You such remarkable, Gerard.

Джерард всегда являлся объектом насмешек для окружающих. Всегда был слишком глуп, слишком толст, слишком неуклюж или некрасив по меркам общества, за что окружающие невзлюбили Уэя и всячески потешались, тыча пальцем и говоря обидные слова, от которых порой становилось так тошно, что руки то и дело тянулись к лезвию или таблеткам, но Джерарда всегда что-то останавливало от того, чтобы резануть слишком глубоко или съесть слишком много. Страх боли? Желание жить? Определённо что-то из этой оперы. Но парочкой шрамов на запястье и походами к психотерапевту Джерард себя обеспечил. Это были сложные годы, которые Уэй пытался пройти с гордо поднятой головой, но когда все шутят, что ты не скоро не пролезешь в дверь, когда ты выходить, с этой самой гордо поднятой головой, ты уже не горд и ты ненавидишь себя не меньше их. Ненавидишь за то, что не можешь остановиться. Ненавидишь за то, что не можешь похудеть. Ненавидишь за то, что видишь каждый день в зеркале своё отвратительное тело: жир на боках, складки, растяжки, но не смотря на отвращение, никак не можешь поменяться. И даже тот факт, что ты пытался — ничего не меняет. Джерарду не помогала ни одна диета. Он худел всего на пару килограмм, после недель стараний, но эти килограммы сразу же возвращались обратно, приветливо махая парню ручкой, мол, что, не ждал? А мы вернулись. И многие сейчас скажут, что похудеть — это легко, стоит лишь поверить в то, что ты сможешь, найти мотивацию и… И закройте свой поганый рот, слышите? Джерард чёртову дюжину раз пытался похудеть, но у него ничего не выходило. Какое-то время он даже был болен булимией, но Майки, однажды заставший брата за выблёвыванием собственного ужина, ужаснулся и пригрозил, что расскажет всё матери, если Джерард не прекратит. А ведь это так хорошо помогало по началу, Джерард даже скинул за пару дней столько кило, сколько обычно скидывал за месяц диеты. А потом.. А потом появился он. Весь такой дерзкий, как пуля резкий, грубый и не следящей за своей речью. Он смотрел на людей своими ореховыми глазами, в которых читалось столько слов, сколько никто бы не выразил за всю свою жизнь, а Джерард тонул в его глазах, для него в них скрылась вся вселенная. Фрэнки. Фрэнк Энтони Томас Айеро-младший, если быть точнее. Но Джерард мысленно называл его Фрэнки, а вслух не смел заговорить с этим парнем, который так легко и быстро влился в коллектив самых популярных парней школы, что Джер и опомниться не успел. Но Фрэнки никогда не смеялся над ним. Не тыкал пальцем и порой даже одёргивал своих дружков, за что Джерард был ему безмерно благодарен и когда-нибудь очень хотел бы выразить эту благодарность совсем не мысленно. Это был сложный период в жизни Джерарда. Знаете, тогда он понял и принял тот факт, что он хочет хотя бы попытаться подружить с Фрэнком, но кто на него такого обратит внимание? Вот именно с этого момента жизнь Джерарда и начала меняться. День за днём, неделя за неделей, месяц за месяцем, Джерард запихивал в себя одни лишь яблоки за пару дней и бутылку воды, еду, которую готовила заботливая мать, скармливая собаке или выкидывая в окно, пока никто не видит. И никто действительно не замечал этого до поры до времени, потом мать стало удивлённо разводить руками и спрашивать, какую же диету в этот раз опробовал на себе Джерард, потому что помогала она чудесно, килограммы пропадали прямо на глазах, а Джерард становился худее и худее. И это стало самым худшим, что могло случиться. Джерард просто не смог остановиться вовремя.И если раньше все потешались над толстым пареньком, то сейчас прикусывали языки и лишь шептались, да тыкали пальцами в красноволосого чудика, в огромной футболке, кажется так и не выкинутой после смены гардероба, который больше походил на скелет, чем на живого человека. Пытался что-то есть, но еда тут же лезла наружу и Джерарду приходилось грызть яблоки, когда организм требовал этого. Потихоньку парень начинал есть, но стоило только парочке килограмм прибавиться к цифре на весах, которая была до этого неизменна, как Джерарда настиг панический страх того, что он снова станет толстым. И есть парень прекратил вновь, только уже сознательно, а не в меру того, что организм не желал