассматривая корабль. Он вдруг понял, почему отчаянным людям никак не удается оседлать волну. С этого бока корабль был сильно поврежден, каждый удар стихии оборачивался для людей новым роковым предвестником скорой смерти. — Где лодка?! — вдруг закричал кто-то на судне, да так громко, что Ириэ нырнул под воду, испугавшись, что его увидели. Но ничего не происходило, поэтому марей выглянул и оказался вплотную у корабля, который швыряло как сухую чешую по волнам. Коварное море явно хотело убить принца. Ириэ зарокотал не хуже туч над головой и ухватился за какой-то канат, протянутый вдоль борта. Лучше пронестись по морю вместе с кораблем, чем оказаться под ним и попасть под винт. Люди на палубе что-то кричали друг другу — их голоса были сродни голосам чаек, Ириэ давно уже выучил этот странный язык, но говорить на нем было почти невозможно. Марей напряг сильные руки и подтянулся, стараясь плотнее прижаться хвостом к борту. — Человек за бортом! — раздался совсем над головой вопль. Ириэ вскинул взгляд, увидел совершенно мокрого человека, задохнулся от ударившей в борт волны, а может, от того, что человек этот протягивал ему руку. — Ты сейчас… упадешь! — попытался сдавленно выговорить Ириэ, но человек, конечно, его не услышал. И все тянул руку, пытаясь помочь, спасти Ириэ. Марей не знал, как сам он держится, ведь корабль мотало по морю, заливая водой. — Парень! Бля, держись! — человек вдруг наклонился совсем низко. Ириэ мог бы поймать его за воротник, приподнявшись, и утянуть в воду. Так, как часто охотились мареи на рыбаков… Глаза у человека были голубыми. Такими же пронзительно-яркими, как небо днем над водой. От этой синевы Ириэ стало мучительно больно. Он видел его, мокрого и отчаянного, и впервые не хотел прятаться в волнах. Ириэ захотелось, чтобы этот смелый человек с небесными глазами остался жить в море, чтобы увидел царство рыб и народа марей, восхитился однажды красоте Белого Грота и увидел зеленые деревья под водой в тихой гавани… Глаза человека стали очень близко, а потом их, как и корабль, поглотило море. Ириэ, оглушенный, подмятый волной, пытался отдышаться, растерянно оглядываясь и выискивая взглядом сражающееся судно и пытаясь услышать голоса отчаянных людей. Но все было тщетно — только море гулко рокотало, сливаясь воедино с небом и дождем. Для того, чтобы осознать произошедшее, марею понадобилось долгих несколько секунд. Вскрикнув, он копьем понесся вниз, ко дну, выискивая в бурой мути затонувший корабль. Он рыскал туда-сюда, натыкаясь на обломки и какие-то вещи, которым наверняка бы так обрадовался его отец, но сейчас ему хотелось горько биться в объятиях моря, словно оно его предало и вышвырнуло на берег, словно злые лучи сжигали его тонкую кожу, не давая спасительной прохлады… Белое лицо человека всплыло перед ним совершенно внезапно. Ириэ, подхватив его и больше даже не пытаясь найти кого-то еще, потащил небесного вверх. Дождь все еще лупил по воде, но стихал. Каков рок — еще несколько минут сражения, и корабль сумел бы победить коварное злое море. Но судьба распорядилась иначе. Когда закатное солнце пробилось сквозь темные тучи, марей удерживал тело человека над водой, молясь всем богам и колдуньям, чтобы эти голубые глаза снова увидели солнце и небо. — Ирри! — Чирракр вынырнул рядом, — где ты… что ты… что это?! — Человек… помоги… надо его на берег… — обессиленно выдохнул Ириэ и повернулся к другу. Дельфин несколько долгих мгновений смотрел на марея, но потом подставил спину. Разместить там человека удалось очень быстро. Ириэ пристроился рядом, чтобы не давать тому погружаться в воду. — Он хотя бы жив? — Я не знаю… не могу проверить… Чирракр… давай просто поможем ему… — Ладно. Больше они не произнесли ни слова, пока впереди не показался темный берег. Солнце давно уже зашло, звезды перемигивались с водной гладью, а Ириэ чувствовал, что у него хвост сводит от усталости. Никогда еще он не делал ничего подобного, никогда еще не плавал так далеко. Чирракр скинул ношу на руки марея, а тот уже вытащил человека на влажный холодный песок. Волны бились о хвост, Ириэ скривился и подтянулся выше, выбираясь на берег и подтягивая человека за собой. Здесь было ветрено и холодно. Ириэ вздохнул и склонился над телом, трогая пальцами губы, глаза, шею человека. — Ну же… ну… ну что ты… мы так далеко и долго плыли, будь живым… — шептал Ириэ, уже прижимаясь к человеку и пытаясь его растрясти. Он никак не мог поверить, что тот умер. Он пытался нащупать коченеющими пальцами сердце под одеждой, но никак не мог разобраться в этих шкурках, которыми так любят себя укутывать люди. Отчаянно вздохнув, марей склонился, касаясь губами горла человека. Провел вверх, натыкаясь на ледяные губы. Собственное сердце билось так, словно собиралось пробить ребра и выброситься на берег, как раненая рыба из сетей. Ириэ закричал, теребя человека и стуча ладонями по его груди, извиваясь на песке и в отчаянии выдыхая свою боль в его губы. Человек вздрогнул, а потом зашелся в отчаянном кашле, пытаясь выплюнуть воду. Ириэ толкнул его, переворачивая и давая выблевать все то, что он успел проглотить за время бури и путешествия. Жив! Человек был жив! — Боже… — хрипло выдохнул тот и попытался сесть, но снова упал на песок, хватаясь за волосы марея. Ириэ послушно наклонился к лицу выжившего: — Это берег… — он старательно выговаривал слова, все равно срываясь на пощелкивание и свист. — Чт… да… берег… х-холодно… ты меня… спас?.. — Дальше ты сам, я не смогу дальше, я устал. Тебе нужно… — Ириэ едва не застонал, вдруг понимая, что мог принести человека туда, откуда он сам никогда не выберется, — ты слышишь?.. — Да… ты кто? Я видел тебя… в море… — Нет, ты видишь меня здесь, на суше, — Ириэ пихнул его, чтобы человек сосредоточился, — тебе нужно к людям… ты понимаешь? — Да… ты кто?.. — О, — марей пихнул его снова, — я Ириэ! Вставай! Тебе надо идти к людям! — Ты… ты разведешь… костер?.. Холодно… Ириэ оттолкнулся от человека и в отчаянии огляделся. Вся одежда намокла, рядом не было никаких домов. Человек мог здесь умереть от холода. Марей выдохнул и придвинулся к нему, обнимая и закрывая от воды. Человека трясло, но постепенно, пригревшись, он успокоился. Бормотал что-то, но Ириэ его совсем не понимал. — Ирри! — Чирракр оказался рядом, в волнах, хотя давно уже настолько не приближался к берегу, — возвращайся! — Найди людей… рыбаки… приведи сюда! — Ты сошел с ума! — выдохнул дельфин, но скрылся в море, обходя лагуну. Ириэ надеялся, что друг все же приведет людей. Это была единственная надежда человека выжить — если его утром подберут свои. Ночь он провел с ним. Из его бормотания, становившегося то понятнее, то бессмысленнее, узнал, что у того есть жена и ребенок, что зовут их Мария и Катя, а сам он — Слава. Имена приятно ложились на язык, гораздо лучше, чем многие слова людей. Утром солнце послушно согрело прибой, начало нагревать песок и слегка жарить хвост марея. Ириэ понимал, что должен вернуться в море, но дельфин все никак не появлялся, как и люди, которых он должен был привести. От этого всего принц начинал впадать в отчаяние. Казалось бы, какое ему дело до этого человека?.. Можно оставить его здесь, вернуться домой, где наверняка уже отец поднял всех на поиски наследника… — Ириэ! Уходи оттуда, люди идут! — голос Чирракра раздался совсем рядом, марей дернулся и огляделся. Махнул рукой дельфину, стал медленно отползать от человека, но тот вдруг схватил его за руку. Сердце забилось в истерике. — Ты кто?.. — сиплый голос Славы едва был слышен. У человека было переохлаждение, обезвоживание и морской черт знает что еще. Ириэ выдохнул и попытался улыбнуться, не показывая острых зубов. — Мне пора идти. — Ириэ, быстрее! — Дельфин?.. — Слава стал приподниматься, машинально отпуская руку марея. Тот сразу двинулся назад, а потом, подтягиваясь на руках и извиваясь всем телом, рванул в воду. — Стой! — выдохнул человек, но Ириэ уже скрылся в волнах. Обнявшись с дельфином, Ириэ позволил ему утянуть себя подальше в море. Тут же послышался стрекот мотора — это приехали на лодке те самые люди, которых позвал Чирракр. Марей порадовался, что люди доверяют дельфинам, и когда те зовут их куда-то, заинтересованные, они обычно идут проверять, что же такого хочет показать им “забавная зверюшка”. Славу спасли. Увезли на лодке, хотя тот все смотрел в море, обыскивал взглядом волны и берег, явно в поисках Ириэ. Конечно, все это было дико опасно, особенно для народа марей, но и списать все можно на то, что человек был в бреду, мало ли какие там русалки ему привиделись. Обычно именно подобное неверие людей и спасало морской народ от всяких исследователей. Хотя, конечно, иногда бывали все эти подводные одиссеи, прятаться приходилось с особой тщательностью… Ириэ жалел, что они живут в маленьком море, а не огромном океане. Рядом, конечно, есть еще одно, но оно никогда не нравилось Ириэ, там ему чудилось слишком много грязи, в том числе от людей. — Может, скажешь, что с тобой случилось? — не выдержал Чирракр и скинул руку друга со своего плавника, — ну? Мы очень рисковали! Это могло закончиться твоей смертью! Я еле тебя нашел потом… — Где сумка? — устало выдохнул Ириэ. — Потерял, когда спасать тебя плыл! — зло отозвался дельфин и прибавил скорость, уплывая от друга. Ириэ вяло шевелил хвостом, чувствуя, что не может догнать его, потому что сил не было совсем. Он все думал о глазах того человека. Об их небесной чистоте. Чирракр никогда не поймет, что чувствовал Ириэ, когда знал, что этот человек без его помощи погибнет. Марей, никогда особо людей не любивший, вдруг не смог безразлично смотреть, как исчезает в морской глубине прекрасное земное создание. Это разорвало бы ему сердце… Конечно, отец устроил разнос. Ни Ириэ, ни дельфин не собирались рассказывать морскому царю о том, где и чем занимался его наследник, но Лорею и простого отсутствия на празднике хватило, чтобы наорать на сына. После этого Ириэ постарался больше не попадаться отцу на глаза, по крайней мере на недельку затаившись в дальних уголках подводного дворца. В тронный зал в Белом Гроте он, конечно, заплывал, но на камни не выбирался и с мареями не разговаривал. Зато Чирракр с друзьями стали его спутниками на это время, и было, в сущности, вполне неплохо общаться только с ними. Ириэ все равно знал, что отец не будет слишком долго злиться на сына. Нужно было лишь переждать бурю, раз уж такое случилось. Через несколько лун дельфины стали все чаще говорить, что в местных водах появляется один и тот же корабль, даже не корабль, а небольшая лодка с одиноким человеком. И человек этот не ловит рыбу, не фотографирует волны, просто катается туда-сюда и словно чего-то ждет. Ириэ дождался его в очередной раз, осторожно выглядывая из-за спин заслонивших его дельфинов, и узнал в человеке того самого спасенного им Славу с чудными глазами. Внутри, у самого сердца, стало тепло и тревожно одновременно. Разумеется, Ириэ понимал, что Слава ищет его, хочет убедиться, что русалка ему не померещилась. Но встречаться с человеком он в море, да и где бы то ни было еще, совершенно не собирался. Ничего не связывает земных жителей и морских созданий. И не стоило нарушать это правило. Слава не сдавался еще долго. Несколько раз он бросал в море бутылки, в которых Ириэ находил письма, адресованные именно ему. Его имя человек не запомнил, к счастью, но внешность сумел описать, по крайней мере “глаза как темные омуты” там точно были. Читать Ириэ эти закорючки давно уже научился, опять же, колдунья помогла однажды. И с каждым письмом становилось все более странно скрываться от Славы. Ириэ не понимал, почему человек так отчаянно ищет в море своего спасителя. Даже если русалки и существуют в реальности, то что Славе с этого? Дружить они не смогут, общаться… смогут, но зачем? Слава может погибнуть в море, а Ириэ — на суше. И ничто никогда этого не изменит. Последнее письмо Ириэ получил, когда с севера подули холодные ветра, а чайки кричали о надвигающейся зиме. Море становилось холодным, народу марей следовало уходить к теплым течениям, покинув летний дворец, но Ириэ волновался из-за другого. Вряд ли Слава отважится плавать зимой. И последнее письмо только подтвердило догадки марея. Ириэ не умел плакать, но часто видел, как это делают люди, бросавшиеся в море от злости или горя. И сейчас ему хотелось плакать, словно он был человеком. Слава прощался навсегда. Говорил, что все равно верит в существование русалок, но больше не вернется к этому морю, ведь его компания из-за шторма, погубившего корабль с грузом, разорилась. Что этот поход был его последним шансом, но судьба распорядилась иначе. И он вынужден уехать навсегда, попробовать счастья в другом месте, в городе, строить там какой-то бизнес, не связанный с морем и кораблями. Слава желал Ириэ долгой счастливой жизни и просил передать привет дельфину, которого слышал тем утром. Волны трепали листок, буквы расплывались перед глазами марея, а вскоре и само письмо растворилось в море. Ириэ медленно опускался на дно, позволяя себе просто дрейфовать, без мыслей и чувств. Хотя он, конечно, себе лгал. Все эти чувства