+++
Имя нового пациента по-прежнему неизвестно, и с тех пор, как он здесь появился, никто не переставал о нем говорить, и Гарри понимал, что в этом есть смысл, потому что прошло уже три года с тех пор, как в это место поступил новый человек, и до этого им был он. Парень увидел того, о ком все говорили, когда возился со шваброй в мужском отделении, и он ясно помнит, как почувствовал, что у него перехватило дыхание. Новенький был довольно красив, и Гарри, в какой-то степени, действительно хотел познакомиться с ним. Именно это он и сделал. Всего девяносто восемь минут спустя. — Смотри за собой, — бормочет незнакомец, когда Стайлс врезается в него. У этого мальчика слегка высокий голос. — Ох, я, эм... — он не может связать ни слова, когда наконец видит его. — Луи, — говорит тот, прежде чем продолжить, — пишется так же, как и читается. — Эм, хорошо, я... — Моя фамилия — Томлинсон. Зови меня просто Томмо, если хочешь, — предлагает он. — Ладно, меня зовут... — Слушай, а ты не знаешь, где тут туалет? Я уже умираю, серьезно, — бормочет Луи. — Да, это... — Черт, прости, вечно я бормочу. Это привычка. Ну, моя мать называет это проклятьем, но что она может знать об этом? Это не так. Все в порядке. По крайней мере, так говорят врачи. Я не знаю. Глупо все как-то, да? К этому времени, Гарри пришел к двум выводам. Первый: этот мальчик еще более красив вблизи. Второй: он действительно сумасшедший. Он может только кивнуть. — Да, большинство... Томлинсон вновь выкрикивает ругательство, что отзывается эхом в удручающем коридоре. — Прости, прости. Я еще не получил сегодняшнее лекарство. Всегда плохо, когда я забываю об этом, но мне пришлось пропустить раздачу, как ты понимаешь. Я ушел, чтобы найти туалет, но его нигде нет, и я, выходит, зря пропустил выдачу лекарств. Это испортит мое расписание. Так что ты там сказал? Туалет в той стороне? Спасибо. Увидимся позже, кудрявый мальчик, — когда он заканчивает, то быстро уходит в противоположном от туалета направлении. Гарри делает выдох, задумавшись о том, что он, кажется, вовсе не дышал все это время. Зейн был прав.+++
— А вот и он, — замечает брюнет, когда Луи заходит в столовую во время обеда. Взгляд Гарри мгновенно падает на него, и он просто моргает несколько раз. — Да. Я встретил его недавно. Ты был прав. Безумие прокляло бедного смертного, — отвечает он, резко вздыхая. Зейн слегка посмеивается. — Когда я ошибался, Хазза? Стайлс закатывает глаза. — Все время? Помнишь, когда ты был уверен в том, что Лиам на самом деле был переодетым полицейским? — парень тут же замолчал, и Гарри мысленно начал проклинать себя, но прежде чем он мог извиниться, Зейн ответил ему: — Это был единственный раз, ладно? Перестань, — пробормотал он, выпивая теплую воду из стакана. Кудрявый юноша вздохнул и взглянул на Луи, который стоял в очереди за едой. Он без перерыва постукивал ногой по полу, выглядя немного нервным. Гарри подумал, что у того, вероятно, какой-то редкий случай синдрома дефицита внимания и гиперактивности. Никто с серьезными проблемами, на самом деле, никогда не приходит сюда. Все зарезервировано для разных пациентов. Где-то на восточной стороне, как он думает. Он смотрит на него еще в течение нескольких секунд, прежде чем наконец просто перевести свое внимание на еду и продолжить есть ее. По крайней мере, он собирался сделать это, но к нему рядом уселся Луи. Зейн немного колебался, прежде чем просто улыбнуться. — Забыл упомянуть ту часть, где вы стали друзьями, Хаз? — спрашивает он. Гарри открывает рот, чтобы что-то сказать, но шатен перебивает его. — Мы не друзья. Я даже не знаю, как его зовут. И как же мы можем быть друзьями, если я и понятия не имею о том, как его зовут? — А что если я знаю твое? — спрашивает он, стараясь не говорить о том, насколько другим сейчас казался Луи. — Тогда, я думаю, ты мог бы считать нас друзьями, но я все равно не знаю, как тебя зовут. Хаз, верно? — Гарри Стайлс, — поправляет он. Томлинсон ярко улыбается. — Это имя подходит для поп-звезды. У тебя оно есть. И выглядишь ты тоже неплохо. Черт, у тебя даже есть кудри. Это — то, кем ты и хочешь быть? Поп-звездой? — спрашивает Луи, и его бесконечные вопросы появляются каждую новую секунду. Гарри не может понять, дразнит он его или нет. — Не особенно, — он улыбается. Улыбка мальчика становится еще шире. — Итак, кем же хочет быть Гарри Стайлс? Быть может, порнозвездой тогда? Кудрявый парень смеется. — Я рассматривал это, но решил, что это было слишком высоким классом для моих вкусов, — шатен изогнул брови в идеальные дуги. — Ох? И какие же у тебя вкусы? — Мне нравится печь, — отвечает он. — Жарить любишь, значит. Или тебе нравится быть снизу? Стайлс прикусывает губу. — И то, и другое, — честно отвечает он, не отрывая взгляда от Луи. Глаза второго при этом загораются. — Как удобно, что мы оба универсальны