принимать пищу. И это было самым худшим, что могло произойти за эти чёртовы годы, прожитые Джерардом. Проект по литературе стал для парнишки неожиданностью. Вчера он весь вечер проиграл в компьютерные игры и времени на уроки совсем не осталось, потому что вспомнил о них Джерард только ближе к пяти часам утра, а там уже и спать ложиться надо было, чтобы поспать хоть пару часов, поэтому уроки Джерард себе отменил, обещая завтра придумать какую-нибудь вразумительную отмазку на тему того, почему же он не сделал столь важные предметы, которые каждый учитель, считает самыми важными. Естественно, каждый учитель, ведущий эти предметы, кхм. И именно поэтому, когда мистер Льюис устроил Джеру такую подлянку, поправляя свои очки тонким сморщенным, словно чернослив, пальцем, и принимается собирать у всех папочки и флешки, на которых они сохранили свои проекты, Джерард лишь разводит руками и обещает сдать на следующей неделе. — Уэй, задержись, — звучит сразу после звонка и Джер страдальчески застонав, закидывает рюкзак на хрупкое плечо и подходит к столу учителя. Его отчитывают, словно нашкодившего второклассника. Пугают тем, что это может повлиять на его личное дело, а в последствии, и на поступление в университет, на что Уэй честно пытается не закатывать глаза, но это выходит само. И из-за этого его отчитывают снова, теперь уже рассказывая о нормах приличия и поведения со взрослыми людьми, а после всё же отпускают, видимо вспомнив, что это последний урок и всем уже пора домой, в особенности Джерарду, который выглядит как побитый щенок. Но стоит ему только выглянуть из класса и направится по коридору вперёд, как чьи-то сильные руки хватают его за край футболки и втаскивают в небольшую школьную каморку, мимо которой Уэй и проходил. — Что за чёрт? — вопил парнишка и ему закрывают рот ладонью, шикая, на что Джер жмурится, кусается обидчика за ладонь и уже собирается завопить так, что сбегутся все, кто остались в школе, как наконец фокусирует взгляд и видит перед собой… — Фрэнки? То есть.. Я хотел сказать.. Айеро, какого чёрта? — сначала Джер мило краснеет, а после уже шипит как гадюка, видимо привык никому не доверять и гавкать на каждого, словно он действительно побитая собака, которая уже не доверяет никому, кто решил протянуть руку в её сторону. — Тише, Джерард, тише, — и Айеро так улыбается, что Джерард уже не злится и не хочет его отталкивать и позорно сбегать домой, чтобы подрочить на его светлый образ, хочется остаться и хотя бы поговорить с юношей, — Успокоился? — выводит его из раздумий следующий вопрос и Джер кивает, — Не будешь больше кричать? — снова кивок, словно китайский болванчик, но у Джерарда сейчас даже слов не находится, особенно когда чуть потрескавшиеся сухие губы Фрэнка касаются его обветренных, накрывая для поцелуя и Джерард позорно краснеет как томат, удивляясь, как у него ещё не встал только. А, нет, встал, стоит только Фрэнку прижаться поближе и он отлично чувствует это, только не спешит смеяться, лишь улыбается и переходит с поцелуями на щёку парня, добираясь до его уха, облизывая мочку и тихо шепча что-то, Джер поначалу не разбирает слов. — Джерард, — выдыхает Фрэнк, хватая того за футболку огромного размера и стягивая её, — Что ты с собой делаешь? — он просовывает колено между узких бедер Уэя, который стоит прижатый к стене и боится дышать, — Ты такой замечательный. Тебе не нужно худеть. Пожалуйста, остановись. И Джерард вновь кивает, послушно так, и он действительно остановится. Потому что мечта всей его жизни наконец обратила внимание, да ещё как обратила, уже принимается расстёгивать его штаны, а Джер лишь пытается вдохнуть поглубже и не выглядеть как бревно, коим он и является. Но Фрэнку это кажется не важно, он ведёт ладонями по выступающим рёбрам парня, цокает языком, как бы решая для себя, что его явно стоит накормить, припадает губами к чувствительным соскам, облизывая, чуть дуя, но Джерарда словно током прошибает даже от подобной незатейливой ласки. И он выгибает спину, словно кошка, вцепляется зубами в ребро ладони, лишь бы не застонать во весь голос, привлекая лишнее и совсем ненужное сейчас внимание. Тонкие пальцы гитариста ведут по выступающим тазобедренным косточкам Джерарда, стягивают