поселились в его сердце впервые. И Ириэ никогда не ощущал себя вот так — словно его внезапно вышвырнули на берег. Было больно, но марей не понимал, из-за чего. — Ты что-то ищешь, моя деточка? — низкий голос Уррсуа заставил его оглянуться и мотнуть головой. — Ну что ты, деточка, ты ведь приплыл прямо ко мне… Ириэ, оглядевшись, осознал, что действительно опустился прямо в жилище колдуньи. — Прости, Уррсуа… я случайно. Я лучше домой… — Подожди, — пальцы колдуньи сомкнулись на его запястье. Уррсуа повлекла принца за собой, а тот даже не подумал сопротивляться. На секунду ему даже подумалось, что он может все рассказать ей… — Я знаю, что у тебя тяжело на сердце, моя деточка… — ласковый голос колдуньи стал целительным бальзамом на его странной ране в груди, которую нанесло ему письмо Славы. — Да… — принц сам услышал страдание, с которым сказал это простое слово. — И что же гложет тебя? — Уррсуа подтолкнула его к камню, на котором росли мягкие водоросли. Ириэ медленно опустился на них, чувствуя, как сильно устал, хотя за день всего-то поднялся на поверхность, отыскал бутылку и прочитал слова человека. Последние его слова… — О, деточка, — Уррсуа провела щупальцем по его щеке, — вижу, как тебе тяжело. Ты бы плакал, если бы мог, я вижу, вижу все… причина твоего горя — синеглазый человек, который искал тебя по всему морю? — Ты… ты знаешь о нем?! Но откуда… — Я все знаю, мой милый… — Уррсуа огладила ладонью какой-то тусклый камень, а потом наклонилась к несчастному марею, — он покинул море навсегда, твой человек? — Да… сказал, что отправляется в город… что со мной, Уррсуа, почему мне так плохо? Мне кажется, что я задыхаюсь, что я сгораю под солнцем… — Это любовь, мой дорогой мальчик, это любовь гложет тебя, — колдунья отплыла чуть подальше, перебирая какие-то цветные ракушки, — любовь — огромная сила… — Но любовь всегда была радостью, — непонимающе вскинул голову Ириэ, — морской царь любил марею… — Да, моя деточка, у нас, обитателей моря, любовь всегда счастье. Но там, на земле, все совсем иначе. — Но я же не сухопутное существо, я марей, я… — Но любишь ты человека, принц, — тихо выдохнула Уррсуа и вдруг оказалась перед Ириэ, — ты хочешь увидеть его снова? — Хочу, — прошептал Ириэ, — я жалею, что не говорил с ним все это время… Быть может, мой отец не прав? Быть может, люди и мареи могут дружить?.. — Могут, моя деточка… — прошелестела Уррсуа и поднесла к лицу Ириэ красивую желтую ракушку, которая словно бы светилась изнутри, — и я могу помочь тебе увидеть его снова… — Ты знаешь, где он живет? — Ириэ заулыбался, схватил колдунью за руку, — скажи! — О, моя деточка, если бы все было так просто… Твой человек в своем земном городе. Конечно, туда можно добраться по реке, но реки зимой замерзают. А кто знает, куда он отправится после? Я лишь знаю, что он неподалеку, а что, если он улетит, словно птица, очень далеко? Туда, где я не смогу его увидеть… — Но что мне делать, Уррсуа… — Думаю, остается только один вариант, принц… это стать человеком и найти его! — Человеком? Но я… — Ненадолго, всего на три дня! Найти твоего человека, поговорить с ним, как тебе хочется, а потом вернуться в море! Убедишь ты его дружить или нет — зависит только от тебя. Ириэ молчал, кусая губы. Ему было страшно, но еще больше — больно от того, что он мог никогда не увидеть Славу… Колдунья была права, есть лишь один вариант. И он, принц, должен решиться, если хочет унять эту ужасную боль, которую Уррсуа назвала любовью. — Ну что, моя детка? — Да. Я согласен! Колдунья засмеялась и обвила его щупальцем: — Только одно условие, принц… взамен на ноги и способность быть на земле я заберу твой голос... — Но как же я тогда… — Это совсем не проблема, такой талантливый юноша как ты сумеет поговорить с ним и без голоса! Очаруй своего человека, чтобы он обратил на тебя внимание, а дальше уже все будет просто. Ириэ зажмурился, сжимая пальцами свое горло, а потом снова кивнул и взглянул на колдунью: — Да, я согласен. Если ты мне покажешь, где его искать… — Покажу, моя деточка, не волнуйся, я всегда выполняю обещания! Уррсуа вытащила из водорослей маленькую бутылку, заткнутую пробкой, в которой плескалась какая-то алая жидкость. Колдунья протянула ее принцу. — Мои маленькие друзья проводят тебя к городу, в котором ты найдешь своего человека. — Хорошо… спасибо, Уррсуа… но что… — Ты пей-пей, мой дружок… — колдунья вытянула пробку из бутылки, и принц торопливо поднес ее к губам, глотая. Алая жидкость словно огнем опалила его горло, Ириэ схватился за шею рукой. Кожа под пальцами шевельнулась. Стало мучительно больно, дышать было так ужасно тяжело, словно он потерял способность делать это в воде. Две мелкие акулы сунулись под его руки, заставляя схватиться за себя, и потянули его вверх, к далекому небу. — Ах, да! — донесся до Ириэ голос колдуньи, — если человек не поцелует тебя на исходе третьего дня, ты навсегда останешься жить на земле и никогда не сможешь вернуться в море! Никогда! Судорога скрутила хвост принца. Ириэ задыхался, но старался помочь двум акулам, которые очень быстро несли его наверх. Вскоре он ощутил, как на самом деле холодна вода, как тяжело двигаться телом. Оглянувшись, Ириэ увидел вместо хвоста две человеческие ноги. Глаза жгло, как и легкие. Принц понял, что стал таким же, как Слава… Когда они вынырнули, Ириэ вдохнул и содрогнулся от исчезнувшей боли. Облегчение растекалось по телу вместе с усталостью. — … — он схватился за горло и вздохнул. Голоса не было, но акулы, кажется, прекрасно знали, что должны делать. Подхватив Ириэ, они понесли его вперед, к видневшемуся на горизонте берегу. Ветер касался его тела, но Ириэ было невероятно холодно. Теперь он понимал, что чувствуют обычные люди. Акулы проводили его до самого города, и теперь, украв у рыбаков одежду, он ходил по странным каменным улицам, пытаясь понять, как ему найти Славу здесь. Признаться, Ириэ был в отчаянии. Это как искать песчинку в огромном море… и принц все вспоминал последние слова коварной колдуньи. Как найти Славу? Как убедить его поцеловаться… чтобы марей снова мог вернуться домой на исходе третьего дня… город был слишком большим. Ириэ ходил всю ночь, прячась от редких прохожих и их сторожевых зверей, которые поднимали шум сразу, как только марей проходил мимо. Он устал и присел отдохнуть на скамье у моря, там же и встретив рассвет. Начинался первый день, а он ни на шаг не оказался ближе к Славе. Кажется, колдунья обманула его. Она не хотела, чтобы наследник вернулся в море. Что же теперь станет с отцом?.. Ведь мареи влюбляются