Кокон

Мне кажется, я растратил все силы на своем пути. Ноги мои стали неподъемными, руки – налились чугунной тяжестью. Пальцы отказываются крепко сжимать рукоять возлюбленного, чуткого оружия. В глаза забился рыхлый, свинцовый песок. Мне постоянно хочется закрыть их, погрузиться в спасительно-долгий сон. Мне хочется избавиться от безумия. В частности, от скомканных и пораженных ядом однообразия мыслей. От этой несобранной путани, сгущенной консистенции перебродивших чувств. Я давно утратил своё предназначение. Моя цель – полоса тумана, скрывающая под белесой коркой горизонт. Яркие и буйные вспышки мерцают где-то там; на краю может быть мира, а может быть моего воспалённого рассудка. Ты говоришь мне «не бойся», и спустя столько безрадостных и хмурых лет – я продолжаю слышать твой хрипловатый голос, бьющийся безумным насекомым у меня в затылке. Ты говоришь мне «я рядом», и я, как круглый болван – оглядываюсь по сторонам, выискивая взглядом сутуловатую фигуру, оплывшую нимбом из радости и глупости. Я тоскую по тебе, и тоска моя выливается молочным киселем; обволакивающим приторным облаком, затапливающим гортань и лёгкие. Порой мне кажется, что я задыхаюсь. Лежа под размашистой ветвью дерева, особенно в грозу – я ощущаю, как воздух в лёгких застывает и становится холодным. Он буквально замораживается, атрофируя дыхательные пути и перекрывая циркуляцию крови. Не знаю, как правильно пояснить это чувство. Я вскакиваю, ошалело глядя перед собой и хватая губами пустоту. Грудь сжимается, по животу раскатывается пружинистая, колючая истома. Я испытываю блаженство от самой мысли, что возможно, мы скоро встретимся. Увы, сон накрывает меня сбитым и колючим войлоком, и я погружаюсь в еще одну гибкую и изменчивую реальность, где всегда присутствуем Мы. Над клейким и толстым коконом склонился юноша, трепетно оглаживающий разодранные края уродливой куколки. Смахивая с лица злость, обиду или ненависть – он старался вернуться к исходному, первоначальному своему чувству. К нежной тоске по единственному, дорогому человеку. За минувшие шесть лет Узумаки Наруто ничуть не изменился. Разве что проклятый кокон впитал в себя буйный нрав мальчишки. Блондин лежал кроткий и спокойный, смирившийся со своей участью вечного сна. Побелевшие и спёкшиеся в уголках губы слабо кривились. Белесые ресницы изредка вздрагивали, и Саске напряженно застывал, ожидая чуда. Затем, снова ухмылялся, переводя взгляд на сложенные руки товарища. Осторожное прикосновение, невесомое пожатие и проверка пульса. Всё по-прежнему. Узумаки Наруто спит глубоким сном Спасителя. Сном, пророчащим ему долгие годы молодости и забвения. -Ты такой же, как в тот день, - задумчиво бормочет брюнет, отодвигая с воскового, белого лица мягкую прядь. – Те же царапины, те же синяки. То же дурацкое, самонадеянное выражение на лице. Ты такой же, как и в тот день, когда мы познакомились. Саске старается улыбнуться, но эмоция оказывается настолько сложной, что глаза начинает щипать, а к горлу подступает горьковатый ком. Брюнет морщится, сжимая запястье друга в холодных, подрагивающих пальцах. Злоба, отчаяние, горе и… раздавленная, изувеченная привязанность. Почему он снова обязан испытывать это? Как в тот день, когда мать подарила ему последний прохладный, невесомый поцелуй. Как в тот день, когда Итачи подарил ему последнюю, снисходительную улыбку. Как в тот день, когда мир перегорел, лишившись мощного и бесперебойного проводника. Свет уволок за собой и Тьму, заручившись сражаться с ней вечно. Сплестись воедино, окружить