Ночной сеанс

- Нора, тебе известно значение понятия "детская травма"? - Мне известно, что я чуть от сердечного приступа не умерла, когда ты выскочил в этом своем рейдерском шлеме с миниганом! Между прочим, я так могла и в тебя выстрелить, ты в курсе? - Но ведь я спас тебя от радтараканов! - Зачем тебе обязательно нужно было стрелять в них из минигана?! - Ну. Радтараканы плохие. Я их боюсь. Она смотрит на его непроницаемое лицо, но из её головы до сих пор не выходит зрелище разлетающихся на кусочки мерзких насекомых - и Дьякона, с явным удовольствием заправляющего в оружие новый магазин. Конечно, она и сама немного в этом виновата - не стоило ей идти проверять одной, что там, в подвальных помещениях, - но с радтараканами-то она бы и сама прекрасно справилась, как только бы перестала зажмуриваться и слезла со стола. Дьякон, конечно, издевается над её страхом к этим существам, говоря, что у него самого детская травма - но ведь он-то никогда в ужасе не прихлопывал таракана лопаточкой, стоя на чистенькой аккуратной кухне. Нора вдруг почувствовала в своих некогда светлых волосах какое-то шевеление, и, кривясь от отвращения, вытащила из спутанного локона все еще рефлективно дергающуюся лапку. А потом швырнула её в сторону напарника, надеясь попасть прямо по его наглой физиономии. Он ловко увернулся, и это разозлило её еще больше. - А вообще знаешь, что? Пошел ты, Дьякон, со своими идиотскими шуточками, я и без тебя отлично справлюсь, - выпаливает Нора и тут же краснеет, как будто сказала какое-то страшное ругательство. А потом отворачивается, чтобы он не видел, - хотя что, на самом деле, в темноте разглядишь? - и идет быстрым шагом вперед, яростно моргая. В этот момент она совершенно уверена, что больше никогда, никогда не пойдет никуда с этим мерзким лысым типом. И еще - что он наверняка бросит её после таких слов, и придется в одиночестве плестись до ближайшей минитменской базы, а идти еще часа четыре. Совсем одной, по дороге, где в каждой тени мерещится рейдер или яо-гуай... И эти проклятые радтараканы. Он, разумеется, никуда не уходит, но следует за ней на некотором отдалении - совсем тихо, не привлекая внимания. Яркая до нахальства луна освещает пустынную ночную дорогу, и Дьякон ухмыляется, натягивая на себя черный прилизанный парик. Ему бы сейчас затянуть какой-нибудь старый хит - "Blue moon" или "Moonlight serenade", - в душевно-фальшивом стиле пьяницы-гуля из "Третьего рельса", которого так ненавидит Магнолия за его постоянные подпевания, но он сдерживается. Доводить Нору - занятие веселое и полезное, но получить от Норы пулю в какой-нибудь важный орган не входит в его планы. На самом деле он рад, что она наконец вышла из состояния унылого мутафрукта, хоть ей для этого и потребовалось на нем сорваться, а ему - проявить всю свою изобретательность. И еще он прекрасно знает, что скоро она замедлит шаг, и тогда можно будет идти рядом и любоваться на то, как усиленно Нора делает вид, что смотрит исключительно на карту местности в своем Пип-бое и больше ничего кругом не замечает. Так и получилось. Она стала идти медленнее, не сводя глаз с наручного компьютера, и Дьякон, мурлыча прилипчивый мотив старой песни себе под нос, пошел рядом на расстоянии, которое счел достаточно безопасным, чтобы не получить по шее. С юга подул теплый радиоактивный ветер, приводя в движение легкий мусор и высокую пожелтевшую траву. Шорох и движения теней в ночи на него самого уже давно не производили никакого пугающего эффекта, но женщина из Убежища 111 до сих пор нервно дергалась каждый раз, когда наступала на что-то, что хрустело под её ногами. Он закинул в горло пару таблеток Рад-Х, предложил и Норе на вытянутой ладони. Она и бровью не повела, только сжала тонкие губы в еще более тонкую полоску и зачем-то покрутила деление неработающего