лишь раз на всю жизнь… Ириэ вскинул голову, отчаянно глядя на такое недосягаемое теперь море. Лишь раз на всю жизнь… его мать была единственной любовью морского царя. Значит, Слава — его любовь до конца жизни?.. Но что делать, если Ириэ не сумеет его найти и поговорить? А если тот его не поцелует?.. Если это все — лишь желание узнать правду, существуют ли в морях русалки? И на самом деле никакой любви не существует… — Горячие пирожки… Горячие пирожк… ох, деточка, — старая женщина наклонилась к плачущему и совсем не замечающему этого Ириэ, — ну что ты так горько надрываешься… аль умер кто? Ну-ну, деточка, держи пирожок… да и одет ты совсем лёгенько, ну что ж такое… А пойдем со мной, деточка, пойдем… Женщина помогла Ириэ встать, и тот, чувствуя, что совсем выбился из сил, покорно пошел за ней. Ему никогда не найти Славу, он уже это понимал. Оставалось только научиться жить как человек. Старуха привела его в свой дом, пропахший вкусными пирожками. Оказалось, она сама пекла хлеб и пироги, а потом разносила их по городу, как в старые времена, торгуя с рук, не доверяя всем этим новомодным магазинам. И люди вокруг знали, что у старой Клары не бывает испорченного продукта. Ириэ слушал ее и кивал, хотя не понимал и половины того, что она говорила. Но Клара отдала ему одежду своего мужа, ушедшего в море еще летом, да так и не вернувшегося, согрела и накормила. Марей подумал, что вполне может остаться с ней, помогать ей в доме и по хозяйству, научиться печь эти вкусные пирожки… а там, быть может, удастся поговорить с колдуньей, чтобы убедить ее вернуть его в море. Конечно, взамен на что-то, теперь-то Ириэ понимал, как работает колдовство Уррсуа. Какой наивной рыбешкой он был, когда подумал, что сумеет найти Славу в человеческом мире, сумеет с ним поговорить и заставить боль в сердце исчезнуть. Теперь ему придется долго, если не вечно, жить на земле, кутаясь в одежду от холода. Весь день марей помогал старухе, приютившей его. Он умел так мало, что смущался своего незнания, но Клара только смеялась и учила его подметать пол и мыть посуду. Она называла его бедным принцем, не зная, как близка к правде. За весь день Ириэ так устал, что вечером, на закате, уже спал на диване, пока старуха сонно вязала, уставившись в колдовскую коробку, которую называла телевизором. Марей спал беспокойно, ворочался — ему снились страшные сны, в которых он узнавал, что Слава не узнает его, не берет за руку, отворачивается, а потом тонет во время кораблекрушения. — … — Ириэ вскинулся, комкая одеяло и глядя в темноту. Старуха уже спала в своей комнате, а принц был в тишине дома наедине со своими страхами. Он едва помнил, что его разбудило. В окно с шумом ударилась ветка, Ириэ беззвучно вскрикнул и застыл, осознавая слова Клары, сказанные утром. Как же он не догадался сразу! Принц кинулся будить ее, не подумав, что старая женщина может нуждаться в отдыхе. — Что… что такое? Что случилось?.. — всполошилась та, но, увидев, что пожара нет, раздраженно толкнула Ириэ в плечо, — ай, зачем разбудил… старушечий сон слабый, вспугнешь — до утра не уснешь! Ириэ отчаянно показывал ей одежду ее мужа, вопросительно заглядывая в лицо. — Да что такое-то? — Клара непонимающе смотрела на марея, а тот вдруг унесся на кухню, притащил большую доску, на которой с вечера осталась мука. Писать Ириэ практически не умел, поэтому даже не стал стараться, он сейчас, в таком волнении, и буквы-то с трудом вспоминал. И еще даже удивился, как же он читал письма Славы… наверное, не обошлось без колдовства Уррсуа. Поэтому принц стал рисовать. Это у него получалось прекрасно — он водил пальцем по муке, складывая черточки и точки в картину: вот корабль, вот молния, вот корабль идет на дно… — Да, да, муженек мой в том шторме погиб… — пробормотала старуха, — и что? — … — Ириэ с отчаянием на нее посмотрел и разровнял муку. Уставился на доску, вспоминая синеву глаз Славы. И принялся рисовать его лицо. Его лодку и здание на берегу, хотя совсем не знал, как еще изобразить то, чем Слава занимался, зарабатывая себе на жизнь. — А мужик-то, Слава Васильич, вот же черт он… — заговорила Клара, даже не глядя на художества Ириэ. Марей вскинул голову. — Люди-то погибли, а он что… с начальством расплатился да и закрыл свою фирму, подлец. Штрафы ему еще долго выплачивать придется… а нам-то всем что толку… он мужа моего подговорил, а Гришка-то старый уже для таких походов… вот и сгинул ни за что… Ириэ закусил губу и тронул руку старухи. Клара взяла его за руку и стиснула пальцы: — Жалеешь меня? Правильно, милый, жалей… совсем я одна осталась… да и тебя, подкидыша, в дом взяла… ну что ты смотришь? Ишь, глаза-омуты… девки в таких омутах тонуть будут… что? Ириэ кивнул ей на доску, неуверенно улыбнувшись. — Что со Славкой-то стало? А что ему сделается, лиходею, вещички свои собрал и уехать намылился… да только задержали его, он дело-то свое продал, а там что-то с документами. Уехать вчера собирался, а остался вот. Теперь вроде как дня через три только сможет бросить тут все. Ириэ обнял Клару за шею, прижимаясь и целуя ее в щеку. Старуха засмеялась: — Ну, будет, девок целуй, шельмец. Чего прилип? Ты что, за Славку-то переживаешь? Аль он тебе должен чего? О-о, бедный ты мой бедный, неужель он батюшку твоего в том шторме утопил, а ты теперь неприкаянный ходишь… Марей не знал, как ей ответить, чтобы было правильно, поэтому просто закивал, улыбаясь с надеждой. И стал показывать на рисунок и на себя. — И встретиться с ним хочешь? — Клара закивала, — понимаю, понимаю, я тоже с ним виделась после всего… Давай я тебя утром к нему отведу, милый? А то сейчас вон какой ветер поднялся, море вздулось, а идти далеко… Ириэ готов был идти хоть на край света, но старуха была его единственной надеждой на встречу с человеком, поэтому он послушно кивнул и поднялся, забирая доску. Отнеся ее обратно, марей вернулся и стал укладывать Клару, хоть та и сетовала, что Ириэ ее разбудил, а теперь ей никак не уснуть. Принц не стал ее слушать, просто уселся рядом, у постели, и стал гладить Клару по седым волосам, успокаивая ее мысли и слабое тело. Вскоре она заснула, а марей, зевнув, отправился на свой диван. У него появилась надежда. Утром Ириэ еле утерпел, дожидаясь, пока Клара соберется, возьмет зарумянившиеся пирожки и выйдет на улицу. Он был готов бежать босиком по ледяной земле, лишь бы быстрее увидеться со Славой. Но здание, к которому привела его старуха, было закрыто. Ириэ в отчаянии схватился за голову, сжимая рыжие пряди руками, но Клара подошла к пожилому охраннику, угостила