Безжалостный зверь

      …Первым, что осознала офицер «STARS», была прохлада, проникающая сквозь одежду ледяными пальцами, насильно вырывая из забытья. Нет, она сразу поняла, что кошмар не прекратился, лишь жаждет продолжения этой ночи. Доставленные неудобства особенно ощущались в полумраке помещения, где пока что приходилось опираться на органы чувств, а форма не защищала полицейскую, позволяя холоду вступить в свои права, окончательно захватив власть. Именно данный факт заставил окончательно вернуться в реальность, выудив из тёмного потока, возникшего после потери сознания. К тому же, неприятно и докучливо ныл затылок: помнилось, как тяжёлый удар пришёлся в то самое место, буквально вырубив из действительности на неопределённый промежуток времени. На тот срок, когда пронеслись жалкие обрывки воспоминаний, почти никак не связанных с собою, оставляя напоследок неприятный осадок в виде некоего сожаления. Ключевое слово. В каждой подсказке было то самое слово. И оно тесно слито с капитаном Вескером, и те воспоминания каким-то образом существовали на одном единственном основании. Масса эмоций, порождённая на неустойчивой как зыбучие пески опасной болезни. Однако пора обратиться к настоящему, не забывая о таящейся вокруг угрозе.       Ещё не раскрыв веки, Джилл раздражённо поёжилась, но сквозь немилосердный холодок пришло другое, менее приятное ощущение, скорее даже осмысление положения в данной ситуации. Что-то крепко стискивало руки ниже плеч, твёрдая спинка мебели больно упиралась в лопатки и позвонки, грозя оставить надёжный след на ближайшие несколько часов, если условия не изменяться. Ещё раз пошевелившись, шатенка понимает – её связали надёжно, словно знали наверняка, как лучше обезопаситься. Неудобный до боли в уставших от долгого сидения спине и ягодицах стул слегка скрипнул, стоило повторно, но сильнее, качнуться вперёд в тщетной попытке высвободиться. Безрезультатное усилие стоило ещё одной неприятной особенностью. Как только совершили движение, так по телу к конечностям начала приливать кровь, а вместе с нею пришло лёгкое покалывание, грозившее перерасти в весьма досадные последствия в виде мучительной пытки в каждой мышце тела.       Стремление к свободе не дало никаких результатов, кисти рук также обвязали верёвкой, только ноги были свободны. Выпрямившись, Валентайн, закусив губу при новом наплыве голодных «иголок», внимательно осматривает пространство перед собой. Комната казалась вполне приличной, если бы не её предназначение – здесь явно располагался карцер. Прочная дверь, окошко которой забрано стальными прутьями, не вселяла никаких надежд находящейся за ней в заточении четырёх стен. Свет проникал из коридора в эту комнату, скудно освещая, при этом постоянно моргая из-за повреждённого в проводе контакта. Отвыкшие от света глаза это жутко раздражало, словно издеваясь, мерцание дублировалось тупой болью, охотно отдававшей в пострадавший затылок. Лампочка была внутри её черепной коробки, причиняла боль, разрушая кости и…. Представший перед мысленным взором череп исчез. Время не могло ждать, именно его недостаток в запасе дал Джилл стимул пересилить себя. Прищурившись после темноты от недавнего приятного забытья, чтобы этот свет казался не таким ярким, докучливым, связанным с неравномерно мигающей неприятностью на месте удара, пленница пытается разглядеть обстановку.       У стены располагалась почти белая, точнее, пожелтевшая от времени равно как от грязи, раковина с сеткой трещин на обломанном краешке. К противоположной стене приставлена металлическая кровать с невзрачным матрасом, укрытым тонкой простынёю и одеялом, прилагалась и маленькая тощая подушка - всё это облачено в постельное, не слишком примечательное белое, бельё больничного типа. Для пойманной в ловушку поворачивать голову не было никакой охоты – от пребывания в одном положении мышцы затекли, при каждом движении отдавая ноющей болью, а кратковременная активность не освободила от других побочных эффектов. Лампочка продолжала моргать внутри….       Покалывание в ногах сродни тысячам иголок ужасно донимало, хотелось тихо взвыть, лишь бы невидимые иглы исчезли, особенно в крепко стянутых верёвками запястьях. Шатенка заставляла саму себя стискивать зубы и упорно терпеть, ведь неизвестным оставался один из важных факторов: есть ли поблизости ожившие мертвецы и сколько их? Проронить лишний звук значило одно – нарушить безопасную тишину, навлечь неприятности. Хотя в коридоре поблизости неслышно ни единого настораживающего звука, это не гарантирует отсутствие тех же ходячих гниющих трупов, не говоря уже о более «удачных» вариантах. Джилл помнила, как проходя в коридоре особняка мимо одного из «трупов», безвольно распластавшегося на полу, чуть не стала жертвой собственной ошибки: мертвец «ожил» и попытался ухватить проходившую мимо него за лодыжку. Всё обошлось, но если ранее офицер внимательна была к обстановке, то после пришлось утроить бдительность. Какие твари могли быть ещё в тщательно замаскированной лаборатории, - думать не хотелось абсолютно.       