***
Куроко стоял рядом с Кисе, сидящим на земле и горько плачущим, в черном строгом костюме. Свежевырытая могила веяла о потерянном. Надгробие и фотография голубоглазого парня зарывались в воспоминания. Тихий ветер шептал о кончине и последнем дне. Блондин медленно встал, вытирая слезы и сжимая губы, иногда прикусывая их. Куроко не знал, что происходит, что с ним случилось. Ведь он совсем потерялся в пустоте собственных мыслей. Кисе ушел, продолжая молчать. „Кисе-кун… прости…“ — плыло в голове парня. Куроко не знал, кошмар ли это, или правда. Парень не чувствовал ветра, холода и печали, но ему казалось, что тяжело. „Куроко-ччи.. как же так…“ — тихо шептал блондин по пути. Хэппи энд рассыпался вдребезги. Сквозь пальцы уходило время. Куроко со стороны наблюдал за парнем, видя все больше и больше порезов на его руках, видя пропавший горячий огонек в янтарных глаза, блестящих счастьем и заботой. Пока Кисе в очередной раз с грустью рассматривал месячной давности фото, Куроко пытался обнять парня, но когда он только приближался, тот начинал мерзнуть и тереть руки, надевая кофту. Куроко отстранялся, не зная, что делать. „Кисе-кун… не надо, пожалуйста“, — оттягивая петлю, держа стул, отбирая ножи, выбрасывая таблетки, просил парень. Но все равно находились ножи, таблетки, веревки… «Хватит, Кисе. Перестань!»… Но никто не слышал беззвучный голос. Никто не видел его: призрака, спасающего родную душу. „Таблетки… ножи… Зачем? …“ — ужасался он, пытаясь что-то предпринять. Но он не мог, потому что они все появлялись и появлялись. Шли дни, а попытки смерти не уменьшались. Счастье и огонек в ярких глазах блондина не загорались, улыбка не растягивалась до ушей. Куроко не мог близко находиться с парнем, ведь из-за своего присутствия, любимый его человек заболевал и долго лежал в постели. Поэтому голубоглазый призрак сидел за стеклом шкафчика, тем самым наблюдая. И вот в очередной раз при болезни, Куроко сидел в шкафу и смотрел, как Кисе что-то писал на бумаге, кашляя. Усердное долгое написание утомляло обоих, но это того стоило. Скрип наконечника ручки по шершавой бумаге прекратился и блондин лег спать, бледнея. Куроко вышел из шкафа, смотря на исписанный лист. Там были написаны мысли и чувства, то что тревожило и угнетало. Читая это, призрак поглядывал на парня, чувствуя что-то похожее грусть и давно забытое тепло. То, что он больше никогда не почувствует… „Я люблю тебя, Куроко-ччи… жаль ты не услышишь этого больше…“ — последняя строчка взбудоражила парня. Взяв ручку и чистый листок, Куроко начал писать в ответ, что-то наподобие письма. На это ушла вся ночь, так как призрак часто поглядывал на возлюбленного, обдумывая каждое слово. И вот письмо готово. Призрак перечитывал письмо, пытаясь оставаться равнодушным. Оставив все на столе и спрятавшись в шкафу, он ждал пробуждения блондина. Прошло пару часов с рассвета и парень проснулся, так же сильно кашляя. Он встал и подошел, как прежде, к столу и пришел в глубокий шок, дрожащими руками беря листок. Почувствовав его холод, оставил лежать на столе, садясь за стол. Что-то медленно загоралось в глазах парня. Начав читать, улыбка расплылась по лицу парня, такая, какая была прежде. Он оглянулся по сторонам, пытаясь что-то найти, но не найдя, продолжил читать. Куроко тоже улыбнулся, видя, как парень крепко обнял листок. Дунув на стекло шкафа и нарисовав на нем маленькое сердечко, призрак аккуратно постучал по стеклу. Кисе посмотрел в сторону шкафа, замерев. Он долго вглядывался, а потом улыбнулся, не пугаясь. По его щеке прокатилась слеза… „Прости, Кисе-кун“, — прошептал Куроко. Он улетучился, как порох, брошенный по ветру…***
И вот теперь он улыбается всегда, глаза вечно сияют веселым огоньком. Он стал прежним весельчаком, как прежде, но он не находил замену Куроко. Хоть его и не было рядом, как в прошлом, но для него, его голубоглазое сокровище осталось в горячем сердце и в памяти. А письмо так и осталось лежать в пыли времени, на том самом столе. Строки письма до сих пор можно было прочесть. Это строки, заставившие одного человека верить в то, что еще жизнь и любимые люди не покидают родных.«Дорогой Кисе-кун. Так сложилась наша судьба, из-за чего я теперь не могу быть рядом с тобой… Прости, если сейчас моя любовь приносит тебе боль и муки, если ты не можешь смириться с моей кончиной… Прошу тебя, перестань, отбрось все эти ножи, веревки… не убивай себя, пожалуйста. Мне невыносимо смотреть на тебя… Видеть на тебе порезы и шрамы, попытки „уйти“. Даже если ты это сделаешь, то мы окажемся на разных половинах миров… Ради меня… живи дальше. У тебя вся жизнь впереди, мое солнце. Просто тебе не дано пока присоединиться ко мне. Знаешь, пока шло время, я был рядом, наблюдал за тобой и смотрел, как ты болеешь. Ты болел из-за меня… я приносил тебе холод, желая хоть как-то успокоить. Но я не мог… От меня веяло холодом и смертью. И когда я только приближался, ты мерз, тем самым начиная температурить. Сейчас я сижу за стеклом шкафчика и думаю, надеясь, что ты улыбаешься. Я люблю тебя, хоть ты это и знаешь. Поэтому прошу. Живи дальше. А я буду рядом, пока ты не решишь, что влюбился в другого человека. Я не против и отпущу тебя. Хоть я уже и не существую, но моя любовь живет и дышит полной грудью, добивается целей и улыбается всем бедам и горестям. Как же мне сейчас не хватает твоих объятий… Иногда я жалею, что что-то произошло, отчего я умер. Я не знаю когда и почему, я мало что помню, но ты оставался в моей памяти и не покидал меня. Я помнил с тобой все, от твоего имени, до последнего дня. Я знал, что ты мне не просто друг, а кто-то больше. И любовь к тебе никогда не проходила… Прости меня…, но я остаюсь в твоей жизни, наверно, как пятно. Улыбайся чаще, верь в себя и знай. Я тебя не оставил. С любовью, Куроко Тецуя»