в этом, — тянет Томлинсон. Гарри ничего не может ответить и просто немного краснеет, и, кажется, Зейн хочет присоединиться к этому разговору. — Хорошо, хорошо, если вы не против перестать заниматься сексом глазами друг друга, то я бы хотел познакомиться с тобой, Луи, меня зовут Зейн. Приятно познакомиться. Слышал, что ты сумасшедший, — заявляет он, хватая мальчика за руку, чтобы пожать ее. Тот смеется. — Просто шизофрения, на самом деле. Мне тоже приятно с тобой познакомиться, — отвечает он, и, ладно... Брюнет заметно замирает, а у Гарри перехватывает дыхание. Шизофрения? Что, черт возьми? Почему он здесь? Это довольно серьезная проблема, что он забыл в этом месте? — Ох, — отвечает Зейн, немного заикаясь. Томлинсон снова смеется, будто бы он только что не свалил огромную бомбу на двоих парней. — Не думай об этом, приятель. Правда. Не беспокойся о моих тривиальных, мелких деталях жизни. А вы здесь почему? Глаза брюнета становятся темнее на мгновение, а хватка Гарри на его чашке становится сильнее. — Слишком много всего, знаешь, — отвечает он, наконец усмехаясь, и Луи понимающе кивает. Он смотрит на Стайлса. — А ты мне расскажешь? Гарри поджимает губы. — Не сегодня, Луи. Он вздыхает. — Позор. А я с нетерпением ждал разговора о депрессивных вещах. Так, тогда скажешь мне о другом. Любимые супергерои?+++
Луи быстро стал частью частью группы Зейна и Гарри, которая называлась "Против всего мира; За себя". Его присутствие стало таким обычным для них, что начинало казаться, что времени, когда он еще не приехал сюда, вовсе никогда не было. Каждое утро и каждый вечер они рассеянно принимали свои таблетки, будучи слишком занятыми разговорами, которые неожиданно вспыхивали. Они совсем перестали думать о том, где они находились, и почему они были здесь. Так было до тех пор, пока у Зейна не случился приступ на девятый день после прибытия Луи. Гарри услышал его первым. Крики и отчаянные стуки в дверь, которыми Зейн пытался уговорить Смерть вернуть ему Лиама. Стайлсу удалось подобрать ключ к замку и вбежать в комнату своего друга, который рыдал у стены. Его руки были в крови, как и глаза. Через какое-то время пришли медсестры, которые забрали его и приказали вернуться в свою комнату. Все пациенты наблюдали за тем, как он возвращался к себе. Гарри увидел Луи, который выглядел действительно испуганным. Но он не понимал, чего тот боялся. Стайлс не мог заснуть в ту ночь, и как только наступило утро, шатен пробрался в его комнату и прижался к нему, затем начав рыдать, хватаясь руками за его рубашку. Гарри тоже заплакал, потому что, как он мог не сделать этого, после всех мыслей о его семье, о собственных потерях, о собственных проблемах, когда его друг — самоубийца, который просто хочет вернуть своего умершего возлюбленного. Как он мог не плакать, когда Луи делал то же самое, лежа головой на его груди? Как он мог не почувствовать всю боль в мире, когда самый красивый мальчик из всех, каких он когда-либо видел, рыдал так сильно, будто бы мир оставил его в одиночестве так же, как он сделал это с Гарри?+++
Луи, казалось, не отходил от Стайлса ни на шаг после этого. Теперь они спали в одной кровати, после четырех дней бесконечного крика Томлинсона в середине ночи, пока медсестры наконец не поняли, что сон с Гарри делает его спокойнее. Зейн вернулся в их группу через шесть дней после его галлюцинаций и панических атак, улыбнувшись так, будто ничего и не было. Мальчики решили не останавливаться на этом. — Скажи, Гарри, Луна или Звезды? — вдруг спрашивает Луи, убедившись в том, что парень прожевал свою еду. Тот быстро проглатывает ее. — И то, и другое? Шатен щелкает языком. — Либо одно, либо другое, Хазза, милый, — ругается он. Гарри фыркает. — Хорошо. Луна, — и Томлинсон, кажется, доволен его ответом. — А ты, Зейни? — спрашивает Луи, обращаясь к тихому мальчику. Тот смотрит на него. — Звезды, — отвечает он. Шатен задумчиво кивает, но ничего не говорит. Стайлс пинает его ногой под столом. — Что насчет тебя? Луна или Звезды? Он кусает губу, и Гарри задумывается над тем, о чем же тот сейчас думает. — Не уверен, — смутно отвечает мальчик. Стайлс больше не спрашивает его после этого.+++
— Уйди, черт возьми, от меня, Гарри! — закричал Луи, резко выбираясь из рук кудрявого парня. Стайлс вздрагивает и просыпается, падая с кровати. Он смотрит на шатена, который держит в руке нож, направленный на него. — Я ненавижу тебя! Я чертовски сильно ненавижу тебя! Пожалуйста! — рыдает Томлинсон, схватившись двумя руками за голову, прежде чем совсем замолчать. Гарри не знал, что делать. Он стоял еще несколько секунд, после которых услышал шаги работников, что шли по коридору. Дверь открылась, и он увидел одну из медсестер. Луи просто сидел на кровати, глядя на него так, будто он совсем не знал его. Медсестры что-то говорили, и он думает, что они говорили с ним, но все, на чем мог сосредоточиться Стайлс, — это пустота в глазах второго мальчика. Он все же уходит. Гарри идет в ванную комнату и запирается в одной из кабинок на три часа. Ему хочется иметь маркер, которым он мог бы написать о всех воспоминаниях, которые ему хотелось бы забыть.+++