его пирожком и стала расспрашивать про жизнь. Вскоре она уже вела марея дальше: — И что ты так перепугался, родненький? Знала я, что не будет его там, но Михалыч-то теперь дежурит, а уж он-то знает, где сыскать хозяина, тот ему за дежурство денежку платит. Ириэ, как обычно, понимал лишь часть ее слов, но кивал. Он доверился ей, решив, что Клара действительно лучше знает, что делать, чтобы найти Славу. В доме, куда они пришли, было очень много квартир. Ириэ с невольным восхищением вздохнул — люди строили чудесные дома, машины, у них были прекрасные скульптуры и инструменты… и еда, кстати, тоже была интересной. На земле было вполне неплохо, но Ириэ, конечно, не хотел оставаться здесь. — Ну что, вот этот подъезд, — Клара уселась на скамейку, стянула с плеча Ириэ сумку с пирожками, — я тут буду, а ты иди, квартира пятьдесят три у него. Марей улыбнулся, погладил Клару по плечу и быстро открыл дверь, окунувшись в душное тепло помещения. Разобраться с расположением людских нор было просто, но цифры Ириэ узнавал с трудом. И, когда стучал в дверь, боялся, что ошибся. Но, видимо, магия привела его, ведь открыл ему именно Слава. Человек уставился на марея совершенно непонимающе: — Тебе кого, пацан? Ириэ перестал улыбаться как дурачок и протянул руку, желая тронуть Славу. Тот отшатнулся и вдруг выхватил из-за пояса черную трубку, которую наставил на марея. Ириэ непонимающе моргнул. — Ты от Генриха, пацан? Вали, пока цел… и передай своему хозяину, что я все выплатил! А то, что он там чего-то еще хочет… это не мои сложности! Ириэ вздохнул, а потом вздрогнул, когда где-то сверху хлопнула дверь и раздались шаги. Принц взглянул на Славу, тот, выругавшись, за воротник втянул марея в квартиру и закрыл дверь. — Ну чего молчишь? — хмуро спросил он, все еще не опуская своей трубки. — … — Ириэ снова вздохнул и потрогал горло, виновато улыбнувшись. — Генрих ко мне немого прислал? Обалдеть можно… — Слава нервно засмеялся и убрал пистолет за пояс сзади, одернув свитер. Ириэ заулыбался в ответ и развел руками, вместе с ним “обалдевая”. — И как мне с тобой общаться? — Слава хмыкнул, махнув рукой, — ладно, пойдем, кофе тебе сделаю… Ириэ был счастлив. Слава впустил его в дом, хотел его чем-то угостить, судя по тому, что они оказались в кухне, да и вообще вел себя довольно дружелюбно. Конечно, было несколько обидно, что он его не узнал… — Ого, да ты такой бледный и рыжий… — Слава оглянулся на марея и кивнул ему на стул, — ты же не вооружен, правда? Ириэ закивал — у него правда не было оружия, ни местного, ни родного. Когда он стал человеком, у него даже зубы перестали быть острыми. Марей думал еще о том, что люди очень слабые и поэтому вынуждены защищаться всеми способами. — Пойми, пацан, нет у меня денег… совсем нет. Я заплатил владельцу компании… я не хозяин, а так, директором был. И вот заплатил я ему, отдал оставшееся семьям погибших… а Генриху-то я что должен? Он давал деньги на два года, прошло лишь семь месяцев… я еще верну, обещаю! А то, что я уехать собрался, так ведь… ну, из другого города верну, чего он дергается, — Слава улыбнулся и поставил чашку перед мареем. Ириэ снова заулыбался в ответ человеку, но заметил, что честных искорок в его глазах нет, и улыбка увяла как-то сама собой. А еще он вспомнил, как в бреду Слава говорил про свою жену и дочь. Где же они? Ириэ прислушался и попытался уловить за шумом движения еще двух людей, но чувства у него совсем оказались слабыми, пришлось сидеть смирно и греть озябшие руки о чашку с кофе. Пить пока Ириэ не хотел, он ощущал, что обожжет слабое человеческое тело. Может, его семья уже уехала? Клара о них тоже ничего не говорила. — Блин, как же мне… — Слава вдруг усмехнулся и вытащил из кармана плоскую штучку. Положил на стол, — ты же можешь писать мне? Ириэ неуверенно взял штучку и взглянул на человека. Слава наклонился, сделал так, чтобы штучка загорелась белым светом, а потом вдруг на ней появились буквы. Марей вздохнул от восторга. Все же люди обладали магией, они были чудесными. — Ну? Напиши хоть, как тебя зовут, — хмыкнул Слава и уселся рядом с мареем. Ириэ скептично тронул пальцем штучку, а та послушно отозвалась на его касание. Принц, заволновавшись, положил штучку на стол и стал экспериментировать. Он все еще не понимал, как правильно собирать буквы в слова, но штучка ему помогала — когда он набирал несколько букв слова, она высвечивала ему варианты. И Ириэ просто выбирал нужный. Это было ужасно удобно, постепенно даже удалось составить целую фразу: “Я Ириэ, я пришел в гости, у меня нет плохих желаний”. Ириэ, довольный собой, подвинул штучку к Славе, чтобы тот прочитал. — Хм… так ты не от Генриха? — нахмурился человек, — кто ты тогда, пацан… эм… Ириэ… иностранец? “Я из моря, ты искал меня”. — В смысле?.. — Слава уставился на марея, а потом вдруг стремительно отшатнулся, — чего-о-о? Ты офигел? Ириэ не узнал последнего слова, вздохнул и, сосредоточенно сдвинув брови, написал: “Я читал письма. Ты уедешь, я хочу поговорить”. — Откуда ты зна… погоди, то есть ты не шутишь?! Ты — тот… ты… русалка?! Ириэ подумал и кивнул. Ему вдруг стало страшно. — Ты… эм… русалка?.. — повторил Слава и машинально опустил взгляд на ноги марея. Ириэ покраснел. — Русалка… и ты… э-э-э, превратился в человека и пришел ко мне поговорить, потому что читал мои письма и хочешь… э-э-э, поговорить?.. О чем, черт возьми?! Марей закусил губу, подвинул к себе штучку и задумчиво уставился на человека. — Пиши, пиши в телефоне, давай! — нервно выдохнул Слава. — … — Ириэ укоризненно вздохнул и стал печатать, — “Я боялся показаться тебе, мы не дружим с людьми. Отец меня убил бы за это. Я читал письма. Не знал, зачем ты хотел меня найти”. — И ты, значит, парень, — задумчиво поднял взгляд Слава. Ириэ кивнул, хмурясь. — Понятно, — иронично отозвался человек и подвинул к нему телефон, — и о чем ты хотел поговорить, русалка? “Марей, мы зовем себя так. Ириэ — мое имя в море. Я сын морского царя, я спас тебя, хотя не должен был”. — Да я уже понял, что не должен был… — пробормотал Слава, — и… эм, ну, спасибо тебе, Ириэ, что спас. Почему ты выбрал меня? “Ты сам хотел меня спасти в море, ты упал в воду из-за меня. Корабль тонул, но ты рисковал собой, чтобы спасти меня. И у тебя глаза как небо. Я хотел, чтобы ты жил”. — Звучит… странно, но ладно, — Слава глотнул кофе, — и это был твой дельфин, который привел рыбаков? Ириэ кивнул. — Он твой слуга? “Друг. Лучший друг. Чирракр. Он не хотел помогать, но помог”. — Ну, спасибо ему, да, а ты… ты же погибнуть мог, там пиздец как