Игры и роли

- …Андреа-а-а-а, вы оглохли? Андреа, немедленно в мой кабинет! – колесики тяжелого кресла главного редактора «Подиума» беспорядочно вертятся, неровными швами царапая дорогой паркет, а пальцы восседающей за столом скользят по краю столешницы, с каждым разом отталкиваясь от нее сильнее и сильнее, но кресло все равно крутится плавно и солидно, как будто подчеркивая истинный статус его обладательницы. Когда Энди наконец принимает зов на свой счет, когда не спеша поднимается из-за своего стола и входит в кабинет Миранды, оглушительно звонко цокая высоченными шпильками по паркету и бесстыдно покачивая упругими бедрами, кресло успевает совершить целых три медленных оборота вокруг стола – правда, на один меньше, чем в прошлый раз, когда младшую ассистентку пришлось звать дольше. - Вы что-то хотели, Миранда? – Энди наклоняется к самому столу, – вырез ее открытой блузки опускается до неприличия, на половину оголяя черный бюстгальтер от Валентино с небольшим кружевом по кайме – наивно распахивает очерченные угольной тушью карие глаза и приоткрывает полные губы, кокетливо покрытые розовым блеском. Сидящая в кресле хозяйки Эмили перестает вертеться вокруг стола, берет бокал с уже явно пригубленным вином и бордовым следом помады по краю, а свободной рукой снимает с носа очки, на стекле которых с одной стороны все еще белеет крохотная наклейка фирменного магазина, и эффектным жестом швыряет на столешницу. Они у нее, конечно, не как у Миранды, но ничуть не хуже; Энди думает, что так чертовски соблазнительно подобрать себе форму оправы не смогла бы и сама редакторша «Подиума», и от мысли о старшей ассистентке у нее по коже пробегают мурашки. - Я звала вас, Андре-а, - легко кивает она, старательно прищуриваясь, потому что их хозяйка мало что видит без очков, пусть и никому об этом не говорит, и наполняя вином второй бокал почти что до краев. - Я звала вас, Андре-а, чтобы вы наконец бросили эти свои никому не нужные бумажки и звонки – или какой ерундой вы там занимаетесь вместо работы? – и наконец выпили со мной. Пить женщине в одиночестве как-то не комильфо, если вы понимаете, о чем я, дорогая. Это все. - Слушаюсь, Миранда, - полупьяно и горячо шепчет Энди, еле ворочая непослушным, прилипшим к небу языком, потому что когда полчаса назад она несла Эмили вино, тоже успела приложиться к бутылке, а правильно пить, не пьянея, она не умеет, да и не умела никогда, и наклоняется через стол, поднимая свой бокал. Влажные пальцы скользят по тонкой ножке, тихонько звякают жемчужинки на цепочках с браслета на запястье младшей ассистентки, а от дыхания обеих девушек, кажется, скоро запотеет зеркало и все окна в огромном кабинете; от выпитого внутри жгуче тепло, чуть-чуть горько где-то в горле и неумолимо клонит в вязкую дремоту, Энди проводит пальцами по руке Эмили, вырисовывая линии и петли поверх сеточки вен, берет из вазочки ветку винограда и медленно накрывает губами ягоду за ягодой, наблюдая из-под опущенных ресниц за реакцией главной ассистентки. Эмили закрывает глаза и хрипло шумно дышит, скользя пальцами свободной руки по столешнице и напряженно зажав пальцами ножку бокала; от прикосновений Энди жжет кожу, от прикосновений Энди необратимо хочется податься вперед и припасть к теплой шее, к горячим чужим губам и светло-персиковому, невероятно чувствительному к ласкам кусочку кожи за ухом. Когда она открывает глаза, Андреа все еще нависает над столом, изломав пухлые губы в ухмылке – дерзко, соблазнительно, с вызовом: Эмили выдыхает и рывком сокращает и без того ничтожную дистанцию. - Отвратительная у вас блузка, - старшая секретарша небрежно хватает ворот роскошного творения дома «Шанель», в которое облачена наклонившаяся Энди, мусолит пальцами, мнет ткань и решительно тянет на себя, еще больше оголяя кружевной бюстгальтер, чуть просвечивающий сквозь блузку. – В каком сэконд-хэнде вы приобрели это, милочка? Снимите сейчас же! - Только после вас, - Энди неторопливо опрокидывает бокал, крадучись, кошачьими движениями обходит стол, садится Эмили на колени и начинает чертовски медленно, невыносимо медленно расстегивать маленькие пуговицы на ее рубашке, почему-то не прожигая ее до дыр своими бесконечно горячими пальцами. Пуговицы лениво вылетают из петель, дышать становится ощутимо тяжелее; Эмили обнимает ее за талию и шумно вздыхает, еле сдерживаясь, чтобы громко не застонать на весь чертов офис на семнадцатом этаже – младшая ассистентка успевает коснуться языком разгоряченных губ, дразнящее мазнуть по щеке и припасть губами к острой ключице. Жгущее тепло разливается по телу совсем не из-за выпитого вина, рубашка шуршит и мнется под натиском Андреа, не церемонящейся с ней ни минуты, обеим девушкам хочется отбросить к чертям всякую одежду, правила и нормы приличия. Плавится воздух вокруг прижатых друг к другу, переплетенных тел, катятся по столу, падают на пол влажные ягоды винограда, чуть было не разбиваются очки Эмили на столешнице – одиночество ведь однозначно не шло на пользу им обеим, ровно как и работа в тесном женском коллективе, пожалуй. Завтра утром Эмили как обычно лишь бросит на нее снисходительный взгляд, полный презрения и ехидства, пройдет мимо, оглушительно цокая каблуками и колко бросив какое-то очередное замечание, завтра утром Эмили будет делать вид, словно это не Андреа вчера под покровом ночи жадно целовала ее губы и не она извивалась и хныкала под горячими ловкими руками, словно это не Андреа пересчитала все ее позвонки губами, пальцами и языком. Ну и пусть – младшая секретарша лукаво отводит глаза и облизывает вдруг пересохшие губы; она знает, что если сегодня вечером Книгу принесут так же поздно, - а ее принесут – Мирандой в этот раз будет Энди. Ожидание Книги всегда было интересным занятием для них двоих.