не дельфин

Просто однажды Марта понимает, что большая часть её зарплаты уходит не на одежду, еду и развлечения, а на горько-ядовитый алкоголь. Марта осознаёт это случайно. Где-то между третьей и четвёртой стопкой коньяка. Её начинает пошатывать; в голове разбиваются аэропланы, кружась в воздухе; тянет смеяться и плакать одновременно. И Марта хохочет до слёз, разбивая губы об чью-то шею. И Марта совершенно не может вспомнить момент, когда она не находилась в этом блядском плавающем состоянии. Марта просто не может. Она помнит лишь жжение в горле и чувство выкинутой в море полудохлой рыбы после часа под палящим светилом. Марта пьёт. Иногда каждый день. Иногда не каждый. Но часто и много. Марта пьёт. Она не может выговорить это вслух. Буквы застревают в зубах, перемешиваются на выдохе в глотке дроблёным стеклом. я-пь-ю (стоп) — Я не алкоголичка. Это легко. Самой себе плюнуть в зеркало. Это просто. Ложь никогда не болит так, как. Просто однажды Марта понимает, что не способна остановиться. Её зовут в клуб, на день рождения, свадьбу, куда угодно, когда угодно. Повод не важен. Важна компания (чаще всего). Например, Марта позовёт друзей к себе или. Возьмёт бутылку полусухого после работы и разопьёт за фильмом с каким-нибудь Ди Каприо в главной роли, чтобы не так скучно, чтобы не так одиноко. Марта смотрит на свои руки— не красные. Хорошо. я-не-алко-го-лич-ка — вместо доброго утра. Марта пьёт не каждый день. Или каждый. Но всякую секунду она знает, что алкоголь не помогает. Что жизнь не становится проще, а дышать легче. Алкоголь не спасает, это не оранжевый круг, брошенный утопающему. (утопающей рыбе, полу зажаренной и с подранными плавниками) Марта пьёт, смеётся искусственно, проглатывая свои осколки, жмётся кому-нибудь под бок. А потом плачет. Она уверена, что это чёртова форма мазохизма — зарываться поглубже в дерьмо, которым умываешься каждый день, не пытаясь спрятаться. Марта не уверена, что вообще есть возможность спрятаться. Хотя убеждает себя, что сможет отнестись ко всему с юмором, а. Проблема в том, что от спиртного дерьмо смешным не становится. Смешным по-настоящему. Оно, спиртное, любовно обтачивает боль со всех сторон, выкапывает её из недр кишок и тащит наружу. Даёт разрастись. Взорваться. И Марта плачет. Говорит-говорит-говорит. Ещё кричит. Много и до хрипоты. Зовёт на помощь как дельфин, попавший в сети охотников. У этих дельфинов так устроено — если кто-то отбился от стаи, то остальные без него никуда, но. Никто к ней не приходит на помощь. Марта не дельфин. Она тонет.