Льдинки

      – В первое знакомство эта девчонка сказала, что занималась с нашей дочерью и ее подругой сексом. То есть, они делали это втроем. В комнате, которая рядом с нашей. Это как это я «по-другому» должна реагировать? – Айсис сложила руки на груди и сурово посмотрела на свою супругу. Альфа, нарезающая грушу на пластиковой дощечке, вздохнула.       – Дорогая, ну это же современное поколение, – она пожала плечами и тряхнула головой, чтобы смахнуть со лба выбившуюся из тугого хвоста прядь. – Нашим дочкам по двадцать почти. Пора признать, что они в этом вопросе немного раскрепощенней, чем мы.       – Джесмин – двадцать один, а Ларе – девятнадцать. Только одной скоро будет двадцать.       – К чему это ты? – альфа взглянула на супругу через плечо.       – Да ни к чему, – та поправила свои белые волосы, подстриженные под каре, и покачала головой. – И как Ларе только пришло в голову отказаться от семейного бизнеса? От таких возможностей, от всего, что мы для нее готовили с самых пеленок! Наверняка эта ее Эмбер на нее так влияет. Вот, ей-богу, она плохо на нее влияет! А если дело дойдет до выпивки, сигарет? Или до, прости, наркотиков? Эмбер – семнадцатилетний подросток, и я даже не представляю, как наша дочь умудрилась связаться с такой разгульной девицей, как она. И...       Нож замер в миллиметре от дольки апельсина; альфа неодобрительно качнула головой. Несмотря на то, что Айсис фыркнула: «И не смотри на меня так!», Анна была намерена высказать свое мнение.       – Мы уже обсуждали это, Айсис. Это – ее выбор, и мы не будем, повторяю: не будем навязывать ей свои решения. Ты понимаешь меня?       – А ты меня понимаешь? – омега ледяным взглядом окинула альфу. – Я волнуюсь за Лару. А когда дело доходит до ее будущего, и будущей семьи в том числе, я не могу позволить себе относиться безответственно. Я хочу для нее лучшего, но лучшее — определенно не эта шала...       – Айсис!       Омега снова фыркнула, поджала свои изящные губы, накрашенные красной помадой, и с привычным для нее суровым выражением лица заглянула в глаза супруги.       – Я говорю, что думаю.       И обе прекрасно понимали, что на людях Айсис никогда не скажет о своих мыслях – она могла кривить лицо, окидывать Эмбер пренебрежительным взглядом, бросать какие-то фразы, по смыслу – обидные, но по содержанию вполне приличные. И только наедине с женой она по-своему выговоривалась и рассказывала о своих опасениях, беспокоясь и немного переживая, как и полагалось настоящим мамочкам-омегам. Но Айсис никогда не была обычной мамочкой. И обычной омегой тоже не была. Она принимала решения только на холодную голову, а каждое сказанное слово было взвешено и спланировано, и именно поэтому Айсис никогда не сказала бы другим того, что говорила сейчас своей супруге.       – А я говорю, что твое «думаю» придется держать при себе, – ответила Анна, и чтобы сгладить фразу, чуть мягче добавила: – Хотя бы на сегодня – праздник ведь, мы нечасто собираемся вместе.       – Ну да, ты ведь работаешь каждый день почти до ночи, – заметила омега, разглядывая что-то в окне. Она выглядела разозленной, но ни капли не страдающей.       – Это упрек? – альфа отложила нож и с загоревшимся в глазах легким возмущением продолжила: – Ты же знаешь, что я не могу по-другому, мы сто раз это обсуждали...       – Милая, я знаю.       Иногда своему раздражению нужно было дать выход, но в дальнейшем обсуждении подобные фразы Айсис не нуждались.       – И с тех пор, как ты ушла, стало намного тяжелее...       – Милая.       – Но я дала тебе свободу, потому что уважаю твои решения. Хотя ты была почти всем для нашей компании!       – Анна, все, – холодно прервала омега, кладя ладони поверх плеч супруги.       Раздался усталый вздох; очередная нарезанная партия фруктов отправилась в хрустальную салатницу. Альфа оперлась руками о столешницу, а потом наклонила голову, разглядывая однотонную доску с лежащей на ней ножом. Никакой праздник не давал гарантии, что вы не будете ссориться или выяснять отношения, но Анне все равно было грустнее, чем обычно.       – Прости, – выдохнула она, – я уже совсем заработалась.       – Отчасти это моя вина, – замурлыкала Айсис, прижимаясь к спине жены. Кончиком носа она уткнулась в ее шею. – Отдохни, – и ее руки скользнули под домашнюю рубашку альфы, а пальцы, как и всегда, были холодными.       – Забавно, что ты предлагаешь мне отдых, а не помощь, – с усмешкой заметила Анна, поворачиваясь к Айсис, чтобы вдохнуть приятный освежающе-лаймовый запах ее духов. В ответ на эти слова альфа получила легкий шлепок по известному месту, который возымел распаляющее действие – она охнула и, улыбаясь, закусила губу. – Молчу-молчу. Только продолжай, – и сильнее сжала столешницу.       – Нет уж, – омега нахмурила брови, имеющие безупречную форму, и, взявшись двумя тонкими пальцами с такими же безупречными глянцево-красными ногтями за подбородок супруги, приблизила ее лицо к своему.       – Неужели будем целоваться – помаду не боишься смазать? Или макияж испортить?       Айсис хмыкнула и сквозь тонкую рубашку сжала грудь Анны, сильнее прижимаясь своими бедрами к ее ягодицам. И еще сильнее. Альфа прикрыла глаза, задыхаясь в собственном стоне, а омега так и не убирала ладоней с ее груди, периодически сжимая и разжимая пальцы. Сегодня она не боялась за свой безупречный вид, позволяя себе праздничную вольность... и эта вольность могла перейти в постоянную. Это было странно, но никто не выступал против.       – Знаешь, – зашептала она на ухо возлюбленной, – не такое уж мы и «старое» поколение.       – Но секса втроем у нас не будет, – предупредила Анна, на что Айсис лишь усмехнулась.       – Зато у нас будет кое-что другое, – омега отстранилась от супруги, напоследок сжимая ее ладонь, а потом скользнула к свободной кухонной тумбе.       – Прямо на столе? – вскинула брови Анна. – И что с тобой такое? Хотя... Не важно – иди ко мне.       И омега, изящно усевшись на тумбу, слегка развела ноги, чтобы альфа могла удобно между ними устроиться. Приблизившись в несколько шагов, Анна, положив руки на талию супруги, одним движением притянула ее к себе. Несколько секунд они обнимались, наслаждаясь присутствием и теплом друг друга, а потом спешно поцеловались – встречаясь носами, постанывая, сжимая в кулачках чужую одежду и прижимая чужое тело к своему – чем крепче, тем надежнее казалась их связь. Айсис стонала с каждым вздохом, а интуиция Анны твердила ей – с женой что-то не так, ведь не только действия Айсис были серьезны и подвергались тщательному обдумыванию, но и секс с поцелуями... во всем этом не было месту необдуманным порывам, любая их ночь – ода сдержанности и размеренным удовольствиям. А сейчас плевать она хотела на размазанную помаду – даже стерла ее тыльной стороной ладони, пачкая руку, а потом притянула жену к себе, марая остатками красного и ее губы тоже. Будто кто-то переключил рычажок в голове у Айсис от хладнокровной скупости к страсти и проявлению эмоций. Удивленная переменами, альфа шепнула, переставая двигать пальцами: «Может, заведем третьего ребенка?».       И получила ясный ответ в возмущенном тоне омеги:       – Ты сдурела?       – Нет, так нет... – Анна попыталась свести ущерб от вопроса на минимум, но Айсис уже отталкивала ее руки. – Я просто спросила.       – Нет, ты просто сдурела.       – Айсис, ты даже слов таких никогда не использовала, – улыбнулась Анна, посмотрев на их разговор со стороны, – что с тобой в последнее время происходит? Я серьезно.       Омега заправила белый локон за ухо и каким-то странным взглядом окинула кухню.       – Тебе надо закончить с салатом, – сказала она, блуждая мыслями в совершенно другом месте.       А Анна слишком долго знала Айсис, чтобы сворачивать разговор из-за ее нежелания в чем-то признаваться, и поэтому настояла на объяснении:       – Ты мне так и не ответила.       Первая фраза, пришедшая на ум, была «тут не на что отвечать», затем омега немного поразмышляла, соединяя разбегающиеся слова в предложения, загляделась на изгибы своей жены, ее руки и особенно приятные, знакомые пальцы... снова поразмышляла, в этот раз разглядывая паркет, и пришла к выводу, что объясниться действительно стоит. Стянула юбку пониже, в положение «вот именно так их носят нормальные люди», и призналась:       – Это все Эшли.       – Девушка Джесмин, – уточнила альфа, щурясь, будто сомневаясь в том, что такая же школьница, как и ненавистная ее жене Эмбер, могла как-то повлиять на нее, ледяную-каменную Айсис.       – Ну да, – протянула она чересчур подозрительно, словно планируя уйти от ответа. – Господи, да хватит на меня так смотреть!       Анна расхохоталась, радуясь и искренне веселясь. Ее обожаемая супруга могла быть права столько, сколько угодно. Она могла быть генератором разумных, самых мудрых решений. Она могла быть тем человеком, той омегой, под которую нужно подстраиваться, но... Но одно преимущество оставалось на стороне Анны – ее пронзительный взгляд, под которым Айсис отчасти выходила из себя, выдавала некоторые припрятанные тайны или признавалась в том, в чем не хотела признаваться. История пары хранила множество примеров того, как альфа услужливо закрывала глаза, выстанывая имя жены в предоргазменном состоянии, что чуточку умаляло это преимущество, но сегодня этот взгляд помогал Анне вразумить Айсис и добиться от нее внятного рассказа.       – Значит, ты общаешься с Эшли? А Джес в курсе?       Омега заерзала, сидя на кухонной тумбе:       – Я-то откуда знаю...       – То есть, ее ты как будущую жену нашей дочери одобряешь? – пальцы альфы забрались под юбку омеги.       – Одобряю, – Айсис кивнула, прикрывая глаза от удовольствия.       – Так может, если тебе пообщаться с Эмбер поближе, то ты и с ее кандидатурой свыкнешься? – Анна внаглую подняла юбку, раздвинула ноги Айсис и уже стягивала белье, как она зарычала:       – Да ты понимаешь, что она, в случае чего, может запросто уйти к Нике, с которой уже «познакомилась»? Родители ее не такие богатые, как мы, но тоже ничего – ей хватит, – фыркнула омега. – Сегодня я намерена поговорить с Ларой о том, что Эмбер ее использует. Возможно. Не отрицаю, что их просто влечет друг к другу, но какую-то выгоду эта... получает.       – Да откуда у тебя такая неприязнь к ней? Впервые вижу тебя в подобном состоянии – не руби ты сгоряча, будет ведь только хуже; нам втроем нужно это обговорить, обдумать, и никак не тебе одной. Но я бы предпочла не вмешиваться – это жизнь Лары, не твоя. Это ее опыт и ошибки, и ее разочарования, которых, – заметила Анна, – еще и не было.       Омега затихла, сводя ноги; альфа нахмурилась, но желанного эффекта это не произвело – жена больше не подпускала ее к себе и шлепала по ладоням. Айсис с грацией львицы спрыгнула с тумбочки, бросив прохладное «дорезай салат». Удивительно, как только омега, на ходу поправляющая задранную юбку, могла выглядеть так изысканно. Наверное, дело в том, что Айсис – это Айсис.       За столом она впервые была без красной помады.       И впервые за все времена деловых переговоров, за все сделки, заключенные с клиентами, которые до встречи были настроены прямо противоположно своему последующему мнению, да просто-напросто за все годы, Айсис пролила красное вино на платье неприятной ей персоны – Эмбер, ясно показывая степень благосклонности к ней, при этом не скрывая и не тая настоящего мнения, а высказывая его, как есть. Угрозы и предупреждение – омега говорила от своего лица, а не от всей семьи, и она имела на это право.       На вопрос Джесмин, почему мама преспокойненько болтала с Эшли, ее омегой, ее любимой и замечательной омегой, Анна ответила просто: «Айсис». И пожала плечами.       Спустя неделю Лара и Эмбер расстались. Разбежались. Как сказала последняя, из-за того, что мама Лары была слишком строга к омеге, но после разговора сестры-альфы видели, как безутешная-раздавленная-расставанием Эмбер садилась в машину к Нике с дежурной улыбочкой.       Айсис, пустившаяся во все тяжкие, откалывала от своей личности кусочки льда и позволяла им таять.       Эшли назвала это успехом.       Альфы Анна и Джесмин так и не поняли, что произошло.       А Лара, действительно расстроенная Лара, была счастлива побыть рядом с Айсис, которая утешала своими объятиями и больше не нуждалась в обходных путях, чтобы показать свои эмоции.