радио. Очень глупо с её стороны - утром опять будет с ужасом смотреть на датчик радиации в своем компьютере и пить Антирадин, брезгливо затыкая двумя пальцами нос, а потом бегать в кусты, потому что нежные довоенные желудки не рассчитаны ни на радиацию, ни, тем более, на выводящие её лекарства. - Ты врешь - как воздухом дышишь, - она первая не выдерживает молчания, прекращая устроенный ею же самой бойкот, мучивший её гораздо сильнее, чем Дьякона, и он довольно улыбается одним уголком рта. - Все, все, с ложью покончено. Даю торжественное обещание - больше никакого вранья. - Думаешь, я в это поверю? - устало вопрошает Нора, и в ответ Дьякон молчит. Молчание, впрочем, продолжается недолго. - Десять секунд не вру... пятнадцать секунд не вру... Нора, моя смерть будет на твоей совести, запомни это! - Ты когда-нибудь перестаешь валять дурака? - Двадцать! Двадцать секунд! - Дьякон картинно схватился за горло и захрипел. Для полноты эффекта он еще хотел бухнуться на колени, прямо в дорожную пыль, но Нора наконец-то соизволила обернуться в его сторону: - Ну давай, порази меня, - со вздохом говорит она, и он выпаливает: -Однажды-я-хотел-пожарить-яичницу-но-из-яйца-вылупился-маленький-коготь-смерти-и-решил-что-я-его-мамочка. Уф. Я назвал его Полосатиком, - мечтательный вздох. - Он был хорошим другом. Ходил повсюду за мной, как собака. И так любил кушать рейдеров, мой мальчик... Его драматический рассказ был встречен лишь коротким "потрясающе", сказанным как можно более саркастичным тоном, но Дьякону и этого хватило для вдохновения. - Рассказать, что случилось с Полосатиком? - Нет. - ...он рос, взрослел, мужал. Долгое время верный Полосатик боролся со своими инстинктами - кстати, я лично до сих пор абсолютно уверен, что он был совсем как человек. Он все понимал, и у него были такие умные глаза - вот прям как у тебя, только не бей... Но потом он понял, что в один прекрасный день откусит мне голову, пока я сплю, и ушел в свою стаю. И по сей день мне кажется, что Полосатик оберегает меня на Пустоши. Смотрит, чтобы я не попал в передрягу. Иногда в походе я просыпаюсь и несколько мгновений еще вижу на горизонте его грустный удаляющийся силуэ... Нора, тихо, не шевелись. Его последняя фраза была сказана совершенно другим тоном - и раза в четыре тише. Нора уже хотела вставить какой-нибудь язвительный комментарий - что, Дьякон, опять радтаракана увидел? - и уже повернулась к нему с ехидной ухмылочкой, но он быстро зажал её рот ладонью. - Черт, накаркал... - пробурчал он. - Три Когтя впереди. У Норы сердце бухнулось куда-то в пятки, а коленки задрожали и едва не подогнулись. Если бы рука Дьякона не закрыла её рот, то оттуда бы наверняка исторгся вопль ужаса. Или, скорее, писк ужаса. Про Когтей Смерти она слышала много разных историй, и почти все они заканчивались очень плохо. Один раз она и сама видела такого, - причем он был достаточно далеко, - но Нора все равно, умирая от страха, пряталась за камнями, пока страшное существо не ушло за пределы видимости. А тут она совершенно отчетливо видела трех, целых трех. Огромных, голодных, рыскающих по округе в поисках ужина, сверкающих в лунном свете своей почти пуленепробиваемой чешуей... Она медленно подняла руку, желая отодрать от себя ладонь Дьякона, но он уже сам её убрал и даже с некоторой тревогой (хотя разве что разглядишь за этими очками?) заглядывал ей в глаза. - Идти-то сама можешь? - прошептал он, и она опять рассердилась. То он строит из себя шута, то ведет себя с ней, как будто она капризная пятилетняя девочка, а он - единственный взрослый, разумный человек. - Угу, - выдавила она. Он оглянулся по сторонам, а потом очень медленно стянул с себя рюкзак. - Это стелс-бой. Умеешь пользоваться? - Угу, - опять сказала Нора, и теперь уже рассердилась на себя - других слов, что ли, нет? И