С Новым годом, моя куртизанка

Говорила мама мне: «Не путайся с этим мужланом». Не слушалась её я, говорила, мол, всё образуется, всё будет как надо. Но как это — «как надо»? Ольга, Ольга… Не лей теперь слёзы, дурочка, всё образуется… Скоро Новый год, загадаешь желание, и оно обязательно сбудется. Только загадывай не абы что, а принца заморского на белом коне с золотой гривою! Да так, чтобы у принца стан знатный был да волосы шелковистые и светло-русые! Рассмеялась я в лицо своему подсознанию, голосу внутреннему, и пошла вдоль по дороге, куда глаза глядят. Прекрасная Москва, за что же ты такая на меня обрушилась? И зачем я только приехала сюда? Дурёха!.. Куда же идти-то теперь? Угораздило же меня в канун Нового года оказаться одной посреди огромного города, да так, что морозец крепчает, а вокруг никого. Куда зашла? Окраина, что ли… Огляделась, запахнула ворот куртки побольше и пошла дальше по улице. Ветер завыл, образовывая маленькие смерчики из снежной пыли, заволакивая дорогу передо мной. Руки понемногу начали коченеть в варежках, но деваться-то некуда. Отыскать бы отель, чтобы перекантоваться, Новый год по-человечески спраздновать, а то дюже холодно. — С Новым годом! — послышался басистый голос позади. Обернулась. Дед Мороз в синей шубе машет мне издалека с уже протяжным «хо-хо-хо». Ёжусь. Не до Дедушки мне сейчас, но из вежливости машу в ответ и быстро иду дальше. Сквозь снегопад огромных хлопьев, появившихся нежданно, пытаюсь разглядеть впереди дорогу, да только глаза слепит от пронырливых снежинок, которые так и норовят дотронуться до лица. Они словно ручонками своими цепляются за кожу, за тепло, которое ещё исходит от меня. Бестолковые снежинки… Летят прямиком на верную гибель, как я. Как слепой котёнок пытаюсь идти, храбрюсь, что есть силы. Понимаю, что сама виновата, приехав сюда, но назад время не воротишь. — Иди отсюда, окаянный! — громкий голос женщины заставляет вздрогнуть от неожиданности. Щурюсь, пытаясь разглядеть источник шума, и замечаю свет вдали: женщина бьёт полотенцем мужчину, выталкивая его из дому. — Эй! — кричит. — Проклятая старуха! За что же ты Мишаньку так? — заплетается язык у него, как у пьяного. Машет руками, шатается. Ну точно пьяный. Не нарваться бы. — Поди, — в ответ. — Поди, кому говорю! Сил на тебя нет уж никаких, — договорив, скрывается за дверью. Мужик её, пошатываясь, плетётся за дом. Чего только не увидишь, шляясь, как последняя… Тьфу! Ну что за сравнения такие, Ольга? Ужасно просто. Ветер завыл с новой силой, маленькие смерчики разрослись в смерчики побольше. С каждым шагом идти против ветра становится всё сложнее, но я не останавливаюсь. Прикрываю рукой глаза и иду, смотря только под ноги, чтобы не споткнуться и не остаться здесь навсегда, замерзнув. Поднимаю голову, убираю руку и пытаюсь разглядеть любой источник света. Может, напроситься к кому-нибудь? Всяко уж не выгонят одинокую приблудную душу… — Хей хо! — мимо проносится ворох детей, тут же забегающий в дом с правой стороны от меня. Смотрю тоскливо в след, как бездомный пес, и вздыхаю. Внутри что-то переворачивается, и к горлу подступает ком. На глаза выступают слёзы, и всё вокруг, без того не ясное, размывается. Неожиданно что-то яркое бьёт в глаза, и я на автомате вытираю тыльной стороной руки слёзы. Зелёный неоновый свет на одном из домов говорит о том, что я наконец-то нашла отель. От счастья теряю голову и стою как дурочка на месте. Достаю из кармана телефон, уточнить, который час, но так и замираю, увидев, что до Нового года осталось около получаса. Быстро опомнившись, подрываюсь с места и бегу к тротуару, чтобы оттуда добежать до дома. Четыре дома, три, два… Но добежать мне словно не суждено, между отелем и соседним домом чья-то огромная рука хватает меня за руку и затаскивает в узкий коридор. Пытаюсь сфокусироваться, но здесь темнее, чем на улице. Сердце колотится как бешеное, страх подступает к горлу и набрасывается на шею, словно петля ковбоя. Кто-то крепко держит меня за руку и не отпускает, тянет за собой вперёд. Пытаюсь вырваться, но всё тщетно. — Что вам нужно?! — кричу я. Кто бы то ни был поворачивается, и я вижу, что это мужчина. Приятная