Мурашки снова покрыли кожу, разогревшуюся было от недавних телодвижений, обозначая приход новой волны холода. Да, в обнаруженной лаборатории совсем не было отопления, как ни прискорбно, даже несмотря на тот факт, что она сама находилась под землёй. Зябко поёжившись, офицер спецотряда вернулась к кратковременно прерванным размышлениям, невесёлым, зато таким необходимым. Затылок упорно ныл, заставляя серьёзно обеспокоиться о полученном уроне. Тяжёлый удар нанесли точно, быстро, не жалея силы. Мог ли нападающий повредить кость, вызвать сотрясение мозга или что похуже? Сглотнув, пострадавшая решила поверить в самый наилучший вариант из пришедших на ум: её просто сильно ударили, без каких-либо повреждений. Вот и всё, просто вспомни, кто это мог быть. В памяти услужливо всплыли лишь жалкие отрывки перед темнотой: чьи-то приглушённые крадущиеся сзади шаги, слышные за секунду до того, как резкий звук нанесённого удара будто отпечатался внутри, боль в затылке, вспыхнувшая подобно огню, и после падения на холодный пол заметен размытый силуэт напавшего. Разглядеть среди ускользающих из зрения и реальности чёрт лица удалось лишь знакомую, но сейчас абсолютно неузнаваемую усмешку, ироничную, довольную, с чувством выполненного пункта в тайном плане. Человека, как и всё окружающее, окутал мрак, скрывая истину.       Внезапно Джилл осознала, что отнюдь не одна в карцере. Чувство, неясно говорившее об этом вначале, теперь отчётливо перекрыло другие, выступив вперёд, услужливо сообщило: кто-то незаметно стоял за спиной всё то время, что она находилась в сознании. Знала, что притаившийся теперь смотрит на неё, ныне уже не сводя тяжёлого взгляда, пристально всматриваясь в спину, оставляя вкупе с неприятным осадком и привкус некой опасности. Как на желанную, наконец-то пойманную… жертву. Скверные мысли нагнетали ухудшившуюся этим фактом ситуацию: она, Джилл Валентайн, одна с неизвестным, пока что, человеком в этой запертой комнате, безоружная, а путей к выходу нет. Оказать должное сопротивление не было никаких шансов, да и рядом, в том же коридоре, могут поджидать голодные твари, притаившиеся для удачного броска. Безысходность давила на мысли тяжким грузом, всё более угнетая. Лампочка напряжённо мерцала.       Набрав достаточно воздуха в лёгкие, затаив на миг дыхание, медленно поворачивает голову, всё равно почувствовав кольнувшую холодным раскалённым лезвием боль. На периферии сознания вспомнила ещё один момент из обрывка всплывшего воспоминания: глаз напавшего не было видно из-за одного предмета. Догадка неприятно уязвила иглой в груди, но нужно удостовериться, прежде чем увидеть делать выводы. Мышцы протестующе заныли, напоминая о себе, но на это пленная обратила мало внимания: гораздо важнее знать, что ожидает тебя за спиной. И Джилл, как бы не хотела верить в увиденное, узнала горькую правду. Заметив его вначале краем глаза, после – уже насколько позволяла страдающая шея, на мгновение удивлённо, даже заранее догадавшись о данном факте, шатенка распахнула глаза, но тут же закрыла их, чтобы мысленно сопоставить все мелкие значимые детали воедино в ужасную картину, писанную кровью товарищей. Вновь, по-новому, всмотрелась в полумрак комнаты, туда, где неподвижно, подобно статуе, застыл человек, по вине коего ночь окрасилась в багровые тона. Глаз его не было видно – их скрывали тёмные очки, а тонкая ироничная усмешка застыла на губах. Да, конечно, он запросто мог быть им, предателем.       На втором, точно таком же стуле, оперев руки о железную спинку, восседал Альберт Вескер, капитан их спецотряда. Казалось, он явно над чем-то задумался, устроив на собранных в замок пальцах подбородок, неотрывно глядя в одну точку. Поначалу представилось, что взор проходит сквозь спину подопечной, если бы не другое обстоятельство: ощущение внимательного чужого взгляда не покидало, наоборот, оно усилилось. Бывшей подопечной пришлось как следует подавить внутренние эмоции, сохранив на лице сосредоточенность и спокойствие. Внутри единого потока мыслей она ясно поняла исход событий, так что довелось смириться с тем, что она уже просто не воспримет этого человека как руководителя. Не только потому, что собирался стереть её из памяти, предварительно убив, но и потому, что теперь для неё он не был капитаном, который возглавлял отряд, находясь бок о бок с каждым из подчинённых, кому безоговорочно подчинялись. А теперь являлся тем, кто приложил усилия к ужасным происшествиям в особняке, и, она не сомневалась, смерть Энрико – его рук дело, не говоря о группе «Браво».       Сотня иголок, будто почуяв панику владелицы тела, мигом впились в конечности, стоило слабо шевельнуться. Вопреки желанию хотя бы зашипеть, Джилл прикусила нижнюю губу, чувствуя слабый вкус собственной крови. Однако уже ничто не могло остановить события этой ночи, ничто не могло укрыться от цепкого взора мастера-кукловода этих событий, ничто не заставило бы отступиться предателя от намеченных целей.       Равномерное дыхание мужчины прервалось на один шумный вдох, после чего начало было положено.