куда деваются знания курса по риторике, когда они так нужны? - Так включай и иди, - торжественно объявил он, указывая направление с видом читающего проповедь священника. - А ты? - не выдержала Нора. Он только улыбнулся и сам активировал её стелс-режим. - Я уже рассказывал тебе про Полосатика? - спросил он у полоски мерцающего воздуха. - Не пропаду. А ты иди, только тихо. Я за тобой, буду прикрывать, если что. Он так сказал "прикрывать", как будто всерьез собирался СТРЕЛЯТЬ в этих чудовищ. Нора предпочла об этом не думать, решив, что если через полчаса Дьякона поблизости не окажется, то она уйдет обратно в Даймонд-сити и больше в жизни носа не высунет за зеленую стену самого безопасного города в Содружестве. Конечно, адвокатом устроиться теперь еще сложнее, чем раньше, но, вроде, братьям Бобровым требовался новый официант... Тем не менее, Дьякон догнал её уже через пять минут. Она все еще шла на запад, куда он показывал, стелс-режим недавно перестал действовать, и она выдохнула с таким облегчением, когда он окликнул её по имени, что ей стало даже как-то неловко. А потом уставилась на него, не веря своим глазам. - Ты что, затеял весь этот цирк со стелс-боем, чтобы успеть переодеться? - прошипела Нора. Теперь вместо потертых брюк и армейской куртки на нем красовались грязные джинсы и набрежно накинутый на футболку короткий черный тренч, а парик был заменен на шляпу. - Что поделать, ночи в Содружестве так холодны... - Господи, как же я тебя ненавижу. - Эй, не мог же я переодеваться при тебе, ты же леди! Она опять пожалела о пройденном курсе риторики - но теперь уже по другой причине. Сейчас они проходили мимо чего-то, похожего не то на автостоянку, не то на автомобильную свалку. Только для стоянки машины располагались слишком хаотично, а для свалки - наоборот, чересчур упорядоченно. - Ты знаешь, что это за место? - вдруг спросила Нора. - Парковка? - Нет. Открытый кинотеатр. Здесь люди кино смотрели. В машинах. - Ааа. Дьякон посмотрел на темный покосившийся экран, который всегда принимал за громадный рекламный стенд. А потом на Нору. Лицо у неё опять стало совсем грустным, а вдоль лба пролегла крошечная морщинка. А значит, она снова вспоминает что-то, что было совсем давно и чего уже не будет никогда. - Как тебе вон та машина? - он ткнул в "жука" с продырявленной крышей. Она пожала плечами. - Какая разница? Все равно ни одна больше не поедет. Дьякон, ну что ты там опять задумал? Но он уже бодро направлялся в сторону "жука". Вытряхнул два скелета с передних сидений, смахнул остатки мусора и сделал широкий приглашающий жест. - Ты предлагаешь мне садиться сюда? - брезгливо поинтересовалась Нора, подходя ближе, и он поднял брови так, что очки чуть не съехали на кончик носа. - А в чем дело? Что ты имеешь против пары-тройки пыльных берцовых костей? Она знала, что спорить бесполезно, поэтому и села - на место водителя, судя по остаткам руля на передней панели. Дьякон расположился по соседству, очень тщательно отряхнув свое сидение. Между собой и напарником - туда, где раньше была ручка переключения передач, - Нора устроила свой рюкзак. Рюкзак Норы разделяет их не хуже меча, который рыцари клали между собой и прекрасной девой в романах про средневековье. Вдобавок в салоне очень пыльно, а из закрытого бардачка доносится подозрительное шевеление. Но он не обращает ни на пыль, ни на шорохи никакого внимания, поэтому и Нора тоже постепенно перестает беспокоиться. - Значит, это - одно из ваших довоенных развлечений? - с искренним интересом спросил он, и она не удержалась от ностальгической улыбки. - Да. Когда я училась в старших классах, то часто так ездила с кем-нибудь смотреть кино. С подружками, в основном. Пили ядер-колу, ели поп-корн, шоколадки - я бы сейчас убила за шоколадку, честное слово... И потом, когда я была уже в