внешность, светлые волосы, а вот глаз не разглядеть. Почему-то страх отступает, и лишь куча вопросов возникает в голове. — Кто вы? — спокойно. Рука жутко начинает пульсировать и ныть, пытаюсь вырвать, но хватку не ослабляют. Смотрю в его глаза, пытаясь хоть что-то разглядеть, но ничего не выходит. Холод уже не чувствую: либо до такой степени окоченела, либо страх вытеснил всё, что только можно было. Хочется хныкать от беспомощности. — Что происходит? Это какая-то дурацкая шутка? «Собеседник» хмыкает и улыбается. Рассматривает. Изучает. От пронзительного взгляда покрываюсь мурашками, а под ложечкой предательски начинает сосать. — Да что вы… — я не успеваю договорить, так как мужчина с силой меня хватает и грубо целует в губы. Не могу дышать. Крышу сносит, да так, что не хочется, чтобы он останавливался. Внутренний голос взывает к незамедлительным действиям, просит не сдаваться и попытаться отбиться от полоумного, но тело кричит обратное. Мужчина, не разрывая поцелуя, ведёт меня дальше. Ветра больше не слышно, становится тихо, как в изолированном помещении. Хочется крикнуть, проверить, есть ли звук, но сделать мне этого не дают. Из стоячего положения мне резко придают лежачее. Чувствую под собой что-то мягкое, может быть, снег, не знаю. Страшно до коликов в животе, смотрю в небо. Синее, тёмное, порочное. Небосвод резко пропадает, и я вижу перед собой лицо. Тот самый мужчина. Улыбается. Хочется улыбнуться в ответ, но мышцы лица свело от холода. Что я только творю? Это же чистой воды… Чистой воды… изнасилование! Иисусе! — Не бойся, — скалится и смотрит. Гладит рукой по голове, стаскивает шапку и утыкается носом в волосы. Снова страшно. Сердце ушло вскачь, лицо запылало огнём, как и всё тело. Мамочки! Медленно отрывается от меня и снова смотрит, а я лежу ни жива, ни мертва. Касается холодными руками моих раскалённых щёк, по которым катятся слёзы, взявшиеся из ниоткуда. Я почти сразу поняла, что хочу того же, что и он, но это неправильно, нельзя так. — Чего ревёшь? — смеётся заливисто, громко. Слёзы больше не текут, перевожу взгляд на его лицо. Красивый. Что же мы творим? На улице мороз, ног я своих уже не чувствую, как же быть-то? Бежать нужно. Руки в ноги, тьфу ты, то есть, ноги в руки и в отель. Боже! Новый год! Небось, уже куранты бьют! Что делать-то? Пытаюсь привстать, но тело мужчины удерживает меня на земле. Боюсь смотреть в глаза. Уже боюсь. — Что случилось? Стыдно? — снова смех. Кажется, что это всё уловка, кто-то захотел очень больно пошутить надо мной. Может, это дело рук «мужлана», с которым мама просила не путаться? Да не может быть… — Что ты хочешь? — голос дрожит. Отворачиваюсь, чтобы не видеть отвратительно обворожительную улыбку. — Успокойся, это всего лишь… На этот раз и он не смог договорить. Громкие выстрелы раздались повсюду, как гром среди ясного неба. Свет озаряет небосвод всеми цветами радуги. Мы синхронно поднимаем головы и видим салюты. Один краше другого. И вот небо становится не таким тёмным и порочным. Украдкой смотрю на лицо мужчины и вижу в глазах отражение неба с яркими вспышками счастья. Осторожно снимаю варежку и тяну руку к его лицу. Кончиками пальцев дотрагиваюсь до щеки, и он дёргается. Переводит на меня взгляд. По-прежнему не вижу глаз. Что за ними таится? — С Новым годом, моя куртизанка! — весело говорит и наклоняется к моему лицу ближе. Отчего-то вымершие бабочки в животе воскресают и начинают биться обо все органы в моём теле. Не совсем понимаю, почему я куртизанка и с каких пор его? — Чего так смотришь? — нежно. Целует в уголки губ, а потом углубляет поцелуй. Отстраняюсь и спрашиваю: — Если мы не знакомы, то что же сейчас происходит? — Увидел тебя и решил разыграть. Схватил, когда подошла ближе, затащил в подворотню и… притворился насильником. Честно говоря, я думал, что ты закричишь что есть мочи, и меня повяжут, но… — Прости, что испортила все твои ожидания! Смеется. Отрывисто, чисто. Любуюсь видом, не понимая, как могло всё это произойти. Никак сказка… — А дальше-то что было? — вопрос, заставший меня врасплох. Выкарабкиваюсь из воспоминаний и смотрю на седого старика напротив меня. — А дальше… Семейная жизнь, сэр.