опасно было. И все это потому, что я показался тебе… хорошим человеком? “Я не хотел, чтобы ты утонул. И потом ты говорил, что у тебя есть жена и дочь… я обрадовался, что спас тебя, еще больше”. Слава вдруг отвернулся: — Нет у меня жены и дочери… видимо, когда я там валялся, нес бред… “Но ты...” — Да, может, я тогда и не понимал, что говорю, но их нет. Они погибли три года назад. Я тогда как раз и взял деньги, чтобы попытаться вытащить грузовую компанию, которую мы с женой сделали, из кризиса. Но… шторм окончательно все разрушил. Даже не знаю, хорошо ли, что ты меня спас. Теперь вот у меня нет денег, нет ничего, чтобы заплатить кредиторам. И Генрих требует… думает, что я сбежать хочу… а я хочу! Я бы свалил к черту из этого города, скрылся! И хрен бы он меня нашел. “Я не знал… я просто хотел, чтобы ты жил...” — Ну да… — Слава вздохнул, — на тебя злиться нет смысла. Ты же… русалка… или как там… марей? Ириэ грустно кивнул: “Мне жаль, что ты потерял свою любовь и свою дочь. Мой отец потерял свою любовь, я знаю, как он страдает”. — Да уж, — Слава покривил губы, потер лицо ладонями. Ириэ подумал, что человек хочет заплакать, но почему-то не может или боится делать это при марее, — я честно пытался жить как раньше. Думал, что один вытяну компанию. Но море поглотило все мои планы. И теперь меня еще мэр не выпускает из города, пока я не подпишу там что-то… чертов хрен наверняка в сговоре с Генрихом… “У тебя… проблемы?” — Да, — Слава снова глотнул кофе и вздохнул, — но это долго объяснять, я не уверен, что ты поймешь… Бля, о чем я вообще… ты-то… ты с ногами! Вы умеете превращаться в людей? “Нет. Это сделала колдунья, чтобы я мог поговорить с тобой на суше, потому что ты не вернешься в мое море”. — Обалдеть… и о чем ты хотел поговорить? Ириэ замялся, размышляя, как сказать человеку о своих чувствах, в которых и сам-то еще не разобрался. Да и чувства эти… о них Уррсуа говорила, так что теперь еще узнать надо, правда это или нет. “Ты хотел меня найти, часто был в море, потом даже письма стал писать… зачем? Зачем ты хотел меня найти?” — Ну, — Слава задумчиво окинул взглядом марея, — чтобы убедиться, что русалка мне не почудилась. Правда, я думал, что ты девушка… но в общем я точно знал, что меня не дельфин спас, как рыбаки говорили, а кто-то еще. Слушай, ты же говорил раньше, я помню твой голос. Почему ты сейчас молчишь? “Колдунья забрала голос взамен на ноги”. — Жесть какая… а зачем ей голос?.. Ириэ досадливо пожал плечами. Он понимал, какую ошибку совершил, согласившись на помощь Уррсуа, но догадывался, что это еще даже не все сюрпризы, которые коварная осьминога ему подготовила. “В море есть волшебство, как и на земле. Может, она его возьмет для какой-то магии”. — Нет на земле волшебства, Ириэ. “А телевизор? Телефон? Плита, еда даже ваша, и машины. Лодки и корабли… все это волшебство. Просто вы, люди, ко всему так привыкли”. — Вот тут ты прав, — хмыкнул Слава, — ладно… раз ты не громила Генриха, а русалка, спасшая меня… чем я могу тебе отплатить за то, что ты сохранил мне жизнь? Ириэ занес руку над телефоном, но замер, размышляя. Слава любил свою жену, он не станет целовать какую-то… русалку. “Покажи мне мир людей? Хочу увидеть его твоими глазами”. — А потом ты вернешься в море? “Наверное, если не захочу остаться здесь”, — Ириэ заулыбался, показывая, что это шутка. Слава оценил юмор русалки и засмеялся. — Хорошо. Все равно я здесь застрял… тогда… с чего начнем? Марей пожал плечами и все же сделал глоток кофе. Было тепло, горько и внезапно очень вкусно. Ириэ постарался скрыть свое отчаяние. Хотя бы со Славой он пообщается, пока тот еще живет в этом городе. Слава рассказывал очень много: про город, реку, видневшиеся вдали горы, про людей, их привычки, какие-то странные и смешные праздники. Клара отпустила их гулять спокойно, хотя марей боялся, что она из-за гнева и обиды на Славу накинется на него и не даст спокойно уйти. Но старуха внезапно улыбнулась, увидев их вместе, и сказала свой адрес Славе, чтобы тот, как отпустит “принца”, отвел его домой. Когда она ушла, Слава потребовал объяснить, Ириэ, у которого в руках теперь был телефон, торопливо написал и про ночь, и про встречу с Кларой… Слава улыбался, глядя на марея, а у того теплело возле сердца. Ириэ сразу хотелось петь, плескаться и обвивать хвостом хвост Славы… жаль, что у них обоих его нет, да и петь принц не мог. Ириэ с ужасом думал о том, что осталось всего два дня… и он потеряет море, возможно, навсегда. А что, если попросить Славу и поехать с ним? Или все же остаться и пытаться вернуть хвост и голос… сердце, которое пело, когда Слава смотрел на Ириэ, замирало в ужасе, когда принц думал о море и отце. Но как же хорошо оказалось ходить вместе с человеком, смотреть на магазины и кафе, есть пиццу и смеяться над маленькими воробьями, делящими корку хлеба. Слава рассказывал многое, но Ириэ видел, что того гложет любопытство. Человеку хотелось узнать про подводный мир не меньше, чем самому марею о жизни людей. В парке, куда они пришли к вечеру, Ириэ, усевшись на скамейку, стал печатать в телефоне все, что приходило в голову: и про стайки рыб, и про Белый Грот, подводный дворец и дружбу с дельфинами, про то, как мареи танцуют весной, а потом рождаются дети, что у их народа почему-то только один ребенок всегда, а у других русалок бывает и по пять-шесть, а то и больше. Ириэ придвинулся ближе к Славе, чувствуя его восторг и его тепло, и было ему так хорошо, словно они сейчас не на земле, а в глубоком теплом море, где тихо и спокойно. — Как здорово там жить, — выдохнул человек, — наверное, только мы, люди, вам и мешаем… ведь даже акулы в этом море совсем маленькие… ну, вред только ребенку могут причинить, наверное. Ириэ кивнул: “Корабли, сети для ловли рыбы, мусор…” — Зато хотя бы никто не верит в русалок, поэтому вас там не ищут… “Это точно. Иногда мы… подплываем очень близко, но все равно прячемся. Но ваших детей спасали несколько раз, об этом я слышал. И дельфины помогают… хотя не всегда успевают”. — Да… вот зараза, вы там живете, дельфины говорящие… а мы мусорим и вылавливаем тонны рыбы… “Люди не понимают ни нашей речи, ни речи дельфинов или других жителей моря. Да и мы не понимаем ваших слов. Я знаю лишь потому, что всегда интересовался вашими волшебными штуками… и как-то колдунья узнала об этом и стала учить меня читать и говорить как вы, хотя это ужасно сложно”. — Да, я вспомнил! Вспомнил, как ты пытался говорить там, на берегу, и так странно свистел… надо же, я все поверить не могу, что ради встречи со мной