колледже, то мы с... мужем, - будущим, я имею в виду, - тоже бывали несколько раз. Свободного времени тогда не очень много было. Он еще тогда вовсю в армии служил, мы редко виделись. Её вдруг занесло в воспоминания: казалось, еще немного, и эта плотина прорвется, и нахлынувшие темные волны унесут её далеко-далеко от этого мира. Дьякон краем глаза следил за тем, как она постепенно застывает в своем сидении, перестает нервно отряхивать пыль с джинсов. Ему внезапно захотелось коснуться её плеча, словно это могло расколдовать её, вернуть к настоящей жизни, как в сказках, но вместо этого он повернулся обратно к экрану, задумчиво потер подбородок, и сказал: - Хм, сегодня ночь хорроров. Ты знаешь, а я на самом деле все эти ужастики не люблю. Все орут, выпрыгивают из-за угла - как будто в Добрососедстве побывал. - Что? Он не обратил на её реплику никакого внимания. - Вот другое дело - драмы. Обожаю драмы, особенно исторические. Например, про последний рейс Конститьюшен. Или экранизации классиков... - Дьякон, ты что несешь вообще? - Нора, заткнись и смотри, уже вступительные титры пошли. "Чудовищное нападение гигантского Яо-гая - 2", в главной роли Доходяга Мэллоун. Главная награда рейдерской академии киноискусств имени Пикмана, между прочим... Ей не оставалось ничего другого, кроме как смириться и внимать чуши, в бешеном темпе генерируемой своим попутчиком. Дьякон же оживленно комментировал все "происходящее" на экране, который в последний раз служил по назначению лет двести назад. Сделав небольшую рекламную паузу ("ходили слухи, что сценаристов этого фильма держали в подвале, прикованными к печатным машинкам, а потом вышибли из них мозги, чтобы они никогда больше не смогли этого повторить"), он вытащил из кармана две упаковки беличьих сухариков и протянул одну Норе. С некоторым промедлением, но она все же приняла её. Надорвала упаковку, съела пару штук, и вдруг полезла в свой рюкзак: - Тебе какую ядер-колу - квантовую или обычную? - А, я из твоей выпью, - беззаботно сказал он, но потом добавил уже более осторожно. - Ну, если ты не против. Я имею в виду, вдруг ты боишься подхватить какую-нибудь страшную пустошную болезнь... - Да я уже, кажется, раз сижу тут с тобой. - Весьма польщен. О, смотри: гигантский яо-гай похищает юную красотку и карабкается с ней на Тринити-Тайэр, а толпа рейдеров обкладывает периметр здания супермутантами-камикадзе. Кстати, только мне так кажется, или ты тоже считаешь, что на роль красотки Доходяга Мэллоун попал через режиссерскую постель? Она, покачивая головой, тоже уставилась на экран, принимая его странную игру. Кисло улыбнулась: - Не очень достоверно. Мэллоун слишком жирный, никакой яо-гай не смог бы его поднять. - Вот я о чем и говорю! - обрадовался Дьякон. - Глянь, один из статистов, играющих левую заднюю ногу яо-гая, оторвался и полетел вниз. Надеюсь, страховка возместила ущерб его безутешной семье... Слушая бредни Дьякона, Нора все-таки немного развеселилась - отчасти этому способствовало и столько редкое для неё ощущение безопасности, и то, что она уже не была голодной, наевшись сухариков. Она слегка замерзла, но ей на помощь пришла его запасная куртка - все-таки можно найти пользу от шмотья, которое он с собой таскает. Несколько раз она даже начинала вслух посмеиваться над особенно дурацкими выдумками своего напарника, но неожиданное чувство вины за это несвоевременное веселье и отравляющая не хуже радиационного дождя мысль "а что сказал бы Нейт?" быстро заставляли Нору замолкать. - Таймеры на супермутантах-камикадзе срабатывают в последний момент, когда юная красотка приручает гигантского яо-гая и... - не пытайтесь повторить этого дома! - садится на него верхом. Не знаю, кто там, под шкурой, но у него точно сломалась пару-другая ребер. А потом бедное животное, подгибаясь под тяжестью