— У меня болит голова, — громко жалуется Луи через четыре дня, и все, что может дать ему Гарри в ответ, — это натянутая улыбка. — Прими какие-то лекарства, — невыразительно предлагает Зейн. Шатен игнорирует его. — Как вообще в моей голове может быть столько боли? В этом нет никакого смысла, — замечает он, резко вздыхая. Гарри кивает, и Луи смотрит на него, сжимая его руку. — Обрати на меня внимание! — восклицает он, придвигаясь к нему ближе и устраивая его голову на плече Стайлса. Кудрявый юноша моргает. Он задается вопросом о том, устает ли когда-нибудь Луна от Солнца. Прежде чем он может придумать хоть какое-то подобие ответа, перед ним появляется Луи и его голубые глаза. Проходит всего секунда, после которой Томлинсон прижимается своими губами к его губам. "Нет, Луна никогда не устает от Солнца", — сперва думает он. Луи как огонь и карамельные яблоки, которые слегка подгорели, и как бег в парке с криками и смехом, как проигрыш в футбольной команде, но ободряющие слова типа "Ты все равно очень хороший мальчик", как мороженое от матери, и Гарри не хочет, чтобы он хоть когда-то отстранился от него. Шатен, тем не менее, делает это, и оставляет еще один мягкий поцелуй. — Я всего лишь хочу твоего внимания, Гарри, — шепчет он, да так тихо, что услышать это могут только они вдвоем. Стайлс моргает, медленно и долго, а когда Луи отстраняется, он ловит потерянный взгляд Зейна, который, как думает Гарри, был бы иным, если бы он знал этого парня во времена, когда тот еще не знал Лиама, или когда Лиам был с ним. Тогда брюнет бы сознательно ухмыльнулся от этих действий, но все, что видит Гарри сейчас, — это боль и потеря. — Ну, — он кашляет. — Да, хорошо. Луи мягко улыбается ему и наклоняется, обнимая его за шею. Гарри хочет, чтобы это никогда не прекращалось.+++
— Где Луи? — спрашивает Гарри, обращаясь к медсестре, которая сейчас прибиралась в его комнате. Она вздрагивает, и он изо всех сил старается не заметить этого. — Мистер Томлинсон в настоящее время задержан, мистер Стайлс. Вы увидите его снова в ближайшее время, я обещаю, — сообщает она, но прежде чем парень мог спросить, что это, черт возьми, значит, она уже закрывает за собой дверь. Он смотрит на это, напряженно вздыхая. Он задержан. Он задержан. За что он задержан? Что он сделал? Стайлс садится на кровать и смотрит на свои руки. Нет, нет, нет, нет. Он хочет убить себя. Гарри моргает сквозь слезы, вспоминая улыбающееся лицо Джеммы и смех матери, которые сейчас заполнили его голову. Он не может справиться без них. У него не получается, он не может, не может, ничего не выходит, пожалуйста, просто дайте ему уйти домой, пожалуйста. Это кажется слишком легким для него, — встать и пойти к туалету. Это кажется таким легким, — сжать руку в кулак и разбить стекло, на самом деле не чувствуя боли, которая тут же пронизывает тело, пока осколки падают на пол, разбиваясь при ударе. Он ударяет по стеклу снова, и теперь под его кожей на руке остается один из осколков. Это должно быть больно, но он понимает, что это вовсе не так. Ничто не может сравниться с той болью, которую он чувствовал все эти годы. Гарри хватает большой кусок стекла в руку и смотрит на себя в разбитое зеркало. Дерьмо, дерьмо, дерьмо, что скажет его мать, когда увидит его после школы? Подождите. Подождите, нет, все уже совсем не так. Он подносит стекло к горлу, прижимая его к коже. Это не то, как все будет дальше. В этот момент происходит три вещи: кто-то долбится в дверь, Гарри поворачивает голову, а затем чувствует мучительную боль. Весь мир становится темной стороной его собственной луны.+++
Его шея болит, и он имеет довольно хорошее представление о том, почему это происходит. Он открывает глаза, и видит, что находится в реальной больнице, совсем в одиночку. Кажется, то сейчас совсем раннее утро, и когда он замечает часы, на которых всего четыре часа и двадцать семь минут, парень понимает, что действительно проснулся не в самое удобное время. Не то чтобы он не имел в этом опыта. Глядя в потолок, он вздыхает, сразу чувствуя боль в шее и мысленно проклиная это. Почему он сделал это? Почему он должен был пойти и сделать это? Стайлс тяжело вздыхает, стараясь изо всех сил игнорировать боль и поджимая зубы. Как долго он был здесь? Как чувствует себя Луи? Хорошо ли все с Зейном? Черт. Он в порядке? (Нет. Гарри определенно не в порядке.)+++