себя непроницаемым барьером могущественного заклинания. Узумаки Наруто спал, и снилась ему отнюдь не бездарно-обезличенная галактика, где мёд янтарной каплей скатывается по воспаленному солнцу. * -Сколько времени прошло? – тяжелая отдышка, разбитая губа и разодранный рукав поношенной куртки. Наруто прислоняется к холодному камню, переводя дыхание и прислушиваясь. С антрацитовых небес срываются тяжелые, зловонные капли. Слёзы быстро превращаются в скворчащий, ожесточенный ливень. Парень хватается за раненный бок, принимая оборонительную позу. -Это бесполезно, - усмешка. Узкое и гибкое тело взрастает буквально из земли. Наруто хватается за кунай, ощетиниваясь. Серые глаза заплывают яростью, из груди высвобождается напряженный выдох. Мадара улыбается, беспечно складывая руки на груди и со скучающим видом оценивая повреждения соперника: - Хватит бороться с неизбежным, Наруто. Смирись со своей участью и позволь мне убить тебя. Взрыв, дымовая завеса. Запах гари и чёрного дыма наполняет воздух, позволяя юноше скрыться, напоследок одарив Мадару презрительным взглядом. Учиха заливается безумным и громким смехом, запрокидывая голову и позволяя ледяным каплям хлестать его по лицу. Он принимает новый кон, уступает юнцу в выборе игры. Он дает Наруто фору, позволяя подлатать раны и хорошенько обдумать безвыходность положения. -Тебе не скрыться от меня, Наруто, - отчетливо и веско произносит Мадара, обозначая правила игры: - Я найду тебя, где бы ты ни был. А затем, я лишу тебя сущности и вернусь к начатому. Тебе не удастся оберегать свой мир вечно. Тебе не удастся сберечь людей, ради которых ты принес себя в жертву. «Это мы еще посмотрим», - усмехается Узумаки, перегрызая зубами бинт и завязывая узел на ноге. Рана кровоточит, привлекая тупую, вымораживающую боль. Парень зло шипит, прикладываясь затылком к отсыревшей стене пещеры. Наруто жутко устал и чувствовал себя подавленным. Сколько времени провёл в эфимерной, выдуманной реальности? Что происходит там, за горизонтом, зависшим в нерушимой мрачности? Блондин повернул голову, щурясь и разглядывая полосу острых, как бритва, горных хребтов. «Сумел ли я защитить вас, Сакура? Саске? Сумел ли я спасти мир синоби или… об этом слишком рано говорить? Как долго я здесь?». Наруто действительно не знал, как долго находился под крышкой призрачного гроба. Собственное сознание поглотило его, изжевало и преобразовало в бессмертную и измученную копию настоящего Узумаки Наруто. Блондин стал сном; сном о самом себе и о своём обязательстве перед товарищами. Внизу, среди чёрных гранитных утёсов разгуливала сама Смерть. Бледная, изящная и стойкая Смерть, заточенная в стенах юношеского разума. Учиха Мадара рыскал, раздвигая зачарованным веером горы. Он всматривался и ухмылялся, натыкаясь взглядом на кровавые следы своего пленителя. Он собирался вырваться из страны забвения, и единственным его препятствием на пути к свободе была душа Узумаки Наруто. -Выходи, Наруто, - насмешливо повышает голос Мадара, задирая голову вверх и упираясь взглядом в ту самую пещеру, от которой веяло героической жертвенностью и обреченной усталостью. Блондин ранен. Серьезно ранен, и Учиха прекрасно об этом осведомлен. Мужчина мог бы с лёгкостью покончить с героем Конохи; выудить самонадеянного мальчишку из укрытия и одним резвым движением снести ему голову с плеч… Однако, какое в этом удовольствие? Настоящий охотник никогда не наслаждается убийством. Он упивается сладостью утомительной, жадной погони. – Выходи сам, и тогда я обещаю, что