Килька в томатном соусе

Алексей Ослепительная полоса света… Метелки, лопаты, дворничий скарб… Замкнутое пространство… Пылинки в воздухе на стыке света из щели между досками… Парень… Наглые голубые глаза, ухмылка… — Слабо? Вызов… Адреналин… Руки сжимаются в кулаки… Рывок к наглецу… Борьба… Треск доски… Прижатые к полу руки над светловолосой головой… Страсть в глазах… — Слабо?! Поцелуй. Я толком не знаю, что делать, но знает он. Просто хочет, чтобы я был главным. И я хочу. Больше всего на свете! — Ну же!!! Одежда летит в сторону… Тяжелое дыхание… Он встает на колени, подставляя мне… И я толкаюсь… Стон… Неловко, но так… Оргазм подкатывает… — Сукины дети!!! Убью!!! Рывок за плечо. Удар в висок, в живот, в колено. За волосы на ноги. Рык. Удар в пах. Лицом в колено. Затылком в стену каморки… — Нет! Отец, нет!!!       Я наверняка бы навернулся с постели, если бы меня не остановил… Данька. Так я не радовался с тех самых пор, как пешком под стол ходил. Облапал его и откинулся на подушки, закрывая глаза в немыслимом облегчении. Это был просто сон! Приснится же такое! — Лекс, что случилось? Ты так метался по постели, что мне стало не по себе. — Кошмар приснился. — Про что? — Я подросток, трахаю блондина в каком-то сарае, но в самый ответственный момент врывается мой отец и начинает меня убивать. — О как.       Ни капли сочувствия в голосе. Скорее глубокие раздумья. О чем, интересно? Я заставил Даньку смотреть мне в лицо. — Что значит твое: «о как»? — Василич вчера говорил про твой первый раз, помнишь? — ответил он. — Вероятно, кошмар — отголосок этого разговора.       Василич говорил?! Колесики в моей голове закрутились с немыслимой силой… Забуксовали в болоте подростковых воспоминаний… И прорвались в тот день, когда я… Когда мы… Короче, в Тот Самый День. — Лекс. Лекс! Вот черт, Лекс, очнись, ну же!       Я пришел в себя от нехилой пощечины, что отвесил мне Данька, и перестал тупо пялиться в пространство. — Фух! Не пугай меня так больше!       Данька прижался ко мне всем телом и дотянулся до виска губами. Я немедленно отвлекся на его шею возле моих губ и на ноги, что обхватили мою талию. Одеяло сползло на постель, и я не замедлил прошвырнуться по его спине ладонями. И не только по спине, конечно. — Лекс, — довольно заурчал мне в ухо Данька. — Уверен? Мне кажется, ты только что был серьезно не в себе. — Я был не в себе двадцать лет, — поцеловал родинку под его ухом я и пустился во все тяжкие, с каждым движением вспоминая все больше: светлые волосы под моей рукой, прогнувшаяся спина, косые лучи солнца на гибком теле, ощущение правильности происходящего, глубокое неловкое проникновение, накатывающий оргазм и…       Все в моей голове смешалось в кучу: прошлое, настоящее и, кажется, даже будущее, которого лишил меня мой отец, проломив голову в том сарае. Я дернулся в сторону, уходя от удара, которого не было, упал спиной на постель, накрывая лицо руками, но Данька не позволил мне все испортить: пригвоздил мои руки к подушке над головой и уселся верхом: — Лекс, ну же! Здесь только я, любимый. — Данька, я не…       Он заткнул меня поцелуем так, как делал я, и поерзал на моих бедрах, отвлекая от идиотских мыслей о мести и ненависти. Я подчинился. К черту их! Потом разберусь. Данька перемену уловил и немедленно мною воспользовался. — Ооох! — только и смог простонать я, когда он вернул мой член к жизни губами и сел на него до самого конца. — На этот раз держи себя в руках. — Я лучше буду держать себя в твоей заднице.       Данька рассмеялся и принялся меня насиловать, а я лежал под ним напряженным донельзя бревном и делал все, чтобы избавиться от тьмы, что пыталась накрыть меня с головой, едва я увлекался сексом слишком сильно, но я не сдавался и, в конце концов, почти ее победил. Хуй теперь моему отцу, а не обмороки!!! — Лекссссс, — прошипел сквозь зубы Данька, ускоряя темп. — Ты со мной? — Еще как с тобой!       Увидел, как он выгнулся от оргазма, стер каплю его спермы со своего живота, услышал облегченный стон и… потерял сознание. Вот же блядство! …       Когда я очнулся, в комнате царил жуткий холод, и никого, кроме меня, не было. Даже Цезаря! — Какого черта? — проворчал я, одеваясь и оглядываясь по сторонам.       Высоченные окна, старинные портьеры, потухший камин, золотые лилии на стенах и резные панели из дубового дерева. Ах, да! Серебряный Бор! Я же вчера наш фамильный особняк Василичу подарил. Это я, конечно, погорячился, но назад ходу… — Леша, ты чего завис? О завтраке думаешь или обо мне? — ехидно спросил Василич, просовывая голову в дверь. — Я, конечно, гей, но ты себе льстишь, древняя развалина, — хмыкнул я. Он немедленно перестал веселиться. — Вспомнил? — Да. — Ясно. Что делать будешь? — Убью отца, наверное, — задумчиво сказал я и похрустел пальцами.       Кулаки чесались до невозможности. Он сделал все, чтобы я на целых двадцать лет забыл о том, что такое полноценный секс и нормальный оргазм! Да за это его расчленить мало! Столько лет я терзал женские попки, а мне всего-то надо было перейти на парней! Но эту простую мысль из моей головы отец выбил самолично еще в детстве. Я ни разу, ни единого чертового раза за двадцать лет даже не подумал о парне в постели!!! — Очень смешно. А если серьезно? — Не знаю. Не думал об этом. Приведу себя в порядок, тогда и подумаю. — Хорошая мысль, — одобрительно хмыкнул Василич. — Меня в помощники возьмешь? Точнее, в управдомы. Этот особняк — произведение искусства и нуждается в постоянном уходе. — То есть владельцем его ты быть не желаешь? — с облегчением уточнил я. Этот дом был мне дорог. — Мне он не по карману. — Есть такое. — Зато я по карману тебе. Приведу все здесь в порядок, отреставрирую, зимний сад к жизни верну. Тридцатки на зарплату мне вполне хватит. — Идет, — кивнул я. Если он за такие деньги… — Не считая расходов на содержание дома, конечно, — поспешил исправиться Василич, заметив мое повеселевшее лицо. — Полтинника для начала… — Василич, имей совесть! — возмутился я. — Ладно, ладно, ты ж теперь нищий. Напомню, когда снова богатым станешь.       Я кинул в него ботинком, но он пригнулся, и башмак улетел в коридор.       Клац, клац, клац… Хлюп… — Цезарь! Фу! — ринулся спасать ботинок я.       Мне крупно повезло, потому что на пути Цезаря вырос Данька: схватил башмак и после непродолжительной, но кровопролитной битвы, сумел-таки его отобрать. — Ты мой спаситель, — поцеловал Даньку в белобрысую макушку я, натягивая ботинок на ногу. — Я знаю, — улыбнулся он, вернул поцелуй и потащил в столовую завтракать. 04/01/15