ты вышел в город… “Я подумал, что мне нужно с тобой поговорить… в последний раз… ведь ты уезжаешь…” — Ох, да… признаться, мне уже не слишком-то и хочется! Ириэ засиял: “Оставайся?” — Не могу, — тихо вздохнул Слава, — не могу, Ириэ. Я должен уехать, хоть и узнал о тебе и твоем особом мире. Ох, ну что ты, что ты… — человек вдруг коснулся пальцами его щеки, — мой ты хороший… не плачь, ну что ты, я… я теперь буду стараться вернуться… не прямо в город, может, а куда-то еще, на дикий пляж, где нет людей, и ты сможешь приплывать туда и видеться со мной… ох, черт, если бы я знал, как ты ко мне привяжешься… тс-с-с… — Слава притянул к себе плачущего марея и обнял. Крепко-крепко, как никто никогда его не обнимал. — Тихо, дружочек, тихо… — ласково шептал Слава, — ты же принц, должен быть сильным… Ириэ постепенно успокаивался. Он прижался к человеку, чувствуя тепло его тела и понимая, что Слава дарит ему столько нежности и заботы, словно объятия родного моря. Уже не страшно было остаться на земле навсегда. Лишь бы эти объятия никогда не заканчивались. — О, смотри, голубки наши нашлись! — глумливый голос какого-то человека вырвал Ириэ из блаженной неги. Марей недоуменно посмотрел в темноту. — Блять… — выдохнул Слава, поднимаясь и заслоняя собой принца, — Ириэ… беги… беги! Стая мужчин бросилась на них. Ириэ попытался отбиваться, но Слава отшвырнул его прочь, снова приказав убегать. Всхлипнув, марей помчался в темноту. Видимо, стае злых людей нужен был именно Слава, потому что за принцем погнались, но недолго, посвистели вслед и отстали. Ириэ бежал, почти не разбирая дороги, и каким-то чудом выбежал к морю. Конечно, он тут же бросился в него, забывая, что он теперь двуногий, что не сможет дышать под водой, что никто ему там не поможет. Спрятавшись за волнорезом, Ириэ дрожал под ледяными волнами, задыхаясь от отчаяния. Как же так?! Он бросил Славу там! Он должен вернуться… спасти, помочь… но как, если он даже не понимает, где находится? Когда слабое человеческое тело стало замерзать, Ириэ выбрался на берег, содрогаясь от холода и ветра. С одежды текло, принц попытался отжать хотя бы волосы, но руки закоченели. Едва передвигая неуклюжие уставшие ноги, марей поплелся по берегу, помня, что дом Клары находится не слишком далеко от моря, а значит, однажды он найдет дорогу. Вскоре оказалось, что он пошел в другую сторону, пришлось разворачиваться и идти назад. Ириэ едва понимал, что с ним происходит. И упал на пороге нужного дома, выбившись из сил окончательно. Очнулся марей в постели. Он не помнил, как Клара тормошила его, поднимала, согревала и укладывала. Не помнил, как метался в бреду. Он открыл глаза только на рассвете, задыхаясь от жара. Клара протирала его лицо влажным полотенцем. И когда принц встрепенулся, силой уложила его обратно. Ириэ подергался, но потом замер и умоляюще взглянул на старуху. Та, вздохнув, куда-то ушла, а вернулась уже со словарем. Вручила его принцу и присела на кровать: — Что случилось? Ириэ полистал словарь, отыскивая нужные слова: “Беда. Много. Мужчина. Нападение. Беда. Бег. Спасение. Идти. Долг”. — И куда ты должен идти, болезный? “Помощь. Необходимо. Долг”. — Дружку своему помочь хочешь, что ли? Ириэ закивал. — Да ты на ногах не стоишь! Принц закусил губу: “Долг. Любовь”. Клара поцокала языком. — И куда пойдешь? Ты хоть знаешь, что с ним? Принц помотал головой и долго листал словарь, размышляя. И вдруг его осенило. Все было так просто! “Идти. Море. Дельфин. Деньги. Дать. Долг. Свобода. Жизнь”. — Говорю же, никуда ты не сможешь пойти! — всплеснула руками Клара. “Идти. Море. Сейчас. Любовь”. — Ох! — старуха вздохнула и поднялась, — ладно, вот одежда. Я даю тебе новую, старая даже не высохла еще… пойду с тобой. Ну и свалился же ты на мою голову, болезный… Ворча, она отправилась собираться в дорогу, взять палку и повязать платок. Ириэ, содрогаясь от холода, натянул на себя одежду, сунул ноги в стоптанные ботинки и поднялся, придерживаясь за спинку кровати. Да, его шатало, но идти он действительно должен был. А потому смог. На пирсе было почти безлюдно. Ириэ, поддерживаемый Кларой, подошел к самому краю. Потом уселся на холодный бетон и вытянул из кармана украденный из дома старухи нож. Быстро полоснул по ладони и сцедил кровь в серые волны. Он молился морскому царю, молился людским богам… лишь бы его план сработал. Клара помогла ему перевязать руку платком, даже ничего не спрашивая. А Ириэ беззвучно плакал, мешая слезы с соленой морской водой. И вдруг из пены поднялась голова дельфина. — …! — Ириэ простер к нему руки, и Чирракр выпрыгнул на пирс, тыкаясь в руки принца тупым носом. Он верещал, а Ириэ плакал в его скользкую голову, обнимая. Но медлить было нельзя, принц вытянул из кармана бумагу и карандаш, которые нашел в доме старухи, и стал рисовать. Дельфин внимательно за ним наблюдал, а потом просто соскользнул в море, быстро скрываясь в волнах. Ириэ выдохнул и убрал бумагу. Его трясло, щеки горели, но он остался сидеть на пирсе, дожидаясь возвращения друга. Дельфин вынырнул из воды, когда солнце уже клонилось к горизонту. Ириэ взял сумку, принесенную другом, переложил все, что было там, в карманы, погладил Чирракра по голове и пошел в город. Дельфин чирикал ему вслед, но Ириэ не оборачивался. Клара молча шла рядом, почему-то перестав шаркать и горбиться. Она лишь держала принца под руку, легко подстраиваясь под его шаг. Все, что было нужно, они обговорили, пока ждали дельфина. И теперь нужно было лишь успеть вовремя. Большой мужчина недоуменно посмотрел на этих двоих, как только охрана провела Ириэ и Клару в его кабинет. Марей, даже не пытаясь что-то объяснить, стал выкладывать на стол Генриха золотые старинные монеты, какие-то украшения и все то, что ценилось людьми, когда-то плававшими в море и потерпевшими кораблекрушение. Глаза Генриха становились все больше, чем больше была кучка драгоценностей. — Я не понимаю… кхм… — Мы с моим внуком пришли за Славой, — решительно сказала Клара, — и покрываем его долг. Только не говори, Гаврила, что этого не хватит! — Да вроде бы хватит… но где вы все это взяли, а, старуха? — Не твоего ума дело, Гаврила! Ишь, важный такой, а как я тебя вот таким голышом помню, как ты писькой в песке ковырялся, а?! Ну-ка цыц! Воспитала бандюгана мамка твоя! А еще смотри-ка, бабку старухой называет, Генрихом заделался! Гаврила ты и Гаврилой для бабки всегда будешь! — Баб Клар… — Цыц, говорю! Отдавай Славку нашего Васильича! Да без глупостей! Генрих потянулся к телефону, позвонил кому-то, а потом тихо так, совсем не как