— Мистер Стайлс, — первое, что говорит медсестра из больницы в восемь утра. Гарри кивает. — Как вы себя чувствуете? — Чертовски больно, если честно, — отвечает он. Она посмеивается и делает какую-то запись. — Ну, честность — это всегда хорошо. В общем, я просто позволю вам поспать еще несколько часов, а около двенадцати придет врач, который задаст несколько вопросов. Пойдет? Гарри даже не имеет шанса, чтобы ответить, потому что тут же ускользает во тьму.+++
— Гарри Стайлс? — Это я. — Хорошо, хорошо. Как ты себя чувствуешь, Гарри? — Нормально, я полагаю. — Просто нормально? — Да. — Я так понимаю, что травма была нанесена вынуждено? — Да. Я имею в виду, я не уверен в том, что не сделал бы этого в любом случае, просто я очень испугался, когда кто-то хотел зайти, и случайно порезался. — Ох. — Ага. — Знаешь ли ты о том, кто хотел зайти? — Нет, сэр. — Это был твой друг, Зейн. Насколько я понял, вы близки? — Да, так и есть, сэр. — Ох. Ну, вскоре после того, как он нашел тебя, у него начался паралитический шок. — Вы серьезно? — Да. Он выздоровел, но он очень беспокоится о тебе. Зейн сказал, что ты уже пытался покончить с собой однажды. Это правда? — Да, доктор. — Почему, как ты думаешь, тебе хотелось убить себя? — Я уверен в том, что мы можете увидеть это в моей специальной карте, доктор. — Да, я знаю, но мне хочется, чтобы ты сказал это сам. Сможешь ли ты сделать это, Гарри? — Я не хотел бы, сэр. — Понимаю. Ну, тогда знаешь ли ты, почему попытался убить себя в этот раз? — Определенно. — Хочешь рассказать мне? — Нет. — Ладно. Хорошо. Ты хотел бы о чем-то спросить меня? — Когда я выберусь отсюда? — Должно быть, всего через неделю. Быть может, через несколько дней. Мы должны убедиться в том, что все правильно зашито, но пока есть большой риск того, что рана снова откроется. Если такое случится, то вся твоя кровь вытечет за несколько минут. Тебе очень повезло, что Зейн, нашедший тебя, знал, что нужно делать в этой ситуации. — Хорошо. — Что-то еще? — Как чувствует себя Луи? — Да. — Ты имеешь в виду мистера Томлинсона? — Да. — Ну, он... Он говорил тебе о его состоянии? — Да. — Хорошо, хорошо, с ним все в порядке, ну, для человека, который имеет опухоль мозга. У него осталось несколько месяцев. Он, к сожалению, сообщил об этом совсем недавно, пожаловавшись на головные боли, которые, кстати говоря, гласят о том, что времени остается все меньше. Вы с ним близки? — Д-да. — Ну что же. Тогда мне жаль. Я надеюсь, что ты сможешь насладиться тем временем, которое у вас осталось. — Да, эм, я тоже. — Хорошо. Ну, мистер Стайлс, если это — все, то мне нужно уходить, чтобы проверить другого пациента. — Ладно. Хорошего дня, доктор. — И тебе, мистер Стайлс.+++
"Это невероятно, — думает Гарри, — как быстро вы можете почувствовать прилив крови к своей голове и отмирание всех звезд на небе". Он выходит с больницы через шесть дней, приезжая туда, где ему быть не хотелось бы, и он снова осознает, что теряет. Не то чтобы он что-то узнал. Он ничего не узнал о любви, спонтанности, или что там все это значило. Он узнал о боли, жестокости, несправедливости, слезах и о том, каково это – хотеть убить себя в тот же момент, когда просыпаешься. Он даже не знал, что ему делать, когда он с неуверенной улыбкой поприветствует и обнимет мальчика, который скоро умрет. Он не знал, как ему справиться с лучшим другом, который буквально стоял на краю горизонта, наблюдая за единственной и потерянной любовью в его жизни, о чем никто вообще не заботился. Он ничего не знал. Но сейчас он здесь, встреченный слезами Луи и приветствующим взглядом Зейна вроде "добро пожаловать обратно, приятель". Он здесь. И он никогда не чувствовал себя более неподготовленным.+++
Гарри просыпается из-за Луи, который покусывает мочку его уха, хихикая при этом; его теплое дыхание ласкает кожу, словно растопленная карамель. Но все меняется. Томлинсон выбирается из кровати, падая на пол и откидывая еду, которую он так и не стал есть. Гарри тут же оказывается рядом, пытаясь успокоить его; он говорит, что все будет хорошо, и это, вероятно, просто какая-то маленькая проблема с желудком, но Луи просто выворачивает, и он лишь качает головой и тихо плачет. Стайлс не хочет верить во все это. Шатен лежит на полу, рядом со своей рвотой, и Гарри начинает плакать.+++
— Он умирает, Зейн, — говорит Гарри, зная, что Луи еще спит в кровати. Брюнет моргает несколько раз. — Луи? — спрашивает он. Стайлс кивает. — Да. — Гарри… Мы все здесь умираем, и Луи не является исключением. Кудрявый парень качает головой, сжимая руки в кулаки и замечая серьезный взгляд своего друга. — Это не то, что я имею в виду. У него осталось всего несколько месяцев, и… — Перестань, — просит Зейн. — Я не хочу знать об этом. Пожалуйста, ничего не говори мне. Я не хочу знать. Я не хочу знать об этом. Я не хочу, черт возьми, знать хоть что-то. Пожалуйста. Гарри просто смотрит на него, не говоря ни единого слова.+++