по возвращению в мир синоби –не трону одного твоего друга. Слышишь, Наруто? Только одного. Кого ты выберешь? Саске или может быть ту девчонку?.. Кого ты приговоришь к медленной и мучительной смерти?.. -Какого хрена ты несешь? – огрубевший, хриплый голос срывается с разбитых губ. Мадара усмехается, удовлетворенный глупостью своего неопытного соперника. Такая очевидная провокация, и всё же – Узумаки перед ним. Стоит, опираясь сломанной рукой о низкий свод пещеры и тяжело дышит, готовясь броситься в последний бой. – Здесь есть только один покойник, и этот покойник – ты. -Ну надо же, как самонадеянно, - Учиха с лёгкостью отражает непродуманную, спонтанную атаку. Кунай звенит в воздухе, вылетая из перебитых пальцев и вонзаясь в рыхлый пепел. Наруто отскакивает в сторону, переводя дыхание и натягивая на лицо ядовитую ухмылку. Кажется, болван действительно верит в возможность победы. Мадара пристально разглядывает парня, внутреннее сожалея, что ему придётся уничтожить выдающегося представителя именитого клана. -Что ж, пусть будет так, - говорит брюнет скорее самому себе, нежели своему противнику. * -Саске, ты… - в наигранно-мягком тоне сквозит заметное напряжение. Сакура перебирает в руках хлипкий букет, ища в себе силы приблизиться к старому товарищу. Учиха никак не реагирует на появление Харуно, только убирает руку с чуть тёплой руки Узумаки. Сакура приближается, садясь на колени и вкладывая полевые цветы в ладони блондина. Наруто по-прежнему смирен, и Учихе хочется оборвать нелепый фарс. Он хочет вскочить и закричать: «какого дьявола ты делаешь? Ведь он еще жив», - но что-то не позволяет брюнету проронить ни звука. Что-то тесное и прочное загребло его характер, сжав в тиски дух озлобленного противоречия. Саске обнаруживает, что в нём иссякли аргументы для ненависти или негодования. В нём иссякло всё, что некогда делало его приближенным к живым существам. -Разве это справедливо?.. Ведь Наруто, он…- тем временем Сакура пускается в тривиальные пояснения, собираясь ронять заранее подготовленные слёзы. Учиха не слушает. Мысли его крутятся вокруг прощания с другом. Отчего-то присутствие подруги раздражает. Интимный момент разрушен, возможность высказаться – снова упущена. Заготовленные, удивительно-тяжелые слова вновь впиваются во внутренние ткани раскаленными иглами. Саске сглатывает булаву, закрывая глаза и усмехаясь про себя: «Неужели так сложно признать, что я… дорожу тобой? Чёрт, Наруто. Почему у тебя это всегда выходит так запросто, будто слова ничего не значат?». Сердце сжимается в болезненном спазме, скулы сводит от напряжения. Учиха хмурится и поджимает губы, старательно сдерживая рвущуюся наружу тоску. Знал ли он, что способен на подобные чувства? -…всего лишь нас спасти, а тут… кто мог подумать, Наруто… ты всегда был таким сильным… - девушка плачет, более не скрываясь под маской железной леди. Кажется, теперь и она не замечает присутствия Учихи, словно тот стал неважен. -Что конкретно вы собираетесь сделать с ним? – перебивает он Сакуру, не поворачивая головы. Харуно обрывается на полуслове, вздрагивая и медленно поднимая глаза. Некоторое время она размышляет над ответом, а затем зло стирает с лица слёзы и выпрямляется: -Мадара заключен в сознании Наруто, - поясняет она, сжимая руки в кулаки. Лицо её искривляется, словно от острой зубной боли: - Пока что Наруто удерживает Мадару, и откровенно говоря, мы все надеялись… Надеялись, что он справится… - Сакура замешкалась, опуская взгляд и вдыхая поглубже. Чтобы продолжить пояснения, ей