его штаны окончательно и парень закатывает глаза от удовольствия и прокусывает кожу на руке от изобилия эмоций, после того как эти самые тонкие пальцы обхватывают возбуждённую плоть Джерарда, двигаясь вверх-вниз. — Джерард, — шепчет Айеро, опуская голову и утыкаясь носом в шею парня, давая ему небольшую передышку, чтобы глотнуть воздуха, облизать губы и собравшись с мыслями, резко повернуться к Фрэнку спиной, отчего тот поначалу не понимая смотрит на Уэя, но стоит Джеру только вильнуть худощавой задницей, как Фрэнки облизывается, кладёт ладони на упругие половинки, раздвигает и облизав пальцы, приставляет один к сжатому колечку мышц, проталкивая сначала всего на две две фаланги, а после до конца, добавляя второй и чуть двигая ими, пытаясь найти простату. И стоит только Айеро подушечками пальцев огладить заветную точку внутри Джерарда, как того словно снова прошибает, и он сжимает зубы сильнее на своей руке, подаётся назад, пытаясь насадиться глубже, почувствовать это ещё раз и негодующи стонет, потому что Айеро замирает и не двигается, а после проталкивает уже третий палец, складывая их лодочкой и двигаясь под таким углом, чтобы попадать по нужному месту, отчего Джерард скулит, прося большего и Фрэнк не может ему отказать. Джинсы спущены до щиколоток, пальцы вытащены, отчего Джер вновь виляет пятой точкой, умоляя снова прикоснуться к нему так, но вместо длинных тонких пальцев, получает пульсирующий член, который входит сначала лишь наполовину, но Джер только от этого уже стонет не сколько от удовольствия, сколько от боли, а когда Фрэнк полностью оказываются в нём, Уэй загнанно дышит и хнычет, пытаясь привыкнуть к размеру парня, всё-таки одно дело, когда в тебя пихают пальцы и почти каждый вечер ты делаешь тоже самое, представляя этого черноволосого красавчика, и совершенно другое, когда этот самый красавчик трахает тебя в школьной каморке без всякой смазки, используя лишь слюну, которая не очень-то хорошо помогает. И Джерард однозначно не так представлял себе свой первый раз, но это куда лучше, чем вечно пялится на Фрэнка, надеясь когда-то заговорить с ним и дрочить по ночам, правда? Джерард благодарен Айеро за то, что тот позволяет ему привыкнуть и самому решить, когда двигаться, что Джер и делает, стоит только боли отступить, оставляя лишь дискомфорт и саднящее ощущение, но это всё затмевает удовольствие от первого толчка, стоит только Джеру чуть двинуться, как его перехватывают за бёдра, впечатывают в стену и выискав нужный угол проникновения, самозабвенно втрахивают в эту самую стену, по которой Джерард елозит щекой, сдавленно стоная. Поцелуи в плечо, шею, прикусывание нежной кожи, влажные касания языком, ласковые ладони везде и всюду, которые как и до этого, обхватывают член Уэя, надрачивая в такт точкам брюнета, который что-то ласково нашёптывает на ухо тающему, словно мороженное в жаркий день, Уэя. Джерарда накрывает волна оргазма первым, он затыкает себе рот, но всё равно сдавленный стон доходит до слуха Фрэнка и он довольно улыбается, двигаясь ещё быстрее, глубже, размашистее, пока и его не настигает оргазм, перед которым Айеро успевает выйти и поэтому вся сперма оказывается на пояснице Уэя, который пытается отдышаться и не рухнуть на пол чёртовой школьной каморки, прямо у ног своей школьной любви. — Эй, Джерард, ты в порядке? — Фрэнк натягивает свои боксёры, вместе с джинсами, роется в карманах и найдя упаковку влажных салфеток, вытирает сначала поясницу парня, а после и свою ладонь, на которой семя Джерарда. — Да-а-а, — разомлёно тянет Уэя и пытается одеться, но выходит с трудом, но и тут Фрэнк заботливо помогает ему, а после притягивает к себе, касаясь губ в невесомом поцелуе. — Я заеду за тобой в семь, Джерард, — даже не спрашивает, а скорее ставит перед фактом Айеро, а Джерард улыбается как влюблённый придурок. — В семь, — соглашается он и понимает, что он и есть влюблённый придурок, которого это чувство накрыло с головой. И от того, что оно ответное становится так легко и приятно, что Джерард уже заранее готов стерпеть, что угодно, лишь бы Фрэнк хотя бы ещё раз улыбнулся так, прижимая его, Джерарда, к себе, и целовал, с упоением, вкладывая в этот поцелуй столько недосказанных слов.