— Гарри! Гарри, иди сюда! Пожалуйста. Мы играем в футбол! Давай, сейчас же! — призывает Луи, бегая по футбольному полю. Стайлс смотрит на него, сидя под деревом на земле, прислонившись к нему; он наивно качает головой. Видеть, как тот взаимодействует с другими людьми — большая редкость, но, кажется, шатен подружился с ирландцем по имени Найл. Он замечает, как Томлинсон дуется, но затем просто сдается и возвращается к игре. — Даже не пытайся, Найлер! Томмо всегда выигрывает, я тебе точно говорю! Блондин звонко смеется и пытается обойти его, но Луи уже перехватил мяч и побежал вниз по полю к своей цели. — Лучше бы тебе промахнуться, серьезно! Гарри смеется, как и Луи, но это прекращается в тот же момент, когда второй отводит ногу назад, чтобы забить мяч в ворота, и тут же падает. Он падает довольно жестко и прямо на грудь; Стайлс тут же бежит к нему, еще до того, как Найл успевает понять, что вообще произошло. — Луи? Луи, ты в порядке? Он болезненно стонет, и к нему подбегает блондин, на лице которого явно заметен ужас. Томлинсон что-то бормочет, но он лежит лицом к земле, поэтому Гарри не может слышать его, и он просит его повторить то, о чем тот пытался сказать. — Я сказал, что я, мать твою, упал! Я никогда, черт возьми, не падал во время игры в футбол! Никогда! Даже когда был совсем маленьким. Можешь спросить у моей матери, и он поклянется своей жизнью, что это — чертова правда. Да что это вообще такое? — он кричит, и с каждым словом становится все агрессивнее. Гарри видел его таким всего несколько раз. — Луи, успокойся, это не так уж и… — Заткнись, Гарри! Что ты вообще можешь знать, придурок? Ты ничего, чет возьми, не знаешь! Ты меня совсем не знаешь, так что прекрати вести себя так, будто все иначе. Перестань вести себя так, меня это дико раздражает, хватит постоянно ходить за мной! Просто хватит! — кричит он, чувствуя покалывания в глазах из-за слез. Единственное, что может делать Стайлс, — это просто смотреть на него. Найл уже успел убежать, но Гарри не может сделать ни единого движения. Луи гневно смотрит на него, и прежде чем парень может хоть что-то сказать, тот продолжает: — Ну вот и опять. Выглядишь как тупой щенок, который не способен побороться в собственном сражении. Иногда я так ненавижу тебя. Так чертовски сильно тебя ненавижу. — Луи… Проходит всего секунда, и Луи вновь меняется. — Гарри? Черт, малыш. Мне так жаль. Мне нужны мои таблетки. У тебя ничего нет с собой? Боже, прости меня, ты не должен был ни о чем знать. Я так сожалею. Прости меня, прости, — умоляет он, не переставая рыдать и начиная сильно дрожать. Гарри не знает, что ему делать. Он не знает, что должен сказать. Он наклоняется, оказываясь рядом с Луи. Он крепко обнимает его, изо всех сил стараясь успокоить его. Что, черт возьми, он должен делать?+++
— Гарри, мне надо поговорить с тобой, — говорит Луи, входя в его комнату в тот вечер в девять двадцать четыре. Стайлс отрывает взгляд от книги; он, если честно, вообще не знал, о чем он читал. — Луи? — спрашивает он. Шатен вздыхает и проходит в комнату, садясь на кровать, которая прогибается, когда он делает это. Гарри инстинктивно придвигается ближе. Это просто привычка. Он ничего не может поделать с этим. — Гарри, если бы Луна знала, что Звезды перестанут светить, то что бы она, ты думаешь, сделала? — вдруг шепчет он, и парень замечает, насколько хрупок его голос. Этот вопрос был бы абсолютно безумным для любого на свете человека, но не для Стайлса, который говорил с Луи ночи напролет, благодаря чему он понимал, о чем тот говорит. Он знает, что он наконец пытается сказать ему, но, возможно, своими словами. — Я думаю, что Луна тоже перестала бы светить, — тихо отвечает Гарри, и Томлинсон наклоняется вперед, из-за чего они теперь находятся совсем близко друг к другу. — А что если Звезды не хотят, чтобы Луна делала это? Что если им хочется, чтобы та нашла какой-то способ продолжать светиться? — настаивает он. Кудрявый юноша плотно закрывает глаза и наконец-таки обнимает Луи, обхватив его двумя руками. Они оба хватаются друг за друга как за спасательные круги. — Луи… Как она может продолжать делать это без них? — отвечает он, тяжело вздохнув. Томлинсон начинает дрожать, лишь сильнее прижимаясь к нему. Проходит тридцать минут, за которые они только и делают, что тяжело дышат. — Она просто должна, — все же продолжает шатен.+++