необходимо было набраться внутренней смелости. Учиха не перебивал, лишь крепче стиснул зубы, опасаясь услышать худшее: - Но вчера Ино удалось проникнуть в сознание Наруто, всего на минуту… Мадара слишком сильный противник. И если он выберется, то все мы – обречены. Тон Сакуры походил на оправдания сплоховавшей школьницы. Харуно зажималась и запиналась, стараясь как можно более мягко пояснить суть происходящего. Подобное лишь сильнее раздражало Саске; распаляло в нем неприкрытое, сквозящее отторжение. Сакура старается не ради него, она ограждает от боли саму себя. -…для того, чтобы спасти всех нас, мы обязаны… Коноха обязана обезвредить Учиха Мадару, даже ценой жизни Героя Листа. Завтра утром мы уничтожим сознание Наруто, тем самым – избавившись от Мадары раз и навсегда. Саске вздрагивает, пораженный невидимым, смертоносным ударом. Кровь замедляет свой ход в жилах и гулкие удары сердца – становятся единственным, реально существующим звуком. Звучный и надрывный ритм похож на истерию отчаявшегося, обреченного смертника. Боль тяжами сковывает мышцы, вкручивается в солнечное сплетение и концентрируется в душе, намереваясь взорваться. Учиха задерживает дыхание, кивая и поднимаясь на ноги. -Саске… - парень неспешно отворачивается от Харуно, загребая подолом дорожной мантии пыль, скопившуюся на полу храма. Он не чувствует в себе сил для продолжения разговора. Ему кажется, что он разом забыл, как произносится любое из бесчисленного множества слов. Человеческая речь вдруг показалась ему глупым, бестолковым изобретением, призванным прятать нечто действительно важное. -Во сколько церемония? – коротко поинтересовался он, стоя на пороге и придерживая рукой дубовую дверь. -Завтра на рассвете, - вяло проговорила Сакура, возвращаясь взглядом к выцветшему и осунувшемуся лицу Узумаки. Учиха больше не интересовал её; Сакура вдруг поразилась тому, что так долго хранила в душе мрачный, хмурый образ Саске. Ведь единственный образ, вызывающий в ней неоспоримо светлые чувства – лежит перед ней, сокрытый завесой клейкого и прочного кокона. * Заря пожирает остатки седой и ленивой ночи. Месяц тает на горизонте, словно плавящийся на сковородке кусок смальца. Звезды гаснут одна за другой, уступая место вызывающе-яркому, оранжевому свету. Утренняя площадь ломится от клейкой, заразной скорби. Чёрные кимоно мелькают в проулках, в церемониальных лавках и на крышах домов. Каждый уважающий себя житель Конохи встал пораньше, чтобы проводить в последний путь Героя Листа. Каждый, даже самый жалкий и убогий – потратился, чтобы приобрести связку церемониальных, белых цветов. -Братишка Наруто… - всхлипнул Конохомару, возмужавший и крепкий паренек. Он, как и остальные приближенные блондина, стоял теперь в первых рядах и постоянно подтирал рукавом влажные глаза. – Ты… Ты спас всех нас в том возрасте, в котором нахожусь теперь я. Но разве можно представить, что… Сакура-чан, может быть мы можем изменить решение Каге? Возможно Шикамару передумает и мы подождем еще немного?.. В тот день, когда я впервые увидел тебя, я подумал «что за идиот?». Я думал так на протяжении всех лет, что ты навязывал мне свою дружбу. Я ненавидел тебя, избегал тебя и презирал, страшась чувства, наполняющего моё естество. Мог ли я осознавать природу этого чувства? Смог бы ты принять моё чувство? Саске сидел на крыше храма, возведенного в честь Узумаки Наруто. Светлое и пышно-убранное строение никак не вязалось с непоседливым и неряшливым образом. Являясь сюда раз за разом, Учиха старался представить, как бы