Мэллоуна, уматывает в сторону Светящегося Моря, где они оба умрут от радиации. А мораль такова: война никогда не меняется. Не очень в тему, зато как точно... Ну вот, фильм закончился, - Дьякон похлопал сам себе. - Как тебе? Конечно, все эти пикмановские академики просто кротокрысы продажные - лично я дал бы главный приз "Нападению мутафруктов-убийц". Но, как всегда, великие шедевры остаются все поля внимания массового зрителя... - Дьякон. - Нора? - Я так устала. Она сказала это без всякого раздражения, серьезно и жалобно. Он попытался потянуться, но места для этого хватало с трудом. - Можно сделать привал на пару часов - зря, что ли, спальник таскаем. Ты поспи, а я здесь посижу. А то вдруг еще Когти Смерти нагрянут, хоть один из нас должен спастись... - Нет, я тоже посижу тут. Опять воцарилось неловкое молчание. - И что теперь положено делать? - протянул он. - Э-э, обсуждать фильм? Нора подумала, что под конец положено было перебираться на заднее сидение. Неловкие подростковые ласки, упоительное чувство близости, смешанное со стыдом и страхом. Но ведь нельзя думать об этом, сидя в одной машине с посторонним мужчиной. Даже если самое сильное чувство, который он вызывает - это желание ударить его посильней, уколоть побольнее, чтобы он прекратил свое вранье и свои идиотские шутки. И, возможно, любопытство - что там, за стеклами темных очков? А что сказал бы Нейт, узнав про её мысли? Она вспомнила, как Нейт однажды в темноте потянулся в карман своих брюк, закопался там, и ей на одно мгновение показалось, что он хочет, чтобы она сделала то, что все девчонки делают, когда их зовут провести время подобным образом. Но он вытащил из кармана блеснувшее крошечным бриллиантом кольцо, даже без всякой коробочки. - Просто... ты знаешь, мой муж... Нейт, - она произнесла это имя тихо и даже почти испуганно, словно тот мог привидением явиться на её зов. - Он мне сделал предложение как раз в таком месте. После кино. Подарил мне кольцо. Дьякон повернулся к ней и увидел, что она часто-часто моргает, и, кажется, даже дыхание задержала, чтобы не расплакаться. - Ну-ну, - успокаивающе протягивает он. - Конечно, это было ужасно, мог бы и получше постараться. Но все равно не стоит так расстраиваться, я слышал и про более чудовищные предложения о замужестве. Нора все еще молчит, опустив голову, и он продолжает, отстраненно глядя в далекий темный прямоугольник экрана, словно пересказывая ей сюжет еще одного невидимого фильма: - Например: одна девушка очень долго отказывалась становиться супругой одного очень красивого и умного молодого человека, наделенного всеми необходимыми для мужчины достоинствами... Кхм, отвлекся, прости. И вот однажды этой девушке пришла записка: "Через семь дней". Написана кровью, все такое. На следующий день еще одна: "Через шесть дней". И так далее, и так далее. К концу недели она была уже в полном ужасе, и вот тогда-то, в последний день, вместо обычного курьера перед ней появился её будущий муж, одетый в черный балахон. А потом эффектно сбросил его и сказал: "Детка, сегодня тот счастливый день, когда я сделаю тебя своей женой!". А она к этому времени уже была в таком состоянии, что перспектива замужества ей показалась наименьшим из возможных бедствий, так что сразу согласилась. - Очень похоже на тебя, - фыркает Нора, незаметно стряхивая ладонью все-таки пролившиеся слезы. - Это ты, что ли, женат был? Я так полагаю, твоя жена от тебя сбежала уже через месяц... - Не совсем. Она умерла, - серьезно ответил Дьякон, и Нора в этот раз не стала пытаться уличить его во лжи, как делала всегда. - Мне очень жаль, - положенная фраза произносится автоматически. Ей все же кажется невероятным, что с кем-то вроде шута Дьякона могла случиться подобная трагедия. Хотя этот его рассказ о предложении - явное вранье; а если бы он описывал