Пациентам нельзя находиться за пределами здания после отбоя, но Луи и Гарри сидят на крыше, тем не менее. — Видишь ту звезду? Моя мать очень любит ее, — объясняет Томлинсон, счастливо вздыхая на груди второго парня. Они просто лежат и смотрят на звезды, что украшают ночное небо, и Стайлс просто кивает, закрывая глаза. — А у тебя есть любимая звезда? Он фыркает и посмеивается. — Я даже ни одного названия этих звезд не знаю, Луи. С чего ты взял, что среди них есть моя любимая? Шатен надувается и наклоняется, прижимаясь своими губами к губам Гарри и оставаясь в таком положении в течение короткого времени. Не то, чтобы они не целовались; вовсе нет. Они просто давно не делали этого. Они долго не целовали друг друга, потому что не знали, что будет с ними, когда они больше не смогут сделать этого. Луи отстраняется и тычет в нос кудрявого парня. — Давай, Хазза. У тебя должна быть любимая звезда. Какая же? Гарри закатывает глаза и лениво указывает на одну из тех, что были на небе, даже не глядя на нее. — Эта, — и Луи скрещивает руки, слегка толкая его. — Придурок, — нежно бормочет он, и Стайлс только приподнимает бровь. — Сколько в этом любви, — отвечает Гарри, и теперь настала очередь Луи закатывать глаза. — Я люблю тебя, ты же знаешь, — наконец признается он спустя несколько секунд, и это так неожиданно, кудрявый юноша совсем не ожидал этого. У него перехватывает дыхание, пока Томлинсон все еще смотрит на него, поджав губы. Гарри начинает улыбаться так чертовски широко, что второй мальчик позволяет себе сделать то же самое. Он наклоняется вперед и крепко обнимает Луи; он так мал и красив в его руках. Он пахнет всем, что когда-либо любил Стайлс. — Я тоже люблю тебя, черт возьми, я так сильно тебя люблю, — бормочет он, уткнувшись носом в каштановые волосы. Луи просто громко смеется, чувствуя себя очень довольным. Они не отпускают друг друга.+++
— Он действительно умирает? — спрашивает Зейн на следующий день, просто сразу как Луи убегает прочь к туалету. Гарри смотрит на него и поджимает губы. — Да. Брюнет встает и уходит.+++
Луи медленно начинает терять способность разговаривать, и сейчас Гарри узнает, что тот позволил запихнуть себя в больницу только оттого, что он не хотел умирать в одиночестве. Томлинсон лежит на кровати с раздвинутыми ногами, он вполне готов, но Гарри просто не может, черт возьми, сделать этого. Он не хочет делать это. — Г-Гарри, — шатен начинает заикаться, тихо дыша. Стайлс качает головой и просто садится рядом с ним, и Луи начинает плакать. — Нет, нет, нет, малыш, нет, — стонет он, придвигаясь ближе и крепко обхватывая руками голого мальчика. Тот рыдает, уткнувшись лицом в его грудь; он качает головой, снова и снова, и сердце Гарри разбивается. — Луи, ты в порядке. Все хорошо, ты такой красивый, прости меня, мне так жаль, — у него немытые волосы и он немного пахнет, но это не то, о чем заботится Гарри. Черт возьми. Он не хочет, чтобы это произошло. Вместо этого, он просто держит его в своих руках, оставляя легкие поцелуи на всем лице и шее Луи. Он вытирает его слезы, потому что не хочет больше видеть, как тот плачет. К сожалению, вы не всегда получаете то, что хотите.+++
Гарри сломал стул, кинув его в стену в припадке гнева из-за того, как несправедливо устроен мир. Его задержали и дали лекарство, чтобы он успокоился, но все, о чем он мог думать, — это Луи, который умирает. Неужели они не видят? Они должны ему помочь, черт возьми. Все произошло так, словно он просто моргнул, и в другую секунду оказался на своей постели, рядом с голубоглазым красивым мальчиком. — Хазза, — шепчет он, и Гарри сразу же обнимает его, прижимаясь к нему. Он хочет слиться с ним воедино. Он хочет полностью раствориться в нем и никогда больше не оставлять его одного. Он не хочет оставлять его. — Лу, — хрипит он, притягивая его еще ближе к себе. Тот обнимает его в ответ. — Хазза, послушай меня. Это мой последний шанс. Я просто хочу кое-что сказать. Это мой последний хороший день, малыш, и я хотел, чтобы ты знал о том, что перед тем, как я встретил тебя, я жил в темноте. Но теперь, благодаря тебе, все стало таким чертовски ярким. Боже, это все из-за тебя, Гарри, и я не знаю, как отблагодарить тебя за то, что ты позволил мне полюбить тебя. Спасибо, что сделал это. Правда, — он начал плакать, и Гарри шмыгнул носом. — Я так люблю тебя, Лу. Так чертовски сильно. Я люблю тебя так, как Луна любит Солнце, независимо от того, что происходит. Мы можем быть сумасшедшими, но разве это имеет значение? Ничего подобного, это даже хорошо, ведь этот факт привел меня к тебе. Я бы хотел быть таким всегда, если бы это означало, что ты останешься. Черт. Прости, я не могу связать ни слова, мне так жаль, солнышко. Я люблю тебя так... Теплые и настойчивые губы Луи прерывают его. — Займись со мной любовью, Гарри Стайлс, — шепчет он. — Позволь мне заняться с тобой любовью. Гарри устраивается рядом с ним, изо всех сил стараясь не плакать, а улыбаться. — Конечно, Томлинсон. Конечно. Луи чертовски крепко держится за него. Все происходит медленно, но верно, а когда Стайлсу, наконец, удается оказаться в Луи, он мягко стонет, утыкаясь лицом в его нежные плечи. Они оба плакали, плакали от того, как мало осталось времени, и от того, как сильно они любили друг друга. Шатен начинает рыдать сильнее, вцепившись ногтями в спину Гарри так сильно, что факт того, что на ней будут царапины позже, просто