Наруто отреагировал на столь помпезную почесть. Наверняка велел бы установить напротив храма палатку с бесплатным раменом. Учиха тоскливо улыбнулся, издалека наблюдая за тем, как Нара читает длинную и нудную речь. Люди плакали и содрогались в фальшивых приступах, создавая плотную и обволакивающую атмосферу траура. Брюнет внутренне боролся с желанием прекратить убийство. Что-то внутри требовало сорваться с места и схватить злополучный кокон. Вынести то, что осталось от Наруто из деревни и отправиться на поиски Орочимару. Наверняка прохвост знает способ. Какую-нибудь тайну воскрешения, или языческий ритуал… Саске искривил губы, сжимая руки в кулаки: «это не жизнь, Саске. Даже если Наруто проснётся – он никогда не будет прежним. Теперь он такая же часть Тьмы, как и ты. Смог бы ты обречь друга на подобные страдания? Действительно ли ты хочешь этого?». -…Узумаки Наруто был не просто первоклассным синоби. Он был другом, товарищем и опорой каждому… он не останавливался перед лицом опасности и всегда шел до конца. Он был героем задолго до того, как одержал верх над Учиха Мадарой. Он был Героем Конохи с самого начала. С самого первого дня… Если бы я решился… Смог бы я уберечь от Тьмы нас обоих? Наруто, я… Сакура молча выдвигается вперед, навешивая на лицо непроницаемую маску. Она тверда в своем решении. В руках её шприц с желтой, пузырящейся инъекцией. С площади доносятся всхлипы и рыдания; кое-кто возбужденно перешептывается, словно попал на занимательное представление. Каждая клеточка в организме Саске напрягается. Спина выпрямляется, голова кипит от переизбытка мыслей и чувств. Он срывается с места, приземляясь напротив гроба, в котором лежит завернутый в кокон Узумаки Наруто. Харуно озадачено одёргивается, пропуская Учиху вперед. Не обращая внимания на подругу, Саске делает шаг вперед и склоняется над разодранной, высохшей куколкой. Горячий лоб касается холодного, и Саске закрывает глаза выдыхая тихую мольбу: -Сейчас, Наруто. Проснись, - тишина. Учиха сжимает руку в кулак и кривится: - Ну же, идиот. На этот раз ты не имеешь права опоздать. … Прошу тебя. Я… - брюнет набирает в грудь побольше воздуха, уповая на последнюю, безошибочно-нелепую надежду спасти друга: - Я люблю тебя, Наруто. -Всё в порядке, Саске? – рука Шикамару уверенно ложится на плечо брюнета. Учиха вздрагивает, за долю мгновения осознавая невозможность спасения. Внутри него умирает последний, хрустальный осколок веры. Сердце покрывается грубой, каменной коркой, а душа заволакивается чёрным злокачественным дымом. Он выдыхает, коротко кивая и выпрямляясь. Нара обеспокоенно следит за смурым, суровым выражением лица молодого человека. Сейчас Саске как нельзя больше похож на своего отца: неприступного, обросшего неизлечимым бесстрастием Фугаку. -Да. Я всего лишь хотел попрощаться. Когда-то мы были друзьями. * -Ну что, теперь ты понимаешь, как жалко выглядят твои попытки? – удар тяжелого ботинка приходится по сломанному ребру. Наруто болезненно охает, хватаясь за бок и откатываясь в сторону. Пепел покрывающий мёртвую почву забивается в рот и липнет к сочащимся ранам на лице. Узумаки ползёт вперед, превозмогая боль и ужас подступающего поражения. Он должен добраться до оружия. Он должен остановить Мадару. Воздух сгущается и где-то вдалеке рушится одна из антрацитовых, прочных гор. Осколки разлетаются со стеклянным треском, отчего Учиха заливается громким и басовитым смехом. Наруто чувствует, как внутри него что-то разрывается. Невыносимая, острая боль окрашивает мир в кроваво-бурые