раньше, спросил: — Баб Клар, что ж это за внук у тебя такой, если у тебя детей-то не было? — Не бабкай мне тут! Не твоего ума дело! Ну, где Славку ждать? — Его сюда привезут… — На улице подождем, душно тут у тебя, Гаврила! Клара решительно потянула Ириэ за собой. На улице действительно было свежо и дышалось легче. Принц, покачнувшись, ухватился за дерево. Прижался щекой к шершавой коре, глядя на то, как солнце опускается за макушку. На исходе третьего дня… Черная машина притормозила со свистом. Из салона выпихнули избитого Славу, тот едва не упал, но Ириэ поймал его, метнувшись, хотя сам едва на ногах стоял. — Ох… Ириэ… — Спас он тебя, Слава Васильич, — Клара подошла ближе, — долг твой выплатил… ты теперь свободен, можешь уезжать из города, не будет тебе житья тут, мужей и дядьев погубил, не любят тебя тут ни жители, ни мэр с бандюганами проклятыми. — Клара Митревна… — Да знаю, знаю, — отмахнулась старуха, — нет твоей вины, морской царь прогневался, да и потопил корабль. — Клара Митревна, ваш муж… — Да средь русалок он теперь, шельмец, за хвосты их тискает, — засмеялась вдруг та, — ишь, какие глаза у обоих. Что, думали, не признаю я русалочье племя? Ты ж смотри на него, глаза — что те омуты. За тобой на землю прибежал, да? Слава кивнул и заглянул Ириэ в лицо. Тот закусил губу. — Его колдунья голоса лишила… — От беда, — Клара нахмурилась, — что, бедный принц, проигрался судьбе? Ириэ вытер влажные глаза и вздохнул. — Он принц… в самом деле принц, морской царь — его отец, — прошептал Слава, проводя ладонью по рыжим волосам марея. — От беда, — старуха взяла принца за руку, — а ноги-то взамен на голос дала? Беда-а-а… ты что ж, не знаешь, какая сила в голосе русалочьем? Морской царь как крикнет — так буря поднимется, как засмеется — так море утихнет… а колдунья твой голос забрала. Неравный это обмен, принц, совсем плохой. Вернуть тебе голос надо, а то беда в твоем царстве случится. Ириэ стало совсем плохо, он прижался к Славе. — Что с ним? — Так заболел… не выживет он, Слава Васильич, в море его надо. Марей замотал головой и стал показывать на солнце, а потом — на свои ноги. — Когда солнце зайдет… — перевела старуха задумчиво, — ты станешь русалкой? Ириэ покачал головой. — Наоборот — не станешь? От лихонько! И что делать? Слава крепко прижал марея к себе, и тот поднял голову, глядя на губы человека с тихой тоской. Слава явно ничего не понял, только улыбнулся, а вот старуха закряхтела и скомандовала: — Поехали к морю! Живо-живо! Пока солнышко еще за деревья цепляется. Возле пирса сновали дельфины. Чирракр выпрыгнул на бетон и заверещал, увидев Ириэ и людей. Слава удивленно замер, но Клара подтолкнула его и заставила дойти до дельфина. Ириэ тяжело опустился рядом с ним, обнял за голову и вздохнул. — Что делать… — прошептал Слава, — что делать, Клара Митревна? — Что-что, — пробурчала та, — любишь принца? — Но… — Вот оставь ты эти глупости ваши мужские! Отвечай — любишь? — Люблю… — Слава увидел темные глаза Ириэ и задохнулся. — Тогда тебе и решать — иль на земле он еще протянет недолго, человеком с тобой рядом останется, или в море его отпустишь, только не быть вам никогда вместе. — Я не понимаю… — Слава опустился на колени рядом с мареем и взял его за руку, — я не понимаю, Ириэ… — А что тут понимать-то! Обманули твоего принца, Славушка, взамен на власть над морем дали жизнь на земле недолгую. Не поцелуешь его — и останется он человеком. Да только какой человек из русалки? Состарится, зачахнет и умрет он тут, уже вот без сил совсем, не жить ему на земле. Да и любви между человеком и русалкой быть не может. Если поцелуешь — уйдет он в море, живым останется, голос свой вернет и править будет после морского царя. Да только без него тебе век свой доживать придется. Слава с ужасом посмотрел на старуху, потом взглянул на Ириэ. — Ты пришел сюда, чтобы встретиться со мной… потому что любишь меня? Ириэ кивнул, улыбнувшись, и прижал ладонь к щеке Славы. Избитый, с колкой щетиной, он все равно был тем самым человеком, с небесными глазами и крепкими руками. Тем, кого Ириэ будет любить до конца жизни. — Ты знал, что если я не… то ты останешься тут? Марей беззвучно засмеялся и кивнул, поглаживая холодными пальцами скулу Славы. Тот перехватил его ладонь. Сжал, глядя в темные омуты глаз Ириэ. — Ты спас меня, ты спас меня снова… и готов умереть, лишь бы… ох, Боже… Слава притянул марея к себе, целуя, даже не замечая, как рвется одежда на Ириэ, как подрагивает гибкий хвост, как острые зубы ранят его. Слава целовал Ириэ, пока хватало сил, отдавая свою кровь и свое дыхание, чувствуя, как рвется на части сердце, вынужденное отпустить марея домой. Дельфин соскользнул в море. От всплеска и его стрекота Ириэ вздрогнул и отстранился, касаясь пальцами Славы. Тот медленно вытирал кровь с губ, неотрывно глядя на марея. В глазах человека была тоска. Ириэ сжал его руку, а потом прыгнул в темную воду. Слава подался вперед, стискивая пальцами бетон, но море лишь глухо билось о пирс. Дельфины исчезли, исчез и марей. Человек медленно поднялся, покачиваясь. Развернулся спиной к морю и пошел к городу, не в силах даже взглянуть на старуху. — Эй! Человек! — низкий рокочущий голос позвал его со стороны воды. Слава обернулся. Морской царь властно кивнул, подзывая его обратно. Человек послушался, подходя к самому краю пирса. — Это ты вернул морю моего сына, так? Слава кивнул — он словно не мог больше ничего говорить, словно сам потерял голос из-за козней колдуньи. — Хочешь быть с ним? Царь сказал — и словно ножом по сердцу полоснул. Слава прижал ладонь к груди и снова кивнул. Шевельнул губами, выдохнув: — Больше жизни… — Прыгай в море. Слава не раздумывал ни секунды. Если ему суждено было умереть и стать духом морским, он был согласен, лишь бы оказаться рядом с Ириэ снова. Вода обожгла его холодом, пена закрыла глаза, а чьи-то ласковые руки тут же подхватили, утягивая в темноту. Клара смотрела, как две русалки резвятся в море, а чешуя на их хвостах сияет в лунном свете. Она знала, что больше никогда не увидит ни темноглазого принца, ни Славу, который отдал себя в объятия моря. Теперь они оба будут счастливы друг с другом. Ириэ покажет ему все сокровища подводного мира. Клара, вздохнув, медленно побрела в сторону дома. Когда-то, кажется, сотни лет назад, она вот так отпустила свою первую любовь, позволив сердцу разбиться навсегда, а русалке — исчезнуть в темных водах моря. Но сейчас, глядя на уплывавших Ириэ и Славу, она словно ощутила прикосновение ласковых ладоней, перебирающих ее волосы. И стала счастливой.