очевиден. Эти чувства можно сравнить разве что со взрывом Солнца. Поменяться местами не занимает много времени, и кудрявый парень просто любуется мальчиком, которого он любит каждой клеткой своего тела; он прекрасно понимает, что никогда не хотел бы быть где-то еще. Он ничего не хочет менять. Он просто хочет остаться здесь навсегда, позволив Луи показать ему все, что он может, пока он еще здесь. Пока он не оставил его в темноте, криках, боли и во всем самом плохом в этом мире. Они отстранились друг от друга в одно и то же время, и Луи упал на Гарри. Его теплое дыхание и фырканье щекотали ключицы и шею Стайлса. Взгляд голубоглазого напоминает ему о том, что вечности не существует. Он думает, что они могли бы создать океаны их слезами.+++
— Я не хочу потерять его, Зейн, — тихо признается Гарри, сидя в комнате своего друга на его кровати, потому что он совсем не знает, как долго еще сможет терпеть все это. По брюнету видно, что он замерз; он медленно поворачивает к нему голову. — Я знаю, Хаз, — мягко отвечает он. Стайлс прикусывает губу и прижимает свои колени к груди. — Что мне делать? Черт. Я не понимаю, что должен сделать, — его голос буквально ломается на последних словах, и он изо всех сил старается игнорировать это. Зейн на секунду закрывает глаза, а затем садится рядом со своим лучшим другом. — Я тоже не знаю, что делать, Хаз... Я думаю, что это нормально. Я думаю, что не знать, что делать — это нормально. Просто... Просто будь с ним, Гарри. Просто будь рядом, — советует он. Юноша слегка кивает. — Он просто исчезает. Он исчезает, как делают это звезды ранним утром, и я не хочу потерять его. Это эгоистично, Зейни? Это эгоистично с моей стороны, если я хочу, чтобы он продолжал оставаться со мной? Брюнет глубоко вздыхает и качает головой. — Конечно нет, Гарри. Вовсе нет. Ты в праве чувствовать себя так, понимаешь? Стайлс просто прижимает свои колени к груди сильнее.+++
Сегодня плохой день. на самом деле, это, вероятно, вообще самый худший день. Луи кричит, медсестры и врачи были вынуждены успокаивать его уже третий раза за день, и Гарри не может перестать плакать. Они даже начали использовать интенсивный процесс мониторинга, который применялся для того, чтобы человек не мог совершить самоубийство. Стайлс думал о любых возможностях убить себя в комнате, в которой он находился. Он скучает по Джемме. Он скучает по своей матери. Черт, он даже скучает по своему ужасному отцу. Ему больше не по чему скучать, но иногда... Просто иногда, он забывает об этом. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Луи в последний раз накричал на него, как он думал о плохих вещах. Прошло уже несколько часов, за которые он только и делал, что сидел в кровати с поджатыми к груди коленями. Медсестры и врачи ходили к нему для проверки каждые двадцать минут. Проходили часы, и он просто хотел обнять свою мать. — Мама? — спрашивает он, потому что, неужели она здесь? Нет. Этого не может быть. — Малыш, — нежно отвечает она, и Гарри начинает плакать еще громче. Его мать здесь, чтобы спасти его, чтобы увезти его из этого ужасного места. Черт возьми, он так долго ждал этого. — Почему это заняло так много времени, мам? — спрашивает он, прикусив губу так сильно, что теперь он мог чувствовать кровь, которая шла из нее. Женщина просто продолжает наблюдать за ним из-за двери. — Мама? — снова пытается он. Нет ответа. Ничего. Она даже не моргает, и он начинает очень злиться. Стайлс вскакивает и нападает на дверь, начав кричать: — Почему ты не забрала меня раньше?! — он слышит крики и торопливые шаги, но все, на чем он может сосредоточиться сейчас — это пустота, которую он видит перед собой. Его матери здесь больше нет. Ох, нет. Она ведь мертва. Она была мертва все это время. Как и Джемма. Как и его отвратительный отец. Они все мертвы, и Стайлс лишь хочет присоединиться к ним. Дверь распахивается и в помещении появляется медсестра, но прежде чем парень может что-то сказать или сделать, она уже тыкает в него иглой. Гарри гаснет как свет.+++
Он не видел Зейна несколько дней, а Луи — целую неделю. Они держали мальчика взаперти, говоря о том, что он очень опасен для всех и для самого себя тоже. Они говорят, что он едва ли может говорить и двигаться, и Стайлс был очень зол на них из-за того, что они держали его вдали от него. Он знает, что если бы был на месте Луи, то хотел бы видеть его постоянно. Но он всего лишь Гарри. Быть может, мальчик не хочет видеться с ним. Он сидит в своей комнате, уставившись на стену, которая была перед ним. Он наконец решает понять, что вся его семья мертва. Они мертвы, и... Он ничего не может сделать с этим. Абсолютно ничего. Он может просто сидеть здесь и думать об этом, не имея возможности хоть что-то изменить. Они мертвы. Их больше нет. Гарри здесь. Он не мертв. Он просто... здесь. Даже не жив, просто здесь. Он обнимает самого себя, понимая, что он не сможет выжить, когда Луи присоединится к его семье. Их нет.+++