пятна. Парень стискивает зубы, собирая остатки воли в кулак и возрождая в мыслях образы товарищей. «Саске, Сакура… Я обязан защитить вас». -Какой упрямый пацан, - по-отечески замечает Мадара, в два шага нагоняя блондина и тычком того же ботинка переворачивая его на спину: - У тебя разорвалась почка, и я думаю – пару минут назад ты лишился селезенки. Почему ты всё еще не сдаешься? Разве не понимаешь, что обречен? -Я… никогда не сдамся, - хрипит Узумаки, выплёвывая сгустки чёрной, загустевшей крови: - тем более… такому, как… ммм… - не успев договорить, парень обнимает себя руками и сворачивается напополам, пораженный приступом сковывающей, изничтожающей душу агонии. -Да-да, это я уже слышал, - без тени сочувствия рассматривая соперника припоминает Мадара. В руке его сверкает обнажённое лезвие катаны, которое он заносит над дрожащим и истекающим кровью мальчишкой. – Ты сделал всё, что мог. Но иногда простого упорства недостаточно. Нельзя спасти мир в одиночку, Наруто. Жаль, что твои друзья так и не усвоили этот урок… Взмах и сверкающая сталь вонзается во вздымающуюся грудь блондина. Узумаки застывает, широко распахивая глаза и немо приоткрывая губы. Чёрная пустыня начинает расклеиваться и расползаться по швам, приоткрывая белую и светящуюся завесу. Наруто сопротивляется смерти из последних сил, понимая, что его гибель – билет к свободе Мадары. -Я не… сдамся, - бормочет он сам себе, ощущая, как кровь булькает в наполняющихся жидкостью лёгких. «Ино, не подведи», - смазано думает он, поворачивая голову и прищуриваясь. В плывущих очертаниях он видит огромную и мрачную тучу, развалившуюся над острыми горными хребтами. «Вот оно», - парень усмехается, расслабляясь и жадно впитывая в себя воздух короткими, свистящими глотками. Дух его снова приподнимается и предвкушение победы, пускай и последней, приятно разогревает остывающую кровь. -Почему ты улыбаешься, глупец? – в голосе Мадары сквозит тревога. Учиха оборачивается за спину, и глаза его медленно наливаются багряным: - Не может быть… Наруто больше не слушает. Он смиренно дожидается секунды, когда мрак поглотит их обоих. У него осталось не больше пары минут, и он собирается потратить их на приятные воспоминания. Перед глазами пляшут цветные образы и яркие картинки. Первый день в академии, первый бесплатный рамен… первая удачная миссия, первый поцелуй… Наруто улыбается, с трудом растягивая чернеющие губы. Образ непокорного и холодного Саске взрастает перед глазами, распугивая наступающую тьму. -Я…так и не успел сказать… - бормочет он, прикрывая глаза. Затвердевающие, ледяные пальцы слабо подрагивают: - Столько лет я… искал тебя, чтобы признаться и… -Что ты там бормочешь? – гневно шипит Мадара, выуживая катану из опадающей груди. Очевидно, Учиха не успел примириться со своим положением. Хищный взгляд рыскает, выискивая малейшую возможность. Мизерный, невозможный шанс… Брюнет щурится, не дожидаясь ответа и срываясь с места. Веер разрывает воздух, превознося своего хозяина к рыхлому просвету в облаках. Возможно, для Учиха Мадары не всё еще потеряно. -…возможно, в другой жизни – нам повезет, Саске. Возможно, в следующей жизни я буду бегать быстрее, чем ты. * Нара кивает, давая сигнал к началу церемонии. Не изменяясь в лице, Учиха наблюдает за тем, как опустошается шприц. Спустя минуту Сакура объявляет минуту смерти, и толпа взрывается тихой истерикой. На этот раз сон Узумаки Наруто не сулил ему вечную молодость. Он сулил ему вечную и крепкую любовь жителей Листа и память каждого спасённого синоби.