свадебную церемонию, то наверняка бы рассказал, что шлейф невесты нес Полосатик. Но она верит, что у него действительно была жена. И в то, что она умерла. Теплой волной приходит странное чувство родства, как будто смерть самых дорогих людей объединила их в некий закрытый клуб. "Анонимные вдовцы Содружества", или что-то в этом духе. Выступают каждый день на этой неделе... - Мой муж тоже... - начинает она, вдохновленная этим ощущением сопричастности, но он коротко перебивает её: - Я знаю. Ему явно не хочется говорить об этом, и он, кажется, жалеет, что рассказал. Нора сразу умолкает, как адвокат, посреди своей оправдательной речи услышавший от судьи холодное "отклонить". Но она понимает, что Дьякон прав - ей и самой совсем не хочется рассказывать ему о Нейте, и так же не хочется слышать ничего больше про его собственную жену - и не захочется, возможно, никогда. Дьякон вдруг полез в карман, и она сопроводила его движение настороженным взглядом. - Ммм, где же... Прости, я понимаю, что нарушаю ваши странные довоенные традиции и все такое, но кольца у меня нет. Зато есть еще беличьи сухарики. Будешь? Усмехнувшись, она покачала головой. Почему-то дурацкая и даже в чем-то жестокая фразочка Дьякона в этот раз совершенно не задела её - наверное, подумала она, со временем привыкаешь и к такому, как привыкаешь спать на земле и мыться холодной радиоактивной водой. Она смотрела в темный экран, и, когда что-то отбросило на него тень - пролетающая птица, или просто её разыгравшееся воображение, - ей показалось, что эта тень очень похожа на Доходягу Мэллоуна, которого гигантский яо-гай тащит в свою берлогу на крыше Тринити-тауэр. И это значит, что она либо засыпает, либо начинает плотно слетать с катушек. Либо сама становится как этот лысый шпион, сочиняющий сказки по поводу и без. Ведь, в конце концов, не врать ли их учили в юридическом колледже? Какая нелепость, что вранье Дьякона так бесило её, когда у неё самой-то диплом с отличием по вранью. Она протянула руку в сторону хрустящего Дьякона, решив все-таки взять из его пакетика горсть сухариков, но он неожиданно ловит её ладонь на подступе. Она пытается выдернуть руку, но он держит еще крепче, и она перестает пытаться. В голове поочередно, как разноцветные лампочки на рождественской гирлянде, вспыхивают мысли: "что он себе позволяет? почему он это делает? почему ты не говоришь ему, чтобы отпустил? а что сказал бы Нейт?" А потом так же поочередно перегорают, и остается только темная пустота и что-то еще, теплеющее в этой темени, что она пока не может проанализировать. У Дьякона горячая сухая ладонь, которая слегка колет её крошками от сухариков, и неожиданно серьезный голос. - А я ведь предлагал, - говорит он. - Но нет так нет. - С тобой точно что-то не так, Дьякон. Я очень жалею, что получила диплом юриста, а не психотерапевта, он бы здесь больше пригодился. Он усмехается, но продолжает держать её за руку, ослабив хватку. Сейчас она могла бы запросто отнять её, но отчего-то не делает этого. А еще она думает, что это, кажется, первый раз, когда она позволяет себе пошутить, да еще так колко, как только он сам умеет. В их с Дьяконом возрожденном полуночном кинотеатре Нора откидывается на сидение, запрокидывает голову. Сквозь продырявленную крышу автомобиля видно сверкающее звездами небо, и видно, как приносящий пыль и радиацию ветер гоняет тонкие кружевные облака, окутывающие луну, точно подвенечная вуаль. Через несколько часов наступит утро, и тогда Дьякон наверняка как-нибудь остроумно пошутит про их ночевку в разваливающейся машине, но сейчас она очень рада, что он молчит, не убирает пальцев с её ладони и точно так же, запрокинув голову, смотрит на это совершенно не изменившееся за двести лет небо. (Хотя кто знает, что он там на самом деле видит за своими темными очками?)