Они позволили ему увидеть Луи, и он должен чувствовать себя потрясающе из-за этого, но все не так. Потому что то, что они разрешили им увидеться, означает лишь то, что он скоро умрет. Это означает то, что скоро Луи не будет здесь для того, чтобы разделить свой смех и звездный свет с миром. Он просто уйдет. — Луи? — спрашивает Гарри, входя в его комнату. Он лежит в постели, и Стайлс задерживает дыхание от того, как убийственно и ужасающе красиво выглядит этот мальчик. Он бледный, но загорелый. Он яркий, но темный. Он жесткий, но мягкий. Он — каждая контрастная вещь, существующая в мире, и Гарри любит его так сильно. Шатен открывает рот, чтобы, наверное, что-то сказать, но он тут же закрывает его и хмурится, затем широко улыбнувшись. Они предупредили его об этом. Луи потерял свои двигательные рефлексы и очень много разума. Гарри хочет плакать и умереть. Он подходит к нему и поджимает губы, прежде чем схватить его за руку. Она холодная, но не так сильно. Стайлс решает, что ему это не нравится. — Эй, малыш, — тихо начинает он. Луи просто смотрит на него, и Гарри знает, что он понимает его, когда тот начинает плакать. Парень лишь фыркает и вытирает его слезы. Черт. Он может сделать что-то лучшее, чем это. — Посмотри на себя, ты так чертовски красив. Я люблю тебя так сильно, ты ведь знаешь? Конечно, Томлинсон ничего не говорит в ответ, но Гарри улыбается вместе с ним, полагая, что этого достаточно.+++
Зейн пытается покончить с собой через два дня, но Гарри когда узнает об этом, то тут же бросается в комнату Луи. Луи, Луи, Луи, Луи. Все Звезды во Вселенной плачут из-за него, потому что он медленно исчезает. Стайлс быстро попадает в комнату, замечая Луи, который лежал, не показывая никаких признаков жизни, и Гарри замирает. Нет, он не хотел, чтобы это произошло. Нет, нет, это несправедливо, так нельзя, почему, черт возьми? Почему все это происходит с ними? Он падает на его кровать, обхватывая туловище мальчика руками и начиная громко кричать и рыдать. Последнее, что он чувствует от Луи — это то, как тот слабо хватается за его кудрявые волосы, слегка перебирая их. Это самое лучшее и одновременно самое худшее чувство в мире, но потом, без единого шепота, Томлинсон просто покидает его. Опустошение ударяет Гарри сильнее, чем он ожидал.+++
Один час, тридцать шесть минут и пятьдесят восемь секунд спустя, Гарри Стайлс стреляет себе в голову пистолетом, который он украл у одного из охранников. Он лишь шепчет имя своего возлюбленного в последние секунды жизни. Луна возвращается, и Звезды снова начинают освещать Вселенную.+++
Дорогие Гарри и Луи, Прошло уже почти три года с тех пор, как вы встретили друг друга в этой богом забытой больнице. Я никогда этого не забуду. Луи, ты даже не можешь себе представить, как громко кричал Гарри, когда ты сделал свой последний вздох. Весь мир услышал это, почувствовал и прожил всеми костями их тела. Я до сих пор слышу это и сегодня. Гарри, ты никогда не узнаешь, как было разбито мое сердце и как сильно мне было страшно, когда я увидел, что из твоего черепа идет кровь. Эти дни были итак ужасными, но вы двое делали все только хуже. Я ненавижу вас за это, но я надеюсь, что сейчас вы наконец вместе. Во всяком случае, я пишу вам для того, чтобы сказать, что я встретил кое-кого нового. Его зовут не Лиам, но он все же здесь. Возможно, что он когда-то станет более важным для меня, чем Лиам. Я рассказал ему о своей ситуации, и он все понимает. Я люблю его, друзья. Я правда люблю его. Но это к делу не относится. Смысл этого письма в том, чтобы попрощаться. Я держался за вас так долго, и наконец понял, что пришло время попрощаться. Мы собираемся завести детей. Вы знали это? Красивого мальчика и девочку. Мы назовем их Гарри и Лу. Надеюсь, что они не влюбятся друг в друга, потому что это было бы странно. Наверное, мы должны пересмотреть это. Во всяком случае, я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы были моими самыми лучшими друзьями, и мне очень повезло быть знакомым с вами. Вы были рядом в течение многих лет, и я никогда не смогу забыть это, даже сейчас, когда я готов попрощаться с вами. Я стал учителем английского языка. Не уверен насчет того, что бы вы сказали на это. Это медленный процесс, но тем не менее. Иногда мне интересно, что бы произошло, если бы у тебя, Луи, не было опухоли головного мозга. Иногда я думаю о том, какими могли бы быть ваши жизни. Господи, может вы были бы друзьями с самого детства, которые влюбились бы друг в друга и были вместе всю жизнь. Может быть, вы были бы знамениты, и не могли бы рассказать миру о ваших чувствах друг к другу. Может быть, вы смогли бы выжить и побороть этот мир. Я не знаю. Но спасибо. Я люблю вас. Прощайте, мои друзья, Зейн